Да, Инна Альбертовна имела на Серебряного виды. Да, он в некотором роде шел ей навстречу, но делал это отнюдь не из корыстных побуждений, как считали многие. Он был здоровым молодым мужиком. Она — очень привлекательной женщиной. Они оба были свободны и могли позволить себе необременительный служебный роман. Но при всей близости их отношений, помощи от любовницы Серебряный не ждал. Собственно говоря, в помощи он и не нуждался. У него был куда более влиятельный покровитель. Тут молва не врала.
Эдуард Владимирович Воронов, бессменный руководитель завода проникся к новому сотруднику невиданным участием, ну точно отец родной. Причину этого участия знали только они двое. Даже Стриж, который наверняка видел Воронова в числе гостей на базе, ничего не заподозрил. Скорее всего, Стриж просто его не узнал. За истекшие годы Воронов постарел и изменился. Признать в этом обрюзгшем, заплывшем жиром типе пышущего здоровьем, красномордого мужика, бывшего некогда постоянным посетителем базы, было практически невозможно. Без дополнительной информации.
У Серебряного такая информация имелась. Когда-то, очень давно, Людмила рассказала, чьей любовницей ей пришлось стать, чтобы попасть на базу. Уже в те годы Воронов имел огромное влияние в регионе. Он один из немногих обладал привилегией брать с собой на базу личных гостей. А еще он был страшным бабником. Больше Людмила ничего не рассказала, лишь вскользь упомянула, что Воронова оставили на свободе.
Серебряный не забыл тот разговор. Сначала, будучи молодым и глупым, он хотел отомстить, не столько даже за себя, сколько за Людмилу. Это уже потом он понял, что Воронов может быть ему полезен. Пришло время собирать долги.
Самым сложным было добиться личной встречи с Вороновым. До общения с рядовыми сотрудниками тот не снисходил, но Серебряному повезло. Помогло увлечение спортом. Его взяли в заводскую баскетбольную команду. Теперь, на волне постперестроечных перемен, спорту уделялось повышенное внимание. Теперь заводское начальство во главе с Вороновым лично присутствовало на любой мало-мальски серьезной игре.
Тот памятный день не стал исключением. В тот день команда завода победила, и особенно отличился молодой сотрудник финансового отдела Иван Серебряный. За хорошую игру он удостоился высочайшего рукопожатия.
— Ай, молодец! Орел! — Воронов похлопал его по плечу, скользнул взглядом по шрамам на левой руке. — Чувствуется школа!
— Да, — Серебряный широко улыбнулся. — На базе мне повезло с учителями. Может, помните, Эдуард Владимирович, было такое учебное заведение восемь лет назад? Тут, неподалеку…
Еще бы тот не помнил! По испуганному взгляду, по смертельной бледности, по дрожи в руке было видно — Воронов тоже ничего не забыл. Может, ему тоже снятся по ночам волкодавы?..
— Что-то такое припоминаю. — Надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки.
— А у меня остались неизгладимые воспоминания. — Серебряный многозначительно покосился на свои шрамы.
— Молодой человек… к сожалению, не знаю, как вас зовут…
— Иван.
— Знаете что, Иван? А давайте-ка мы с вами побеседуем в более приватной обстановке. — Воронов вымученно улыбнулся. — Расскажите старику, чем сейчас живет молодежь. Данилыч! — Он кивнул директору спорткомплекса. — Проводи-ка нас в свой кабинет и проследи, чтобы никто не беспокоил…
— Что тебе нужно? — спросил Воронов, как только они остались одни.
— Компенсация. — Серебряный вежливо улыбнулся.
— Что именно: деньги, власть?
— Все: и деньги, и власть.
— А если я не соглашусь? Что тогда? — Дрожащей рукой Воронов плеснул себе водки.
— Если не согласитесь? — Серебряный равнодушно пожал плечами. — Даже не знаю, что вам ответить. Вы помните Гориллу?
Воронов так и не донес стопку до рта, зашелся нервным кашлем, пролил водку на пиджак.
— Да не волнуйтесь вы так, Эдуард Владимирович, — усмехнулся Серебряный. — Это я так, на самый крайний случай. Есть ведь еще досье на вас, увесистая такая папочка. Досье можно обнародовать. — Он блефовал, но блефовал талантливо. Мила могла бы им гордиться.
— Не надо так шутить, юноша, — прохрипел Воронов.
— А я и не шучу.
— Десять тысяч.
— Нет.
— Двадцать. Ты же сказал, что тебе нужны деньги.
— Мне нужна возможность зарабатывать деньги. Большие деньги, — уточнил Серебряный.
— В нашей стране заработать большие деньги невозможно.
— Все меняется….
Серебряный как в воду глядел, когда говорил, что все меняется. После 1992-го страна изменилась, и, когда эти перемены начались, он оказался в нужное время и в нужном месте. Он сделал первый шаг по пути от бесправного сироты к олигарху…
Стриж был с ним. Пока Серебряный строил свою империю, он получал образование. Когда Серебряному стало тесно в Сибири и он обратил свой взгляд на Москву, Стриж уже был дипломированным юристом, по мнению Серебряного, достаточно грамотным, чтобы возглавить его юридический отдел. В 2007 году на Лондонской выставке технических достижений России они встретили Егора.
Он тоже проделал немалый путь. Ему хватило силы воли не сломаться, не утонуть в бурлящем потоке перемен. К моменту их встречи Егор был коммерческим директором небольшой, но перспективной строительной компании. И еще, он единственный из них оказался женат. Его жену звали Ликой. Она была трогательно молода и потрясающе красива. В 2007 году после череды переговоров и бессонных ночей родился холдинг «Трио».
* * *Маша вернулась домой полумертвая от усталости.
— Ну как? — с порога спросила баба Тоня.
— Все хорошо, — она сбросила туфли, потерла отекшие за день лодыжки.
— Мама! — В прихожую выбежал Ванька. Следом, зевая, вышел Тайсон.
— Привет, цветочек! — она поцеловала сына в щечку. — Ты слушался бабушку?
— Слушался, как же! — проворчала баба Тоня. — Неслух! Ладно, Машка, нечего на пороге стоять. Иди на кухню, я картошки нажарила, ужинать будем.
— Я сейчас. — Маша переоделась, вымыла руки. Все это время Ванька и Тай ходили за ней хвостом.
— Ну, рассказывай! — велела баба Тоня, ставя перед ней тарелку.
— Да особо и рассказывать-то нечего, — Маша с вожделением посмотрела на картошку, в животе заурчало.
— Как это? Первый день на работе — и никаких впечатлений?! — не унималась баба Тоня.
— Устала с непривычки, — пожаловалась Маша. — Слишком много новой информации, и босс этот…
— А что босс? Обижает?
— Я пока не поняла. Может, у него манера такая…
— Ишь, манера такая! — возмутилась баба Тоня. — Где он манер-то таких набрался? Капиталист хренов! А хочешь, Машка, я завтра к нему схожу? Я ему покажу манеры, козлу бородатому!
Маша представила бабу Тоню в кабинете князя Серебряного и покачала головой.
— Что, не хочешь? — огорчилась старушка.
— Как-нибудь в другой раз.
— Ну смотри, а то я ему роги быстро пообломаю, козлу этому бородатому!
— Да не похож он на козла, и бороды у него нет, — улыбнулась Маша.
— Неважно! — Баба Тоня вошла в раж. — Что ж он тебя, ирод, каждый день теперь туркать будет?!
— Да не туркает он меня. Все хорошо. Просто устала я с непривычки и есть хочу.
— Ну так ешь! Чего сидишь — лясы точишь?! Картошка вон остыла совсем.
Пряча улыбку, Маша приступила наконец к ужину. Смешная она, баба Тоня. Смешная и непоследовательная. Сама же отвлекала расспросами…
— Иди дите спать укладывай, — сказала после ужина баба Тоня, — Тайсона я сама выгуляю. Отдыхай уж, горемычная.
Укладывая Ваньку спать, Маша и не заметила, как уснула. Прямо в одежде, даже душ не успев принять.
Утро началось с надрывного дребезжания будильника. Маша вскочила на ноги, сонно потрясла головой, побрела в ванную. Пять минут она нежилась под горячими струями, потом, собрав волю в кулак, открыла холодную воду. Ничто не тонизирует лучше холодной воды!
Из ванной Маша вышла бодрой и окончательно проснувшейся. На кухне ее уже ждал готовый завтрак и, как всегда, энергичная баба Тоня. Есть не хотелось, но, вспомнив вчерашние завывания своего голодного желудка, Маша себя заставила. Она через силу проглотила овсянку, запила ее кофе и сорвалась с места.
— Тай, гулять!
Тайсона не нужно было звать дважды — он уже сидел у двери с поводком в зубах.
— Извини, друг, утренний моцион у нас теперь будет проходить по сокращенной программе, — сказала она виновато.
Тай жалобно тявкнул.
— А в субботу пойдем в парк, — поспешила она загладить свою вину. — Я тебе палку побросаю… и вообще, будешь гулять сколько захочешь.
Тай опять тявкнул, на сей раз удовлетворенно.
Хороший ей достался пес, настоящая умница.
Перед самым выходом Маша старательно отряхнула юбку от собачьей шерсти, поцеловала спящего Ваньку, чмокнула в щеку бабу Тоню.
— А в субботу пойдем в парк, — поспешила она загладить свою вину. — Я тебе палку побросаю… и вообще, будешь гулять сколько захочешь.
Тай опять тявкнул, на сей раз удовлетворенно.
Хороший ей достался пес, настоящая умница.
Перед самым выходом Маша старательно отряхнула юбку от собачьей шерсти, поцеловала спящего Ваньку, чмокнула в щеку бабу Тоню.
— На вот. — Баба Тоня сунула ей в руки сверток. — Это бутерброды, нечего голодать.
Когда Маша пришла на работу, босс уже был на месте. Может, не остался на ночь на Кутузовском? Может, снова ночевал в кабинете?
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она.
Его Княжество молча кивнул в ответ. Вид у него был раздраженный.
— Сварить вам кофе?
— Давно пора! — рявкнул он. — И пепельница полная!
Далась ему эта пепельница! Маша поморщилась, многозначительно посмотрела на часы — до начала ее рабочего дня оставалось еще целых семь минут. Треклятую пепельницу она помыла вчера вечером перед самым уходом, и если теперь та полна окурков — это не Машина проблема. А что касается кофе, пусть наймет себе буфетчицу, это не входит в ее…
— Что вы все время смотрите на часы? — процедил Серебряный, — Я, кажется, предупреждал, что у вас ненормированный рабочий день. Такой же, как у меня. А я уже полчаса вынужден обходиться без секретарши. Какой у вас номер мобильного?
— Никакой, — Маша растерянно моргнула. Вообще-то, мобильный у нее был, но она его потеряла во время недавней прогулки с Тайсоном. С аванса она собиралась купить новый, но рассказывать об этом боссу…
— Не понял?
— У меня нет мобильного телефона.
— Нет мобильного? — недоверчиво переспросил Серебряный.
— Нет.
— Каменный век! — Он раздраженно щелкнул зажигалкой, закурил. — Ладно, сварите наконец мне кофе и вымойте пепельницу.
Одно из двух, либо минувшая ночь у босса выдалась не слишком приятной, либо причина в его скверном характере. А может, тут замешано и то и другое. Вот только ей от этого, увы, не легче. Маша украдкой вздохнула, забрала со стола пепельницу — всего-то три окурка, — скрылась за раздвижной панелью.
— Уволю к хренам! — послышался вдогонку раздраженное брюзжание.
— Сам дурак, — буркнула она, ополаскивая пепельницу.
В душе закипали злость и обида, кофе едва не убежал…
— Вот, — Маша поставила кофе и пепельницу перед мрачным, как туча, боссом. — Я могу идти?
— Нет. Хотел еще вчера вам сказать… — Он глубоко затянулся, окинул ее критическим взглядом. — Мария Андреевна, в любой уважающей себя компании есть дресс-код. Вы второй день подряд приходите в одном и том же костюме. У вас что, нет приличной одежды? Если нет, то настоятельно советую вам ее приобрести. Вы теперь в некотором роде лицо компании. Ясно вам это?
— Ясно. Теперь я могу идти? — Если бы в этот момент пепельница была у Маши в руке, а не стояла перед Серебряным, девушка бы, наверное, запустила ее ему в голову, так сильно она его ненавидела…
— Не смею задерживать. — Босс погрузился в изучение документов.
* * *Серебряный докуривал вторую подряд сигарету и пытался взять себя в руки. Разговор с Людмилой ничего не дал. Все, кто мог ему помочь, расписались в своем бессилии. Он не знал, что еще предпринять, и от этого злился. Вот и устроил разнос своей секретарше ни с того ни с сего.
А она расстроилась.
Серебряный сделал большой глоток кофе, потер гладко выбритый подбородок, задумчиво посмотрел на закрытую дверь. Что это с ним? Нашел, на ком срывать зло. На девчонке. Можно подумать, это ее вина, что у него все идет кувырком? Еще и дресс-код какой-то приплел. Она небось с копейки на копейку перебивается, а он про лицо компании. Совсем нервы ни к черту стали…
А девчонка молодец. Аннушка на ее месте уже давно рыдала бы в три ручья, а эта зубы сцепила и держится. Серебряный сделал еще один глоток, откинулся на спинку кресла. И кофе она готовит очень вкусный. Что есть, то есть.
День прошел в хлопотах и суете, Серебряный ее больше не трогал. Только один раз попросил сварить еще кофе. В обеденный перерыв он снова куда-то уехал, и Маша смогла спокойно съесть свой бутерброд.
Всю вторую половину дня ее никто не беспокоил. Шефа где-то черти носили, и весь офис пребывал в расслабленно-блаженном настроении. Маша понемногу осваивалась, знакомилась с коллективом. От ребят из финансового отдела она узнала, что Большой босс «мужик, в общем-то, неплохой, только больно уж принципиальный». Девочки из бухгалтерии сообщили, что хозяин — роковой мужчина, сердцеед и вообще душка, что его прежняя секретарша Аннушка жила припеваючи и горя с ним никакого не знала — покладист и неприхотлив…
Да уж, покладист и неприхотлив. Видела она, как он покладист. До сих пор на сердце — камень. Маше все больше казалось, что человек, о котором ей рассказывают, не имеет ничего общего с ее боссом. Или все дело в личной неприязни? Просто она его раздражает с первой минуты знакомства. Просто он не смог отказать Лике и теперь срывает раздражение на Маше.
Его Княжество появился в шестом часу. Маша сосредоточенно стучала по клавиатуре, отрабатывала зарплату. Она вздрогнула, когда над ухом послышалось деликатное покашливание. Большой босс смотрел на нее задумчиво и молчал. Маша собрала волю в кулак, вежливо-вопросительно улыбнулась.
— Вот, — он положил перед ней мобильный телефон, — это вам для связи. Привыкайте к тому, что можете понадобиться мне в любое время суток. И советую телефон не выключать.
— Спасибо. — Она все не решалась взять мобильный в руки.
— Там в записной книжке номера моих телефонов, на всякий случай.
Серебряный был уже у дверей своего кабинета, когда вдруг остановился и добавил:
— Подойдите в бухгалтерию, получите аванс и деньги… — он запнулся, — и деньги на представительские нужды. Сегодня можете быть свободны, — не прощаясь, он скрылся за дверью.
Маша еще несколько минут посидела в задумчивости, потом смахнула мобильный в сумочку и направилась в бухгалтерию. Там ее ждало новое потрясение. На «представительские нужды» ей полагалось шестьдесят тысяч рублей. Она поверила не сразу, несколько раз пересчитала нули в ведомости.
— Да, детка, вот такая у нас солидная компания, — сказала пожилая бухгалтер таким тоном, словно это ее собственная фирма и ее личные деньги. — Вот поэтому к нам и не попасть. Карту вам оформить мы еще не успели, так что деньги получите в кассе. Только поторопитесь, кассир работает до шести.
* * *Маша вышла из офиса ровно в шесть вечера. Нежданно-негаданно свалившиеся на нее шестьдесят тысяч аккуратной стопкой лежали у нее в кошельке. Деньги на представительские нужды… Знать бы еще, что подразумевал великий и ужасный князь Серебряный под этими нуждами. Если не сбрасывать со счетов его утренний пассаж про дресс-код, то, выходит, деньги ей выделены на новый гардероб. Наверное, стоит позвонить Лике, попросить составить ей компанию в походе по магазинам.
После недолгих раздумий Маша набрала номер подруги, а спустя пятнадцать минут машина Лики остановилась у офиса.
Лика знала толк в шопинге. Мало того, Лика, не стесненная в средствах, знала места, где пусть и не брендовые, но, на Машин неискушенный взгляд, совершенно прекрасные вещи, можно было купить по вполне гуманным ценам.
— Мы, Маш, к маститым кутюрье обращаться не будем, мы к молодым, но талантливым обратимся. Они пока не признаны, поэтому стоят их шедевры еще не как авианосцы. Только на обувь придется раскошелиться, обувь — это визитная карточка женщины. — Лика окинула ее внимательным взглядом. — Обувь, сумочка, прическа и маникюр. Прическа и маникюр уже при тебе, остальное мы сейчас добудем.
После посещения маленького магазинчика на окраине — у молодых и талантливых не было еще денег на бутик в центре — Маша стала счастливой обладательницей таких прекрасных вещей, о которых раньше и мечтать не могла.
— На первое время должно хватить! — сказала Лика, с удовлетворением поглядывая на лежащие на заднем сиденье ее машинки многочисленные пакеты, пакетики и коробки. — И на гостинцы Ванюшке кое-что осталось. — Она радостно улыбнулась Маше. — Едем за гостинцами?
— Едем! — Маша украдкой погладила лежащую у нее на коленях новую, вкусно пахнущую кожей сумку.
Гостинцы выбрали быстро: Ваньке — чудесную машинку на батарейках, Тайсону — его любимые собачьи консервы, бабе Тоне — шоколадные конфеты. День катился к закату, на душе у Маши было легко и радостно. Даже Серебряный больше не казался ей деспотом и самодуром. Интуиция подсказывала: мобильник и деньги «на представительские нужды» — это такой своеобразный способ попросить прощения за утреннее хамство. Во всяком случае, ей хотелось думать именно так. Хотелось верить, что Серебряный не безнадежен.