В этой части Рима рабочий день заканчивался рано. В немногочисленных жилых домах среди руин площади светильники уже не горели. Единственные доносящиеся до слуха звуки напоминали, скорее, о жизни в деревне: стрекот цикад, сонное блеяние козы где-то под навесом… Кирпичи в садовой стене впитали в себя за день солнечное тепло, и теперь припадать к ним спиной было приятно.
Ночное небо было безоблачным, и полная луна мешала свои отблески с глубокими тенями от колонн древней аркады. На дальнем конце форума лунный свет – неподвижный, заколдованный – блестел на беломраморном фасаде античного храма, посвященного, по словам Павла, богине Минерве. А справа от него находилась монументальная арка, известная здесь как «Ноев Ковчег», которая вела в квартал Субурра с его многоквартирными трущобами.
Довольно скоро я понял, что едва держусь, чтобы не смориться. Собственно говоря, я изначально знал, что ожидание будет длинным, утомительным и на редкость бесплодным, так как было сомнительно, чтобы Папа Лев в свой короткий приезд явился именно сюда, к своей полюбовнице.
За стеной неподвижно темнели деревья в саду. Иногда там раздавались приглушенные шорохи, но это, скорее всего, искали съестное какие-нибудь мелкие зверьки. Неуютнее всего было думать о крысах. Одна из них заставила меня подскочить, шурнув по моей сандалии. Время от времени я менял позу, борясь с соблазном опуститься на землю и выжидать сидя. Понятно, что, едва сев, я почти тут же погрузился бы в дремоту. Я мог отслеживать движение звезд по небу сквозь просветы между колоннами форума, но было оно нестерпимо медлительным.
Всполошил меня тихий голос, послышавшийся всего в нескольких шагах от меня. Оказалось, это с противоположного конца форума подобрался Беортрик, ступая так бесшумно, что я и не расслышал.
– Сегодня ночью все должно свершиться, – вполголоса сказал он. – Днем мне передал указание хозяин дома.
На поясе у саксонца висел скрамасакс.
Я протянул руку вниз и, приподняв, показал ему толстую палку, прислоненную к стене возле моих ног:
– Вот. Боялся, что наткнусь на караульщика и он пристанет с вопросами, так что тайком пронес сюда под рубахой.
– Если повезет, то она не понадобится, – успокоил меня Беортрик, становясь рядом. – Теперь остается только ждать.
Так прошел примерно час, а затем откуда-то слева до нас донеслись тихие звуки. Вскоре они прекратились, сменившись затяжной тишиной.
– Что происходит? – шепнул я.
– Там есть сарай, небольшой такой, – ответил Беортрик. – Если это те, о ком мы думаем, то они ставят там своих лошадей.
Мы снова утихли, и вот мимо нас тихо прошли двое в темных одеждах, держась в стороне от открытой части форума. От нас, стоящих в тени, их отделяло не более полутора десятка шагов. Эти двое направлялись к боковой двери в дом Синьорелли.
Беортрик рядом со мной усмехнулся:
– Похоже, наши друзья из монастыря хорошо осведомлены.
Я удивился: а как же сторожевой пес, которого мы видели в начале недели? Отчего он не лает? По всей видимости, его или убрали, или же, что весьма вероятно, он признал вновь прибывших.
Между тем один из визитеров уже дошел до боковой двери. Видно было, как его рука поднялась и тихо поскребла по дереву. Дверь тотчас отворилась, и оба гостя исчезли внутри. В мыслях я не сомневался, что один из них – Папа Лев, а второй – его доверенный помощник.
– Снова ждем, – буркнул вполголоса Беортрик.
Неожиданно он похлопал меня по руке и указал на дальнюю арку, которая вела в Субурру. Я успел ухватить взглядом лишь тень движения в том месте. Кто-то входил на форум с противоположной стороны, хотя длилось это не дольше мгновения: мелькнул – и нет его.
Я продолжал неотрывно смотреть в ту сторону, пока несколько минут спустя не различил темную фигуру человека, крадущегося среди косых теней к дому Синьорелли. Расстояние и темень не оставляли возможности видеть его подробно. Когда он проходил через призрачную полосу света между колоннами, можно было заметить лишь его худобу и высоченный рост.
Беортрик припал ртом к моему уху:
– Кажется, это наш друг из катакомб.
– Он-то что здесь делает? – с гулко стукнувшим сердцем спросил я.
Вот уж и впрямь нечто непредвиденное!
– Пришел, должно быть, проверить, как чисто я сработаю, – мрачно ответил саксонец.
Тот человек снова канул, на этот раз в провале мрака под крытой дорожкой, идущей вдоль всего фронтона дома Синьорелли.
Мы ждали, казалось, вечность. Внимание мое раздваивалось: я то проверял боковую дверь дома, то пытался проткнуть взглядом тьму под козырьком дорожки, но видел лишь непроницаемые тени.
И вот, примерно за час до первых проблесков рассвета, у боковой двери наметилось движение. Из дома появились те двое посетителей: они двинулись обратно тем же путем, которым пришли. Что-то в уверенной осанке человека справа, а также в том, как второй мужчина почтительно отставал от него на полшага, указывало, кто из них Лев, а кто выполнял при нем роль шакала.
Они отдалились всего на десяток шагов, когда Беортрик совершенно неожиданно рванулся из укрытия. Он мчался на тех двоих. В считаные лихорадочные секунды я увидел, как покинула свое прибежище и та высокая фигура, тоже устремившись к Папе длинными размашистыми шагами.
Я все еще стоял как вкопанный, когда Беортрик на бегу врезался во Льва, который отлетел на своего подручного, вместе с ним шлепнувшись наземь.
Мой друг крутанулся лицом к незнакомцу, который теперь находился близко от него. Времени выхватить скрамасакс у саксонца не было, а в руке у долговязого незнакомца уже тускло блеснул клинок. Они вдвоем беззвучно сцепились.
Долговязый одной рукой обхватил Беортрика за шею и подтянул к себе, словно обнимая. Саксонец обеими руками потянулся схватить недруга за горло, но затем с поворотом вбок попытался ухватить его одной рукой под колено – отменный борцовский прием, но запоздалый. Свободную руку долговязый использовал, чтобы всадить в своего противника нож.
Я уже летел на выручку и, как только позволило расстояние, махнул своей дубиной. Удар вышел наобум, но, к счастью, недругу влетело по плечу, и он выпустил из своей хватки Беортрика, отступив на шаг и зашипев от боли и злости. В следующую секунду он уже бежал прочь. Догонять его я не стал. Беортрик, прижимая одну руку к боку, сипло дышал сквозь сжатые губы.
– Присмотри за попом, – процедил он сквозь зубы.
Папа к тому времени успел подняться на ноги, настолько потрясенный, что лишился дара речи. Рядом что-то невнятно мычал его подручный.
– Уходите! – рыкнул я на них. – Уходите немедленно!
Оба, переваливаясь на неустойчивых ногах, заторопились прочь – туда, где оставили своих лошадей.
Я повернулся обратно к Беортрику. На ногах он держался шатко, скаля зубы от боли. В бледном свете луны лицо его казалось мертвенно-белым.
– Уходить надо, – сказал я. – Давай-ка тебя поведу!
С этими словами я приобнял саксонца рукой за талию, чтобы он не свалился. Никого из обитателей форума шум потасовки не насторожил. А если кто и встревожился, то единственно с целью прочнее запереться у себя в жилище.
– Куда ты меня? – выдавил из себя Беортрик.
– Думаю, лучше отправиться на виллу Павла. Ты ногами-то дойдешь?
– Да куда я денусь! – последовал еще более натужный ответ. – Боюсь, что этот змей пырнул меня как следует. Я сразу чувствовал: что-то во всем этом не то.
– Не разговаривай, – осек его я, – силы береги! Сейчас впереди подъем.
* * *К воротам виллы мы приковыляли, когда над горизонтом, возвещая благодать летнего дня, уже на ладонь взошло солнце. По дороге Беортрик несколько раз останавливался передохнуть перед дальнейшим мучительным подъемом по Виминальскому холму. Последние шаги до виллы и по атриуму он брел, окончательно обессилев и тяжело опираясь на мое плечо. При каждом движении по мозаике его правая нога оставляла кровавый отпечаток. Павел, поднятый со сна всполошенным слугой, отвел нас в одну из боковых комнат, где для Беортрика на полу был спешно сооружен топчан, чтобы раненый лежал на мягком. По правому боку саксонца расплывалось красное пятно, от которого набрякла влагой и штанина.
– Ничего-ничего, – суетливо успокаивал нас хозяин дома. – Мой старший садовник мастерски управляется с ранами. У него и мазей в достатке, и повязок. Я ему доверяю не хуже врачевателя. Он живет в задней пристройке, за ним уже послали.
Он поглядел вниз на Беортрика. Тот лежал с закрытыми глазами, как в глубоком обмороке, лицо его заострилось. Резким взмахом головы Павел поманил меня из комнаты, а когда мы вышли и притворили за собой дверь, сказал:
– Надеюсь, острие не было отравлено.
– А я-то думаю, чего он так спекся! – охнул я.
Мой друг поморщился:
– Будем уповать, что мой слуга сумеет его выходить. Ну а теперь выкладывай, что у вас там было.
Мой друг поморщился:
– Будем уповать, что мой слуга сумеет его выходить. Ну а теперь выкладывай, что у вас там было.
Мое изложение ночных событий на форуме было прервано приходом коренастого, средних лет мужчины, которого я, помнится, видел за разговором с Павлом на крыльце его дома. Вид у этого человека был спокойный и даже малость флегматичный, а загаром он походил на сельского жителя. С собой он принес большую плетеную корзину с множеством глиняных бутыльков и флакончиков, а также с тугими рулончиками повязок. Сопровождал слугу какой-то паренек – по всей видимости, сын. Хозяин объяснил им, что у Беортрика колотая рана, причем не исключено, что от отравленного кинжала, а потому раненому требуется неотложное внимание. Садовник спокойно кивнул на это объяснение и без лишних слов прошел в комнату, где лежал саксонец.
Павел же вновь повернулся ко мне:
– Продолжай.
Свой рассказ я закончил словами:
– Беортрик уже с самого начала подозревал: в том, как обстояло дело с его наймом, что-то было не так.
– И немудрено, – сумрачно заметил бывший номенклатор. – Тот человек с кинжалом наверняка пришел подчистить следы. Проще говоря, убить Беортрика, когда тот покончит с Папой.
– И проложить ложный след, когда выяснится, что Беортрик в свое время служил во франкском войске, – сообразил я.
Павел приподнял бровь:
– Браво, Зигвульф, в твоем образе мыслей проявляется извилистость, достойная истинного римлянина!
– И вот что еще, – продолжил я. – Целью нынешнего покушения было, несомненно, убийство Папы Льва. Но еще в апреле прошлого года нападение было нацелено лишь на то, чтобы припугнуть его и приструнить, но не лишить жизни. Об этом я и доложил архиепископу Арну, когда привез ему в Падерборн тот аварский сосуд. Прежде чем он снова исчез.
– А теперь ты думаешь, что знаешь причину, почему все переменилось и кто-то – предположительно беневентинцы и их друзья – хочет Папу именно убить, а не напугать?
– Да, потому что на трон Святого Петра они наметили кого-то другого.
Глаза Павла с красноватыми прожилками внимательно оглядели меня.
– И теперь ты знаешь, кто может быть тем претендентом? – поинтересовался он.
– Когда мы с Беортриком были в монастыре на встрече с беневентинцами, там присутствовал некий старец, монах. Он вошел в ту минуту, когда Беортрик получал указания, и стал вслушиваться в разговор.
Я облизнул губы, страшась, что разглашаю нечто, идущее слишком далеко:
– Он тоже причастен к заговору убийства, несмотря на то, что слеп. Во всяком случае, так мне показалось.
Павел всегда отличался быстрой сметкой, но теперь, пожалуй, даже превзошел себя. Взгляд его из любопытного сделался сумрачно-проницательным.
– Ты полагаешь, что тот пожилой монах – это лишенный звания понтифика бывший Папа Константин? И те беневентинцы вновь прочат ему папский трон?
– Да. Налицо связь между ним и заправилами Непи. Ты ведь мне сам рассказывал, что его не казнили, а тихо упрятали в монастырь.
Мой собеседник озадаченно вздохнул:
– Тебе следовало поделиться этим со мной. Знай я это, я бы предостерег тебя за милю обходить и Форум Нервы, и дом Сесилии Синьорелли. И велел бы идти с этими сведениями прямиком к архиепископу Арну.
– Арн был вне Рима, – напомнил я.
– При удачном раскладе это может измениться, – бросил Павел. – Если в Рим возвратился Папа, то есть вероятность, что архиепископ его сопровождал и сейчас тоже пребывает в Латеранском дворце. В эти вот самые минуты. Как только Беортрику будет оказана первая помощь, мы с тобой должны срочно направиться туда.
Сделав паузу, он окинул меня критичным взором:
– Впрочем, перед этим тебе не мешает переодеться. Сомневаюсь, что Семейство Святого Петра пустит тебя в таком виде на порог.
Я поглядел на свою рубаху. Сбоку она была вся перемазана кровью Беортрика.
Глава 17
Это был уже третий мой поход в Латеранский дворец. На этот раз гвардеец-стражник широко улыбнулся, завидев и узнав бывшего номенклатора. И вскоре стало ясно, отчего Павел здесь так популярен. Он вспомнил имена всех троих детей гвардейца и спросил о них, приостановился подзадорить какого-то симпатичного солдата, не изменяет ли ему удача в любовных делах, а также спросил, не присмотрел ли он себе подходящую жену. Остальным он приветливо помахал рукой, после чего мы поспешили в кулуары дворца.
– Что-то уж больно все расслаблены, – заметил я на ходу. – Как-то даже неожиданно – после покушения на Папу!
– Лев вряд ли о нем обмолвился. Не хватало еще, чтобы все узнали о его ночных похождениях на Форуме Нервы, – объяснил мой спутник.
Мы прошли уже знакомым длинным коридором к комнате Арна, и я с облегчением увидел, что секретарь архиепископа чутко бдит в приемной, а не клюет носом, как в прошлый раз. Он тоже узнал Павла и почтительно сообщил, что его преосвященство накануне возвратился в Рим и сейчас пребывает в делах. Бывший номенклатор прямиком вошел внутрь.
Архиепископ сидел у себя за столом спиной к окну, ставни которого были закрыты, не пуская в комнату яростное дневное солнце. Он вновь был одет в ту же бурую ризу, которую я видел на нем в Падерборне, а лучи света, пронзая ставни, словно копья, утыкались в нее, образуя полосы света и сумрака. Вкупе с суровым видом они придавали Арну сходство с теми полосатыми зверями, виденными мною в зверинце багдадского халифа. Своими размерами те хищники значительно превосходили королевских леопардов в Падерборне.
Моего спутника Арн проигнорировал.
– Зигвульф! – рыкнул он. – Надеюсь, у тебя есть веская причина на то, чтобы вот так ко мне врываться.
– Точно так, мой господин, – ответил я. – Этой ночью на Его святейшество было вновь совершено покушение.
Арн потер глаза большим пальцем. Вид у него был усталый – возможно, он всю ночь наверстывал свои бумажные дела.
– Рассказывай, – потребовал он.
Я повторно изложил ход событий, от встречи в монастыре Монте Кассино и до того, как Папа Лев едва не лишился жизни.
Когда я закончил, нависла долгая тишина: Арн взвешивал мой доклад. Наконец, он сказал:
– Мне нужно обсудить это с самим Львом.
Он потянулся за стоящим на столе колокольчиком, собираясь позвать секретаря, но тут подал голос Павел:
– Смею заметить…
Арн грозно сверкнул на него очами из-под приподнятых кустистых бровей.
– …Его святейшество, – ровным голосом продолжил мой друг, – будет данное происшествие отрицать. И вероятно, он уже распорядился никого к нему не пускать.
Архиепископ раздраженно повел плечами:
– Уж чего-чего, а изворотливости им не занимать! Но придется проявить настойчивость, чтобы оказаться со Львом лицом к лицу. За время своего нахождения здесь я убедился, что пытаться кого-то найти в этом жужжащем улье – пустая трата времени. Особенно если этот «кто-то» от тебя скрывается.
Павел поглядел на окно.
– Процессия и литания святой Симфорозы начались в десять утра, а сейчас примерно час пополудни. Я полагаю, что знаю, где именно следует искать Папу.
– Тогда веди, – буркнул Арн, вставая со стула и огибая стол.
Втроем мы вышли из кабинета, и архиепископ сказал бдящему секретарю, что его помощь нам не требуется. Павел двинулся впереди нас по лабиринтам коридоров, затем мы миновали пахнущую вареной капустой кухню и прошли через два коротких лестничных пролета наверх, в подобие библиотечного архива, за которым открывался еще один коридор.
– Куда ты нас тащишь? – сердито осведомился Арн.
– В приватные покои Папы, – ответил бывший номенклатор. – Обходной путь, который я хорошо затвердил за сорок лет службы.
По пути нам то и дело попадались навстречу папские канцеляристы – писцы и нотарии в поношенных черных сутанах, – а также стайки мелкой прислуги, жмущиеся возле открытых окон и занятые преимущественно дворцовыми сплетнями. На нас они не обращали внимания – а может, мы проносились мимо прежде, чем они успевали спросить, что мы делаем в папских покоях. Единственным, кто проявил к нам какой-то интерес, был помпезного вида священник в добротной мантии, жестом попробовавший нас остановить.
– По официальным делам, – ответил Павел на его вопрос, куда мы следуем, отмахнувшись нетерпеливым движением руки.
– Кто это был? – вполголоса поинтересовался я.
– Помощник вице-домуса, главы внутреннего хозяйства, – объяснил мой друг. – Я помню его еще прыщавым юнцом-кубикуларием. Льстец и гнусный подхалим. Однако неплохо поднялся.
Наконец, на исходе небольшого коридора мы приблизились к внушительным двойным дверям. Павел, не останавливаясь, открыл их, и мы ступили в просторную, устланную роскошными коврами комнату с высоким веерным сводом, стены которой украшали гобелены. По центру там находился высокий троноподобный стул с высокой спинкой, вдоль стен стояли большие сундуки и комоды, а над ними располагалось с полдюжины деревянных полок с богатыми одеждами, отражающими льющийся через витражные стекла свет. Он играл на камчатном полотне, мягко блестел на дорогих мехах и шелке, светился на тонких шерстяных полотнах и сиял на парче.