После успешного завершения короткой Балканской кампании в 1941 году германское Верховное командование полагало, что освободилось от дальнейшей заботы об этой части Европы. Но это оказалось ложным заключением, ибо как в Болгарии, так и в других почти недоступных горных твердынях развивалось движение Сопротивления, которое невозможно было преодолеть. В Югославии это движение обрело такие массовые пропорции, что против него пришлось применять крупные воинские силы. Среди них были различные подразделения дивизии «Бранденбург», из военного опыта которой взят следующий доклад.
В конце апреля 1943 года 4-й полк «Бранденбург» был переброшен в район Косово – Митровица (Амзельфельд), и перед тем, как подключиться к операции окружения сил Тито, ему было приказано установить место нахождения лидера четников Дражи Михайловича и схватить его. В качестве подкрепления была поднята рота албанцев; и также выяснилось, что вооруженные черногорские шахтеры были готовы в большом количестве примкнуть к немецким вооруженным силам и принять участие в войне против Тито.
В начале 1943 года Тито почувствовал, что утратил расположение к себе русских, а помощь с Запада поступала слишком медленно, и отделение абвера «Клагенфурт» решило, что пришло время установить с ним прямой контакт. Это удалось, и в результате на совещании между представителями немцев и Тито последний объявил о готовности Тито прекратить военные действия против немцев при условии, что под высшим германским суверенитетом ему будет предоставлен контроль над всей Югославией, включая Хорватию. Однако это предложение было обречено на отказ, главным образом потому, что Хорватия уже была предметом соглашения с Италией, а также потому, что Верховное командование вооруженных сил (OKW), отвечавшее за операции на Балканском театре военных действий, придерживалось мнения, что Тито можно будет устранить за несколько месяцев.
Перед тем как началось наступление на Тито, 4-й полк «Бранденбург» выяснил, что Михайлович получает поддержку как от Великобритании, так и от Италии. Итальянские гарнизоны удерживали города и частично – укрепленные лагери, но остальную часть страны уступили организации четников генерала Михайловича, а в ответ за оказанные услуги давали ей продовольствие, оружие и предоставляли защиту. Сам Михайлович жил в Колашине, Черногория, где у него была надежная личная охрана из нескольких тысяч человек, и оттуда он поддерживал теснейшие контакты с итальянским генералом – командующим в Подгорице (Титоград).
В начале мая 1943 года командир 4-го полка «Бранденбург» установил место нахождения Михайловича. Хотя ему было приказано схватить его, он отправился в сопровождении лишь двух переводчиков в Колашин, где обнаружил двух начальников штаба и был доставлен ими к самому генералу. Михайлович заявил, что его партизанские приверженцы – сторонники монархии, особенно в Сербии, – насчитывают несколько сот тысяч человек. До сих пор он запрещал вести какие-либо боевые действия против германских войск. Его ярым врагом был Тито, и он предложил Германии вместе с его партизанами под итальянским командованием немедленно начать наступление на их главного общего врага, коммунистов. Далее он предлагал в качестве доказательств своих намерений и в некоторой степени гарантии от дезертирства своих войск собрать югославскую дивизию для войны на Восточном фронте. В обмен он требовал признания себя военным министром Сербии, которая должна быть восстановлена как суверенное государство, и непрерывной поддержки движения четников со стороны германского правительства и германского вермахта. Ограничивающим элементом к этому соглашению, добавил он, является факт, что он может действовать до тех пор, пока американские или британские войска не высадятся на побережье Далматии; когда же это произойдет, сказал он, он полагает, что не сможет поручиться за надежность своих войск. Тем временем он был готов обратиться к югославскому народу с воззванием по белградскому радио.
Намерения Михайловича были быстро подвергнуты проверке, потому что в тот самый момент Тито начал наступление с севера на Черногорию и коммунистическая угроза стала и острой, и очевидной. Однако Верховный штаб отклонил предложения Михайловича, командир 4-го полка «Бранденбург» был временно отстранен от командования, а два начальника штаба Михайловича, Дюрешец и Пугович, в нарушение торжественного обязательства были арестованы нацистской службой безопасности и вывезены из страны.
В середине мая 1943 года, хотя этот факт не был известен в Германии, 1-я горная дивизия и итальянский армейский корпус в течение целых десяти дней были на грани открытия огня друг в друга. Если бы предложение Михайловича было принято, главное бремя борьбы с Тито переместилось бы на немцев и более чем вероятно, что силы Тито были бы полностью уничтожены. Ну а на самом деле за арестом начальников штаба Михайловича и разрывов переговоров с самим Михайловичем последовало разоружение сербских и черногорских егерей, проводившееся большей частью дивизией СС «Принц Евгений» с исключительной жестокостью; и хотя, по общему мнению, это привело к распаду движения четников Михайловича, оно также явилось в решающий момент подарком для тысяч партизан Тито.
Глава 7 Советская Россия
Русская кампания была такой обширной и, по сравнению с другими кампаниями Второй мировой войны, такой длительной, что невозможно дать полную картину деятельности абвера в ней. Тем не менее следующие инциденты должны дать довольно объемную картину проблем, с которыми столкнулась германская разведслужба на Восточном фронте, и того, как они решались.
Разведывательная работа против Советской России была очень сложной хотя бы из-за отсутствия общей границы; помимо этого, однако, дело было в том, что все коммерческие связи с зарубежными странами велись на советской стороне исключительно государственными организациями с тем результатом, что было очень мало поездок как в зарубежный мир, так и из него, а поэтому было просто невозможно посылать в Советский Союз курсирующих агентов. Германские бизнесмены в 1920-х годах получили доступ в определенные части Союза, когда русские все еще заключали торговые концессии и использовали германскую помощь в восстановлении своей индустрии и сельского хозяйства. Но эти бизнесмены, за очень малым исключением, отказывались в принципе от какого-либо сотрудничества с разведслужбой.
Прощупывание Красной армии абвером в 1920-х годах не имело той важности, которая придавалась вермахтом шпионажу в отношении польской армии. Советский Союз вовсе не относили к категории потенциальных врагов; напротив, в то время в порядке вещей были дружеские связи и взаимный обмен информацией. Тяжелое вооружение, в котором Германии отказывали по условиям Версальского договора, можно было легко изготовить в Советском Союзе, и, так как немцы из полученного в Первой мировой войне опыта внесли немалый вклад в производство и совершенствование этого вооружения, они были весьма неплохо осведомлены о современном вооружении советских сухопутных и военно-воздушных сил и мощи и структуре Красной армии. Что касается флота, разведслужба своим скрупулезным вниманием к деталям сумела составить достаточно многостороннюю картину Красного флота и его баз. Однако я не верю, что имело место какое-либо широкомасштабное проникновение германских агентов в Красную армию или Красный флот, как это утверждалось во время процесса над маршалом Тухачевским и другими руководителями советских вооруженных сил в ходе великой репрессии середины 1930-х годов. Хотя сам я в то время не служил в абвере, но я придерживаюсь мнения, что фантастические обвинения в предательстве, выдвигаемые советскими общественными обвинителями, были беспочвенными.
О том, как было трудно вести разведку в России, немцам стало понятно из изучения архивов польской разведывательной службы, которые попали в руки немцев в конце кампании в Польше. Хотя у Польши была протяженная сухопутная граница с Советским Союзом, собранная поляками информация, по сути, не была более всесторонней, чем та, которой располагали немцы.
Но, как только германские и советские войска оказались лицом к лицу после завершения Польской кампании, задача разведки в отношении Красной армии сразу же была передана в руки немецких и многих бывших польских агентов, ныне работающих на абвер; и когда в июне 1941 года разразилась война с Россией, распределение, вооружение и боеприпасы советских войск, а также место нахождения их аэродромов, по крайней мере в той части Польши, которую они оккупировали, были известны со сравнительной точностью.
Это достижение разведслужбы было тем более примечательным, если принять во внимание, что русские делали все возможное, чтобы предотвратить любое проникновение на советскую территорию. Там, где существовала сухопутная граница, они немедленно возводили заградительные сооружения. Впереди располагалось заграждение из колючей проволоки; позади него расчищалась контрольно-следовая полоса шириной от десяти до пятнадцати ярдов, вспаханная и подчищенная граблями так, чтобы на ней непременно оставались любые следы прохождения. Через регулярные промежутки устанавливались посты подслушивания, а проволочная оттяжка была испещрена по всей своей длине разнообразными сигналами тревоги, большинство из которых, следует признать, примитивного характера. Позади этого барьера проходил пояс безопасности шириной около двадцати миль. Определенная часть этого приграничного района очищалась от всех жителей, а в остальных местах жителям запрещалось давать приют посторонним людям.
Это достижение разведслужбы было тем более примечательным, если принять во внимание, что русские делали все возможное, чтобы предотвратить любое проникновение на советскую территорию. Там, где существовала сухопутная граница, они немедленно возводили заградительные сооружения. Впереди располагалось заграждение из колючей проволоки; позади него расчищалась контрольно-следовая полоса шириной от десяти до пятнадцати ярдов, вспаханная и подчищенная граблями так, чтобы на ней непременно оставались любые следы прохождения. Через регулярные промежутки устанавливались посты подслушивания, а проволочная оттяжка была испещрена по всей своей длине разнообразными сигналами тревоги, большинство из которых, следует признать, примитивного характера. Позади этого барьера проходил пояс безопасности шириной около двадцати миль. Определенная часть этого приграничного района очищалась от всех жителей, а в остальных местах жителям запрещалось давать приют посторонним людям.
На передовых базах абвера к экипировке агентов предъявлялись большие требования. Для использования в качестве агентов рассматривались только те лица, которые, естественно, хорошо владели языком и чья внешность ни в коей мере не вызывала подозрения. Они должны быть одеты в соответствующую одежду, и внешним видом все не заканчивалось: должны быть обеспечены нижнее белье, обувь, спички, сигареты, табак, причем все правильного вида, и даже единственная пуговица, которая выглядит по-западному, могла стать источником огромной опасности. Однако самой трудной из всех задач было снабжение документами. Это был не просто вопрос выдачи необходимых удостоверений; каждый агент должен быть снабжен пропусками, подтверждающими как его право находиться в любом районе, который ему случится проходить, так и его право въезда в район, в который он в конечном итоге направляется.
Перед началом кампании в июне 1941 года абвер установил наличие семидесяти семи советских пехотных дивизий на польской территории – величина, которую в то время отдел иностранных армий Главного командования сухопутных войск подвергал сомнению, но которая потом оказалась верной.
Организация, первоначально созданная абвером для предыдущих кампаний, для Русской кампании была расширена, и к каждой группе армий была придана одна или несколько групп коммандос.
Помимо самих отделений абвера, созданных для проникновения на территорию Советского Союза, был и еще один источник информации – русская колония эмигрантов, эти бесчисленные русские офицеры и гражданские лица, которые устремились на Запад после революции. Большинство их осело во Франции, но в 1920-х и 1930-х годах было также много русских в Берлине, которые с трудом приспосабливались к немецкому образу жизни и старательно пытались встроиться в германскую экономику. Многие из бывших офицеров не имели представления ни о чем ином, кроме того, чему их научила военная карьера; некоторым из них удалось сохранить контакты с людьми в своей собственной стране, и время от времени абвер получал немного материала, представлявшего интерес с точки зрения разведки; большинство из полученного, однако, было фальшивкой и скорее вводило в заблуждение, чем имело какую-то ценность.
Но у этих эмигрантов были кое-какие важные контакты, которые уходили к дням Первой мировой войны. В момент начала русской революции Германия оказала энергичную поддержку попыткам, которые предпринимало независимое украинское государство, и согласилась с назначением главой правительства гетмана Скоропадского – человека, чьи идеи были ориентированы на создание автономного украинского государства в рамках царской Великороссии. Но в 1920-х годах стало очевидным, что этого никогда не достичь, и, когда примерно в 1937 году абвер стал рассматривать вопрос, стоит ли сотрудничать с Украиной, Скоропадский и его сторонники не были приняты во внимание; было решено скорее развивать сотрудничество с ОУН (Организацией украинских националистов), ее лидером был Коновалец, к которому адмирал Канарис проявлял заметную личную симпатию. Хотя сам Канарис был консерватором и монархистом до мозга костей, он тем не менее предпочел революционного Коновальца аристократичному Скоропадскому. Однако сотрудничеству с Коновальцем не суждено было укрепиться. Вскоре после предварительных совещаний он был убит, все еще находясь в Голландии в изгнании.
Тогда руководство организацией перешло к Мельнику и его главному стороннику Рикко Яри, бывшему кадровому офицеру императорской армии (Рихард Франц Марьян Яри, впоследствии изменил фамилию на Ярый). Мельник был агентом по недвижимости у лембергского (львовского) митрополита греческой ортодоксальной церкви графа Шептицкого, который сам был офицером императорской русской армии, – пожилой человек и самая уважаемая личность, и его считали «некоронованным королем» галицийских украинцев. После Польской кампании база абвера в Кракове вошла в контакт со Степаном Бандерой – радикальным украинским националистическим революционером, имевшим значительное число последователей, особенно среди молодежи, на Галицийской Украине. К сожалению, существовали серьезные расхождения во взглядах между Мельником и Бандерой, ибо первый с его большей приверженностью конституционным реформам резко отвергал насилие и радикально революционные взгляды второго. Через какое-то время между ними произошел раскол, который расширился с формированием воинских частей Власова, чьи симпатии явно склонялись к политике Великороссии. ОУН получала финансирование большей частью от украинцев, эмигрировавших в Соединенные Штаты и объединившихся там в национальные ассоциации.
В 1938 году абвер приступил к военному обучению молодых украинцев в незаметных и изолированных лагерях на озере Химзее. Основной акцент делался на обучение молодежных лидеров ведению партизанской войны, и несколько групп было послано в лаборатории отдела «Абвер-II» в Тегеле под Берлином, а также в тренировочный центр в Квенцгуте для обучения использования взрывчатых веществ и других материалов, пригодных для осуществления диверсионных актов. Особенно интересовались этими попытками абвера использовать украинские и другие восточные меньшинства японцы. Довольно большое количество русских эмигрантов, в основном украинцев, обосновались в Маньчжурии и выражали желание сотрудничать с японцами.
Атмосфера взаимного доверия, созданная этим сотрудничеством между немцами и украинцами, подверглась серьезному испытанию во время решения карпатско-украинской проблемы в 1939 году. Заметное недовольство уже было вызвано арбитражным решением в Вене в 1938 году спора между соперничающими польскими и украинскими претензиями на территории Карпатской Украины. Когда Гитлер в 1939 году решил передать эту территорию Венгрии, в рядах членов ОУН возникло недовольство и их охватило оцепенение. Отряды карпатских украинцев оказали вооруженное сопротивление прибывающим венграм и понесли тяжелые потери, а еще больше их попало в плен и было брошено в тюрьмы. Именно Канарису удалось перевести их в Германию, где абвер взял на себя ответственность за их будущее обеспечение и поведение.
В то время Генеральный штаб больше всего стремился подорвать лояльность украинцев, служивших в польской армии. Считалось, что появление на германской стороне украинского добровольческого корпуса приведет к дезертирству украинцев из польской армии. В изолированный сектор Дахштайнгебирге в Восточной Словакии засылались украинские группы, обученные абвером, откуда они были должны выдвигаться, когда начнется кампания, в галицийский сектор, а затем быстро просочиться за польский фронт в Восточную Галицию с задачей поднять соотечественников на партизанскую войну и уничтожать линии связи польских войск. Считалось, что такая акция будет более ценной для политических и пропагандистских целей, чем в чисто военном смысле, – оценка, кстати, применимая к любому предприятию подобного рода.
Но все эти приготовления опять оказались неудачными из-за смены политического курса. Гитлер и Риббентроп решили отдать Восточную Галицию русским, и поэтому у абвера не было иного выбора, кроме как вывезти наиболее скомпрометированных среди украинцев сотрудничеством людей с территории к востоку от реки Сан. В то же время по просьбе греческого православного духовенства абвер-команда перевезла самые ценные предметы церквей в Перемышле на западный берег реки Сан незадолго до прибытия советского авангарда.
В конце сентября 1939 года был подписан советско-германский договор о дружбе, и абверу в итоге было запрещено иметь какие-либо дела с ОУН или поддерживать ее финансовым и каким-то иным образом. В этот момент в игру вступили японцы и спасли ситуацию. Как участники германо-японского антикоминтерновского пакта 1936 года, они были крайне обеспокоены самым последним поворотом в советско-германских отношениях. Японцы имели тесные связи с белой эмиграцией в Германии, которая была очень полезна для них в ведении антикоммунистической пропаганды и которая к тому же переделала виллу на одном из берлинских озер в тайную типографию. Через одного из чиновников в своем посольстве японцы сразу же вошли в контакт с украинцами, работавшими в отделе «Абвер-II», взяли на себя поддержание связи с ОУН и – хотя об этом мало говорится – держали связь с украинцами и присматривали за ними до самого июня 1941 года. Потом, конечно, все опять резко изменилось и немцы вновь были весьма заинтересованы в возобновлении контроля над украинскими контактами, который они до этого позволили себе упустить.