Водитель Дорофеев был единственный сотрудник контрабасной компании, которого он взял с собой в новую жизнь. Чутьё не подвело, накрыли сразу и одновременно все: менты, налоговая, служба внутренней безопасности самого таможенного комитета, ровно через неделю после торжественных провод большого босса на заслуженную пенсию, как водится, маски-шоу, тупорылые фараоны уволокли с собой несколько компьютеров из офиса и наличность из сейфа. Коллектив рассосался по домам, не будучи уверенным, что завтра следует приходить на работу. Костя безуспешно делал телефонные звонки важным перцам, они не ответят, сказал он, финита ля комедия, следующая стадия – уголовное дело, вопрос времени, сам понимаешь, ты все документы подписывал, с тебя и спрос. Что предлагаешь, сказал Костя, явку с повинной и сделку со следствием? Смешно и глупо, сказал он, вместо восьми дадут пять, тебя это сильно обрадует? Тогда что, сказал Костя? Собирай семью, я знаком с туристической фирмой, которая за полтинник зелёных перебросит в Венгрию без отметки погранконтроля, до зарубежных счетов ещё не могли добраться, поживёшь в цивилизованном мире, дальше по ситуации. А активы, сказал Костя, в таможенную базу на доляху влезли, десять грузовиков купили, что со всем этим хозяйством делать? Пока я управляться буду, сказал он, если, конечно, мне доверяешь, меня по бумагам нигде нет, так, старший советник младшего дворника, с меня взятки гладки. Весь этот разговор начинал надоедать ему, Костя уже был труп, а в поставленный на беззвучный сигнал мобильник упорно пробивалась Маша. Эта была красивая комбинация, которую он называл «хоккейная пятёрка». Он знакомился через интернет с девкой из категории приличных, обычно лет двадцати пяти, красиво ухаживал, цветы, рестораны, театр, про жену рассказывал «всё сложно, она, в основном, за границей пребывает», в койку тащил не сразу, с выдержкой, когда девка фактически сама уже готова была запрыгнуть под общее одеяло. Овца водила его по подружкам, эти подружки планомерно оказывались у него на хую, когда курятник был переёбан, переходил к следующему знакомству. В этом присутствовал невероятный кайф, ввинчиваться в спираль, точно зная, когда из неё выйдешь. Маша, он посмотрел на вздрагивающий телефон, спешит сообщить, что муж уехал в командировку. Отлично, завалюсь к ней со Светой, которая из фитнесс-клуба, вот обеих перекосит.
Утром его разбудил звонок генерала. Я приболел, сказал генерал, пиздуй ко мне на дачу, прямо сейчас. Он поцеловал на прощание в щёчку сонных Светика и Машулю, купил самой дорогой водки и примчался к генералу. Мы свою часть договорённости выполнили, сказал страдающий мент и хлопнул полстакана, хорошо пошла, сука, пора тебе включаться. Костя свалил, уточнил он? Сейчас проверю, сказал генерал, цацкаемся как в детском саду, закрыли бы сразу, он из зоны только вперед ногами вышел бы. Не мой стиль, сказал он, воспитание не позволяет. Ёбти, захохотал генерал, извините, граф, сейчас выясним-с. Улетел со всем кагалом, генерал позвонил кому-то из своих архаровцев. Давайте фамилии людей, на кого оформлять фирму, сказал он, я как обычно работаю за десять процентов, можно подписать контракт, можно не подписывать, я вам верю. Племяша моего назначишь владельцем и директором, сказал генерал, он тупой, но исполнительный, мне отстёжку пятого и двадцатого, как в старые добрые советские времена, и давай договоримся без пизды, наебонов не делаешь, я вас, комерсов, знаю. Честное пионерское, сказал он. Вот ещё какое дело, сказал генерал, тут одна крутая фирма, «Русский сахар» называется, наверное, слышал про такую, без присмотра осталась. Владелец скоропостижно взорвался в собственном автомобиле. Непонятная история, мы разбираемся, что к чему, но, похоже, личные дела, жена мужа заказала. В общем, мы готовы эту жену слегка дверью прищемить, если не дура, фирму отдаст. Хозяйство серьёзное, три завода в Тамбове, склады там какие-то в порту, причалы. Берёшься возглавить производственный процесс? Диабетом не страдаю, сказал он, чего бы и не возглавить.
Поехали в офис, сказал он Дорофееву, созвонись с Тарасихой, в три привези её в контору.
УТРО ТУМАННОЕ. СЕМЬ.
Самым трудным казалось рассказать Паше про эти перемены в жизни. Она изложила Кириллу несколько версий, тот поморщился, подать надо проще, с Юлей ты разосралась перед вылетом, расскажешь байку, что та пьёт как лошадь просто вылитая мать, случайно в Москве встретилась с одноклассницей, у тебя есть одноклассница, которая живёт в Москве? Есть, сказала она, Тамарка Заяц, в станкостроительном училась, здесь замуж вышла. Вот и расскажешь, что у этой Зайцы муж стал крутым станкостроителем, купил загородный дом, она тебя пригласила поработать домоправительницей, коряво, конечно, но для Красной Армии сойдёт. А как мужу объяснить, когда ты появишься, сказала она. Сразу не буду появляться, сказал Кирилл, потом что-нибудь придумаем, сдаётся мне, твой Паша сразу в Москву не полетит.
Она тоже подумала, что будет лучше, если Паша сразу не полетит. За неделю в доме Кирилла она приучила себя ложиться с ним в постель, Кирилл, очевидно, был порезвее, чем муж, во всяком случае, опытнее и развратнее, он заставил её беседовать с Пашей по телефону, облизывая ему член, может быть, после пяти лет брака ей просто хотелось новых ощущений. Секс с Пашей прошёл без надрыва, она лежала под пыхтящим супругом и думала, что, пожалуй, это хорошо – иметь мужа и богатого любовника, есть с чем сравнить, особенно когда они находятся на расстоянии четырёх часов полёта друг от друга. Впрочем, назвать Кирилла любовником она не решалась. Кто он, подумала она, наверное, начальник, как в том анекдоте, мужу всё показывать, но ничего не рассказывать, другу всё рассказывать, но ничего не показывать, любовнику немного показывать, немного рассказывать, а начальнику, а начальнику – как прикажет. Он начальник, я помощница секретутка, во всяком случае, лучше, чем просто домохозяйка.
Паше, разумеется, эта идея не понравилась. Я вроде неплохо зарабатываю, сказал он, да и не могу я отца бросить, фирма только на ноги поднимается. Сегодня неплохо, сказала она, а завтра, весь этот частный бизнес настолько ненадёжный, у нас ничего своего, живём в квартире твоей бабушки, а так я за год-два неплохие деньги заработаю. Ты так надолго собралась, огорчился Паша. Это я так сказала, ответила она, как получится, будешь ко мне в Москву приезжать, проветриться. А Настя, сказал Паша. Там есть детский сад, сказала она, я всё разузнала, будем считать, что я в длительной командировке. Она и сама уже начинала верить, что это такая командировка, они – молодая семья, которой нужны деньги, и надо быть дурой, чтобы отказаться от хорошей работы.
Она прилетела в Москву ранней весной, дочка была в восторге от перемен, весь полёт жужжала о зоопарке и цирке. Кирилл навещал нечасто, только днём, когда Настя была в детском саду. Эти скоренькие поебушки на диване в гостиной даже не считались ею изменой, так, частью служебных обязанностей. Дел в доме действительно было невпроворот, ей было интересно превращать безжизненный интерьер в уютное гнёздышко, Кирилл, не скупясь, финансировал затраты, она брала такси и постоянно каталась в Москву, по магазинам, выставкам модных дизайнеров, просто посидеть в кафе, в выходные вместе с Настей, вскоре она ощущала себя полновластной хозяйкой, в распоряжении которой был небольшой штат из приходящих садовника и горничной. Несколько раз она собиралась позвонить сестре, но так и не нашла, что именно сказать Юле. Да она обычная тварь, разозлилась она, использовала меня всегда как подстилку, тогда в Карпатах, подозрительно крепко спала сестричка в ту ночь, когда меня Кирилл насиловал. И что-то сразу завела разговор о деньгах, её деньги только и интересуют. Ты с ней спишь, однажды спросила она Кирилла. С кем, переспросил он. С сестрой. Нет, она съехала с квартиры, мне этом сообщила хозяйка, куда, не знаю, с того случая больше её не видел, соскучилась? Послезавтра муж прилетает, сказала она, поживёт здесь несколько дней, потом заберёт дочку к бабушкам в Барнаул на каникулы. Хорошо, сказал Кирилл, давненько я с тобой не проводил ночь.
Паша, конечно, был ошарашен роскошью этого дома. Он передвигался как в музее и делал замечания Насте, которая привычно носилась как угорелая. Какой же он всё-таки провинциальный, подумала она, жизнь всё больше и больше разделяет нас. К его приезду она подготовила культурную программу: рестораны, Большой театр, катание на пароходе по Москве-реке, но после совместного ужина решила ограничиться семейным походом в парк Горького. Скорей бы он улетел, впервые подумала она, гуляя среди аттракционов, мне стыдно, но мне с ним скучно.
В первую ночь после отъезда мужа и дочери она беспокойно ворочалась, у неё было страшное желание позвонить Кириллу и попросить, чтобы он приехал и оттрахал не щадя чести и достоинства, она посмотрела на часы, два часа, нет, это всё-таки будет слишком большой наглостью с её стороны.
Утром она проснулась от звука голосов на первом этаже. Она накинула халатик и спустилась. На кухне Кирилл и потасканного вида брюнетка пили виски. Привет, сказал Кирилл, познакомься, моя юристка Ева. Ева посмотрела на неё блядскими глазами. Мы с Евкой только с самолёта, сказал Кирилл, три дня в Амстердаме, ни сна, ни отдыха, сплошная работа. Ужасные эти голландцы, сказала Ева, такие нудные. Постели в моей спальне, распорядился Кирилл, мы со звездой отечественной юриспруденции ванну пока примем.
Она сидела на кухне и пила виски. Ей было неприятно сознаваться, но она упорно прислушивалась к тому, что происходит наверху. Вот бляди, сказала она, сбросила халатик и поднялась в его спальню. Ева стояла раком перед зеркалом, Кирилл долбил её в зад, Ева улыбалась и бубнила как заведённая, трактор в поле дыр-дыр-дыр, ты за мир и я за мир. А почему в трусиках, недовольно произнёс Кирилл, живо попкой на хуй…
УТРО ТУМАННОЕ. ВОСЕМЬ.
Она проснулась от звонка в дверь. Какого лешего, подумала она, взглянув на часы, шесть утра, хозяйка совсем рехнулась, на десять же договорились. Вчера она сообщила, что больше не будет снимать квартиру, эта корова переполошилась, стала кричать, что отказала стольким уважаемым людям, и на возврат залога Юля может не рассчитывать. У меня изменились обстоятельства, монотонно повторяла она, не в силах остановить этот словесный понос. Те несколько дней, которые прошли после поеблища с подонком водителем, она чувствовала себя в полной прострации, в театре на репетиции сорвалась после пустякового замечания педагога и полчаса билась в истерике. Знаешь что, Юля, сказал ей Борис Владимирович, я понимаю, личные неприятности, но ты больше в театр не приходи, собственно, обучение практически закончилось, в июне выдача дипломов, в дипломном спектакле тебе не обязательно участвовать. Да пошёл ты, старый мудак, сказала она, мстишь, что я тебе отсасывать отказалась.
В дверь продолжают звонить. Не буду открывать, подумала она, подождёт до десяти, кобыла костлявая. В дверь заколотили ногой и раздался грозный мужской крик, открывайте или взломаем. Она натянула домашние штаны, футболку и открыла. На пороге стояли двое полицейских. Козина Юлия Юрьевна, спросил один из них. Да, сказала она, а в чём дело? Одевайтесь, Юлия Юрьевна, проедем с нами. Никуда я не поеду, сказала она, вы с ума сошли. Мадам, сказал полицейский, который выглядел постарше, не валяйте дурочку, мы имеем право доставить вас в отделение принудительно.
Она сидела в кабинете следователя, неумытая, с нечёсаной головой и мозг отказывался воспринимать этот бред, который ей рассказывали. Итак, я резюмирую, сказал следователь, пять дней назад поступило заявление от Пустоваловой Л.И. о краже из квартиры номер восемнадцать, Малый Ермолаевский переулок, дом шесть, которую вы арендовали в соответствии с приложенным договором, антикварных напольных часов работы Фаберже оценочной стоимостью три с половиной миллиона рублей. К оперативному делу приложено свидетельское показание Дорофеева М.Д., который помогал вам перевозить этот антикварный предмет, со слов Дорофеева, вы заявили, что это подарок от поклонника. Также приложен протокол допроса сотрудника ломбарда «Баккара» Игоньшина П.С., который в нарушение инструкции приобрёл у вас часы без необходимого оформления за пятьсот тысяч рублей и ваша расписка в получении этой суммы. На основании вышеизложенных фактов вы предварительно обвиняетесь в совершении преступления по статье 158 УК РФ, иначе говоря, кража в особо крупных размерах.
Что за чушь, сказала она, в квартире не было никаких фаберже, я не получала никаких денег, отпустите меня, я ни в чём не виновата. Я вам советую написать чистосердечное признание, сказал следователь, на суде зачтётся. Каком суде, закричала она, отпустите меня, я буду жаловаться. Я не могу вас отпустить, сказал следователь, у вас нет московской прописки, ни даже временной регистрации, поэтому вы арестованы на сорок восемь часов, дальнейший режим пребывания в СИЗО определит суд. Я думаю, что он определит столько, что мало не покажется. Ладно, сказала она, хочешь, я отдамся тебе прямо здесь? Следователь взял телефонную трубку, уведите задержанную.
Она провела в камере почти сутки, наверное, было тихо как в могильном склепе, время скукожилось и застыло в спёртом воздухе, два раза приносили миску с вонючей кашей, она попросила сигареты, ей насмешливо швырнули через окошко полпачки «примы» и мокрые спички. Я готова играть в вашу игру, прошептала она бетонным стенам, я готова делать, что прикажете, лишь бы вырваться отсюда. Она заплакала, Кирилл, конечно, конкретная скотина, но пусть он придёт и спасёт меня, чего от меня хотят, я и так на задних лапках плясала, зачем я с ним связалась, господи ты боже мой.
Она лежала, свернувшись калачиком, на деревянной скамье, когда дверь в камеру открылась и вошла ухоженная тётка лет сорока в строгом деловом костюме. Здравствуй, Юля, сказала тётка, меня зовут Елена Николаевна Тарасова, московская коллегия адвокатов, меня назначили твоим защитником. Что вы хотите от меня, сказала она. Не бойся, я не кусаюсь, сказала адвокат, есть хорошие новости, я договорилась, тебя отпустят на поруки, я только что подписала документы. И что дальше, сказала она. Дальше мы поедем ко мне, сказала адвокат, отдохнёшь, поспишь, вечером я расскажу, что надо делать. Хорошо, поехали, сказала она, зябко здесь. Маленькая просьба, сказала адвокат, по дороге не надо пытаться выпрыгнуть из машины. Во-первых, это опасно для жизни. Во-вторых, сейчас тебе на руку оденут специальный браслет с навигатором, ключ от этого браслета, извини, будет у меня. Поэтому сбежать не удастся, поймают очень быстро, а второй раз вытащить из камеры я не смогу. Я поняла, сказала она. Замечательно, сказала адвокат, я не сомневалась, что ты сообразительная девочка.
Она выспалась, приняла ванну и сидит в махровом халате на кровати. Я долго здесь буду находиться, и что за это за дом? Бордель? Здесь наливают? Какое-то время, адвокат переодета в лёгкое полупрозрачное платье, многое будет зависеть от твоего поведения, это загородный дом одной серьёзной организации, шутить здесь не любят. Я поняла, говорит она, я, что, бесплатно должна трахаться? Не волнуйся, милая, говорит адвокат, без карманных расходов не останешься, одевай, и вручает такое же полупрозрачное платье и туфли. Я надеюсь, ты не подзаборная шлюха и будешь вести себя с гостями прилично. Это как, а трусы в униформу не входят? Заметь, я тоже без трусов, говорит адвокат, называй меня на ты и Лена. Скоро приедут Армен и Тигран, ужинаем, ведём великосветскую беседу, потом я с Арменчиком, ты с Тигранчиком, потом меняемся, потом все вместе. А если, говорит она. А если тебя не устраивает, говорит Лена, то прямо сейчас тебя отвезут обратно в камеру.
УТРО ТУМАННОЕ. ДЕВЯТЬ.
У него было странное отношение к театру. Нет, дело было не только в том, что как нормальный дилетант он полагал, что хороших театров почти нет, удачный спектакль это невероятная редкость, актёры дураки, а актриски бляди, краска для холста, как любил выражаться один знаменитый покойный режиссёр. Так, разумеется, он и думал, бывая в театре много и часто, в самых разных, и растиражированных и одиноко провинциальных, приезжавших иногда вопреки экономической логике на гастроли в столицу. О том, что за этим расхожим постулатом скрывается некая профессиональная бездна, он не догадывался, просто своим прекрасно натренированным чутьём понимал, всё не так однозначно, иначе зачем интересные, во всяком случае, внешне люди ныряют в эту бездну, какой тогда смысл в этом хождении мужчин и женщин по сцене, в этих разговорах по очереди, в этой гонке за публичной славой, дешёвый адреналин аплодисментов и голых сисек в инстаграме скрывал болезненную тягу, своего рода наркотическую зависимость, познав которую едва ли возможно соскочить с иглы. Мир это война, этот иезуитский принцип стал смыслом его жизни, магия театра была ему любопытна, потому что в конечном счёте являлась упрощённой, укороченной, иногда сконцентрированной до абсурда экспликацией его собственного спектакля, который он разыгрывал ежедневно в койке, в офисе, на переговорах, в кабинетах конкурентов и чиновников, денно и нощно, во сне и наяву.
Он был горд тем, что в отличие от настоящего театра, он никогда не забывал, кто он на самом деле. Он – подонок, в этом у него не было никаких оснований сомневаться. Подонок предельно честный, потому что пришёл к этому состоянию сознательно, в трезвой памяти и светлом уме. Мир это война, минута расслабления грозит летальным исходом, если нет повода для войны, его следует изобрести.
С этой точки зрения его первый работодатель, угрюмый таможенный контрабасист Костя, которого он ловко подвёл под монастырь, точно заметил: сверчок в жопе не давал ему успокоиться. Довольно быстро он разобрался в сахарном бизнесе, куда попал благодаря генералу, денег стало настолько много, а социальная ступенька настолько высокой от всего остального народонаселения, что стало невыносимо тоскливо, скучно и противно. Бляди и честные давалки тоже изрядно надоели, пятикурсница театрального института Юля, которую он случайно снял у Пети, показалась ему вполне традиционной, обычной волчицей, которая мнит себя новой Марлен Дитрих, а закончит, как обычно, в борделе, ему было интересно дразнить её, провоцируя на скандалы из-за несуществующей на самом деле жены. Он заставил Юлю притащить в койку пару подруг и уже собирался отправить на пенсию, может быть, если будет хорошее настроение, передать кому-нибудь из клиентов из солнечного Закавказья, падких на бледнолицую женскую плоть. Его отговорила Тарасиха, проницательная ведьма, она взглянула однажды на неё мельком и сказала, подожди, с такими мартышками иногда бывают интересные варианты.