– А милиция? Участковый?
– Нету милиции, однако. В Ирпени есть, у нас нету. А барыги все здоровые, их боятся. Посиди пока, я попробую их успокоить.
– Я с вами, – встал Дмитрий.
Они вышли из яранги.
Было светло, белесое небо казалось покрытым изморозью. Температура в это время года держалась на уровне минус пяти-шести градусов по Цельсию, но сильный ветер заставлял ежиться и поворачиваться к нему спиной…
По стойбищу бродили стайки детей, мужики в засаленных телогрейках и кирзовых сапогах, старухи и молодые женщины в национальных костюмах, так потрясающе красиво отделанных орнаментом и мехом, что на их фоне поблекли бы и столичные красавицы в дорогих шубах. По случаю выдачи зарплаты в стойбище начался самый настоящий праздник, никто не работал, а самая большая толпа собралась на центральной площади поселка, у магазина. Там же стоял вездеход приезжих менял, возле которого толклись охотники, пожелавшие обменять пушнину и мясо на водку, курево и другие «блага цивилизации».
В тот момент, когда Дмитрий и шаман подошли к вездеходу, трое молодцов в черных кожаных куртках били какого-то мощнотелого, но безвольного мужчину в старом десантном комбинезоне. Жители Уэлькаля молча наблюдали за избиением. Лишь женщины иногда начинали кричать на молодых людей и умолкали испуганно, когда четвертый приятель менял, не принимавший участия в расправе, с угрозой оглядывался на кричащих.
Мужчина упал. Парни продолжали сосредоточенно пинать его ногами, норовя попасть по голове.
– Прекратите! – сказал Миргачан, выходя из-за спин соплеменников. – Нехорошо, однако.
– Отойди, хромой, – брезгливо оттолкнул шамана четвертый парень, в танкистском шлеме. – Мы только поучим этого, чтобы знал, с кем связался.
Миргачан не удержался на ногах, упал, и Дмитрий не выдержал:
– Эй, чемпионы, может, хватит?
Молодцы прервали избиение, оглянулись. Тот, что толкнул шамана, поднял редкие белесые брови.
– А ты откуда такой выискался, орясина волосатая? Тоже хочешь получить отпущение грехов?
Не говоря ни слова, Дмитрий помог подняться Миргачану, подошел к мужчине в комбинезоне, скорчившемуся на утоптанном галечнике, протянул ему руку:
– Вставайте, я вам помогу.
На миг показалось, что сквозь черные спутанные волосы на затылке незнакомца на Дмитрия глянули удивленные глаза, но потом это ощущение прошло. Мужчина зашевелился, отнял руки от небритого лица, посмотрел на Дмитрия, прищурясь, молча вцепился в протянутую руку и с трудом встал. Рука у него была горячая и влажная, как у больного гриппом.
Молодцы с вездехода, ошеломленные вмешательством Дмитрия и его спокойствием, опомнились.
– Ты чо, ох…л?! – выдохнул «танкист» в шлеме. – Ты за кого заступаешься?! Он же ворюга!
– Он человек, – хмуро сказал Дмитрий. – А если что и украл, то давайте разберемся.
– Да не хрен нам разбираться! Не вмешивайся не в свое дело, а то, не ровен час, волосы потеряешь!
– Я ими не дорожу. А вам советую: забирайте свой товар и уезжайте отсюда.
Стало совсем тихо. Затем «танкист» изумленно присвистнул, махнул рукой своим заржавшим приятелям, и те бросились на Дмитрия, поддерживающего под локоть избитого незнакомца. Что произошло в следующее мгновение, не понял никто.
Дмитрий вроде бы и не двинулся с места, и не махал руками, и не прыгал, но все трое нападавших вдруг оказались лежащими на земле лицами в гальку и мерзлую землю, и драка закончилась, не успев начаться. Дмитрий повернул голову к «танкисту», сузил похолодевшие глаза:
– Уходите отсюда! Мое терпение имеет пределы. Еще раз приедете в поселок – разговор будет другим. Же не компран?
– Чо? – вылупил глаза «танкист».
– Не понял, мурло?
«Танкист» облизнул губы, внезапно сунул руку за пазуху и выхватил пистолет. Но воспользоваться им не успел. Дмитрий буквально исчез в том месте, где стоял, оказался вдруг рядом с молодцем в шлеме, вывернул у него пистолет и направил ствол в лоб.
– Понял, спрашиваю?
– По-по-по-нял… – вспотел «танкист».
– Убирайтесь! Живо!
Вдруг распахнулась дверца вездехода, со звоном ударилась о борт, из кабины на землю спрыгнул какой-то чумазый подросток в ватнике и джинсах, бросился к Миргачану и Дмитрию с криком:
– Помогите! Я не хочу жить с ними! Они забрали меня насильно!
Подросток вцепился в шамана, залился слезами, и Дмитрий вдруг понял, что это девушка, очень юная, почти девчонка.
– Успокойся, однако, – проговорил Миргачан, погладив волосы девчушки заскорузлой ладонью. – Кто ты и откуда?
– Я из Колабельды, – выговорила она, глотая слезы. – Меня зовут Инира, они схватили меня и увезли… четвертый день уже…
Миргачан поймал взгляд Дмитрия, покачал головой:
– Она из поселка Кола, километров сто отсюда, однако. Инира по-русски – звезда. Родители небось ищут…
– Нет у меня родителей, я у кайат жила, у тетки…
– Сколько же тебе лет?
– Восемнадцать… скоро будет…
Дмитрий перевел взгляд на «танкиста», и тот отпрянул, поднимая руки, изменился в лице, заскулил:
– Это не я… это Вахида идея, он взял… а я даже не прикасался к ней…
Молодцы с исцарапанными о камни и мерзлые комья земли лицами начали подавать признаки жизни, озираться, переглядываться. Толпа жителей Уэлькаля вокруг загудела.
– Их убить надо! – выкрикнула какая-то старуха в драной шубе. – Сколько людей они обманули! Мужиков спаивали! А теперь еще и детей крадут!
Шум усилился.
– Тихо! – рявкнул Миргачан на сородичей, посмотрел на Дмитрия. – Бандиты, однако. Их в милицию бы надо. Да только где она, милиция?
Дмитрий поднял пистолет, посмотрел поверх ствола на побледневшего «танкиста».
– Будь моя воля, я бы их всех утопил! – Он посмотрел на спасенного мужчину с заросшим седой щетиной лицом, перевел взгляд на девочку по имени Инира. – У вас есть связь с губернским центром?
– Есть, – вышла вперед женщина средних лет.
– Позвоните, передайте приметы этих… продавцов. Их найдут. А я, когда доберусь до места, продублирую. А теперь пусть убираются!
– Идите, однако, – махнул рукой Миргачан. – Сюда больше не приезжайте.
– Тебя не спросили… – «Танкист» осекся, глянув на Дмитрия. – Пушку-то отдай, орясина, не твоя она.
Тот подошел к нему вплотную, сказал раздельно:
– Я человек мирный, но если надо – всех вас в тундре положу! Понял? Лучше убирайтесь из этого края. Вернусь – найду!
Молодцы в куртках попятились к вездеходу, опасливо поглядывая на пистолет в руке Дмитрия, забрались по одному в кабину.
«Танкист» залез последним, приоткрыл дверцу, ощерился:
– Мы тебя сами найдем, паря! Пожалеешь, что встрял не в свое дело!
Вездеход заворчал мотором, крутанулся на месте, распугивая жителей стойбища, брызнул струями гальки и песка из-под гусениц и помчался вдоль берега, огибая поселок.
Спасенный Дмитрием незнакомец бросил на него косой взгляд и молча, припадая на левую ногу, поплелся прочь, боком протиснулся сквозь толпу, исчез. Что такое благодарность, он, очевидно, не знал.
Люди начали расходиться, оживленно обсуждая происшествие. Жены потащили домой упиравшихся мужей, не успевших обменять свои товары на спирт. Дети, с уважением глядя на Дмитрия, загалдели, затем разбежались в разные стороны, продолжая свои игры. На площади перед магазином остались четверо: Храбров, шаман, девочка Инира и женщина, оказавшаяся главным бухгалтером стойбища по имени Валентина.
– Спасибо вам, что вступились, – сказала она виноватым тоном. – Наши мужики трусоваты, да и зависят от барыг, им невыгодно ссориться и заступаться за других. Надолго к нам? Где остановились?
– У меня, – сказал Миргачан.
– Я всего на минутку сюда заскочил, – развел руками Дмитрий. – За солью да за спичками. Пойду дальше. Позаботьтесь о девчонке. Ее бы к тетке вернуть.
– Поживет пока у меня, а через неделю из центра прилетит вертолет за рыбой, и мы ее отправим домой.
– Не хочу! – выпалила Инира, вырываясь из рук шамана. – Можно, я с вами пойду? – Она умоляюще прижала кулачки к груди.
Дмитрий отрицательно качнул головой, поежился под взглядом огромных, с косым разрезом, карих глаз.
– К сожалению, это невозможно. Поход – не прогулка, а мне не нужны проводники и… – Дмитрий хотел добавить «и лишние рты», но сдержался.
– Пойдем, милая. – Валентина взяла Иниру под руку. – Умоешься, переоденешься, согреешься. Есть хочешь?
Они пошли прочь. Девушка упиралась, оглядывалась, в ее глазах стояли слезы, но Дмитрий покачал головой и отвернулся, понимая, что с такой обузой далеко не уйдет. Да и ситуация складывалась двусмысленная: здоровый мужик вдруг решил взять в спутницы молодую девчонку…
– Спасибо, гирки[2], – сказал шаман. – Барыги теперь к нам не приедут, однако. Но будь осторожен, это плохие люди.
Дмитрий кивнул. Он не был уверен, что менялы не вернутся. Они контролировали, наверное, все стойбища побережья и вряд ли согласны были отказаться от части прибыли, которую получали с «торговой точки» в Уэлькале. Законы здесь, на краю земли, не действовали, и рэкетирствующие молодчики устанавливали свои правила.
Дмитрий кивнул. Он не был уверен, что менялы не вернутся. Они контролировали, наверное, все стойбища побережья и вряд ли согласны были отказаться от части прибыли, которую получали с «торговой точки» в Уэлькале. Законы здесь, на краю земли, не действовали, и рэкетирствующие молодчики устанавливали свои правила.
У яранги шамана стали прощаться.
– Возьми олешка, однако, – предложил Миргачан. – Лошадь твой далеко не уйдет, замерзнет, а олешек нет.
– Это было бы неплохо, – с сомнением проговорил Дмитрий, – да ведь мне нечего за оленя дать. Лошадь – неравноценный обмен.
– Бери даром, – великодушно махнул рукой шаман. – Я не обеднею. Если надо, мне охотники любого олешка приведут.
– Ну, тогда, пожалуй, можно.
Дмитрий перерегрузил рюкзак с походным имуществом с лошади на красивого оленя, погладил его по шее:
– А он не убежит?
– Смирный, однако, не убежит, – осклабился Миргачан.
– Тогда я двинулся дальше. Спасибо за гостеприимство, за беседу, за оленя. В долгу не останусь. Прощайте.
Шаман мелко-мелко закивал, сунул Дмитрию вырезанную из китового уса темную фигурку, напоминающую зверя и человечка одновременно.
– Это шипкача, добрый дух. Помогать будет, однако, тугныгаков отгонять.
– Кого?
– Тугныгаков, злых духов.
Дмитрий взвесил в руке ставшую теплой фигурку, положил в карман на груди, поклонился (благодарить за такой подарок не полагалось по местным поверьям) и дернул за кожаный поясок, заменявший узду. Олень послушно тронулся с места.
Никто Дмитрия не провожал. Барыги уехали, ажиотаж с обменом и торговлей спал, жители стойбища разошлись по домам. Лишь стайки детей продолжали суетиться то там, то здесь, изредка появляясь у яранги Миргачана.
Дмитрий оглянулся на краю поселка, но шамана не увидел. «Духовный наставник» стойбища не любил долгих прощаний и скрылся в своем жилище. Зато появился откуда-то тот самый мужчина в камуфляже, которого избили менялы. Он догнал Дмитрия, с непокрытой головой, исподлобья глянул на оленя, на путешественника, на море.
– Я знаю, что ты ищешь. – Голос у незнакомца был тонкий, гортанный, необычный. – Могу показать дорогу.
– Это интересно, – сказал Дмитрий хладнокровно. – Мне казалось, я сам не знаю, куда иду и что ищу.
– Ты ищешь Рамль. Я знаю дорогу.
Дмитрий подобрался, ощупал недоверчивым взглядом темное лицо незнакомца, разукрашенное синяками и царапинами, не похожее ни на лицо тунгуса, ни на лицо русского, ни на «лицо кавказской национальности». Снова пришло ощущение, что у мужика не два глаза, а четыре.
– Откуда вам известно… о Рамле?
Губы незнакомца исказила усмешка.
– Это неважно. Ты хочешь найти крепость?
– Хочу, – подумав, ответил Дмитрий.
– Я отведу тебя. Ты помог мне, я помогу тебе. Но идти надо быстро.
– Почему?
– Они могут вернуться.
Дмитрий понял, что речь идет о барыгах, избивших собеседника.
– За что они вас били?
Та же кривая ухмылка.
– Кто-то украл у них банку кофе, подумали, что это я.
– Понятно. А откуда вам все-таки известно о Рамле?
– Я тут давно… – Черноволосый здоровяк неопределенно пожал плечами. С виду он был силен как бык, и Дмитрию было непонятно, почему верзила не дал отпора парням с вездехода.
– Почему я должен вам верить?
– Как хочешь. Можешь не верить…
– Как вас звать?
– Эвтанай.
– Далеко нам идти до Рамля, Эвтанай?
Мужчина посмотрел на низкое солнце, бросил взгляд на оленя, на ноги Дмитрия, словно что-то прикидывая.
– Два дня.
– Как же вы дойдете, если у вас нет ни припасов, ни оружия, ни походного снаряжения? Или болтовня о Рамле только прикрытие? И ночью вы меня ограбите и скроетесь?
– У меня есть оружие. – Эвтанай сунул руку за пазуху и вытянул длинный нож, сверкнувший ярким голубым блеском. – Мне ничего не надо. Я дойду.
– Ладно, присоединяйтесь, – согласился наконец заинтригованный Дмитрий. – Но предупреждаю: замечу что подозрительное – церемониться не буду. Это я с виду только смирный, но вы видели, как я могу защищаться.
– Мне нет смысла хитрить. До Рамля одному не дойти.
– Почему? Я бы дошел, если бы знал координаты.
– Рамль защищен… он окружен «кольцом духов»… Нужен такой человек, как ты, чтобы никого и ничего не бояться.
Дмитрий хмыкнул, с сомнением оглядел ничего не выражающее лицо Эвтаная и дернул за оленью узду.
– Ну что ж, потопали.
2
Вскоре поселок охотников скрылся из виду.
За два часа путники отмахали вдоль берега моря около десяти километров, остановились перевести дух, и в это время сзади на серо-белой глади берега появилась точка, превратилась в догоняющего их человека, и человеком этим оказалась Инира, одетая в оленью парку, ичиги и нерпичью шапку, раскрасневшаяся, умытая, причесанная и невероятно красивая. В руке она держала небольшую меховую сумку.
– Я с вами! – выпалила она, запыхавшись от бега. – Пожалуйста, возьмите меня с собой.
Глаза Эвтаная недобро сверкнули.
– Уходи! – бросил он неприветливо. – Тебе нельзя там, где мужчины. Плохо будет.
Инира умоляюще посмотрела на Дмитрия.
– Я вам не помешаю, я выносливая. Вот, даже еду взяла. – Она приподняла сумку. – Сушеное мясо и хлеб.
Дмитрий улыбнулся:
– Этого не хватит даже на день пути, а до ближайшего стойбища километров триста. Ты не дойдешь. Возвращайся.
Инира гордо вскинула голову:
– Я в школе бегала быстрее всех! Я дойду! Не захотите меня взять, я пойду за вами сама.
Дмитрий и Эвтанай переглянулись. Черноволосый проводник покачал головой:
– Она совсем молодая, глупая, нельзя ей с нами. Совсем нельзя.
– Прогоним – она пойдет за нами.
– Я отведу ее в поселок и оставлю.
– Не подходи, двулицый! – Инира проворно достала из-под полы парки нож с изогнутым лезвием. – Глаз выколю!
Дмитрий поднял бровь, посмотрел на спутника, ничуть не смутившегося угрозы, на девушку.
– Почему ты назвала его двулицым?
– Я видела его в Колабельды, он ссорился с какими-то парнями, и они называли его двулицым.
– Может быть, двуличным?
– А какая разница? – удивилась Инира.
Дмитрий усмехнулся:
– Действительно, почти никакой. Давай договоримся, путешественница. Мы возьмем тебя с собой только при одном условии: не жаловаться! И слушаться. Иначе лучше отправляйся обратно. Договорились?
– Да-да, – радостно закивала девушка. – Я буду послушная.
– Кстати, нехорошо, что ты убежала от приютивших тебя людей да еще забрала у них продукты и одежду.
Инира вспыхнула, понурила голову. Потом посмотрела в глаза Дмитрию:
– Я все верну! И я написала Валентине Семенне записку, чтобы она не беспокоилась.
– Мы теряем время, – угрюмо проговорил Эвтанай. – Я против, чтобы она шла с нами, хлопот не оберешься.
Дмитрий и сам думал так же, но и прогонять упрямую аборигенку (интересно, кто ее родители? По всему видно, кто-то из них был эскимосом, а кто-то русским) не спешил. И смотрела она так жалобно и вместе с тем с таким вызовом, что можно было не сомневаться: она и в самом деле способна сопровождать их в отдалении.
– Присоединяйся, – сказал Дмитрий со вздохом.
Глаза девушки просияли. Она бросилась к нему, но застеснялась, остановилась и, повернувшись к Эвтанаю, показала ему язык.
* * *За два дня они преодолели шестьдесят два километра и приблизились к отрогам Чукотского нагорья, скрывшим за собой низкое солнце. День от ночи теперь можно было отличить только по светящемуся небосводу, да и длилось светлое время суток всего около четырех часов. Столько же продолжались сумерки, а остальное время занимала ночь.
Чем руководствовался Эвтанай, ведя небольшой отряд зигзагом, никто не знал. Однако на исходе второго дня он свернул на юго-запад, и отряд стал удаляться от ровного берега моря. Начались пологие холмы, гряды, долины, болотистая, еще не окончательно заледеневшая тундра сменилась каменистыми осыпями и голыми проплешинами с редким кустарником и куртинами трав.
Комары, в летний период – настоящее бедствие для животных и человека, с наступлением холодов исчезли, а за ними ушли и птичьи стаи. Лишь изредка встречались полярные совы, гонявшиеся за леммингами и зайцами, малые веретенники, пуночки и белые куропатки, остающиеся на зиму, и Дмитрий изредка охотился, добывая по нескольку штук для обеда или ужина.
Олень, подаренный Дмитрию шаманом Уэлькаля, оказался смирным и выносливым животным, успевавшим насытиться лишайником во время стоянок. Люди, естественно, питались разнообразнее, но ненамного: вяленое и сушеное мясо – пеммикан, рыба, которую очень ловко ловил Эвтанай, да мясо куропаток, приготовленное на костре. Хлеб Иниры был съеден давно, поэтому обходились без него. Костры разводили из плавника на берегу и сухих лепешек лишайника, иногда подбрасывая встречавшиеся на пути ставшие рыхлыми кости животных.