Я начала накручивать прядь волос на палец.
– Спасибо.
– Что-то не так?
– Я уезжаю на две недели, Гай.
– Ты пережила четыре месяца со мной и Шустриком, так что я уверен, что ты переживёшь две недели с милой собачкой.
Я тяжело вздохнула.
– Слушай, ты только об этом и говорила последнее время. Тикет то, Тикет это. Ты будешь жалеть, если откажешься.
Он был прав. Я бы очень сильно пожалела.
– У тебя всё получится, – подбадривал меня Гай. – К тому же Тикет никогда не простит, если из-за тебя он попадёт к тому парню Тревору, который даже не появился на первом занятии.
– С каких пор ты стал таким мудрым? – засмеялась я.
– Я всегда таким был, просто хорошо это скрывал. Давай, принцесса, привози эту собачку домой!
10
В первый день тренировок я завтракала со всеми членами группы. Все были слишком напряжены, чтобы болтать или есть, потому что в этот день нам должны были сказать, какая собака кому достанется. Вчера вечером Линдси ещё раз предупредила нас, что иногда всё складывается не так, как бы нам этого хотелось, но мы останемся довольны.
Напротив меня сидела Дженни. Ей было за пятьдесят, и у неё была редкая болезнь, когда мозг посылал мышцам неправильные сигналы. Она носила очки, мешковатую одежду и короткую причёску. Дженни была такой хрупкой, что, казалось, лёгкое дуновение ветра могло сбить её с ног.
На другом конце стола сидел Том. У него был церебральный паралич. Было сложно понять, что он говорил, потому что он очень сильно заикался. Том отчаянно хотел общаться с миром, но болезнь сдерживала его, делая всё, чтобы он не мог произнести ни слова. Тем не менее, ему удалось сказать мне, что я похожа на Мишель Пфайффер – такая же красивая. Я немного смутилась и покраснела. Мне было очень приятно услышать такой комплимент в свой адрес.
Тому было двадцать лет, он учился на факультете журналистики Лидского университета. Он хотел стать репортёром или работать режиссёром на радио. Его небольшие бледные руки были болезненно скрючены, поэтому свои эссе они печатал на компьютере при помощи стилуса, прикрепляемого к его голове.
– А ты… чем… занимаешься? – спросил Том, когда мы только познакомились.
– Ничем, – ответила я и торопливо добавила: – Раньше я изучала медицину.
Я вспомнила о Саре, оканчивающей Королевский колледж. Вдруг я совершила ошибку, забросив учёбу?
Ещё в нашей группе была Алекс, и она не знала, какая у неё болезнь.
– Разве тебе не хочется иногда залепить по лицу тем, кто постоянно спрашивает, что с тобой не так? Когда я слышу этот вопрос, мне хочется развернуться и спросить: «А что не так с тобой?» Что ж, я не знаю, что со мной не так. Знаю только, что это как-то связано с нервами.
Том начал что-то говорить.
– Мы… можем… определить… тебя в…
Мы все терпеливо слушали, надеясь, что концовка оправдает ожидание.
– … раздел «Другое», – закончил он и рассмеялся так сильно, что его плечи затряслись, и он уронил свой бутерброд на пол.
Ещё был Тревор, у которого уже двадцать лет был остеоартрит. Он страдал серьёзным ожирением, в основном из-за того, что сильные боли не позволяли ему делать даже элементарную зарядку. Сегодня он надел значок с надписью: «Инвалид и горжусь этим!» Тревор постоянно говорил о разных приспособлениях и устройствах. Например, вчера он рассказывал нам о разделочной доске с шипами и выемкой, на которые можно было положить огурец или другой овощ, и он бы не скатился на стол или на пол.
– Я отдал за неё семьдесят фунтов! – воскликнул он и с грустью добавил: – Боюсь, я стал жертвой рекламы.
И, наконец, с нами был Эвдард. Ему было двадцать восемь, и он был младшим капралом в Королевской морской пехоте. Он рассказал мне, что в 2007 году он служил в Афганистане, но после взрыва мины был отправлен домой с ранением. Ему ампутировали ногу выше колена, и теперь он был вынужден носить протез. Он мог ходить.
– Правда, с трудом, – добавил он. Когда Эдвард уставал или когда ему надо было преодолеть большое расстояние, он прикреплял свой протез к спинке инвалидного кресла. Вот и всё, что я о нём знала. Вчера за ужином он вёл себя тише всех, быстро отвечал на вопросы и за обедом не произнёс почти ни слова. Линдси постоянно повторяла, что нашим собакам нужен друг так же, как и нам, и что мы всегда должны разговаривать с ними и побольше смеяться, чтобы собаки получали положительные эмоции. Но Эдвард всегда вёл себя сдержанно и сидел, опустив глаза.
После завтрака мы собрались в одном из помещений для тренировок. Настал момент истины. Я знала, что получу Тикета, но всё равно нервничала, как старлетка на вручении премии Оскар.
Когда Линдси вошла в комнату со своими записями в руках и встала в центр нашего круга, мы сидели тихо-тихо и почти не шевелились. Она выглядела эффектно даже в простых джинсах и футболке.
– Что-то вы притихли, – заметила она, поправляя волосы, хотя прекрасно знала, почему мы такие неразговорчивые.
– Мы в панике. Это называется массовая паника, – пробормотал Тревор. – Надеюсь, вы не отдадите мою собаку кому-нибудь другому. Мне нравится Пандора.
Он посмотрел на всех нас по очереди, чтобы удостовериться, что его все поняли.
– Но вы не должны слишком расстраиваться, – напомнила Линдси. – Может, вы и считаете какую-то собаку идеальной, но она может вам не подходить.
– Да, да, вы это уже говорили, – проворчал Тревор.
Линдси не собиралась перерывать нашу агонию. Она продолжила свою речь, рассказывая нам, что некоторые собаки могут тяжело переживать расставание с тренерами и организацией в целом.
– Собаки любят постоянство и стабильность. Так что за эти две недели вы должны показать им, что теперь вы их хозяева. Ладно, будем приобретать собак по очереди.
Она вышла и вернулась с Пандорой на поводке. Собака была аккуратно расчёсана и одета в сиреневую попону. Я была уверена, что Линдси наслаждалась моментом. Она вела себя, как судья на шоу «Голос», которые оттягивают момент объявления имён конкурсантов, прошедших в следующий тур. Тревор начал тяжело дышать, глядя, как Пандора весело шагает рядом с Линдси. Я подумала, что ему придётся расстегнуть верхнюю пуговицу брюк. Пандора завиляла хвостом, оказавшись рядом с ним.
– Хорошая девочка, – сказал Тревор, будучи уверенным, что сейчас она остановится и сядет у его ног в сандалиях, но Линдси повела её дальше, подозрительно близко ко мне. Пандора обогнула моё кресло.
– И Пандора достаётся… – Линдси выдерживала драматическую паузу, не хватало лишь барабанной дроби. – Тревору!
Когда Том получил Лео, он охнул от облегчения, как будто всё это время сидел, задержав дыхание.
Эвдарду досталась Тинкербелл[14], миленькая девочка-лабрадор шоколадного цвета. Когда он улыбнулся, меня поразила теплота в его зелёных глазах.
Пока все получали тех собак, которые им нравились больше всего. Я могла расслабиться, поэтому Тикет уже точно был моим. Следующей была Присцилла, лабрадудель. Хотя она была гибридом пуделя и лабрадора, пуделиные гены оказались намного сильнее – у неё была удивительно кудрявая шерсть.
– Да вы шутите, – нервно хихикнула Алекс, когда Присцилла села рядом с ней.
Линдси отрицательно покачала головой, и Алекс закричала:
– Я не возьму домой пуделя! Это неприлично!
– Прости, что? – приподняла брови Линдси.
– Мои друзья будут надо мной смеяться, – пропыхтела Алекс, недовольно скрестив на груди руки.
Линдси забеспокоилась. Алекс была первая, кому досталась другая собака.
– Алекс, конечно, мы должны сделать так, чтобы ты была довольна, но…
– Мне нельзя пуделя! Я живу в Брикстоне! Да, когда я записывалась в программу, я думала, мне дадут лабрадора, а не какого-то дурацкого пуделя с кудрями и прочей лабудой!
Присцилла залаяла, услышав оскорбления в свой адрес.
– Я хочу Капитана, золотистого ретривера!
Я заметила, что Эвдард улыбается мне. Поскольку никто на меня не смотрел, я улыбнулась ему в ответ.
– Не будь такой пудлефашисткой! – перебила Линдси.
– Чем? – скривилась Алекс.
– Пудлефашисткой, – повторила Линдси, порядком раздражённая капризами Алекс. – Алекс, я понимаю, что ты разочарована, и я знаю, что тебе понравился Капитан. Но разве ты не заметила, как Присцилла помогала тебе на испытательном сроке? Когда у тебя были проблемы в лифте, она взяла ситуацию под контроль. Вот, о чём я постоянно твердила. Иногда вы не замечаете того, что видят тренеры. Собака выбирает вас так же, как вы выбираете его или её.
Лицо Алекс немного смягчилось. Она посмотрела на Присциллу.
– Ну да, она мне нравилась, – наконец призналась она. – Она правда меня выбрала?
Линдси кивнула.
– Ну что? Дашь ей шанс?
Поскольку Алекс получила другую собаку, то я могла и не получить Тикета. Он мог достаться Дженни – ей он тоже понравился. В комнату ввели Тикета.
«Пожалуйста, пожалуйста, дайте его мне! Он мой любименький щеночек» – мысленно умоляла я. Тикет положил голову мне на колено.
– Он твой, – сразу же сказала Линдси, словно иначе и быть не могло.
11
Шла вторая неделя курса тренировок. Пока нам только читали лекции о том, как правильно ухаживать за собакой: уход за шерстью, физическая нагрузка, питание, игры, правильное поведение в общественных местах, психология собак (их настроения и язык тела). Также мы выучили несколько жизненно необходимых команд. Помимо этого, мы всегда должны были обращать внимание на окружающую нас обстановку. Например, если кто-то жил в студенческом общежитии, он должен был убедиться, что у его соседей нет аллергии на собачью шерсть. Это замечание было предназначено для Тома и меня. Потому что Том как раз жил в общежитии, а у моей мамы была аллергия на собачью шерсть. Но так как мама сама меня привела в центр, то мысленно она уже смирилась, что всегда будет рядом с аллергеном и проблема была решена. Я смотрела на Тома и восхищалась его силой воли. Каждый день для Тома – борьба. В университете есть человек, который ухаживает за ним двадцать четыре часа в сутки. В тренировочном центре тоже есть такой помощник. Когда я спросила Тома, не тяготит ли его постоянное присутствие «сиделки», он ответил, что нет. Однако потом признался, что один такой помощник постоянно издевался над ним и смеялся над его слабостью, из-за чего Том месяцами плакал по ночам и почти отказался от учёбы. Но он этого не сделал, потому что самым важным для него было жить самостоятельно, вдали от дома, и после окончания университета найти хорошую работу. Помощника уволили, и Тому назначили другого, который был намного добрее предудыщего.
– Я люблю маму, но она… сводила… меня… с ума! – сказал он мне, взвизгнув от смеха. Он вдохновлял меня максимально выкладываться на тренировках. Ведь если Том мог иметь собаку и заботиться о ней, то и я смогу.
Днём мы часто устраивали ролевые игры в одном из помещений для тренировок, представляя, что мы в супермаркете, или в банке, или в ресторане, или лифте, или небольшом магазинчике. Если мы стояли на пешеходном переходе, мы говорили: «Кнопка», и наши собаки нажимали передней лапой на зелёную кнопку для пешеходов. Перед нами были разложены разные предметы, а полки «магазинов» были заставлены консервными банками с тушёными бобами, которые напоминали мне о Гае. Все приготовления и тренировки вели к финальному испытанию – в конце второй недели мы отправлялись на фермерский рынок. Нас предупредили, что на рынке будет много людей.
– Вы должны быть готовы к самым неожиданным ситуациям, – предупредила Линдси.
Во время тренировок мы всегда находились под контролем. Линдси со своим блокнотом всегда находилась неподалёку. Я уверена, что видела её вечером под дверью комнаты Тревора: она хотела узнать, как он себя вёл вне тренировочного пространства. Не превращался ли он из добродушного старичка в противного старикашку, приказывающего Пандоре принести ему тапки?
– Наши собаки не роботы. – Линдси ежедневно делала упор на этот факт. – Вы должны любить их и относиться к ним с уважением.
Самым сложным было запомнить все команды. Если собака прыгает на тебя, то надо говорить не «Место», а «Фу». Существует четыре позиции рядом с инвалидным креслом, в котором может находиться собака: «Ко мне» – просите собаку встать слева от кресла, «Сзади» – позади кресла, «Вперёд» – впереди кресла, «Рядом» – значит, пожалуйста, встань с правой стороны от меня. Для безопасности собаки важно знать, где она должна находиться в разных ситуациях. Линдси рассказала нам историю о собаке с предыдущего курса тренировок: она оказалась не в том месте и не в то время, когда хозяйка заходила в лифт, и двери прищемили собаке лапу, сломав её. Я должна была усвоить такое огромное количество информации, что мне перестали сниться кошмары. Вместо этого я просыпалась посреди ночи, в очередной раз проговаривая все команды.
Ближе к концу курса Линдси показала нам видеозаписи, на которых мы взаимодействуем с нашими собаками вне тренировочного центра. До этого я ни разу не видела себя со стороны, поэтому мне было не по себе от того, как я буду выглядеть на экране. К счастью, первым был Тревор. Мы смотрели, как он бросал теннисный мячик в поле.
– Апорт, – скомандовал он Пандоре.
У Тревора начались проблемы, когда пошёл дождь. Он долго возился с дождевиком и никак не мог застегнуть куртку. Началась гроза. Тревор ругался, но собака его не понимала. Он звал Пандору, в его голосе слышалась паника.
– Почему ты запаниковал? – спросила Линдси, поставив видео на паузу.
– Забыл команды, всё из головы вылетело! Их непросто запомнить, особенно в моём возрасте, – пошутил Тревор.
Линдси упёрла руки в боки.
– Это плохо, Тревор.
– Я знаю, – сказал он, заёрзав на стуле.
– Если ты будешь паниковать, твоя паника передастся Пандоре. Видите? – Она обратилась ко всем остальным. – Пандора не знает, что делать, потому что Тревор потерял контроль над ситуацией. Дома, конечно, необязательно так строго следить за командами, но вне безопасного пространства вас и вашу собаку подстерегает множество опасностей. Поэтому очень важно сохранять спокойствие. В следующий раз будь внимательнее, Тревор. Так, Кас следующая. Ты готова?
Впервые я увидела своё отражение в зеркале в полный рост около полугода назад. Это было во время одной из наших тренировок с Полом в спортивном зале больницы. Тогда я себя не узнала. После нескольких недель, проведённых в палате реабилитационного отделения, я выглядела очень бледной, а мои неподвижные ноги на металлических подставках казались мёртвыми.
– Мы будем смотреть только на Тикета и на то, как он откликается на твои действия и команды, – заверила меня Линдси, чувствуя моё стеснение, и включила видео. – Итак, внимание! – Плавно начала она. – Вот вы в супермаркете, и Тикет задержался перед стеллажами с шоколадом. Его, конечно, можно понять. – Она взглянула на меня, надеясь, что развеселила меня. – Но он находится в опасной ситуации. Ты должна была защитить его креслом от тележек других покупателей.
Я думала, что выгляжу лучше. Я всегда представляла себя старой доброй Кас. Рост метр восемьдесят, стройная фигура, тёмно-карие глаза, ноги, конечно, не как у моделей, но красивые ноги, густые русые волосы. Шон любил подкрасться ко мне сзади, когда я сидела за рабочим столом. Он обнимал меня за талию, я поворачивалась к нему, и он целовал меня в губы…
– Ты заняла правильное положение, когда подошла твоя очередь расплачиваться, – продолжала Линдси. – Но ты забыла кое-что сделать. Что именно? Кас?
Я открыла глаза, но изображение по-прежнему оставалось на экране. Сидя в кресле, я была похожа на гигантскую улитку. Я едва слышала, что говорила Линдси: что-то про конвейерную ленту, и что я должна была попросить кассира выключить её.
– Кас, что случилось?
Я протянула руку к стакану с водой.
– Я не думала, что всё настолько плохо… Я не ожидала, что я так выгляжу.
– В смысле?
– Так уродливо.
Эдвард предложил мне пачку сигарет.
– Здесь не курят, – спешно напомнила ему Линдси. Но он всё равно закурил.
– Да пошла ты. Зачем ты заставляешь нас это делать? Ты не видишь, что нам неприятно смотреть на себя?
– Ну, лично я не против, – попытался разрядить обстановку Тревор. – Я-то никогда не был красавцем.
Дженни и Алекс сидели тихо, а Том смотрел на свои ноги и напевал какую-то мелодию.
– Но вы должны смотреть не на себя, а на собак, – повторила Линдси. – На то, как они с вами взаимодействуют. Это очень важная часть курса. Я знаю, вам сложно, но…
– Как мы можем не смотреть на себя, чёрт возьми! – закричал Эдвард.
– Эдвард! Успокойся, пожалуйста.
– Почему ты этого не понимаешь? У меня дома нет зеркал, ясно! Я ненавижу видеть свое отражение!
Линдси присела на стоявший рядом с ней стул.
– Я знаю, что это непросто. Но если ты хочешь взять Тинкербелл, ты должен оставить прошлое позади. У тебя есть шанс начать новую жизнь, Эдвард. Она не будет такой, как прежде. Ты можешь сделать её лучше.
– Не надо разговаривать со мной, как с дебилом!