Расположение этих выходов, большинство которых создавалось исключительно для экстренных случаев, всем было прекрасно известно. И то, что они окружались такой таинственностью, лишь делало очевидным их назначение. Ни один транкс, как бы любопытен он ни был, не попытался бы воспользоваться подобным выходом, нарушив тем самым строгий запрет. Да и зачем? В колонии так уютно и привычно! А снаружи… О-о, снаружи находился неизведанный чуждый мир, кишащий экзотической живностью, разумные обитатели которого славились своей непредсказуемостью. Ну кому и зачем может понадобиться выйти на поверхность? Любой транкс, высказавший вслух подобное желание, был бы немедленно объявлен неуравновешенным, близким к помешательству или просто сумасшедшим.
Впрочем, Десвендапур, будучи поэтом, вполне мог оказаться и первым, и вторым, и даже третьим.
Во всяком случае, если он станет и дальше непрерывно размышлять о своих неудачах, он непременно рано или поздно сойдет с ума. Придя к такой мысли, Дес счел за лучшее сосредоточиться на работе. По ночам, когда ему оказывалось нечем занять руки и разум и он оставался предоставлен самому себе, становилось хуже всего. Джювинхуран, не понимая причин возбуждения Десвендапура, которое временами прорывалось наружу, пыталась, как могла, успокоить друга. Он и сам старался сдерживаться, но временами даже Джю ничего не могла с ним поделать. Где ей было постичь бессильную ярость творческой натуры, бурный поток, перекрытый и остановленный правилами и запретами?
Нет, так больше продолжаться не могло. Дес отчетливо это понимал. Рано или поздно нарастающее разочарование и гнев перевесят благоразумие и здравый смысл. И он сделает какую-нибудь глупость и в конце концов выдаст себя. Тогда его снимут с должности, возьмут под арест, отправят обратно на родную планету и подвергнут суровому суду и неизбежной каре. А если станет известно, что он причастен к гибели пилота Мельнибикон, кара будет действительно суровой. И в любом случае о творчестве и карьере поэта придется забыть навсегда.
Как же разузнать о том, о чем ему знать не положено, не выдав себя и не показавшись не в меру любопытным? Тщательно взвесив все возможные варианты, Десвендапур пришел к выводу, что безопаснее напрямик расспросить одного транкса, чем пытаться окольными путями разузнать это у многих.
Дес остановился на молодом транспортном операторе по имени Термилкулис, который периодически доставлял припасы в пищеблок. Он завязал с ним дружбу, принялся угощать энергичного и смышленого молодого самца всяческими деликатесами и постепенно добился полного доверия.
Однажды ранним утром, покончив с приготовлением полуфабрикатов для утренней трапезы и предоставив более опытным мастерам завершать процесс, Дес подошел к Тер-милкулису, который как раз заканчивал разгрузку. Увидев, что молодой оператор собирается немного передохнуть, Десвендапур предложил ему отдохнуть вместе. Тер согласился. Они удалились в укромный уголок пищеблока, рядом с узкой разгрузочной площадкой, и опустились на все шесть ног.
Они довольно долго лениво болтали о том о сем, и наконец Дес небрежно, как бы между прочим, заметил:
— Знаешь, мне кажется странным, что, живя на родной планете людей, мы почти не видим туземцев.
— Еще бы! Зачем тебе их видеть, на твоей-то работе?
Термилкулис совершенно расслабился, его усики безмятежно свисали надо лбом.
Десвендапур жестом выразил согласие, стараясь, чтобы жест выглядел сдержанным.
— Да, наверное… Ну, а ты? — спросил он с показным безразличием.— Ты-то сам много их видел?
Похоже, транспортный оператор не нашел в вопросе ничего странного.
— Одного-двух.
— Неужто? А я думал, ты развозишь грузы по всей колонии и часто встречаешься с млекопитающими…
— Да нет. Знаешь, сразу после того, как я сюда прибыл, я и сам задавался подобным вопросом.
Поэт насторожился. Однако, судя по поведению оператора, никаких подозрений у того не пробудилось.
— Но я порасспрашивал, и оказалось, противоречие только мнимое. Мне растолковали причину, по которой мы почти не видим людей.
— Да? — с рассеянным видом спросил Дес— И что же это за причина?
Термилкулис повернулся к нему.
— Здесь ведь колония транксов. Транксский улей. И о его существовании осведомлены лишь немногие люди. Они работают на прогрессивную часть человеческого правительства, но часть эта вынуждена действовать втайне. Колония должна показать, что транксы могут существовать среди людей, не влияя отрицательно на человеческую цивилизацию. О существовании нашего поселения будет объявлено, когда ксеносоциологи с обеих сторон сочтут это уместным и своевременным. Может, успех проекта благоприятно отразится на отношении к нам двуногих. Но бывать в улье им совершенно незачем. Тут колония транксов. И живут здесь транксы. Такие, как мы с тобой.
Он сделал многозначительный жест стопорукой.
Значение жеста было ужасно. Оно сулило Десу громадное разочарование. И всамом деле, к чему улью — любому улью, даже расположенному на человеческой планете,— присутствие людей? В то время как проекты на Ульдоме и Ивовице с самого начала рассчитывались на исследование взаимоотношений людей и транксов, земная колония имела совершенно иное назначение. Она была засекреченной, и оба правительства делали вид, что не знают о ее существовании. Ей предстояло доказать, что транксы вполне могут жить на планете, принадлежащей людям. Время для открытого взаимодействия наступит здесь гораздо позднее, когда обе расы свыкнутся с присутствием друг друга, когда люди перестанут считать транксов жуткими и мерзкими — и наоборот.
Последнее-то Дес как раз мог понять. Он и сам находил многие особенности человеческой расы отвратительными. Вся разница между ним и его сородичами-транксами состояла в том, что для него отвращение служило источником вдохновения.
Но как, как же достичь этого эмоционального состояния, если ему запрещено общаться с теми, кто его вдохновляет? Вокруг миллиарды людей! Но Дес готов был обойтись каким-нибудь жалким десятком. Однако и в этом ему отказали. Но ведь не может он сидеть и ждать, пока обстоятельства изменятся! Так и до пенсии досидеть можно. К тому же Десвендапур не отличался терпеливостью и смирением. Такими чертами характера судьба его совсем не наделила.
Как же поступить? Если он, допустим, снова увидит издалека человека, бродящего по границе запретной для него, Деса, зоны, он может пренебречь запретом и пойти на контакт. Но контакт продлится недолго — максимум пару минут. Потом примчатся охранники и уволокут его прочь. Риск слишком велик, а выгода ничтожна. Можно еще попытаться изолировать двуногого, который забредет на территорию транксов, и некоторое время подержать у себя. Но это не менее рискованно. За такое Деса вышвырнут с планеты, даже не дав собрать свои скудные пожитки. У Термилкулиса есть доступ к транспортным средствам, что может оказаться полезным,— до тех пор, пока оператор не разгадает истинных намерений своего нового приятеля. А если Тер о чем-то догадается, тут и конец их дружбе. Глядишь, еще доложит начальству о странном поведении приготовителя пищи.
Нет, решил про себя Дес, что бы он ни предпринял, предпринимать это следует в одиночку. Выбора у него решительно не было. По крайней мере, ничего разумного, рационального сделать он не мог. Значит, оставалось поступить неразумно и нерационально. Для обычного транксатакое поведение считалось немыслимым. Да, если бы Десвендапур походил на обычного транкса, ему бы такое и в голову не пришло.
Выход был безумен, но очевиден. Если у него не получается вступить в контакт с людьми в пределах улья, значит, надо отправиться за его пределы!
Глава одиннадцатая
Чило, как всегда, пробудился под жуткие вопли обезьян-ревунов, приветствующих восходсолнца. Лежа на спине под тонким тропическим одеялом, он смотрел в небо сквозь плотную и легкую ткань палатки. Здесь, у самого экватора, солнце вставало и садилось одинаково быстро. Тропический лес не ведает вечерних и предрассветных сумерек.
Чило зевнул, потянулся, чтобы почесать зудящее место,— и с воплем вскочил. Через его живот, слева направо, тянулся красновато-коричневый ручеек. Ручеек вливался сквозь дыру в левой стенке палатки и утекал в точно такую же дыру в правой, непринужденно обтекая, перетекая или протекая через все и вся на своем пути. Он вполне мог бы точно так же протечь через самого Чило, не будь тот укутан плотным и несъедобным одеялом.
Он забыл перед сном включить электронный репеллент!
И теперь бродячие муравьи прогрызли его палатку, которая попалась им на пути. Взобраться на спящего человека им ничего не стоило, поэтому они решили перейти через него, вместо того чтобы пускаться в обход. Ему крупно повезло, хотя понял он это только позднее, когда осознал, насколько был близок к смерти.
Он забыл перед сном включить электронный репеллент!
И теперь бродячие муравьи прогрызли его палатку, которая попалась им на пути. Взобраться на спящего человека им ничего не стоило, поэтому они решили перейти через него, вместо того чтобы пускаться в обход. Ему крупно повезло, хотя понял он это только позднее, когда осознал, насколько был близок к смерти.
Но пока Чило не думал о своем везении. Он вскочил на ноги и с воплем прихлопнул муравья-солдата, который впился ему в правый большой палец. Если бы Монтойя лучше разбирался в повадках бродячих муравьев, он бы вел себя поосторожнее.
Почуяв запах тревожных феромонов, выделенных их задавленным коллегой, от красно-коричневого ручейка отделилась струйка других солдат и рьяно атаковала противника. Дергаясь и размахивая руками, как припадочный, Чило вывалился из палатки, стремглав понесся между деревьями, пересек широкий пляж и плюхнулся в реку. Но муравьи даже под водой не желали разжимать челюстей. Монтойе опять повезло — засушливый период миновал, и квартирующие в реке пираньи были сыты, а потому не спешили обратить внимание на вторжение. Зато четырехметровый черный кайман, дремавший на противоположном берегу, оживился и бесшумно скользнул в воду. Виляя своим драконьим хвостом, он поплыл на звук, чтобы выяснить, нельзя ли чем поживиться.
Однако пока он пересекал реку, пришедший в себя и опомнившийся Монтойя выскочил обратно на берег. Разочарованный кайман ушел на глубину. Предполагаемая жертва даже не заметила его присутствия.
Непрерывно изрыгая грязную брань, Чило вернулся обратно к палатке. Он заглянул внутрь, проверил, нет ли муравьев на вещевом мешке, и вытащил его наружу. Во внутреннем кармане хранилась мазь, которая быстро уняла зуд от волдырей, оставленных челюстями доблестных солдатов. Пригодился и пинцет — некоторые муравьи не пожелали разомкнуть жвалы даже после того, как им оторвали головы, и головы пришлось вытаскивать отдельно.
Теперь Чило оставалось только ждать, пока колонна промарширует через палатку. По счастью, вся его еда и концентраты хранились в вакуумной упаковке. Это было совершенно необходимо не только для того, чтобы предохранить пищу от порчи во влажной чащобе тропического леса, но и для того, чтобы еду не учуяли мелкие и большие мародеры.
К тому времени, как последние муравьи скрылись в дыре палатки и вышли с другой стороны, приблизился вечер. Заглянув в палатку и убедившись, что там не осталось ни одного муравьиного воина, Чило свернул свое убежище со всем содержимым и погрузил обратно в лодку. В другое время он проверил бы, не забрались ли туда опасные обитатели тропического леса, обожающие укромные уголки: скорпионы, пауки и прочая пакость. Но теперь в том не было нужды. Муравьи, как бы в качестве извинения за беспокойство, вычистили и палатку, и все вещи. Там, где они прошли, ничего живого уже не остается.
Чило дал себе клятву, что отныне будет осмотрительнее выбирать места для стоянок. Впрочем, в тропическом лесу совершенно безопасных мест нет и быть не может. В кустарниках таятся свои опасности, на деревьях живут кусачие насекомые, а если ночевать в лодке, нельзя будет поставить палатку… И тогда он достанется на растерзание москитам и кой-кому похуже, к примеру оводам.
Поэтому Чило в конце концов скрепя сердце решил, что придется отдать предпочтение лесным прогалинам. У него имелось с собой все необходимое для починки палатки, так что заделать дыры, прогрызенные членистоногими воинами, не представляло особого труда.
Как ни странно, Чило даже радовался тому, сколько вокруг ползающего, кусающего, грызущего и кровососущего. Все это служило гарантией, что обыкновенного туриста сюда не занесет. Чем хуже климат, чем опаснее окружающая среда, тем меньше вероятность, что на Чило наткнется туристская группа под предводительством не в меру любознательных экскурсоводов. Места здесь, конечно, глухие, но и сюда какой-нибудь гид или даже простой турист, вооруженный мобильником, вполне может вызвать вертолет, набитый лесничими. А Монтойе следовало всячески избегать подобных встреч, пока злосчастная история в Сан-Хосе еще свежа была в памяти детективов западного полушария. Но к тому времени, как он вернется в Гольфито, шум уже поутихнет…
Пока все шло прекрасно — в этом отношении. Однако добывать пропитание оказалось куда сложнее, чем скрываться от властей. Правда, рыбы у Чило было вдоволь: она в реке так и кишела, готовая проглотить даже пустой крючок. Но вот съедобных плодов и орехов в лесу оказалось куда меньше, чем он рассчитывал. К тому же тут ему приходилось выдерживать конкуренцию тринадцати видов обезьян и множества разнообразных попугаев. Рыбная диета была вкусной и питательной, но через пару недель пираньи и зубатки поднадоели.
В поисках разнообразия Чило пришлось вскрывать все новые упаковки с концентратами, и вскоре он забеспокоился. Он угробил столько сил на то, чтобы скрыться, и теперь ему вовсе не улыбалось возвращаться в ближайший город Мальдонадо за продуктами. В конце концов ему удалось найти несколько клубней юки. Он почистил их, пожарил и съел. Это несколько восстановило уверенность вора в том, что он способен выжить в джунглях. Он приобрел некоторые нужные навыки в юности, проведенной в Гатуне, которая тоже была окружена тропическим лесом. Но Чило сознавал, что требует от себя слишком многого. Ничто не может подготовить человека к жизни за пределами цивилизации, в самых обширных джунглях, которые еще остались на Земле, вместе, называемом «легкими планеты».
Когда Монтойя обнаружил рощицу плодовых деревьев, давным-давно посаженных поселенцами и успевших основательно одичать, он почувствовал себя на вершине блаженства. Обезьяны еще не успели ободрать деревья, и фрукты внесли приятное разнообразие в рацион дикаря поневоле. Удача подбодрила его не только физически, но и душевно. В тот же вечер он поймал на блесну тридцатикилограммовую зубатку. Ее мяса хватило, чтобы набить до отказа имевшийся в рюкзаке походный холодильник.
Потом Чило поплыл вверх по течению. Он растянулся на дне лодки, предоставив управление автопилоту. Автопилот не даст лодке врезаться в берег или налететь на корягу, которых в реке хватало. Внизу почти беззвучно жужжал электромотор — его аккумуляторы подзаряжались от солнечных батарей, покрывавших борта лодки. Беглец чувствовал себя превосходно.
Пока лодка на что-то не наткнулась.
Раздался испуганный крик — вопль отчаяния и боли. Чило вскочил и увидел, что рядом с бортом на поверхности появился раненый звереныш. Из его головы и бока текла кровь. Детеныш выдры увлекся ловлей рыбки в мутной воде, не заметил приближающейся лодки и теперь барахтался и жалобно скулил.
Вся стая немедленно ринулась на помощь малышу, сплотившись против обидчика. Взрослые речные волки, до двух метров длиной и килограммов за тридцать весом, сгрудились вокруг лодки,яростно тявкая.
— Эй, это вышло случайно! — невольно принялся оправдываться Чило, лихорадочно пытаясь вытащить пистолет.— Ваш малыш сам на меня налетел!
Однако гигантские выдры его не поняли. Впрочем, если бы даже и поняли, почти наверняка не отступились бы. Двое впрыгнули в лодку и принялись раздирать ботинки человека, вырывая из них огромные куски. Клыки у выдр были в палец длиной, а челюсти достаточно мощные, чтобы раздробить кость средней толщины. Черные глазки угрожающе сверкали.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Чило сумел наконец высвободить застрявшую пушку. Но и тут не мог стрелять в зверей, не рискуя пробить лодку. Пришлось пальнуть поверх голов. Испуганно визжа и тявкая, выдры плюхнулись обратно за борт — но сперва одна из них пробежала по ноге Чило и выдрала кусок мяса из его левого бицепса. К тому времени, как разъяренный Монтойя прицелился как следует, животные исчезли под водой.
Чило отложил пистолет и, постанывая, принялся бинтовать рану. Мало ему ядовитых насекомых, змей, гигантских крокодилов, паразитов и прожорливых грызунов, так тут еще и выдры! Он залил открытую рану обеззараживающим средством, засыпал кровоостанавливающим и обмотал тонким слоем прозрачной синтетической кожи. Пленка немедленно прилипла и начала всасываться в тело. К тому времени, как внутри все заживет, искусственный эпидермис высохнет, растрескается и отвалится, обнажив восстановившуюся живую кожу. Оказав себе первую помощь, Чило сунул аптечку на место и расчистил заросшую водорослями автоматическую помпу, чтобы она быстрее откачала воду, которой залили лодку выдры.
И тут одна из них, видимо, решив, что наглец наказан недостаточно сурово, выпрыгнула из воды, бросилась пришельцу на спину и впилась когтями и зубами в его плечи.
Чило бешено замахал руками, пытаясь сбросить зверюгу. Борющиеся человек и выдра раскачали утлое суденышко и рухнули в воду. Падая, Чило инстинктивно впился в лямку рюкзака. Стропа, которой рюкзак был прикреплен к борту лодки, лопнула под его весом, и рюкзак плюхнулся в реку следом за своим владельцем. А быстрая лодочка мгновенно выровнялась под действием встроенного гироскопа и направилась дальше вверх по течению, унося с собой палатку, спальник и все припасы, кроме тех, что были в рюкзаке.