В конце сентября 1939 года был подписан советско-германский договор о дружбе, и абверу в итоге было запрещено иметь какие-либо дела с ОУН или поддерживать ее финансовым и каким-то иным образом. В этот момент в игру вступили японцы и спасли ситуацию. Как участники германо-японского антикоминтерновского пакта 1936 года, они были крайне обеспокоены самым последним поворотом в советско-германских отношениях. Японцы имели тесные связи с белой эмиграцией в Германии, которая была очень полезна для них в ведении антикоммунистической пропаганды и которая к тому же переделала виллу на одном из берлинских озер в тайную типографию. Через одного из чиновников в своем посольстве японцы сразу же вошли в контакт с украинцами, работавшими в отделе «Абвер-II», взяли на себя поддержание связи с ОУН и – хотя об этом мало говорится – держали связь с украинцами и присматривали за ними до самого июня 1941 года. Потом, конечно, все опять резко изменилось и немцы вновь были весьма заинтересованы в возобновлении контроля над украинскими контактами, который они до этого позволили себе упустить.
Пока отдел «Абвер-II» в Берлине отвечал за техническую сторону и материальное оснащение всех операций, нацеленных на объекты глубоко в тылу врага, так называемые фронтовые обязанности – то есть обязанности разведки на самом фронте и в ближайших районах поддержки – находились под руководством соответствующей группы армий или самой армии. Для исполнения этих обязанностей абверкоманды (I, II и III) абвера были отданы под начало IС, офицеров Генерального штаба при группе армий или армии в зависимости от обстоятельств, которые отвечали за фронтовую разведку; а когда требовалось, также подобным образом придавались части дивизии «Бранденбург».
Штаб абвера нес персональную ответственность за наличный состав и оснащение этих придаваемых абвер-команд. Такой двойной контроль – когда Берлин отвечал за техническую сторону, а главнокомандующий на месте отдавал тактические приказания – был не очень удачным решением, и возникали бесконечные осложнения, вроде тех, что появлялись из-за двойного контроля над вооруженными формированиями СС и ударными частями службы безопасности, осуществлявшегося, с одной стороны, Гиммлером, а с другой стороны – главнокомандующим, в чьем районе действовали эти части.
Прямая связь с Генеральным штабом поддерживалась штабом абверкоманд «Валли», который находился в Николайкене в Восточной Пруссии в близком местном контакте с «Вольфсшанце» («Волчье логово», ставка Гитлера) и Главным командованием сухопутных войск.
Даже когда война маневров на Восточном фронте выкристаллизовалась в статическое противостояние, бреши и слабо охраняемые участки можно было найти почти в каждом секторе германского и союзнического фронтов, через которые можно было забрасывать агентов; а где это было невозможно либо было желательно вести операции в тыловых районах врага, использовались парашютисты, которые в абвере составляли «Специальное авиакрыло», частично набиравшееся напрямую за счет гражданского населения.
Однако чаще всего в качестве агентов использовали военнопленных. Многие абверкоманды, пользуясь периодами затишья на фронте, организовывали небольшие тренировочные лагеря и склады боеприпасов, где можно было инструктировать и оснащать перед заданиями агентов и диверсантов; и, учитывая огромные расстояния на Восточном фронте, эта децентрализация фронтовой деятельности абвера была очень важной и доказала свою большую ценность.
Повсеместно и единодушно было принято мнение, что при использовании пленных в качестве агентов метод «куй железо, пока горячо» обещал наибольший успех; чем скорее можно было отправить агентов на задание после получения необходимой тренировки и обучения, тем лучше. Если допустить, чтобы прошел долгий период между получением инструкций и началом действий, агенты, как было замечено, часто «скисают» – и тогда они проваливаются. Помимо этого, долгое ожидание за германской линией фронта неизбежно дает им возможность обретения знания немецких методов и персонала и личностей своих коллег-агентов, которые, если они таят замыслы «двойной игры», могут оказаться очень опасными. В любом случае обучение нескольких агентов в одно и то же время всегда таит опасность; но почти все секретные службы виновны в несоблюдении этого принципа, особенно в военное время, частично из-за нехватки персонала, нехватки времени или по другим причинам, порождаемым условиями войны, но также иногда и для того, чтобы уберечься от проблем. Тот же общий принцип применим в отношении «стандартного оснащения» агентов. Вновь и вновь база, где проводилось обучение, распознается по часам, или по фотоаппарату, или по спичкам, выданным из одного «склада снабжения».
То, что эти операции не расширились до уровня диверсий тактического либо стратегического значения или хотя бы создали проблемы значительного масштаба, надо отнести частично на счет профессиональных недостатков в абвере, но главным образом на счет неудачной политики, проводившейся Германией на восточных территориях, и обращения, которое оказывалось национальным меньшинствам в Советском Союзе.
Из многих операций, проведенных военнослужащими «Бранденбурга» во время Русской кампании, следующей небольшой подборки должно быть достаточно.
Во время наступления группы армий «Север» в Латвии летом 1941 года подразделение полка «Бранденбург» захватило мост через Двину и уберегло его от уничтожения. Солдаты, переодетые под раненых русских, въехали на мост с советским арьегардом, а потом внезапной атакой завладели им. Благодаря этой операции продвижение группы армий «Север» на Ригу продолжилось без потери времени – успех, который главнокомандующий фельдмаршал фон Лееб с благодарностью отметил в письме адмиралу Канарису.
Но такие попытки ввести врага в заблуждение не всегда проходили гладко. В одном случае во время наступления на Кавказ было желательно предотвратить разрушение некоей плотины советскими инженерами. Передовой немецкий грузовик уже почти прошел проверку комиссаром, а его пассажиры под видом крайне измученных, отставших солдат из арьергарда вот-вот были готовы взобраться на него, как комиссар вдруг заговорил с «товарищем», сидевшим без дела у обочины дороги. Как назло, это был сержант из Гамбурга, не знавший ни слова по-русски. Лейтенант барон Фолькерзам, командир этого отряда бранденбуржцев, сам прибалт и потомок русского адмирала Фолькерзама, погибшего в бою у Цусимы, мгновенно ощутил опасность и с огромным присутствием духа крикнул комиссару: «Да ты от него толку не добьешься – это армянин!» Тогда комиссар обратился к «армянину» (из Гамбурга!) на языке, который он посчитал его родным. Фолькерзаму не оставалось больше ничего делать, как выхватить свой пистолет-пулемет и с бедра расстрелять комиссара, дав тем самым сигнал к действию. Несмотря на это непредвиденное осложнение, атака закончилась полным успехом.
Подобные эпизоды случались, конечно, вновь и вновь; и, чтобы справиться в таких обстоятельствах, требовалось максимально возможное присутствие духа и смелость. Люди, которым было поручено вести переговоры на контрольных постах, с офицерами и комиссарами, а также договариваться о пропуске вперед грузовиков должны были обладать особенно крепкими нервами и сообразительностью, чтобы справиться со всякими непредвиденными обстоятельствами, которые всегда возникают. От присутствия духа и мастерства этих переговорщиков зависел не только успех операции, в которой участвуешь, но и жизни твоих товарищей.
Зимой 1940/41 года батальон бывших польских солдат западноукраинского происхождения был собран в лагере Нойхаммер возле Лейпцига. Роты формировались из солдат, получивших очень глубокую военную подготовку в польской армии и которые были отобраны с помощью западноукраинской организации из военнопленных. Некоторые были членами группировки Банд еры, в то время как другие принадлежали иным различным западноукраинским организациям. Украинским командиром батальона был несгибаемый партизан по имени Шконпринка, который был позднее убит в 1951 году, возглавляя украинский мятеж в окрестностях Киева. Германским командиром был лейтенант Альбрехт Герцнер, герой подвига при Яблонке, а профессор Оберлендер отвечал за политическую сторону.
Батальону, сформированному отделом «Абвер-II» и оснащенному, к сожалению, самым жутким образом, было дано кодовое название «Нахтигаль» (соловей – нем.), потому что у него был свой хор, который мог выступать на равных даже со всемирно известными казачьими хорами; он был придан 1-му батальону полка «Бранденбург» и вступил на территорию Советского Союза 22 июня 1941 года. В бою за Львов патрули узнали, что в городе идет массовое уничтожение украинцев, и командир двух батальонов решил наступать на Львов сам ночью 29/30 июня – за семь часов до «часа зеро», назначенного для атаки 1-й горной дивизии. В этом бою украинский батальон очень отличился; он занял радиостанцию, а оттуда выпустил обращение с объявлением об основании независимого западноукраинского государства.
В тюрьмах НКВД были обнаружены трупы тысяч недавно расстрелянных украинских сельских жителей, и, помимо самого духа свободы, который вдохновлял их, это зрелище укрепило их желание сражаться и их стремление выбросить русских оккупантов силой со всей территории Украины. Почти сразу же вслед за этой прокламацией о провозглашении Западной Украины пришел резкий протест из ведомства Розенберга, и, хотя батальон опять отличился во время продолжавшегося наступления, и особенно в сражении за Винницу, начало проявляться постепенное изменение духа. Вновь сформированное министерство по делам восточных территорий отделило Западную Украину, районы Перемышля и Тарнополя от государства, планировавшегося украинскими лидерами, и включило их и их особенно устойчивое население в генерал-губернаторство, как ныне именовались остатки старого Польского государства. В результате этого украинский батальон, воодушевлявший в Лемберге (Львове) десятки тысяч западных украинцев до высшей степени готовности к борьбе, теперь стал ненадежным, начал бунтовать и конце концов его пришлось расформировать; и таким образом была безвозвратно утрачена огромная потенциальная возможность. Капитан Оберлендер пытался помешать Гитлеру лично, но фюрер оборвал его трактат словами: «Вы не знаете, что говорите! Россия – это наша Африка, а русские – наши негры». После этого разговора Оберлендер явился к командиру полка «Бранденбург» и спокойно заявил: «Такова концепция Гитлера, и это та идея, из-за которой мы проиграем войну».
Потом все еще в отделе «Абвер-II» Оберлендер сформировал батальон «Бергман», в который были навербованы люди кавказских национальностей, и он оказал хорошую услугу на кавказском фронте, но, когда началось германское отступление с Кавказа, тоже стал ненадежным. Солдаты батальона «Бергман» под командой лейтенантов Ланге и Морица, выброшенные с самолетов позади русского фронта, около трех месяцев воевали бок о бок с вооруженными кавказскими группами в ряде очень успешных партизанских операций.
Во время наступления на Кавказ одна рота полка «Бранденбург» на захваченных советских грузовиках пристроилась к отступавшей советской колонне, захватила и удержала мост в Майкопе, способствовав захвату и удержанию на тот момент важного источника советской нефти.
Еще одно подразделение полка под командой того же лейтенанта барона Фолькерзама, у которого были проблемы с «армянином из Гамбурга», пробралось через русские линии, переодевшись в советских солдат, и очень успешно действовало в течение нескольких недель за линией русского фронта, захватило в невредимости штаб целой дивизии, а потом благополучно вернулось на свою германскую сторону.
Украинцы ни в коей мере не были единственным народом, чье сотрудничество было возможно в борьбе против русских. Даже перед началом Русской кампании пограничные Балтийские государства – Эстония, Латвия и Литва – были очень заинтересованы в обмене разведывательной информацией и в ведении своей разведывательной деятельности с Германией в целом согласно взаимно оговоренным принципам. Для этих народов также было ужасным разочарованием, когда Гитлер развернул свою политику и отдал их судьбу на усмотрение русских. Германское меньшинство мигрировало из стран Балтии, и офицер абвера видел, как люди, работавшие с ним в прошлом, получили возможность избежать русских когтей.
И даже в этом случае прошлое сотрудничество давало свои плоды во время войны против Советского Союза, как мы увидим это из следующего доклада немецкого офицера:
«Перед началом Русской кампании в Финляндии находилось много молодых эстонцев, некоторые из них воевали на стороне финнов в качестве добровольцев в зимнюю войну 1939—1940 годов, а другие после оккупации стран Балтии Советским Союзом бежали на лодках или пробирались пешком по льду Финского залива. Многие из них надеялись, что доживут до освобождения своей страны, и изыскивали способы содействия этому.
Для использования этих сил в Финляндию были посланы немногие хорошо известные эстонские офицеры, нашедшие убежище в Германии, для отбора и обучения молодых эстонцев для службы, которая осуществлялась бы чисто в национальных интересах Эстонии. В то же время германские разведывательные отделения были особенно заинтересованы в разведывательных донесениях с территории Эстонии, а поэтому было решено затребовать добровольцев, пригодных для работы в разведке. Финны сотрудничали с энтузиазмом; места для проведения занятий были выделены на полуострове Соко примерно в двадцати пяти милях к западу от Хельсинки, были предоставлены инструкторы по радиосвязи и устроен специальный штаб по радиосвязи, чтобы разбираться с информацией, когда позднее организация начнет действовать. Эстонским добровольцам была выдана форма и предоставлен статус иностранных добровольцев в германском вермахте.
Когда 21 июня началась Русская кампания и первоначальные успехи немцев предсказывали быструю оккупацию Эстонии, необходимо было предпринимать стремительные действия. Были собраны и экипированы добровольцы – примерно восемьдесят человек, они прошли последний краткий курс инструктажа и были отправлены на остров Пеллинге, чтобы обучиться элементам мореплавания. Транспорт в виде двух патрульных кораблей, моторных лодок и одномачтовых рыболовных судов был предоставлен финским флотом, также проявлявшим огромный интерес к операции.
При планировании транспортировки должны быть учтены следующие факторы: исключительная краткость летних ночей в этих северных широтах; использование судов, обладающих тремя разными скоростями (быстрых моторных лодок, среднескоростных патрульных кораблей и медленных рыболовецких судов); ограничение, налагаемое на использование моторных лодок в открытом море; необходимость прибытия всех этих разноскоростных кораблей к их цели одновременно и в такое время, которое позволит этим кораблям на обратном пути быть вне досягаемости советских береговых батарей на рассвете.
Чтобы справиться с этими факторами, было решено разделить корабли на три группы, отплывающие через точно рассчитанные интервалы времени, при этом первыми отходят рыболовецкие суда, посредине – моторные лодки, а патрульные корабли – в хвосте. Сборным пунктом был намечен мыс в заливе Кумна, откуда две моторные лодки с передовой охраной коммандос под началом двух германских офицеров направятся к выбранному месту десантирования и, если необходимо и возможно, создадут там плацдарм. Только когда все это будет сделано, рыболовецкие суда с основной группой приблизятся к берегу, пока два патрульных корабля останутся на страже у входа в залив.
Первая попытка была сделана 5 июля, но она не удалась из-за неспокойного моря, которое залило почти все лодки. Следующая попытка, 7 июля, в конце концов увенчалась частичным успехом, хотя началась весьма плохо. На обратном пути корабли наткнулись на советский караван с сильным конвоем. Ведущая группа на моторных лодках сумела ускользнуть от конвоя незамеченной, но затем развернулась на 180 градусов, ибо пришла к выводу, что присутствие конвоя автоматически отменяет всю операцию. Группа рыбацких судов сбилась с курса из-за конвоя, а потом из-за ошибки штурмана направилась в залив Локса вместо залива Кумна. Здесь эта группа была атакована легким советским патрульным кораблем, а затем отступила.
У группы патрульных кораблей, которая также наткнулась на конвой, русские потребовали сигналами сообщить о своей принадлежности. Группа немедленно устремилась на запад, дав конвою пройти мимо нее восточным курсом, а потом вернулась на свой прежний курс в кильватере этого конвоя, но обнаружила, что другие группы еще не прибыли. Командующий всей экспедицией принял решение, несмотря ни на что, войти в залив и без дальнейшей защиты высадить свой отряд, состоявший из примерно сорока человек под командой эстонского полковника. Эта операция прошла без происшествий.
10 июля была предпринята третья попытка высадки оставшихся сорока человек и двух германских офицеров.
Однако при пересечении Финского залива суда были обстреляны артиллерией Красного флота и вынуждены ретироваться. В результате этого инцидента следовало предполагать, что русская береговая охрана сейчас находится в полной боеготовности и примет меры для отражения любой попытки высадки подобного десанта; и поэтому было решено прекратить попытки отправки любых дальнейших сил морским путем.
Тем временем была установлена радиосвязь с первой высаженной группой, и было оговорено, как организовать на земле прием подкреплений, которые будут сброшены с воздуха. Вылетев на одном Me-111 и одном Ю-52, остаток отряда благополучно спустился на парашютах.
Задания для этой группы устанавливались 18-й армией, и эта армия была больше заинтересована в сборе информации, чем в диверсионных акциях; последние и в самом деле рассматривались с неодобрением, потому что армия надеялась захватить все сооружения в целости. Также армия не проявляла особого энтузиазма в партизанской войне, в которой цена жертв, как считалось, превышает все пропорции по отношению к достижениям.