«Что ты понял из того, что мы рассказали?» – спросили они хором.
«Что я очень мал, молод и хочу узнать как можно больше», – сказал я.
«Ты немедленно получишь такую возможность. В этот раз ты сможешь усвоить много уроков и получить богатый опыт за время одной жизни».
«Каких уроков? – воскликнул я взволнованно. – Скажите мне, какие это будут уроки, и куда я направляюсь?»
«Ты направляешься на Землю, а уроки относятся к искушениям, о которых ты уже спрашивал. Помимо радости ты сможешь узнать, что такое жадность, ревность и страсть, а также почувствовать на себе пагубное влияние власти и преступления. Это будет нелегкая жизнь, и в глубине души ты всегда должен помнить о том, что Врекли будут искушать тебя и причинять боль на протяжении всего жизненного пути. Если им это удастся, тебе придется прожить еще немало жизней, прежде чем сможешь встретиться с Вердигрис».
«А вы будете рядом со мной?» – спросил я с дрожью в голосе, мой дух был объят прежде неизвестным мне чувством, которое, как я узнал позже, называется страх.
«Мы всегда будем рядом с тобой. Ты никогда не будешь один, даже если не сможешь нас увидеть, – ответили мои проводники. – Пусть твоя душа останется сильной, несмотря на все испытания, которые тебя ожидают».
Свет погас, и я снова потерял сознание. Когда я пришел в себя, я уже был на Земле.
Глава 5 Земля
Мое первое впечатление о Земле – холод, ледяной, пронзительный холод. Грубые руки вытащили меня из теплого и удобного места, где, судя по моим впечатлениям, я пребывал целую вечность. Я тотчас выразил свое возмущение громким и на удивление пронзительным криком. Помня об обещании, данном проводникам, я попытался сдержаться и проявить терпение, которому научился на Арданис, но это было слабым утешением.
Те же грубые руки вымыли меня в теплой жидкости и завернули мое тело в шероховатую материю. Позже я узнал, что на самом деле это был тончайший лен, но в ту минуту чувствовал, что эта ткань, похожая на каменные россыпи планеты Дель, причиняет боль моей нежной коже. Меня сразу же накормили из теплого источника, воды которого были вполне пригодны для питания, хотя и не совсем приятны на вкус. Впоследствии я узнал, что этим источником была грудь моей матери.
Первые дни существования были наполнены приятным времяпрепровождением, состоявшим из долгого глубокого сна и более коротких моментов, когда я чувствовал холод и неудобство. Когда я не спал, меня передавали с рук на руки, и, хотя я не понимал язык людей, но ощущал, что мое присутствие радовало окружающих. Если это тяжелая жизнь, о которой говорили Иеремия и Иав, я хотел бы остаться здесь навсегда, думал я про себя с удовольствием.
Постепенно я стал узнавать различных людей, которые были рядом со мной, и понемногу стал понимать их язык. Моя мать была прекрасной женщиной с тонкими чертами лица, но у нее был ужасный характер. Каждый день она упрекала отца в том, что он холоден с ней, но мне было легко понять по усталому выражению его лица, что ему было очень трудно сдерживаться, чтобы не возразить ей.
Место, где я жил первые несколько месяцев, было очень удобным и красивым. Моя кровать была обшита золотой каймой и все время находилась на открытом воздухе рядом с прекрасным бирюзовым морем. Заботившиеся обо мне женщины были из Нубии, и их черная как смоль кожа приятно контрастировала с белыми льняными одеждами, которые они носили.
Сначала мать приходила навещать меня дважды в день. Но вскоре ее визиты стали реже и в конце концов сократились до нескольких минут один или два раза в неделю. К тому времени мне давала еду полная женщина, тоже имевшая ребенка младше меня, которого она кормила в последнюю очередь. Возможно, из-за того, что питания для нас обоих у нее было недостаточно, второй ребенок был бледным и худым. Его мать никогда не жаловалась на такую очевидную несправедливость и продолжала приходить и кормить меня четыре раза в день. Однажды она пришла без своего ребенка, и я больше никогда его не видел. Я не знаю, умер ли он, и какова была его судьба. Вскоре и эта женщина перестала приходить ко мне. Меня стали кормить козьим молоком, которое казалось мне гораздо более вкусным.
Иногда меня навещали Иеремия и Иав, которые телепатически рассказывали о моей миссии на Земле. Они сообщили, что вскоре больше не смогут приходить ко мне. На меня начнет действовать влияние земной энергии, и я забуду о цели своей жизни. Я должен был сохранить их наставления в своей душе, чтобы они не были утеряны.
Общение между мной и проводниками происходило не с помощью речи; скорее, это была ментальная передача информации между нашими духами. Нам было не нужно озвучивать мысли, потому что мы читали их в ту же минуту, когда они появлялись в нашем сознании. Однако на Земле все люди говорят на разных языках, и мне было нетрудно заметить, что многое из того, о чем они говорят, не находит своего подтверждение в их сердцах. Когда я спросил Иава, почему так происходит, он объяснил, что такое общение называется ложью. Оно не отражается в сердце, потому что не искренне. К моему изумлению, он сообщил, что ложь – весьма распространенное явление на Земле, поскольку люди не доверяют друг другу. «Почему?» – задал я вопрос. «Потому что они думают только о себе, – ответил он, – и стремятся только удовлетворить свои инстинктивные желания и потребности. Это огромная трагедия человечества. Она называется эгоизм. Ты должен попытаться избежать этой ловушки, потому что эгоизм уничтожает все, с чем имеет дело».
Как и предсказывали Иеремия и Иав, как только я начал разговаривать на человеческом языке и более активно общаться с окружаюшими, часть моего сознания постепенно стала ослабевать. Мир света, в котором жили мои учителя, стал труден для моего понимания, и я перестал слышать их голоса. Однажды утром я проснулся, помня только о своем детстве на Земле. В тот момент мне было полтора года. После этого жизнь стала намного труднее. Рядом не было никого, с кем я мог бы поделиться удивительными вещами, ежедневно появлявшимися в моей жизни. Женщины, заботившиеся обо мне, занимались только приготовлением еды и окружали меня вещами, которые, по их мнению, могли бы меня заинтересовать. Мне постоянно было скучно. Единственные минуты счастья были связаны с отцом, который стал чаще бывать со мной после того, как мать утратила ко мне всякий интерес.
Иногда отец отсутствовал в течение долгого времени, сражаясь с врагами. Так он говорил. По возвращении он всегда привозил мне чудесные и редкостные предметы и много времени проводил вместе со мной, чтобы компенсировать свое отсутствие. Мать и отец, как могли, избегали друг друга, но, когда они все же встречались, их ссоры и взаимные обвинения пугали меня. Мой плач заставлял их замолчать, но при этом отец всегда покидал мою комнату.
Детство быстро закончилось, и, когда мне исполнилось пять лет, отец стал учить меня пользоваться копьем и коротким мечом. Одним из его любимых развлечений было заставлять меня бороться с рабом, который был гораздо старше меня, как будто бы я был уже взрослым мужчиной. Этот раб прекрасно владел боевыми искусствами, и мой отец очень дорожил им. Я сражался с ним без страха. К тому времени я уже твердо стоял на своих маленьких ногах и был облачен в доспехи, а на моей взъерошенной голове красовался шлем с разноцветными перьями. В левой руке я держал золотой щит, на котором были выгравированы лучи солнца. А в правой руке у меня был маленький меч, с помощью которого я мог сражаться.
Снова и снова мы с рабом сходились в неравной схватке. Сначала он часто побеждал, выбивая меч из моих рук одним быстрым движением. Всякий раз, когда это случалось, отец наказывал меня своим молчанием и отсутствием в течение нескольких дней. Для меня это было гораздо хуже, чем потерпеть поражение в схватке с рабами. Я любил мать, но между нами не было глубокой привязанности. А отца я боготворил, и мне было очень тяжело, если я не мог видеть его и быть с ним рядом.
После нескольких месяцев постоянных тренировок раб уже больше не мог разоружить меня. К семи годам я мог легко справиться с ним. Я знал, что отец гордится моими достижениями, но он никогда не показывал этого. Я знал об этом только потому, что он ежедневно навещал меня, когда не был в отъезде, и всегда приносил прекрасные дары. Он строго следил за моим питанием, не позволяя есть сладкого. Единственное, что мне было позволено из сладостей, это фрукты и соки. Мать приносила конфеты из меда и орехов, но когда отец узнал об этом, его гнев был настолько велик, что мне показалось, что он ударит ее. Он кричал, что она пытается разрушить все, чего он добился, превращая меня в слабака и обращаясь со мной, как с девчонкой. Воины не едят медовых пирогов. Иногда они целыми днями или неделями обходятся без еды. Моя мать пыталась возражать, что я еще не воин, а ребенок, которому нет восьми лет. Отец в гневе швырнул свой шлем об пол и вышел из комнаты в сопровождении своих солдат. С этого момента я перестал есть сладости, которые приносила мать, а вскоре она вообще перестала меня угощать чем-либо.
Возможно, для того, чтобы оградить меня от влияния матери, отец нанял мне наставника, тощего и злобного человека по имени Леонидас. Его работа состояла в том, чтобы обучать меня искусству и стратегии ведения боя. Он был суровым и жестоким и часто наказывал меня без всякой жалости. Он заставлял меня подниматься до рассвета и преодолевать большие расстояния, занимаясь бегом в течение нескольких часов, прежде чем разрешал мне позавтракать. Но еда была такой скудной, что не могла бы удовлетворить даже самых аскетичных войнов. Днем я выполнял физические упражнения. Затем следовали скромный обед и очередной изнурительный пробег, который завершался простым ужином. День за днем я терпеливо сносил эти скучные и тяжелые тренировки, не имея ни игрушек, ни развлечений. Отец навещал меня ежедневно и радовался, видя мои успехи, а я никогда не жаловался, боясь разочаровать его. Моя мать, которую Леонидас недолюбливал, редко приходила. Мое детство прошло в этой холодной и лишенной любви и заботы обстановке без ласки и веселья.
По мере того, как проходило время, отец, который пристально наблюдал за мной, невзирая на свои продолжительные отлучки и растущий интерес к вину и женщинам, понял, что, полностью вручая меня на попечение Леонидаса, он сосредоточивался исключительно на физическом воспитании воина в ущерб интеллектуальному развитию. Поэтому он выгнал Леонидаса и нанял другого наставника, чтобы исправить ситуацию. Но перед этим он решил удостовериться в том, что я всегда буду помнить, что прежде всего я – воин. С этой целью он сделал мне лучший подарок – большого белого коня, настолько прекрасного и выносливого, что он вызывал удивление и восторг у каждого, кто его видел. Я сразу же назвал его Буцефал, что означает «голова быка». Голова этого коня на самом деле была огромной под стать его уму и сообразительности.
Когда рабы отца подвели коня ко мне, он бил копытами и храпел, а из его ноздрей вырывались клубы белого пара. Увидев его, я сильно обрадовался. Я велел подвести его ближе, чтобы я мог вскочить на него, но он никому не позволял приблизиться и оседлать себя. Я заметил, что это прекрасное животное боится собственной тени, поэтому бесстрашно схватил его за повод и развернул спиной к солнцу, все время ласково с ним разговаривая. Когда он успокоился, я вскочил ему на спину, и он не сбросил меня. Вскоре я уже разъезжал верхом на Буцефале перед дворцом, и в седле мне казалось, что мы с ним превращаемся в единое целое. Тогда мне было тринадцать лет. В течение последующих семнадцати лет Буцефал был моим верным товарищем во множестве великих сражений. Когда он умер от старости в зените своей славы, я основал большой город рядом с его могилой и назвал его Буцефала.
Восхищенный моими способностями к верховой езде, отец на следующий день познакомил меня с новым наставником. Это был молодой человек с благородным лицом и светлыми глазами. Он был учеником одного из самых почитаемых людей в Греции, и хотя сам был еще не так известен, его репутация быстро росла благодаря его уму и прекрасному знанию науки, искусства и философии. Его звали Аристотель.
Мое первое впечатление об Аристотеле было приятным, и невзирая на то, что любой человек мог бы показаться лучше по сравнению с жестоким Леонидасом, вскоре мой новый учитель доказал, что ему на самом деле не чужды доброта и понимание при сохранении строгости и упорства. С того времени моя жизнь полностью изменилась. Ясный взгляд Аристотеля пробудил в моей душе глубоко запрятанные воспоминания о светящихся лицах и голосах, звучащих в дуновении ветра. Но эти слабые воспоминания об Иаве и Иеремии хранились слишком глубоко, и даже мудрость Аристотеля не могла вернуть их к жизни.
Аристотель привил мне любовь к науке и природе, а также научил законам логики. Именно он объяснил, что для короля важнее одержать верх над своими эмоциями, чем над врагами. Своими уроками он пробудил во мне такой сильный интерес к науке, что даже много лет спустя я продолжал посылать ему редкие экземпляры растений и животных, которые удавалось добыть во время моих военных походов.
Встретившись со мной, Аристотель понял, что я сильно нуждаюсь в обществе ровесников. По его предложению отец выбрал троих мальчиков примерно моего возраста из семей титулованных особ, и у меня впервые появились друзья. Один из этих юношей, Гефастион, вскоре стал мне как брат. Единение наших душ было настолько сильным, что я не мог без него обходиться. Впервые я узнал, что такое истинная дружба и искренняя привязанность. Это товарищество привнесло утешение и поддержку в мою нелегкую и одинокую жизнь.
Аристотель также воспитал во мне глубокую любовь к литературе. Моим любимым автором был Пиндар, который жил в то время в Фивах, кроме того, мне нравилась великая эпическая поэма Гомера «Илиада», в которой описывалась война между Троей и Грецией. Это произведение оказало сильное влияние на мое развитие, поскольку с ее помощью я уяснил многие представления и ценности старого грека. Всю жизнь я держал эту книгу под подушкой вместе с небольшим кинжалом.
Мое ученичество под началом Аристотеля неожиданно закончилось в шестнадцать лет, когда я был вынужден взойти на трон отца, пока тот вел длительные и изнурительные бои в Византии к югу от Фракии. Многие придворные полагали, что управление страной окажется непосильной задачей для подростка, который продолжал еще изучать грамматику и арифметику, но мой разум и дух были подготовлены отцом к тому, чтобы принять бразды власти с раннего детства, и я с усердием принялся за дело. Менее чем через год мне представилась возможность не только примерить на себя корону отца, но и его военный шлем. Меды, фракийское племя, которое в течение долгих лет находилось под властью Македонии, решило воспользоваться отсутствием моего отца и восстало против нас. Это был мой первый опыт командования войском. Солдаты отца беспрекословно подчинялись мне, и я привел свою армию в небольшую долину, где прятались мятежники. Мы быстро разделались с ними. Следуя примеру своего отца, я основал там город, который назвал Александрополисом, городом Александра, ставшим впоследствии одним из многочисленных городов, носивших мое имя.
Мой отец так гордился моей победой над медами, что тут же назначил меня генералом своей армии. В то время мне исполнилось восемнадцать лет.
Отношения между моими родителями продолжали ухудшаться. В конце концов отец сильно увлекся племянницей одного из своих подданных и развелся с моей матерью, чтобы жениться на этой женщине. Это было необязательно, поскольку, согласно нашим законам, мужчина мог иметь столько жен, сколько пожелает. Поэтому его поступок был расценен моими родственниками по материнской линии как умышленное оскорбление. Впервые в жизни я встал на сторону матери. Я чувствовал, что этот развод и женитьба на другой женщине не только были унижением для нашей семьи, но и могли помешать исполнению моей надежды взойти на престол. Я уже изведал вкус славы и вновь хотел почувствовать бразды правления страной в своих руках. В возрасте восемнадцати лет я уже ничего не помнил о предупреждениях Иава и Иеремии о разрушительном влиянии власти на душу.
Как только отец заключил повторный брак, мы с матерью покинули дворец. Отец не пытался удержать меня, но его генералы напомнили ему, что он не должен мечтать об объединении греческих царств, если не способен объединить собственную семью. Без особого воодушевления отец все же послал за мной. Я вернулся обратно с той же неохотой. Моя детская привязанность к этому человеку уже давно сменилась обидой и неуважением. Я всегда презирал мужчин, отдавшихся во власть женщины, что во многом было следствием воспитания Аристотеля. Ситуация стала намного напряженнее, когда новая жена моего отца родила мальчика, ставшего еще одним претендентом на трон. Когда, наконец, мой отец был убит одним из своих охранников, единственным, что я почувствовал, было облегчение.
Как только отец умер, я сразу же объявил себя царем Македонии. Армия, в которой я пользовался большой популярностью, немедленно присягнула мне в верности. Однако остальные члены царского двора не испытывали схожего энтузиазма. Аталус, дядя второй жены моего отца, тут же заявил о правах ее маленького сына на престол. В ответ я послал одного воина из своего личного караула навестить Аталуса. С тех пор дядю моей мачехи никто никогда не видел.
Моя мать, которая была гораздо более беспощадна и гораздо менее сострадательна, чем я, разобралась с притязаниями моего младшего брата и его матери весьма специфическим, вызывающим отвращение способом. Хотя я лично не присутствовал при этом, я слышал от одного из рабов, что моя мать заставила свою соперницу смотреть на то, как жестоко расправились с ее ребенком, а затем покончить жизнь самоубийством через повешение. Другой раб сказал мне, что и мать, и ребенок были сварены заживо. Я так и не узнал, что произошло на самом деле, поскольку считал неблагоразумным обсуждать эту тему со своей матерью.