Все возрастающая интенсивность экономической войны в Атлантике и ее распространение на все моря, включая Антарктику, привели весной 1940 года к исследованию возможности атаки на вражескую военную экономику в Тихом океане.
Из японских источников поступали сообщения, что вольфрам и другие стратегически важные сырьевые материалы в растущих объемах отгружаются из восточноазиатских портов на суда Британии и нейтральных стран, направляющиеся в Британию. К наиболее активным портам были отнесены Шанхай, Кантон, Манила и те, что находятся в британских владениях на полуострове Малакка. Попытки нанести удары по этой торговле с помощью подводных лодок, действующих у африканского побережья, в целом оказались безуспешными. Добраться до китайских морей было за пределами возможностей немецких субмарин, так как их радиус действия был недостаточен для таких удаленных операций.
Но в те годы, когда Германия все еще поддерживала дружеские отношения с Советским Союзом, очень соблазнительный путь для переброски рейдеров (кораблей, нападающих на конвой) в Тихий океан представлял из себя Северо-восточный проход через Берингов пролив в обширные открытые тихоокеанские пространства. Благожелательная позиция Японии подкрепляла осуществимость этого плана, для успешного выполнения которого имелись две предпосылки: во-первых, рейдеры должны были проходить через Северо-восточный проход полностью закамуфлированными и незаметными; и, во-вторых, появившись в этих местах, они должны получить адекватную поддержку в Тихом океане и постоянно снабжаться информацией о смене морских торговых маршрутов в связи с военной ситуацией, о плотности вражеского судоходства в различных регионах и о различных мерах безопасности в авиации и радио, применяемых противником.
Перед началом войны по настоянию адмирала Канариса была установлена пробная связь между абвером и японской военно-морской разведкой. Но общая мировая ситуация в 1930-х годах была таковой, что представлялось маловероятным, что Германия будет способна вести крейсерскую войну с торговыми судами на Тихом океане в обозримом будущем. Сейчас, однако, германская разведслужба должна была в кратчайшее время обосноваться на Азиатском континенте и там организовать всестороннюю разведку на Тихом океане. Соответственно, было дано поручение одному офицеру абвера с указанием срочно организовать разведывательную сеть в портах Тихого океана, из которых непрерывную и своевременную информацию о передвижениях кораблей можно было бы посылать через штаб абвера в Берлине в Главное командование ВМФ. В связи с этим, частично из уважения к японскому нейтралитету и частично из-за растущей напряженности между Японией и Соединенными Штатами, а также чтобы не навлечь на Японию обвинений в помощи Германии в войне на Тихом океане, японские секретные службы тут не должны быть замешаны.
На вопрос, кому он хочет поручить задачу создания дальневосточной разведывательной службы в разгар войны и перед лицом крайне сложной политической ситуации на Дальнем Востоке, адмирал Канарис выбрал бывшего моряка Первой мировой войны, хотя тот на Дальнем Востоке никогда не служил, он занимался бизнесом на Ближнем Востоке и проявил себя как раз тем человеком, который способен справиться с исключительной задачей в исключительных обстоятельствах. Выбор оказался самым удачным. Этот офицер представил следующий отчет о своей деятельности:
«Для создания разведывательной сети разнородный, состоящий из четырех зон город Шанхай оказался идеальным местом. В нем сосредоточены морские транспортные интересы огромной величины и важности; даже в военные годы суда под каждым флагом, ходящие в Мировом океане, находят свой путь в Шанхай, ибо в Шанхае они могут приобрести все, что требуется в смысле продовольствия, ремонтных служб и оборудования. Помимо этого, население города включало в себя людей почти всех наций, а это предполагает особо широкий диапазон при отборе агентов, пригодных для получения и передачи информации. Наиболее плодородную почву для целей офицера разведки представляют Интернациональный квартал (концессия), образующий центр города, и Японский, Китайский и Французский кварталы (так как шанхайские французы в большинстве своем сторонники правительства Виши). С другой стороны, сама неоднородность города вынуждает офицера разведки к исключительной осторожности и требует от него здравого суждения о человеческой натуре и способности разглядеть, почему какой-либо конкретный агент предложил свои услуги.
В данном случае нам удалось в сравнительно короткий период времени провести рекогносцировку и почти полностью охватить все судоходство на Ванпу и Янцзы. Но радиосвязь на большие расстояния из Шанхая до Берлина была поначалу сопряжена с многими техническими трудностями. В соответствии с заранее оговоренным планом по требованию штаба абвера был отправлен первоклассный радист. Из-за своей легенды прикрытия он не мог везти с собой аппаратуру, а когда наконец ценные устройства пришли в Шанхай, они в дороге были разбиты вдребезги. Вначале мы пробовали найти нужные запасные части на местном рынке, но опять нам пришлось действовать с крайней осторожностью, чтобы секретные службы противника не получили даже отдаленного представления о характере нашей деятельности. В конце концов нам пришлось попросить Берлин прислать наиболее важные из частей, и они пришли в нормальном состоянии; но за это время мы растеряли результаты деятельности целого месяца из-за отсутствия средств связи.
Как только связь с отделением абвера «Бельциг» была установлена, она работала совершенно без сбоев и доказала свою способность справляться с постоянно растущей нагрузкой и к тому же была явным источником удовлетворения для всех, кого это касалось.
Расширение сферы нашей разведки потребовало новых баз – например, в Тянцзине и Кантоне и, если возможно, для проникновения в морскую транспортную деятельность Филиппин и вокруг побережья Австралии. Места, на которых мы затем сосредоточили свои усилия, – Тянц-зинь и Циндао, и в обоих мы смогли организовать эффективную разведслужбу на прямой и непрерывной связи с Шанхаем.
Разведка в портах побережья Южного Китая оказалась значительно более трудной задачей. Любое проникновение и слежение за торговлей и судоходством из Кантона, Гонконга и других подобных портов были особенно сложными. Лично посещать их германскому офицеру разведки было невозможно, потому что китайско-японский конфликт перерезал наземные пути, а так как британский крейсер остановил японский лайнер в открытом море между Сан-Франциско и Кобе и снял с него ряд германских пассажиров призывного возраста, проезд на японских судах был запрещен.
Разведывательная связь между Шанхаем и Кантоном могла, таким образом, быть организована только в ограниченном масштабе и через посредников. Много полученной этим способом из Кантона информации оказалось утратившей цену из-за неизбежной задержки при ее передаче. Чтобы исправить ситуацию, я решил сам попробовать добраться до Кантона через Нанкин, несмотря на войну. Но я был вынужден отказаться от этой попытки, не доехав до Нанкина, так как японские военные власти не потерпят присутствия ни одного иностранца в зоне военных действий. Переодеться под китайца мне, увы, невозможно: моя кожа совсем не того цвета, да и глаза не той формы!
Оглядываясь назад, я испытываю чувство удовлетворения от того, что информация, отправленная нашей организацией Верховному командованию ВМФ, внесла немалый вклад в урон, нанесенный судоходству противника в Тихом океане. Благодаря нам вспомогательный крейсер, успешно прошедший через Северо-восточный проход, получил своевременную информацию о важных событиях в Тихом океане и смог, помимо всего прочего, проскользнуть незамеченным через вражеские коммуникации и расставить минные поля возле различных австралийских портов, что нанесло огромный урон судоходству противника и вызвало очень эффективное нарушение его обычных графиков мореплавания.
Наше наблюдение за вражескими методами судоходства в Тихом океане также дало нам ценное представление, которое позволило прийти к заключениям о системе конвоев, используемой в Атлантике, и о методах концентрации конвоев возле африканского побережья. В Тихом океане корабли обычно ходили автономно и направлялись к заранее намеченным точкам встречи, где формировались конвои для дальнейшего путешествия к Британским островам.
Таким образом, шанхайское отделение несло службу, эффективность которой сказалась даже на подводной войне в Атлантическом океане.
Начало войны между Японией и Соединенными Штатами в декабре 1941 года положило конец работе шанхайского отделения в том, что касалось германских морских операций в Тихом океане. Но отделение, которое к концу 1941 года очень заметно расширилось, продолжало функционировать с новым составом и с новыми задачами, диктуемыми изменившимися условиями, практически до самого конца войны».
Глава 9
Адмирал Канарис
Абвер был в такой степени творением адмирала Канариса, что самым лучшим будет завершить эту книгу главой о нем. Когда он приступил к работе, это было небольшое, хотя и эффективное подразделение. Когда его сняли с должности весной 1944 года, его великие дни достижений были позади. Политическая борьба с нацистской партией, стремившейся захватить в свои руки контроль над любым видом разведывательной деятельности, к тому моменту была проиграна. Эта попытка узурпации военной разведки, по существу, политической организацией стала одним из главных факторов в ограничении эффективности германской секретной службы и поэтому нанесла значительный ущерб всей германской военной экономике. Как только Канарис ушел, абвер вскоре начал разваливаться, пока к концу войны не стал тенью прежнего себя, в то время как нацистская СД, применяя методы, которые для Канариса были анафемой, добилась лишь частичного успеха в выполнении функций разведывательной службы.
Таким образом, Канарис в самые важные годы, помимо контроля всемирной сети разведывательных баз и их вспомогательных служб, помимо обязанности перехитрить британские, французские, американские и советские спецслужбы, был вынужден вступить в постоянную, хотя и главным образом безмолвную борьбу с врагами и соперниками у себя дома, стремившимися узурпировать его позиции, а значит, и власть. Этот факт определенно делает его достижения еще более примечательными.
Вильгельм Канарис, сын промышленника, родился в 1887 году в Аплербеке возле Дортмунда. Семья Канарис эмигрировала в Германию в семнадцатом веке из Сало на озере Комо; она не имела корней, как это общепринято считать, в Греции, хотя Канарис – это имя одного из греческих героев морских сражений, добывших себе славу в войне, в результате которой их страна освободилась от турецкого ига, и германский адмирал хранил картину с этим греческим героем, носившим свою шляпу с эмблемой освобождения, которая висела у него в доме.
Вильгельм Канарис поступил на службу на Императорский германский флот 1 апреля 1905 года. Он участвовал в сражении, которое вела эскадра графа фон Шпее у побережья Южной Америки, и был интернирован со своими уцелевшим товарищами. Ему удалось бежать, и, преодолев все трудности, он добрался на обратном пути до Испании. Там он явился к германским властям и получил работу в разведотделе; ему было поручено скупать сырье и товары, которых не хватало в рейхе, и организовывать их перевозку обходными путями в Германию.
Потом он вернулся в Германию и поступил на службу в подводный флот. Весной 1918 года его назначили командиром подводной лодки, на которой он отправился через Атлантику и Гибралтарский пролив в Адриатику. Там он воевал с торговыми судами противника; среди его товарищей-офицеров были Арно де ла Ферьер и Мартин Нимеллер. После крушения австро-венгерской монархии германские субмарины вернулись, совершив опасное путешествие, на свою базу в Киль.
В Киле на мачтах боевых кораблей уже реяли красные флаги. Началась революция, а война закончилась. Новая германская республика скоро вступила в отчаянную борьбу за свое выживание; условия мира, которые были бы хоть как-то приемлемы, надо было получить от союзников, в то время как на восточных территориях шла открытая война против сил воинствующего коммунизма.
По традиции и по убеждениям Канарис был твердым монархистом, и в этот период в нем развилось непримиримое неприятие коммунизма, которое наложило отпечаток на всю его оставшуюся часть жизни. Этот базовый постулат его политического мировоззрения проливает существенный свет на его последующую позицию по отношению к национал-социализму. С одной стороны, он признавал национал-социалистов как врагов коммунизма и как таковых сердечно их приветствовал; с другой стороны, и во все более возрастающей степени с течением времени, он полагал, что видит во влиятельных кругах нацистских лидеров семена разновидностей национального большевизма, которые могут в будущем расцвести как явный коммунизм, и по этой причине он им не доверял и боялся их. В середине войны он с глубокой тревогой наблюдал ситуацию, созданную разоблачением «Красной капеллы», которая обосновалась в германском министерстве авиации; он твердо верил, что нити этой организации протянулись наружу и вверх к собственной ставке Гитлера и к его заместителю Мартину Борману.
В 1920-х и в начале 1930-х годов он продвигался по службе обычным путем. Он уже командовал крейсером в скромном флоте, который был разрешен Германии по Версальскому договору, а в 1934 году был назначен комендантом крепости Свинемюнде. В возрасте, когда он еще мог ожидать впереди многие годы работы, это назначение могло означать конец его активной карьеры и долгий закат жизни, проведенной в положении полуотставки. Но в этот момент разногласия привели к увольнению морского капитана Патцига с его поста начальника абвера в германском министерстве обороны. Сюда назначили Канариса, которого тем самым спасли от угрожавшей ему бездеятельности.
Это назначение изумительно соответствовало его способностям и талантам. То, что так много морских офицеров оказалось в абвере, не случайное совпадение. Зарубежная разведка требовала знания других стран либо длительного обучения тех, кто не обладал такими знаниями. В армии немногие офицеры имели возможность путешествия за границу или продолжительной службы за рубежом, в то время как на флоте заграничная стажировка составляла нормальную и важную часть офицерской карьеры.
По получении этого нового назначения Канарис столкнулся с организацией, которая уже функционировала свыше десяти лет и была построена на принципе децентрализации. Центральный аппарат издавал общие указания и держал в своих руках анализ таких областей деятельности, которые имели общее назначение: технические вопросы, организация радиосвязи, выбор кодов и шифров. Очень редко он осуществлял прямой контроль своих агентов; это выполнялось почти целиком различными отделениями абвера, а в военное время – военными организациями в дружественных и нейтральных странах.
Финансирование разведывательной службы, которое можно было наскрести в очень скромном бюджете армии в сто тысяч человек, составляло весьма малую долю; абвер поэтому был вынужден отказаться от всякой идеи широко распространенной и дорогостоящей деятельности за рубежом, а вместо этого сосредоточить свои силы на конкретных и точно указанных задачах; и в соответствии с принципом децентрализации огромная ответственность возлагалась на отделения абвера. Результатом было высокое доверие, оказываемое им.
Канарис придерживался этой системы, и основа его успеха в тщательности, с которой он подбирал себе подчиненных, и доверии, которое он им оказывал. В этом отношении он показал себя большим мастером, хотя можно и задаться вопросом, справедливо ли применять к нему традиционную фразу «хорошо разбирался в людях». Иногда он совершал ошибки и слишком доверял людям, которым поручал какие-то задания. Есть два вида доверия – вера в умственную способность личности выполнить вверенную ей задачу, а также уверенность в характере и честности человека, на которого это доверие возлагается. Ошибка в первом варианте, и там Канарис временами оказывался не прав, может быть легко исправлена; но ошибка во втором варианте опасна, и здесь Канарис редко допускал ошибки, если вообще совершал их.
Наградой за доверие была преданность и вера, которые его офицеры и подчиненные испытывали к нему. В его способностях они не сомневались, потому что это был человек многих талантов и острого и быстрого мышления; и этому человеку они могли обоснованно доверять, ибо знали, что он никогда их не бросит, даже если они окажутся в трудном положении. Офицер разведки постоянно сталкивается с опасными ситуациями и трудными решениями. А в Третьем рейхе, помимо этих обычных опасностей, каждый без исключения, занятый разведкой и имеющий любые контакты за рубежом, подвергался постоянному недоверчивому наблюдению гестапо и службы безопасности. Если один из его офицеров попадал в трудное положение с этими людьми, он знал, что все еще может рассчитывать на твердую поддержку адмирала Канариса.
Иногда адмирала Канариса изображают как «загадочного человека», и, возможно, сознательно или подсознательно, он сам способствовал росту этой легенды. Ему очень помогало, когда он оставался наедине с собой и ему не докучали посторонние. Он был, как это единодушно замечают все, кто с ним был связан, очень нервным человеком; и он явно стремился избегать всяких ненужных тривиальностей и подробностей, ибо только таким путем мог справиться с огромным грузом, налагаемым на его находчивость и целеустремленность, и сохранить свою энергию и всестороннее восприятие обширного поля деятельности, которое ему было доверено. Есть поговорка о философе Лихтенберге, которая полностью применима к Канарису. «Не следует, – писал он, – говорить «я думаю», а лучше, подобно тому, как говорят «идет дождь», сказать «так думается»; это абсолютно точно приложимо к Канарису. «Она» – мысль – независимо работала внутри него. Когда к нему поступала какая-то новая проблема, он не раздумывал над ней, а давал ей какое-то время независимо перевариться внутри себя, и мог быть уверен, что к нему придет нужное решение; и этот «приход» решения – практическое проявление теории Лихтенберга.