От переживаний в голосе моего спутника появилась сипотца.
– Зигвульф, ты живешь своим разумом, – откашлявшись, сказал он. – Я же продаю свои боевые навыки. Мы с тобой очень несхожи. Для меня ценности аваров наделены обоснованным смыслом.
Несмотря на опасения, я не мог игнорировать искренность в его словах.
– А если бы роли у нас переменились и в плену у славян оказался я, ты бы прискакал обратно, чтобы меня выручить? – спросил я.
– Теперь да.
Прозвучало столь четко и однозначно, что я невольно ему поверил.
– Тогда давай на этом и остановимся, – осмотрительно предложил я. – А как доберемся до Арна, то отдадим ему сосуд с воином.
Я вновь улегся, думая заснуть, но затем что-то заставило меня спросить:
– Если Никифор платит тебе как соглядатаю, то как ты думаешь передавать узнанные тобою сведения?
– Никифор сказал, что кто-то на меня выйдет.
– Есть соображения, кто именно?
– Никаких. Никифор подчеркнул, что это лицо само определит ценность сведений и будет действовать сообразно услышанному.
На осмысление этих слов у меня ушло несколько ударов сердца.
– Очень похоже на то, что это может вывести к очередному заговору. Вроде того, что устранил Кайяма, – предположил я.
Молчание Беортрика подсказывало, что он с этим согласен.
Глава 14
Рим Апрель, 800 год н. э.
Архиепископ Арн обосновался в Латеранском дворце. В сравнении с обветшалыми зданиями Рима состояние официальной резиденции Папы Льва было превосходным. Артель каменщиков и шлифовщиков добавляла последние штрихи к роскошному новому крылу, включающему в себя пиршественный зал с торцовой стеной, облицованной чередующимися полосами красновато-коричневого и белого мрамора. На противоположном конце дворца удалая компания мастеровых сгружала с телег кирпичи и укладывала их для поднятия туда, где ремонтировалась секция парапета. Заново вымащивалась свежими плитами площадь перед дворцом, а медная обшивка покатой крыши базилики Святого Иоанна, нависающая на заднем фоне, была аккуратно залатана.
Заехав в город вскоре после рассвета, мы с Беортриком оставили взятых внаем лошадей при конюшне и поднялись по пологому склону Целиева холма, намереваясь встретиться с архиепископом Арном. Прошло уже больше месяца с той поры, как мы пересекли Дунай и возвратились в пределы владений короля Карла. После этого мы нанесли визит в месторасположение нового маркграфа Аварской марки, которому я рассказал о желании Кажда заключить мир. Насчет сосуда с воином я, однако же, предпочел не распространяться. Я сказал, что дальше в мои обязанности входит доложиться архиепископу Арну, на что мне сообщили, что его нужно искать в Риме, где он остался после сопровождения Папы Льва из Падерборна и все еще занимался доследованием подлого нападения на Его святейшество.
– Вот оно, сбережение средств, – усмехнулся Беортрик, глядя, как двое позолотчиков, по виду отец и сын, прикладывают золотые листы к буквам какой-то надписи, высеченной в мраморе над входом новой пиршественной залы.
– Оплата, возможно, делается из присланных Карлом аварских сокровищ, – рассудил я.
Седельную сумку с сосудом я нес, перекинув через плечо. Весеннее солнце припекало, и от сумки начинало ощутимо припахивать конским потом. Жеребца и великолепную сбрую я тактично оставил новому маркграфу, запросив у него лишь некоторую сумму на дорожные расходы до Рима.
Дворец, безусловно, впечатлял. В длинном кирпичном фасаде я насчитал свыше тридцати окон и три отдельных входа, каждый со своим портиком. Там беспрестанно сновали священники и папские курьеры – туда и обратно, туда и обратно. В своих длинных черных сутанах они напоминали усердных муравьев, входящих и выходящих из своего муравейника. Центральный вход был, судя по всему, самым главным, и мы направились туда. Снаружи возле входа околачивалось с полдюжины вооруженных людей. Загорелость лиц и ширококостные руки с короткими копьями придавали им сходство, скорее, с крестьянами, чем с городскими жителями. Одеты они были кто во что горазд – принадлежность к страже выдавали только черные повязки на предплечьях. Нам эти люди преградили проход, и один из них – по всей видимости, старший, так как он был препоясан еще и черным кушаком, – строго спросил, кто мы такие и кого желаем видеть.
– Архиепископа Арна Зальцбургского, – за двоих ответил я. – Мое имя Зигвульф, а моего спутника звать Беортрик.
– Архиепископ вас ожидает? – резко спросил стражник.
– Если вы сообщите архиепископу, он нас примет.
– Ждите здесь.
Окинув подозрительным взглядом Беортрика, «черный кушак» отрядил одного из своих людей внутрь дворца.
– Это что за публика? – убедившись, что нас не слышат, вполголоса спросил саксонец.
– Милиция Папы. Они, кажется, зовутся Семейством Святого Петра. А служат как папские телохранители, – объяснил я.
– Н-да. Если Папы хватает только на это, защита у него не ахти.
– Теоретически церковной особе защита и не нужна, – напомнил я ему.
Беортрик на это пренебрежительно фыркнул.
Через несколько минут посланный возвратился с мальчиком-подростком, разодетым в яркое, дорогое шитье по последней моде. Судя по всему, это был один из родовитых отпрысков, которого родители-аристократы поместили в услужение при папском дворе в качестве первого шага по служебной лестнице, сулящей прибыль и влияние.
– Архиепископ говорит, что примет человека по имени Зигвульф, – объявил стражник.
Оставив Беортрика дожидаться снаружи, я вошел вслед за мальчиком в здание. Пройдя вестибюль, мы повернули направо и под постукиванье изящных красных башмачков моего провожатого двинулись по мраморным плитам длинного коридора. Вдоль коридора тянулись нескончаемые двери. Там, где они были открыты, виднелись клерки и переписчики, согбенные на скамьях за своими столами. Дворец вмещал в себя огромный и безудержно растущий бюрократический аппарат из крючкотворов и столоначальников, не считая частных служб самого Папы.
С очередным поворотом направо мы оказались в приемной, откуда я был препровожден в большую комнату со сводчатым потолком, где из высоких окон открывался вид на Вечный город. Обстановка там была простой и одновременно изысканной: на безупречно беленой стене эмалевое, инкрустированное серебром распятие, книжные полки из темной полированной древесины, резные стулья с вышитыми подушками в тон им и мозаичный пол. Пахло здесь свечным воском. А за просторным письменным столом, не имеющим ничего общего с исцарапанной походной столешницей в Падерборне, возвышался архиепископ Арн. Одетый в тонкой выделки сутану, он выглядел, по сравнению с последней нашей встречей, куда торжественнее. Бороду он сбрил, но наметившиеся брылья ему удачно скрывала темная щетина. При этом тяжелые костистые руки и бочкообразная грудь по-прежнему придавали ему изрядное сходство с лесорубом или каменотесом.
– Я не ожидал увидеть тебя вновь, – бросил он вместо приветствия, а мальчику хмуро велел: – Выйди, закрой дверь и смотри, чтобы нас никто не смел потревожить.
Дождавшись, когда мы останемся в комнате одни, архиепископ обратил свой суровый взор на меня.
– Ну? – изрек он.
Я открыл клапан сумки, извлек оттуда сосуд с воином и поместил перед ним на стол.
Арн несколько секунд смотрел на него непроницаемым взглядом, после чего поднял его и выставил на свет так, чтобы можно было оглядеть изображение конного триумфатора более детально.
По всей видимости, он остался доволен, поскольку поставил сосуд обратно на стол и по-прежнему непроницаемым тоном произнес:
– Если бы ты доставил его раньше, это еще могло бы составить пользу.
Во мне взыграло негодование. В самом деле, я едва не лишился жизни, пробедствовал нескончаемую зиму невольником у аварской старухи, а за это мне в уплату такая вот благодарность! Тут, думаю, любой бы озлился.
Архиепископ смерил меня тяжелым взглядом из-под бровей.
– С повинными в злодеянии я уже почти разобрался. Свою причастность они пока еще отрицают, но следственная коллегия все равно признает их виновными.
Он явно имел в виду Кампула и Пасхалия – двоих старших членов папской иерархии, устроивших нападение на Папу.
Мой собеседник вновь поднял сосуд и пытливым взглядом изучил изображение на нем.
– Что ж, может, эта вещь еще и сгодится, пусть и на более поздней стадии.
Меня особенно возмущало то, что он даже не поинтересовался, как и какой ценой я сумел добыть этот драгоценный сосуд. Напрашивался вывод, что, завладев им, Арн теперь стремится замять эту тему. Со мною он обращался, как с мальчиком на побегушках.
– Тут нужно иметь в виду и еще кое-что, – сказал я, стараясь не выдавать своего раздражения.
– Это что же? – спросил сидящий передо мной человек лениво-капризным голосом. Мне он сесть даже не предложил.
– Это что же? – спросил сидящий передо мной человек лениво-капризным голосом. Мне он сесть даже не предложил.
– Господин архиепископ помнит наемного солдата, которого посылал вместе со мной в Аварию?
– Если мне не изменяет память, его звали Беортрик.
– Да. Так вот, его нанял в соглядатаи греческий посол при дворе аварского кагана.
– Я уверен, что эта преданность имеет свою цену.
Внимание Арна вернулось к кипе документов на столе. Он притянул к себе тот, что лежал поближе. Еще один намек на то, что наша короткая аудиенция закончена.
– Беортрик получил указание выяснить, зачем его преосвященству был так нужен этот сосуд, и сведения об этом передать некоему византийскому лазутчику здесь, в Риме, – добавил я.
От этих слов архиепископа будто подкинуло на месте.
Его рука замерла в воздухе. Документ он бережно возвратил на стопку, а сам медленно сел, сведя перед собой на столешнице пальцы домиком.
– И что же сей византиец думает делать с данными сведениями?
Его серо-голубые глаза были как гвозди нацелены в меня из-под бровей. С застывшим как маска лицом Арн ждал моего ответа.
– Этого Беортрику сказано не было, – сказал я. – Лазутчику отводится самому решить, какие предпринять действия.
В прищуренных умных глазах архиепископа мелькнул огонек тревожного нетерпения.
– Расскажи мне без утайки, как проходила твоя миссия в Аварию, – снизошел он, наконец, до меня.
Я взялся излагать события. Арн слушал, приопустив свои тяжелые веки, которые казались высеченными из мрамора, а после того, как я закончил, еще несколько минут сидел молча. Наконец, он заговорил:
– Кампул с Пасхалием утверждают, что нападение на Льва – не их рук дело. И должен признать, что ни тому, ни другому воплотить такое нападение действительно не по плечу. А потому можно предположить, что у них были сообщники. Так что возможность повторной попытки сохраняется. – Мой собеседник почесал щетину на подбородке. – Хорошо хоть, что Папа Лев теперь надежно защищен!
Мне вспомнилось недавнее замечание Беортрика о пустяковости охраны при входе во дворец, но говорить я ничего не стал.
Архиепископ меж тем продолжал:
– Вместе с тем было бы предусмотрительно установить личность этого загадочного византийского лазутчика здесь в Риме. – Его рот скривила улыбка. – Беортрику, видимо, не намекнули, кто это может быть?
Я качнул головой:
– Ему лишь сказали собирать сведения и ждать, что на него выйдут.
Голос Арна стал жестче:
– В таком случае, Зигвульф, ты остаешься при Беортрике и доложишься мне сразу же, как только лазутчик даст о себе знать.
Возможно, теперь мне представлялся уместный момент указать, что поставленное передо мной задание я уже выполнил. Но архиепископ вел себя так, будто по-прежнему располагал всеми полномочиями от короля и имел все основания распоряжаться мной.
– Разумеется, ваше преосвященство, – сказал я.
– А заодно с этим мне нужно, чтобы ты навел все возможные справки о человеке по имени Мауро из Непи[16], – добавил архиепископ.
– Рим – город для меня чужой… – возразил было я, но Арн меня осек:
– Поговори со своим другом, который оказался столь полезен в твой прошлый визит.
– С бывшим папским номенклатором Павлом? Но что именно мне у него узнать про этого Мауро из Непи?
– А вот что, – проскрипел Арн. – Кампул с Пасхалием в один голос заявляли, что Мауро был как-то связан с подготовкой нападения на Папу. И вот теперь этот Мауро исчез. Узнай, где он, чтобы я мог подвергнуть его дознанию.
– Я расспрошу Павла, что он об этом знает, – пообещал я архиепископу.
– Сделай это непременно. Нельзя допустить, чтобы Папа Лев пал от руки какого-нибудь безызвестного убийцы. И не возвращайся сюда, пока не выведаешь чего-нибудь для меня полезного, чтобы я мог предпринять соответствующие действия.
На пути к двери мне вдруг подумалось: а с чего это архиепископ столь быстро и решительно пришел к выводу, что жизнь Папы Льва по-прежнему в опасности? К тому же его преосвященство так и не раскрыл, зачем ему все-таки нужен сосуд с воином. Вероятно, эти две вещи были как-то связаны меж собою.
* * *От Виминальского холма[17] до виллы Павла было с час пешей ходьбы, и по дороге я рассказал Беортрику, чего от нас ждет Арн. На подходе к вилле бывшего номенклатора мы увидели его у порога, занятого беседой с коренастым, средних лет человеком в пыльной тунике – возможно, садовником. Пришлось некоторое время послоняться поблизости, а когда этот человек ушел, мы подошли и были встречены с искренним теплом.
– Зигвульф, у тебя прямо-таки дар выбирать для своих визитов в Рим наилучшее время года. Когда ты прибыл? – спросил хозяин виллы.
– Да вот, прямо нынче утром, – ответил я. – Хотел бы представить тебе Беортрика – мы с ним недавно возвратились из Аварии, куда ездили по заданию архиепископа Арна.
Павел повернулся к крупному саксонцу, одной стороной лица при этом заговорщически подмигнув ему. Беортрик на секунду смутился, но затем понял, что у собеседника просто нервный тик.
– Архиепископ ваш, надо сказать, большой мастер задавать задачи, – сказал Павел саксонскому наемнику. – Нынешней зимой он весь Рим вверх дном перевернул, доискиваясь, кто там пытался разделаться с Папой Львом.
– И он уже близок к завершению следствия, – сказал я. – Но при этом возникло нечто, требующее неотложного принятия мер. А ты можешь в этом посодействовать.
Бывший папский сановник оживленно потер руки. Уже не в первый раз для себя я отметил, что мой друг истинный римлянин: любит интриги.
– Так поведай же мне, в чем суть, – обратился он ко мне. – Давайте-ка присядем там, где можно насладиться послеполуденным солнцем.
Он отвел нас от крыльца в сад, где стояли две каменные скамьи, размещенные с определенным умыслом – так, чтобы с них были видны сбереженные хозяином скульптуры.
– Ну, так чем могу помочь? – осведомился Павел.
– Кампул с Пасхалием сознались Арну, что причастны к нападению на Папу Льва, – начал я.
Бывший номенклатор уничижительно махнул рукой:
– Тоже мне новость! Об этом судачит весь Рим. Но сумел ли архиепископ вывести нить заговора к негодяю Альбину?
– Если и да, то мне он об этом не обмолвился.
Павел ухмыльнулся:
– А тот замечательный сосуд, что мы изъяли из дома Альбина, – ты разве не предъявил его Арну?
– После того как я доставил сосуд в Падерборн, он в скором времени оказался похищен.
И я поведал о том, при каких обстоятельствах исчез сосуд и как после этого складывались события в Аварии.
– Так что теперь в руках у Арна побратим того сосуда, – заключил я. – Копия оригинала.
– Будем надеяться, что на этот раз он будет стеречь эту вещь бдительней, – с осуждающей насмешкой сказал Павел. – Теперь мы и сами видим, что у латеранцев, наряду со святошами, есть и свои воры.
– Архиепископа сейчас волнуют не воры, а возможность убийства, – заметил я.
Мой друг накренил голову в явном любопытстве:
– И кто же видится жертвой?
Я рассказал о том, как Никифор нанял Беортрика, чтобы тот прояснил, отчего этот сосуд столь важен для Арна, а затем передал эти доводы греческому лазутчику в Риме.
– По какой-то причине Арн считает, что жизнь Льва снова под угрозой, – закончил я свое объяснение.
Павел скосил взгляд на дюжего саксонца, который, чуть сгорбясь и держа сцепленные ладони между колен, тихо сидел и слушал.
– Получается, ты теперь приманка, возле которой перед возможным кровопролитием всплывет тот загадочный грек, – заключил бывший номенклатор. – Все верно: на ловца и зверь бежит.
Беортрик чуть заметно кивнул.
– Ну а ты, Зигвульф? – повернулся ко мне Павел. – В свой прошлый приезд в Рим ты, помнится, лишь чудом не лишился жизни, когда сунулся с Теодором в городские трущобы. Ты-то взвесил свои риски?
– Мне с трудом верится, чтобы заговоры, которые Никифор вынашивает в Аварии, могли разыгрываться здесь, в Риме, – признался я.
Мой друг с укоризненным вздохом поцокал языком.
– Никифор, думается мне, давно уже мог отрядить своих нарочных в Константинополь вместе с докладом о смене власти у аваров и их новой политике в отношении короля франков. Ну а к докладу отчего бы не присовокупить задумки нового заговора, пусть и в общих чертах? Пока вы сюда добирались, у этого лукавца было достаточно времени, чтобы передать указания своим сторонникам в Рим. Бог весть, сколько их здесь может шастать! Я думаю, немало.
– Мало или нет – судить не берусь, только сейчас Арн дал нам более срочное задание, – сказал я. – Он хочет выследить человека, который, по словам Пасхалия и Кампула, подстроил нападение на Льва. А сейчас вдруг исчез.
– У этого человека есть имя?
– Некто Мауро из Непи.
У Павла удивленно расшились глаза.
– Тебе он знаком? – осторожно, боясь спугнуть удачу, переспросил я.