– Толя… Мне больно… Господи, да что же это такое? Надо было раньше уехать… Ты – чудовище… Чего стоишь, вызывай «скорую»!
Но он не мог пошевелиться. У него отнялись ноги. Он стоял и смотрел на скорчившуюся в углу Веру. Он понимал, что на его глазах происходит что-то ужасное и что виновата в этом сама Вера, что это она сама довела себя до такого состояния, к тому же решила сбежать из дома… И после этого она говорит, что он ведет себя противоестественно? Это он-то? А она?! Как ведет себя она? Выдумала какого-то маньяка… Да если бы он был на самом деле, он непременно увидел бы его хотя бы один раз. Или возле музыкальной школы, или возле подъезда, ну хотя бы раз, мельком! Еще это убийство в лифте… Ей и без того было плохо, а тут еще это…
Он вдруг очнулся. Вера была без сознания. Она лежала, привалившись к стене, бледная, совершенно больная. Концевич подумал, что может, это хорошо, что никто не родится – зачем ему ребенок от душевнобольной?
Он вызвал «Скорую», затем достал из аптечки шприц, ампулу, оторвал клочок ваты…
20
– Рита, ты перевозбуждена, тебе надо отдохнуть. Мало того что ты без моего ведома отправилась в Подлесное, теперь еще хочешь во что бы то ни стало попасть в квартиру Концевича, осмотреть комнату Веры. Хочу тебе напомнить, что у тебя есть семья, в частности – я и Фабиола, если ты еще не забыла. Я и Мире скажу, чтобы она не потворствовала твоим безумным выходкам. Это же надо: две подружки собрались в Подлесное, чтобы навести справки о женщине, которая давно умерла!
Марк говорил все это, стоя под струей горячей воды, дверь в ванную комнату была открыта, и Рита, готовящая ужин на кухне, все отлично слышала… Конечно, Марк был прав, и их поездка в Подлесное попахивала авантюризмом.
– Марк, мы бы и не поехали, если бы в гробу не оказался мужчина. Кстати, удалось выяснить его личность?
– Нет… Пока нет! Послушай, у меня мыло кончилось. Где у нас мыло?
Рита вошла в ванную, достала с полочки мыло, разорвала обертку и протянула розовый душистый кружок мужу.
– Марк, не ругай меня. Согласна, поступок легкомысленный. Но зато мы попали в храм, помолились, свечки поставили… душу, можно сказать, очистили. С теткой Веры поговорили, попросили ее выяснить, не было ли у Веры сестры… Ну, прогулялись, ничего же особенного не произошло? Во всяком случае, это мероприятие было не опаснее похода в кафе-мороженое. Согласись!
– Ну, посуди сама. Мы же с тобой эту бабу не видели!
– Увидим. Непременно увидим. Ты выяснишь адрес Михаила Нольде, а через него мы выйдем на наш фонтан…
– И чего ты прицепилась к этому делу?
– Марк, а как же те ужасы, о которых тебе рассказал Концевич? Туфли на пороге, потом включенный телевизор, газовый баллончик. А теперь еще и убийство его любовницы. Да это же настоящее дело – запутанное, сложное и интересное! Мы с Мирой пытаемся помочь следствию…
– Да никакого следствия нет!
– А как же убийство Ларисы?
– Это совсем другое.
– А мне думается, что нет. В любом случае не сердись. Все же хорошо. И ничего особенного мы не сделали. Подумаешь, прогулялись за город. Между прочим, купили отличных копченых лещей. Ты не забыл, сегодня к нам придут Дима с Миррой? Успокойся. Хочешь, я тебе спинку потру?
– Рита, – Марк был ошеломлен таким поворотом. Для него семейная жизнь с Ритой была целым миром – спокойным, наполненным удовольствиями и тем состоянием умиротворения и ощущения полного счастья, которым он очень дорожил. Он наслаждался едой, приготовленной женой, он наслаждался ее присутствием в его жизни, звучанием ее голоса, ее прикосновениями и всем тем, что может дать любящая женщина. Когда она терла ему спину мочалкой, он не мог не только ругать ее, высказывать какое-либо неудовольствие по поводу ее смелых поступков, он не мог вообще ничего говорить. Замирал, испытывая несказанное блаженство.
– Да уж, знаешь, как заставить меня замолчать.
– Я тебя люблю, Марк… Но даже тебе не позволю ограничивать мою свободу. – улыбнулась она и принялась энергично намыливать мочалку. – Поворачивайся. Какая же у тебя спина длинная. Устанешь мыть.
– А ты мой и слушай. У меня, между прочим, есть для тебя новости. Этот мужчина, который оказался в гробу Веры. Он скончался приблизительно три года тому назад, был отравлен азалептином…
– А что это такое?
– Такое препарат, психотропный. Если его выпить много, да еще запить алкоголем, летальный исход обеспечен.
– Жаль, что еще не выяснили, кто он, это многое бы прояснило. Послушай, я так сильно тру, ты что, ничего не чувствуешь?
– Все я чувствую. Можешь и живот намылить и потереть. Рита, это еще не все. Самое интересное я оставил тебе на десерт.
– В смысле?
Марк повернулся, схватил Риту и обнял, прижал к себе.
– Знаешь, я так по тебе соскучился…
– Марк, сейчас придут гости… Мира, Дима…
– Полезай в ванну, ко мне… Ну?
– Марк!
…Марк резал хлеб за столом, когда в дверь позвонили.
– Это они! А ты сидишь в халате! Пойди, переоденься… – Рита сняла с себя фартук и пошла открывать.
– Ты там, в ванне, к счастью, забыла обо всем… – сказал, широко улыбаясь, Марк. – Даже о десерте…
– Но у нас был другой десерт! Слушай! Я не хочу, чтобы самое интересное ты рассказывал при гостях!
– Хорошо. Я скажу. Ларису Боткину, любовницу Концевича, тоже отравили азалептином. Вот так-то вот. Ну как, интересно?
– Ты еще спрашиваешь?!
Рита наконец побежала к двери.
За ужином Рита вела себя сдержанно, темы для разговора выбирала таким образом, чтобы не вызвать раздражение Марка: ей хотелось, оставив мужчин за столом, вместе с Мирой поехать к Концевичу и осмотреть комнату Веры.
Был съеден салат, отбивные, гости переместились в комнату, поближе к телевизору, где шел футбольный матч, и Рита, понимая, что надо действовать, поставила перед ними пивные кружки, достала пиво и разложила на подносе куски жирных копченых лещей.
– Ну, Марк, теперь-то мы с Мирой можем поехать к Концевичу? – она набралась решимости и затаила дыхание.
Дмитрий Караваев, муж Миры, понимающе взглянул сначала на жену, потом на Риту с Марком.
– Давай уж их отпустим. Мне Мира сегодня всю дорогу рассказывала о вашем Концевиче. Вот ведь переполох устроил мужик. Я так понял, что он еще не видел эту женщину, а панику поднял.
– Идите уже… Только позвоните ему сначала, мало ли что. И постарайтесь вести себя корректно. Мужик от страха скоро поседеет. Рита, смотри у меня!
Рита, не дослушав, схватила телефон и набрала номер Концевича.
– Анатолий? Добрый вечер. Это Рита Садовникова, жена Марка. Я бы хотела встретиться и поговорить. У тебя дома, если это, конечно, удобно. Что? Я не слышу! Анатолий, с тобой все в порядке? Ты где? На работе? И что? Что случилось? Ты встретил эту женщину? Ну же, отвечай! Так… так… Ничего себе! Хорошо… Мы выезжаем через пять минут, встретимся примерно через полчаса возле твоего дома. Прошу тебя, успокойся!
Она отключила телефон и обвела присутствующих удивленным взглядом.
– Вы не поверите, но Концевич мне сказал, что сегодня днем к нему в кабинет как ни в чем не бывало зашла его жена, Вера Концевич. Беременная. Сказала, что она боится идти одна, что она хочет, чтобы он ее проводил. Сказала и вышла из кабинета. Он – следом. Секретарши не было, он ее к зубному отпустил. Словом, он вышел в приемную, а там никого. И никто не видел его беременную жену. Марк, пожалуйста, не смотри на меня так. Я не верю, что он сошел с ума. Его кто-то мучает, понимаешь? Надо срочно ехать. Мира, ты готова? Он нас ждет.
21
Он поджидал Риту на лестнице. Страх парализовал его и не давал возможности продолжать нормальную жизнь. Он, взрослый мужчина, боялся возвращаться в свою квартиру, предполагая, что там его снова ждут невидимые враги или черные тени, способные включить телевизор, поставить кассету, брызнуть в лицо ядом, принести к порогу туфли, если вообще не появится там сама Вера, беременная, с озабоченным лицом, которая попросит его больше не оставлять ее одну потому, что она боится маньяка.
К тому же он так и не понял, приснилась ли ему эта женщина с лицом и фигурой Веры, появившаяся на пороге его кабинета. И, как назло, секретарша отпросилась…
А уж при мысли, что он никогда больше не увидит живой и здоровой, цветущей и нежной, как роза, Ларисы, ему и вовсе становилось плохо. Ее убили. Как это? Кто? За что? Почему умирают все его женщины?
А что, если никто не умер, и Лариса жива, а все то, что произошло на ее квартире – его фантазии? Он читал о подобных явлениях.
Рита. Вот она – реальный человек. Он только что разговаривал с ней по телефону, и она обещала к нему приехать. Она-то и скажет ему всю правду. Скажет, болен он или нет. К тому же у нее могут быть сведения, полученные от Марка: кто тот мужчина, которого нашли в могиле Веры? И вообще, не пора ли ему лично встретиться с женщиной, которая наделала в его жизни так много шуму?!
Двери лифта открылись, и он увидел Риту. Следом вышла приятная полноватая женщина в ярко-синем плаще.
– Толя? Здравствуй. Знакомься, это моя подруга – Мира. Мира, это Анатолий Концевич. Толя, как дела? Как же ты неважно выглядишь!
– Рад, что ты пришла, честное слово.
– Ты, я вижу, напуган. Что же, в самом деле, происходит? Какая-то идиотка, похожая на твою жену, решила напугать тебя? Зачем? Что ей надо? Что она тебе сказала?
– Она была – как Вера. Сказала, что боится, что ее преследуют. Эта женщина была призраком Веры. Понимаешь? Понимаете? – Он бросил взгляд на Миру. – Только, пожалуйста, не считайте, что я сошел с ума. Да, у меня много недостатков, но отсутствием ума или памяти я никогда не страдал. Самое ужасное, что я сделал в своей жизни, это проявил невнимание и черствость к своей беременной жене. Ох, что же мы стоим на лестнице, заходите.
Конечно, сейчас, когда он был не один, квартира уже не казалась ему такой зловещей, как вчера. Его окружали люди, которым он доверял и которые верили ему и, главное, не считали его сумасшедшим, как в свое время он думал о своей жене.
Дома он засуетился, накрывая на стол. Все, что находилось в буфете, было куплено в свое время Ларисой: чай, кофе, печенье. И эта деталь полоснула его, словно ножом. Господи, думал он, неужели он никогда больше не увидит Лару?
– Анатолий, да ты не суетись, успокойся. Я сама чай заварю, – сказала Мира, и Концевич, впервые видевший ее, сразу же проникся к ней благодарностью.
– Толя, я хотела бы осмотреть комнату твоей жены. Ты позволишь? – в свою очередь попросила Рита.
Он замер, уставившись на нее с удивлением. Он не понимал, что можно найти в комнате Веры, точнее, в их спальне, после трех лет ее отсутствия. Разве что какие-то вещи, сохранившиеся в шкафу. Но большинство вещей он отдал тетке, остальное раздал знакомым, соседям.
– А что именно тебя интересует? Носильные вещи?
– Нет. Документы, записная книжка, содержимое туалетного столика, шкатулка с драгоценностями. Может, сохранился ее кошелек?
Концевич с готовностью отправился в спальню, Рита последовала за ним.
С первого же взгляда она поняла, что в этой комнате Анатолий проводил тяжелые, бессонные ночи, и что спальня для него в последнее время стала местом, где его поджидали кошмары, болезненные воспоминания, изводящие душу ассоциации. Опущенные темные шторы, неприбранная постель, разбросанные подушки, сваленная на пол, у изголовья кровати, одежда, пустые чашки, блюдца, полные окурков, комочки носков на тусклом, запыленном паркете…
Рита спросила себя, а вправе ли она вообще вмешиваться в жизнь этого несчастного человека и давать ему надежду на то, что узел из странных, почти мистических событий когда-нибудь будет развязан? Не слишком ли большую ответственность она на себя берет? К тому же, оказавшись в спальне Концевича, она испытала чувство, похожее на стыд. Словно заглянула в комнату, где находился голый незнакомый человек.
– Поверьте, Толя, все, что я делаю, я делаю исключительно ради вас… – сказала она извиняющимся тоном и тотчас пожалела об этом.
Я занимаюсь самодеятельностью, и со стороны это выглядит отвратительно.
Однако спустя час она нашла, что искала. Среди вороха разных, уже никому не нужных бумаг, документов, счетов, кассовых чеков, записок, украшений, сумок, кошельков, косметичек она увидела небольшую фотографию, на которой был изображен молодой мужчина в кожаной куртке. Судя по всему, это был моментальный и не очень качественный снимок. Да и лицо этого парня показалось ей, мягко говоря, не привлекательным. Широкий лоб, низко посаженные глаза, лобовые кости массивны и словно нависают над глазами, брови сросшиеся, нос рыхлый, крупный, а губы выпячены… Настоящий урод.
Анатолий с Мирой пили чай, когда Рита пришла на кухню и показала снимок.
– Толя, кто это?
– Понятия не имею, – Концевич взял снимок в руки и повертел его. – Хотя, кажется, я его где-то видел.
– Какой отвратный тип, – покачала головой Мира. – А что на обратной стороне снимка?
– Ничего. Но хорошо бы найти его.
– Рита, мне кажется, он чем-то болен. Посмотри на выражение лица. Он словно старается выглядеть счастливым и в то же самое время в его внешности есть что-то странное, словно он остановился в развитии. Конечно, я не психолог, но, если бы я увидела этого парня где-нибудь в общественном транспорте, я бы постаралась отойти от него подальше. От него так и веет опасностью.
– Толя, а что, если этот парень и есть маньяк, о котором тебе говорила Вера?
– Может. Я мог видеть его возле музыкальной школы. Знаешь, вот как посмотрел на фотографию, сразу же почему-то представилась скамейка в старом саду, что возле школы. Может, я там его и видел?
– Надо бы все проверить.
Если бы не присутствие Анатолия, она поделилась бы с Мирой своими впечатлениями, касающимися всего того, что ей удалось увидеть в спальне. Вера ушла из жизни, потеряв к ней всякий интерес. Об этом свидетельствовал ее гардероб, косметика, отсутствие хороших духов. Она не жила, а словно существовала. И это при том, что когда-то у нее была и хорошая косметика, и духи, и драгоценности.
– Толя, скажи, вот все те вещи, что принадлежали Вере, это ты сам положил в большой полиэтиленовый пакет или она сама?
– Она сама. Раньше у нее все было разложено по полочкам, она постоянно что-то себе покупала, ей хотелось иметь новую помаду, пудру. А потом, как началось психическое расстройство… Вернее, это я так думал, что расстройство… Словом, она сильно сдала. И одеваться стала как старуха. Нет, конечно, может, я зря наговариваю, но беременность сильно изменила ее.
– Ты не изменял ей?
– Нет. Правда не изменял. Я тоже, можно сказать, был в это время беременный – ждал ребенка. Я очень хотел его.
– А почему же тогда ее тетка, Любовь Петровна, считает, что это ты убил ее, сделал какой-то там укол?
– Да дура она, эта Люба, – покраснел Концевич. – Она меня сразу невзлюбила. И на похоронах стала распространяться о том, что это из-за меня умерла Вера. А люди, они знаете как падки на такого рода сплетни. Вон и Таня Маева тоже подцепила эту гадость и рассказала всем, кого знала. Даже Леня Охрименко, мой друг, и тот попался на ту же удочку. А Марк разве не сказал тебе, Рита, будто это я убил свою жену? Ему должны бы уже были сказать!
– Ладно, успокойся. Ты пойми главное: дело теперь не в том, что в городе появилась женщина, похожая на твою жену. Это было только начало, так сказать. А потом?
– Потом мы поехали на кладбище, – мрачно сказал Анатолий.
– Вот именно. Пойдем по фактам. Первое – в гробу вместо твоей жены труп неизвестного мужчины. Второе – тебя кто-то преследует, подкидывает вещи Веры, ставит кассету с изображением Веры. Третье – кто-то, очень похожий на Веру, приходит к тебе с животом в офис и изображает из себя привидение. И, наконец, четвертое: убита твоя любовница, Лариса. Кто за всем этим стоит и что этому человеку нужно?
– Пятое! Меня чуть не сбила машина! Как же я забыл?! И это был «Мерседес»!
– Вот именно! Толя, скажи, в случае, если с тобой что-нибудь случится, у тебя есть наследники?
– Нет. Я хотел написать завещание в пользу Лары.
Значит, дело в Вере. Кто-то хочет отомстить тебе за ее смерть. Но почему? Ведь она, насколько мне известно, умерла от кровопотери плюс гепатит.
– Да, этот доктор сказал еще мне, чтобы я не приближался к ней.
– Если он так сказал, значит, она была жива, я лично так думаю, – сказала Мира. – Рита, выпей чаю.
На столе заерзал телефон Концевича.
– О, а вот и Леня! – Он схватил телефон. – Да, Леня… Что? Да… Понял… Хорошо… Нет, я не боюсь… Приеду…
С потрясенным видом он довольно долго слушал, что ему говорили в трубку, после чего отключил телефон и посмотрел на своих гостий с умоляющим выражением лица.
– Она там… Вера… В ресторане «Европа». Снова сидит с тем парнем… Леня говорит, что я должен туда поехать, чтобы ее увидеть собственными глазами. Я сказал ему, что не боюсь, но это не так… мне страшно.
– Мы поедем с тобой, – сказала Рита. – Быстро одевайся, собирайся… ну вот наконец-то и я ее увижу… А ты не нервничай… Пойми, покойники не возвращаются. Это – не Вера. Но та женщина, я думаю, все же имеет отношение ко всем тем несчастьям, которые свалились на твою голову. Толя, возьми себя в руки. Мира… Поехали.
22
Марк поужинал в одиночестве, вымыл посуду и улегся на диван перед телевизором. Он отлично знал, где Рита и с кем, и, тем не менее, злился на нее за то, что она снова, уже в который раз, чрезмерно увлеклась расследованием. Он считал, что она занимается явно не своим делом, действует подчас рискованно, увлекается, распутывая криминальные узлы, и забывает на время о том, что у нее семья и что это он, ее муж, Марк Садовников, следователь прокуратуры, а не она.
Он был счастлив первое время их брака, когда она, несмотря на новый для нее статус жены и хозяйки, продолжала заниматься в своей мастерской. Рита, талантливая художница, много работала, создавая новые полотна и успешно их продавая, и так было до тех самых пор, пока она не почувствовала вкус нового для себя дела – криминальных расследований. Со свойственным ей азартом она время от времени, если новое дело представлялось ей интересным, необычным, оригинальным, активно вмешивалась, бесстрашно встречалась с самыми разными людьми, завязывала знакомства, совершала длительные и опасные поездки, если они казались ей нужными, и все это проделывала уверенно, с размахом проявляя внутреннюю свободу, которой так дорожила и с которой не собиралась расставаться ни при каких условиях. Я – свободная женщина. Не смей покушаться на мою свободу. Я предупреждала тебя, что всегда буду свободной. Даже если выйду за тебя замуж.