Настенные часы показывали ровно час дня. Наступил ее законный перерыв! Пусть сам варит кофе этой своей… лахудре, а она имеет полное право отдохнуть, Маша достала из сумочки мобильный, зашвырнула его в ящик стола. Все! Абонент недоступен!
С Геленой разговор оказался коротким. Она была случайной женщиной в его жизни. Связью с ней Серебряный не дорожил, поэтому все ее наивные претензии отмел как несостоятельные. А девочка и в самом деле оказалась зубастой. Поняв, что он ее бросает, принялась угрожать какими-то страшными разоблачениями. Серебряному стало смешно — страшные разоблачения восходящей звезды шоу-биза пугали его меньше всего.
Гелена ушла, на прощание громко хлопнув дверью. Серебряный расслабленно откинулся в кресле, довольно усмехнулся — вот он и разобрался со своими дамами. Теперь наконец можно заняться делами, но сначала кофе…
Он выглянул в приемную, растерянно посмотрел на пустующее место секретарши. Негодница! Наверное, сбежала в кафе. Обычно, когда у него были посетители, она так не делала — мало ли что может понадобиться шефу, — а теперь вот ушла. Серебряный закурил, набрал Машин номер. Через мгновение откуда-то из недр письменного стола послышался разъяренный рык. Он даже вздрогнул от неожиданности и только спустя несколько мгновений понял, что это ревет телефон, предположительно, телефон его секретарши. Серебряный заглянул в ящик стола. Так и есть — разрывался Машин мобильник. Он отменил вызов — в приемной наступила блаженная тишина.
Значит вот как она его себе представляет. Серебряный криво усмехнулся.
Есть совершенно не хотелось. Маша заказала кофе и двадцать минут с бездумным видом сидела над полной чашкой. Она и помыслить не могла, что все это так сильно ее заденет. Сегодня она получила еще одно доказательство тому, как к ней относится ее босс. И если сейчас оставить все как есть, то потом уже просто не за что будет себя уважать. Ее Серебряная пора подошла к концу…
…Серебряный ее уже ждал. Не успела Маша переступить порог приемной, как услышала его язвительный голос.
— Где это вас носит, Мария Андреевна? — босс стоял у окна спиной к ней.
— У меня обед. — Маша показала язык его напряженной спине.
— Где ваш мобильный?
— Не знаю. Оставила где-то, — соврала она.
— Где-то оставили? — Серебряный наконец обернулся, и Маша вдруг поняла, что он не злится, а очень даже наоборот — веселится. — Так давайте вместе его поищем. — Он достал из кармана пиджака свой телефон.
Когда в приемной раздался звериный рык, Маша едва не застонала от досады.
— Ой! А что это у нас такое?! Кто это так рычит?
— Это мой мобильный.
— А что у него с голосом?
— Охрип. — Машу вдруг задело веселье шефа.
— Охрип, говорите? А позвольте полюбопытствовать, что означает этот злобный рык?
— Он означает, что мне звонит мой босс.
— А ваш босс что, такой зверь?
— Мой босс не зверь, мой босс — козел…
Она не понимала, что на нее нашло. Никогда раньше Маша не позволила бы себе такого.
Добрую минуту Серебряный просто молчал, а потом холодно сказал:
— Мария Андреевна, пройдемте в мой кабинет.
Маша уже приготовилась к тому, что он будет на нее орать, что, возможно, теперь он ее точно уволит, но она оказалась совсем не готова к тому, что произошло…
…Она пыталась сопротивляться. Она даже обозвала его дураком и уродом. А он, стаскивая с нее блузку, весело сообщил, что он вовсе не урод и что это она сама маленькая дура.
А потом она страшно боялась, что кто-нибудь может войти…
А потом она перестала бояться и как-то даже забыла, из-за чего на него обижалась…
— Людмила — моя старая знакомая, — сказал Серебряный, приводя в порядок костюм. — Я обязан ей жизнью.
Маша молча смотрела в окно — на ветках каштанов серебрился снег. Вот она — ее Серебряная пора, во всей красе…
— А Гелена мне вообще никто. Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Ну, и какие ты сделала выводы?
— Людмила ваша старая знакомая, а Гелена вам никто.
— Умная девочка, — он поправил узел галстука.
— А кто я? — вдруг спросила она.
— Ты.
— Да, кто я для вас?
— Ты, — он задумался, — ты мой сотрудник.
— И вы со всеми так… сотрудничаете?
— Я так сотрудничаю только с тобой. Мне очень нравится с тобой сотрудничать. — Серебряный подошел к ней вплотную, погладил по волосам. — От нашего сотрудничества я получаю глубокое моральное удовлетворение.
— Моральное, — невесело усмехнулась она.
— Ну и физическое, разумеется. — Он поцеловал ее в шею.
Маша о многом хотела его спросить, коль уж они наконец затронули эту больную тему, но в тот самый момент, когда она уже почти решилась, дверь кабинета распахнулась.
— Иван Матвеевич, вот ваши… — на пороге в изумлении застыла Альбина. От ее цепкого взгляда не укрылось ничего: ни то, как небрежно завязан галстук Серебряного, ни то, как побледнела его секретарша, ни то, на каком непростительно неприличном расстоянии друг от друга они стоят…
— Вас учили стучаться? — рыкнул Серебряный, усаживаясь в свое кресло.
— Простите, — Альбина испуганно моргнула. — Степан Петрович просил передать вам эти бумаги.
— Ну так передавайте, — Серебряный потянулся за сигаретами. — Мария Андреевна, не стойте столбом! Сварите наконец мне кофе!..
Им так и не удалось поговорить. В три часа Серебряный куда-то спешно уехал, оставив Машу наедине с невеселыми мыслями. В их более чем странных отношениях так ничего и не прояснилось. Единственное, что ей удалось узнать, — это то, что Серебряному нравится с ней «сотрудничать». А что нравится ей самой? Чего она хочет?
Ответа на этот простой в общем-то вопрос у нее не было. То, что жило в самом потаенном уголке ее души, не отзывалось на ее вопросы, оно отзывалось только лишь на прикосновения Серебряного…
* * *Зима закончилась на удивление быстро. Маша оглянуться не успела, как ушли холода и растаяли сугробы. Даже начало весны прошло мимо нее. Обычно она очень трепетно относилась к первым весенним дням. Ей нравилось думать, что зима наконец позади и теперь с каждым днем будет становиться все лучше: теплее, светлее, радостнее. Этот год стал исключением. В этом году Маша опомнилась лишь в начале мая.
Она очень хорошо запомнила тот день. Утро седьмого мая началось не так, как обычно — Серебряный не потребовал кофе.
— Мария Андреевна, зайдите ко мне, — сказал он вместо приветствия.
Внутри что-то дрогнуло, пошло испуганными трещинками, задребезжало рассыпающимися надеждами. Последнее время Серебряный был по большей части мрачен и раздражителен. Иногда Маше казалось, что это именно она повинна в его дурном настроении. Она по-прежнему оставалась с ним после работы, но присутствовавшее и раньше в их отношениях напряжение теперь усилилось многократно. Казалось, Серебряный не занимается с ней сексом, а выполняет какой-то привычный и порядком поднадоевший ритуал. Это расстраивало и уязвляло.
Наивная, она думала, что тяжело быть игрушкой. Оказывается, ненужной игрушкой быть намного тяжелее…
Серебряный сидел за столом, перекатывал в руке прошлогодние каштаны, на вошедшую Машу не смотрел.
— Присаживайтесь, — сказал он, не глядя в ее сторону.
Маша покорно присела на край стула. Скорее бы! Пусть он скажет, что она ему больше не нужна. Тогда можно будет наконец почувствовать себя свободной, от этой двусмысленной ситуации, от этого непонятного мужчины.
— У меня для вас хорошая новость.
— Я вас слушаю, Иван Матвеевич.
— Помнится, вы хотели в компьютерный отдел?
— Хотела.
— Ну вот, — он бросил каштаны в пепельницу. — Я могу исполнить ваше желание. Мне нужен начальник компьютерного отдела. Думаю, вы справитесь.
— А что стало со старым начальником? — спросила Маша.
Она прекрасно знала, что старый начальник еще вовсе не старый, что ему всего-то тридцать пять.
— Я его повысил. — Серебряный развел руками. — Ну, что скажете, Мария Андреевна?
— А что я должна сказать?
— Пойдете на его место? Вы же не хотели быть секретарем. Да и зарплата там намного выше.
— Я согласна, — сказала она.
— Согласны?
— Да, я никогда не хотела быть секретарем.
— Понятно, — он хлопнул ладонями по столу. — Рад, что наши желания совпали.
Маша ничего не ответила. Что она могла сказать? Что она не хочет быть начальником компьютерного отдела? Что она согласна быть секретаршей, только бы оставаться рядом с ним?
Стыдно!
У нее еще осталась гордость. Не так много, как ей хотелось бы, но достаточно, чтобы с достоинством принять изменившиеся правила игры.
— Значит, сегодня мы с вами работаем последний день вместе, — нарушил затянувшееся молчание Серебряный. — Я подпишу приказ о вашем переводе.
— Спасибо. Я могу идти?
— Идите.
Оставшееся время Маша посвятила наведению порядка на своем, теперь уже бывшем, рабочем месте. Ей не хотелось, чтобы та, которая придет ей на смену, доделывала за нее работу. Вместо того чтобы пойти на обед, она в десятый раз пересмотрела документы, «почистила» компьютер.
Когда последний день в качестве секретаря Серебряного наконец подошел к концу, перед Машей стала дилемма — нужно ли прощаться с боссом? С одной стороны, она ведь не переезжает в другой город, она остается в той же компании, под одной с ним крышей. Фактически он по-прежнему ее начальник. Почти ничего не меняется. С другой — уходить «по-английски» как-то неприлично.
Она провела в мучительных раздумьях почти час, и, когда уже решилась было, уйти «по-английски», ожил селектор:
— Мария Андреевна, зайдите.
Маша глубоко вздохнула, вытерла о юбку вспотевшие ладони. Вот и решилась ее дилемма…
— Вы что-то хотели? — спросила она, входя в кабинет.
— Хотел. — Серебряный встал из-за стола…
* * *Всю дорогу до дома Маша проплакала. Она даже специально пошла пешком, чтобы вдоволь наплакаться.
Серебряный решил закончить их отношения красиво. Изящный браслет с неведомыми Маше камешками жег запястье. Прощальный подарок, награда за верную службу…
Она пыталась снять его сразу, как только вышла из «потайной комнаты», но у браслета оказался мудреный замок. Маша вертела его и так, и этак. Она даже пыталась порвать тонкие с виду звенья. У нее ничего не вышло. Теперь Маша чувствовала себя заклейменной. Ей казалось, день-другой — и браслет выжжет на ее коже неизгладимый узор…
Уже перед самым домом Маша вспомнила про бабу Тоню. Как объяснить этой непримиримой поборнице за чистоту и нравственность появление браслета? Можно было сказать, что это бижутерия, но даже она сама, не слишком искушенная в таких вещах, понимала — браслет не выглядит дешевой безделушкой.
Маша остановилась, носовым платком вытерла мокрое от слез лицо. У нее появился план, не самый лучший, но ничего другого пока в голову не приходило.
Недалеко от дома была круглосуточная аптека. Мария купила бинт, замотала запястье. Потом, когда бабы Тони не будет дома, она что-нибудь придумает. На худой конец, перекусит этот треклятый браслет кусачками.
Перед тем как нажать на кнопку звонка, Маша изобразила на лице радостную улыбку. Дверь открылась немедленно. Ей под ноги метнулся Тайсон. Следом выбежал одетый к прогулке Ванька.
— Куда это вы, мальчики? — спросила она, отпихивая от себя спешащего засвидетельствовать ей свою любовь пса. — Тай, фу! Ты сейчас опять порвешь мне колготки!
— Пришла наконец! — на пороге появилась чем-то рассерженная баба Тоня. — Что у тебя за работа такая с утра до ночи!
— Теперь у меня уже другая работа! — преувеличенно радостно сообщила Маша, целуя бабу Тоню в щеку. — Меня повысили. Теперь я начальник компьютерного отдела.
— А старый-то куда подевался? — Баба Тоня не спешила радоваться.
— Старый тоже пошел на повышение.
— Мама, гулять, — нетерпеливо заныл Ванька.
— Выгуляешь их или мне сходить? — спросила баба Тоня.
— Выгуляю.
— Ас рукой-то что?
Маша посмотрела на забинтованное запястье.
— Да так, связки потянула.
— Доктору показывала?
— В травмпункт ходила, — соврала она.
— И что?
— Ничего страшного, жить буду. Ну, так мы пошли гулять? — Маша взяла Ваньку за руку, поймала Тая за ошейник.
— Гуляйте уж. Я пока ужин приготовлю. — Баба Тоня захлопнула дверь.
Маша вздохнула с облегчением. Иногда ей казалось, что в молодости баба Тоня работала в КГБ, такая она была въедливая и непримиримая. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, как низко пала мать ее любимого Ванюшки?..
Подчиненные встретили Машу тортиком и настороженными взглядами. Стараниями Альбины ее отношения с Серебряным стали достоянием всего офиса, и теперь народ гадал, как расценить ход всесильного босса. То ли тот повысил любовницу в знак особого, так сказать, расположения, то ли отослал с глаз долой…
— Здравствуйте! — Маша поправила прическу и ослепительно улыбнулась.
От внимательных взглядов присутствующих дам не укрылся изящный браслет с неведомыми камешками. Маша почувствовала болезненное удовлетворение — пусть лучше думают, что она по-прежнему в фаворе у Серебряного. С остальным она разберется позже.
Первый день на новом рабочем месте подошел к концу. Маша потерла уставшие от долгого сидения за компьютером глаза, посмотрела в окно — от офиса отъехал знакомый автомобиль.
В глубине души она, дура такая, продолжала надеяться, что Серебряный ее позовет.
Не позвал…
Ее Серебряная пора закончилась, теперь уже навсегда…
* * *За те полтора месяца, что Маша проработала в новой должности, они виделись с Серебряным от силы три раза, да и то мельком. В его приемной воцарилась Аннушка, закончившая курс реабилитационного лечения в Австрии. Очень долго они с Аннушкой просто здоровались при встрече, пока однажды Аннушка не проявила инициативу.
Маша сидела в кафе за давно облюбованным столиком у окна, когда рядом послышался голос:
— Мария Андреевна, здравствуйте. Не возражаете, я присяду?
Не дожидаясь ответа, на соседний стул опустилась Аннушка.
— Здравствуйте, — Маша вежливо улыбнулась, — Анна… простите, я не знаю вашего отчества.
— Можно просто Аня, — на румяных щеках женщины появились милые ямочки. — Не помешала?
— Нисколько.
— Отлично! Очень не люблю пить кофе в одиночестве, — объяснила Аннушка, присаживаясь рядом. — Вообще-то, кофе я тоже не люблю, но в этом гадком заведении не подают чаю, — добавила она заговорщицким шепотом.
— А мне нравится кофе, — сказала Маша, просто чтобы поддержать разговор.
— Знаете, я давно хотела с вами познакомиться, но стеснялась, — Аннушка сделала глоток из своей чашки и поморщилась.
Маша вежливо молчала, ожидала продолжения.
— Я хотела вас поблагодарить.
— За что?
— Ну, — Аннушка неопределенно взмахнула рукой, — понимаете, я вернулась на работу спустя полгода. Я думала, что на моем рабочем месте будет настоящий бардак. Вы уж меня извините. А там — идеальный порядок, каждая вещь на своем месте, ну и не только…
— Рада, что вас устроила моя работа. — Маша повертела в руках полупустую чашку. Ее так и подмывало спросить, как там Серебряный, но она удержалась.
— А как вам работается на новом месте? — спросила Аннушка после недолгой паузы.
— Хорошо, спасибо.
— Вам, наверное, неинтересно было секретаршей работать?
— Да нет, нормально, — Машу стал вдруг раздражать этот разговор и излишняя Аннушкина любознательность.
— А вы Ивана Матвеевича разбаловали.
— Простите?
— Он мой кофе отказывается пить. Раньше хоть из вежливости пил, а теперь напрочь отказался. Не могу, говорит, Анна, твою бурду пить. Вы ему, наверное, какой-то особенный кофе варили?
— Ничего особенного. — Поняв, что разговор ограничивается только гастрономическими пристрастиями Серебряного, Маша расслабилась. — Главное — купить хороший кофе, а остальное — дело техники.
— Научите! — Аннушка сложила пухлые руки в умоляющем жесте. — Я же вижу, как он без кофе мается. Он мается, а у меня сердце кровью обливается. Маша, вы же знаете, как много он для меня сделал. Я ему теперь по гроб жизни обязана. Научите!
— Хорошо, только как вы это себе представляете?
— Придите ко мне…
— Нет.
— Шеф уедет куда-нибудь, а я вас позову Мы ему мешать не будем. Ну пожалуйста, Маша!
— А может, я вам все на словах объясню?
— Ну, что это такое — на словах! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Хорошо, — сдалась Маша. — Только давайте вечером, когда шеф уедет домой. Хорошо?
— Договорились! Спасибо вам большое! — Аннушка расплылась в счастливой улыбке.
— Да пока не за что.
— А когда начнем?
— Не знаю, как вам будет удобно.
— Может, завтра? Завтра у Ивана Матвеевича на вечер назначена деловая встреча. Он — на встречу, а мы с вами — к плите.
Ох, как ей не хотелось выполнять свое обещание. Ей не хотелось даже подниматься на третий этаж, не то что заходить в «потайную комнату». Но как оказать в такой незначительной просьбе?
Серебряный не верил в дурные приметы. Он бесился не оттого, что пришлось возвращаться за забытыми на работе документами. Он бесился оттого, что теряет драгоценное время.
Уже на выходе из лифта запахло кофе и ванилью. Может, это начались обонятельные галлюцинации из-за того, что ему уже который день хочется кофе? Нет, не просто кофе, ему хочется кофе, который варила Маша…
На подступах к кабинету запах усилился. Приемная была открыта. Странно, он отпустил Аннушку домой еще полчаса назад…