Парочка встречных машин прижалась к обочине, пропуская мусоровоз. Андрей пытался дотянуться до пальцев, сжимавших его воротник, но держали его крепко. Пришлось на пару секунд выпустить руль. Ларин двумя руками что было силы рванул свой воротник. Оторванная пуговица пулей отлетела в стекло, за ней вторая. Амбал, распластавшийся на крыше, не рассчитал сил; напряжение, с которым он тянул водителя, теперь обернулось против него самого. Ларин успел высвободить всего один рукав, но этого было достаточно, чтобы противник съехал к самому краю крыши кабины. Одна его нога теперь мельтешила в воздухе; он пытался забросить ее наверх, но та соскальзывала и соскальзывала. Теперь он и не помышлял о том, чтобы вытащить Ларина из водительского сиденья. Он сам пытался зацепиться за гладкую крышу.
Андрей резко тормознул. Амбал слетел с машины, перекувырнулся на асфальте, прокатился по обочине и замер в кювете. «Гелендваген» даже не остановился. Никто не поинтересовался, жив ли их товарищ.
Во рту у Ларина пересохло, страшно хотелось пить, гонка измотала его. Но до сомнительной цели, которую он себе поставил, оставалось уже совсем немного. «КамАЗ» прошлепал простреленным колесом возле небольшого фургончика с поднятым капотом, примостившегося на обочине, и свернул к подъезду, перспективу которого замыкали хозяйственные ворота усадьбы Глотова. Водитель фургончика только делал вид, что копается во внутренностях машины, на его ухе виднелась чуть заметная гарнитура мобильника, губы двигались в скороговорке. Из «Гелендвагена» еще пару раз выстрелили – не попали; внедорожник уже медленно покатил следом за «КамАЗом», словно невидимая, но мощная сила отталкивала его от усадьбы.
– Вот это уже интересно… Ребята точно знают, что соваться им сюда не следует, но и удирать не спешат. А вот стоило ли мне самому сюда возвращаться? Ладно, время покажет, – пробормотал Ларин, останавливая машину в метрах десяти от ворот.
Охранник Глотова с опаской подходил к мусоровозу, присматриваясь то к пулевому отверстию в лобовом стекле, то к застывшему «Гелендвагену», на крыше которого продолжала полыхать синим пламенем мигалка. Второй охранник держал на коротком поводке немецкую овчарку. Собака рвалась к машине, лаяла. Ларин схватил телефонную трубку, быстро отщелкнул крышку, прикрывавшую аккумуляторную батарейку, вытянул ногтем миниатюрную флэш-карту, мгновение подумал и сунул ее глубоко в носок – даже коснулся пальцами стельки ботинка.
Охранник всмотрелся в лобовое стекло мусоровоза, узнал нового смотрителя псарни, но лицо его дружелюбнее от этого не стало – наоборот, сделалось еще подозрительнее. Он поднес рацию ко рту и стал негромко вызывать начальника охраны.
«Гелендваген» в отдалении сдал назад, развернулся, вырулил на шоссе и скрылся за лесопосадкой.
– Ну, вот и все, – промолвил Ларин, неспеша открыл дверцу.
Демонстративно держа автомат в вытянутой руке, он спрыгнул на землю, отщелкнул рожок, бросил его под ноги напряженно выжидавшему охраннику, затем дернул затвор. Из патронника вылетел патрон. Бережно положив автомат на землю, Ларин переступил его и, приподняв перед собой руки, шагнул к охраннику.
– Узнал меня? – хрипя пересохшим горлом, спросил он.
– Допустим, – предположил охранник. – Но это ничего не значит, – он покосился на простреленное колесо мусоровоза, на автомат, лежавший на асфальте.
Овчарка уже успокоилась, больше не лаяла, она чинно села и смотрела на Андрея.
– Мне нужно срочно поговорить с Глотовым или, на худой конец, с начальником охраны. Важная информация и очень срочная.
Прозвучало безапелляционно. Но охрану поместья трудно было чем-либо пронять.
– Пошли.
Ларин, не споря, заложил руки за спину и двинулся в калитку, охранник пошел за ним.
– Доложи о случившемся, – напомнил Андрей. – Боюсь, если доложишь слишком поздно, тебе туго придется.
– Напарник доложит – он видел то же самое, что и я.
Овчарка дружелюбно подалась к Андрею, но охранник оттащил ее за поводок.
Дорога оказалась недолгой. Бывшего опера привели к боковому крылу дворца. В цоколе здания открылась невысокая старинная дверца. Узким гулким коридором его привели в какое-то небольшое помещение, служившее прежним хозяевам, возможно, винным подвалом, возможно, складом солений. В сводчатом потолке имелось маленькое зарешеченное окошечко без стекла. Через него был виден только лоскуток ярко-синего неба.
– Побудешь пока здесь, – охранник не стал ничего больше объяснять и закрыл за собой дверь, провернул в скрипучем замке ключ.
Шаги понемногу затихали. Ларин осмотрелся более внимательно. Теперь помещение уже казалось ему тюремной камерой. Крепкая, сбитая из брусьев дверца, усиленная перекрещивающимися металлическими полосами, голые стены, из всей мебели широкая, из оструганных досок лавка.
– Даже электрической розетки здесь нет, – пробурчал Ларин. – И кто мне теперь скажет, сколько времени меня тут продержат? Что со мной собираются делать? Поняла ли Маша, что от нее требуется?
Утешало одно: несмотря на всю странность появления Ларина, отнеслись к нему по-человечески, даже обыскивать не стали и мобильник не забирали. Правда, позвонить с него он не мог – в полуподвальном помещении, под толстыми сводами не было связи.
Глава 5
В цокольном этаже старинного дворца воздух полнился сыростью, прохладой и звуками, казалось, копившимися здесь последние три столетия. А теперь, когда появился человек, они вновь ожили. Где-то мерно капала вода. Что-то потрескивало в стенах. Пронзительно-голубое небо по ту сторону зарешеченного окошечка превратилось в серый, слабо подсвеченный лоскуток. Ларин лежал на узкой жесткой деревянной лавке и в сгустившейся темноте не мог уже следить за причудливыми трещинами, разошедшимися по старой штукатурке. А ведь это было единственное его занятие за последние несколько часов. Никто не спешил прийти к нему, никому вроде не было до него дела. Хотя логика подсказывала, что это не так.
Где-то наверху раздавался приглушенный женский смех, долетал от псарни далекий собачий лай, иногда волнами наплывала тихая музыка. Привычный мир оставался существовать за толстыми стенами. А тут, в цокольном этаже, время остановилось. Неизвестность всегда напрягает, заставляет размышлять, выполняет работу следователя. Именно поэтому подозреваемых в преступлениях и помещают в камеры, отрезают от внешнего мира. Все свободное время заключенные ведут внутренний диалог, представляя себя одновременно и на своем месте, и на месте следователя. Задают себе каверзные вопросы и сами же придумывают на них хитроумные ответы. Такие, чтобы в них можно было поверить и чтобы они скрывали правду. А через какое-то время... психика человека ломается. Люди уже готовы к разговору со следователем, готовы открыть часть, чтобы утаить главное. Вот тут-то их профессионально и дожимают, выдавливая сухой остаток – правду.
Именно по этой причине Ларин старался сейчас не думать, не вести разговор с самим собой. Всех вопросов не предусмотришь заранее. Все, что мог сделать, он уже совершил. За ним был поступок и знание того, что на складах в Наро-Фоминске окопались люди, которых тоже крайне интересует член Совета безопасности Глотов, что там идет двойная жизнь, а охрана, преимущественно из кавказцев, вооружена автоматическим оружием. А прикрытие у всей этой банды такое, что они спокойно, при помощи одного только телефонного звонка, могут развернуть милицейскую машину, начавшую преследовать открывших стрельбу на шоссе.
План, согласно которому Ларин, пригнав «КамАЗ» к имению, привел за собой преследователей, сложился у него в голове еще тогда, когда он прыгал по крышам морских контейнеров. Теперь только оставалось убедиться, что он не ошибся в своих расчетах, согласно которым за ним вскоре должны были прийти, но пока еще медлили.
– Придут. Глотов за мной пришлет. Никуда они не денутся, – пробормотал себе под нос Ларин, пытаясь поудобнее устроиться на лавке.
В надежде скоротать время ожидания он достал мобильник. Подозревал – там зашито несколько игр. Раньше ими никогда не пользовался, но вот обстоятельства заставили вспомнить и о них. К его удивлению, на экранчике высветилась пара полосок сети.
– И что бы это значило? Такие подарки сами собой обычно не появляются. Ага, теперь понял, почему мне оставили аппарат и зачем возобновили возможность связи. Любопытство сгубило кошку, – вспомнил он пословицу и улыбнулся.
Андрей набрал собственный номер. В трубке, как и положено, раздались короткие гудки – мол, абонент занят. Если его мобильник сейчас сканировали, ожидали – с кем он решит связаться, в чем он не сомневался, то не сразу сообразят, кому он звонит. А даже сообразив, заинтригуются. И ему удастся сдвинуть дело с мертвой точки.
В отдалении послышались шаги – тихие, осторожные. Шедший надеялся, что его не услышат, хотел застать внезапно. Но чуткий слух бывшего опера уловил его почти бесшумные перемещения.
В отдалении послышались шаги – тихие, осторожные. Шедший надеялся, что его не услышат, хотел застать внезапно. Но чуткий слух бывшего опера уловил его почти бесшумные перемещения.
– Ну, уж чего там! – лениво крикнул Ларин. – Заходи, если пришел, или уходи. Подслушивать здесь нечего. Я не сумасшедший, чтобы сам с собой разговаривать.
Заскрежетал старинный замок. Низкая дверца отворилась. Моложавый охранник действовал профессионально, не стал сразу совать голову внутрь, а сперва убедился, что Ларин находится в отдалении от него, и только тогда переступил порог, огляделся.
– Идемте, – безразличным тоном, как настоящий тюремщик, проговорил он, но лицо его при этом оставалось напряженным.
Ларин отметил для себя, что тот, кто раньше обращался к нему на «ты», стал обращаться на «вы». Но хорошо это или плохо, еще не понял. Прокуроры и следователи тоже обычно не «тыкают». Он поднялся и шагнул в открытую дверь.
Не прошло и пяти минут, как «конвоир» ввел его в кабинет самого Глотова. Хозяин сидел за письменным столом. Андрей впервые видел его в домашнем халате – шелковом китайском или японском, вручную расшитом золотыми драконами. Александр Филиппович сдвинул брови, захлопнул лежавший перед ним ежедневник и откатил поблескивающую золотом ручку.
– Мне сказали, что вы просили встречи со мной, – произнес он так, словно и не было странного появления смотрителя псарни на продырявленном пулями мусоровозе, не было долгого и непроясненного ожидания этой самой встречи.
– И еще я сказал, что информация у меня срочная, – вставил Ларин. – За вами следят.
– Кто и почему? – По лицу Глотова трудно было заметить, что он заинтригован деталями, но чуть сузившиеся глаза выдавали интерес.
Кабинет был обставлен роскошно – стилизация под ампир начала девятнадцатого века. Золоченая резьба, мореный дуб, темный орех. Даже стекло в книжных стеллажах было изготовлено по старинной технологии – неровное; таким оно выходило из-под ручных металлических валиков, которыми прежние мастера раскатывали расплавленную массу. Высокие часы-куранты с блестящим маятником мерно отсчитывали время. На эмалированном циферблате с римскими цифрами гордо чернела изящная надпись «London 1821». Стильный интерьер явно не был плодом исторической образованности нового хозяина имения, за него с этим постарались и неплохо управились дизайнеры с искусствоведами. Диссонансом в кабинете смотрелись неизбежные атрибуты современной деловой жизни – компьютерный монитор, клавиатура и вращающееся кожаное кресло на колесиках.
Глотов не предложил сесть. Ларин и не претендовал сейчас на эту привилегию. Он принялся докладывать так, как докладывал бы командиру в армии: коротко и толково, без лишних эмоций и собственных домыслов. Такой доклад предполагал, что выводы должен делать сам Глотов. Нужно будет – уточнит, поинтересуется. Андрей начал с того, что, прогуливая молодых собак, «случайно» обнаружил в мусорном контейнере с пластиком электронный сканер. А затем в своем рассказе уже практически не отступал от правды. Мол, рискнул проследить, кто же установил навороченное прослушивающее оборудование, куда его потом доставят. Мол, другого шанса могло и не представиться. Вот и решил, чтобы не спугнуть, незаметно забраться на платформу...
Глотов уже не скрывал своего интереса к рассказу Ларина. Чувствовалось, что до этого он и сам кое-что подозревал, а вот теперь у него «открылись глаза».
– ...ну вот, я и подъехал на «КамАЗе» к воротам имения. Об остальном вам уже, думаю, доложили, – закончил Андрей свой рассказ, в котором не стал упоминать о пивных кегах.
– Моя охрана уже проверила контейнеры с мусором на территории усадьбы, – тихо произнес Глотов. – И в одном из них в самом деле был обнаружен электронный сканер, – он выдвинул ящик письменного стола и выложил двумя руками приспособление для тотального слежения. – Но откуда вам стало известно, что это за оборудование?
– Вы же читали мое досье, – спокойно произнес Ларин. – Последнее место службы в вооруженных силах – спецназ морской пехоты. Нас знакомили с самыми новыми разработками. Точно такой же они увезли на склад. Если не ошибаюсь, сканер британского производства.
Он сделал шаг, чтобы подойти поближе. Хозяин кабинета остановил его жестом, повернулся в кресле, открыл дверцу сейфа и спрятал в его недрах сканер.
– У вас хорошая охрана, если сразу догадались проверить контейнеры. Связали с ними мой приезд на мусоровозе.
– На охрану до сегодняшнего дня жаловаться не приходилось. Я сам не читал вашего досье, мне его кратко изложили, – поправил Андрея Глотов. – Вы говорили о каком-то кавказце в сером костюме, который сильно отличался от остальных на этом складе. Даже назвали его импозантным. Можете описать его более подробно?
Андрей выполнил просьбу. Хозяин кабинета задумчиво слушал, щелкал компьютерной мышкой, время от времени тер висок указательным пальцем, затем развернул монитор к Ларину:
– Он?
Андрей всмотрелся. Фотография была сделана недавно на каком-то официальном мероприятии: сцена, президиум, на заднике под цифрами прошлого года – партийные аббревиатура и логотип. Кадр был укрупнен, в него попали всего двое – президент проблемной северокавказской республики и тот самый импозантный кавказец.
– Возможно, он. Там было темновато, по фотографии сразу и не скажешь. Девяносто процентов за то, что – он. Но десять оставляю на сомнения, – пространно объяснил Ларин.
– Любопытно, – проворковал Глотов, поворачивая монитор экраном к себе. – Мне нравится, что вы только отвечаете, а не задаете встречных вопросов. Вас даже не интересует, кто он такой. Я не ошибся, принимая вас к себе на службу. Возможно, ошибся только в должности. Вам не только с собаками, а с людьми работать стоит, – улыбнулся политик. – Вот только странно, почему это вы только сейчас раскрыли свои таланты, – и тут же взгляд хозяина имения стал жестким. – Откуда мне знать, может, и вы приставлены следить за мной?
– Ваше право так считать, – пожал плечами Ларин. – Мой ответ будет лишь моим ответом. Решение всегда за вами. Вы положили мне неплохие деньги, но за место я сильно не держусь. Хороший профессионал всегда будет востребован.
– Легко говорить про место, за которое вы не держитесь, – ухмыльнулся Глотов. – Пока вас охраняют эти стены и высокий забор. Но по ту сторону для вас не будет так спокойно. На вашем счету за сегодняшний день – угнанная машина, – пальцы загибались один за другим, – вооруженное нападение на охрану склада в Наро-Фоминске. Стрельба на дороге. Искореженные машины. Возможно, несколько трупов, в лучшем случае – нанесение тяжелых увечий. Я уже не вспоминаю мелочей. Таких, как неподчинение законным требованиям сотрудников силовых ведомств, – пятерня распрямилась. – Достаточно для того, чтобы предстать перед судом и получить немалый срок. Но это там – за стенами и забором. Скажите, зачем вам все это было нужно? На что вы рассчитывали? Из-за чего рисковали?
Ларин даже не стал делать вид, будто размышляет.
– Во-первых, я рассчитывал лишь проследить, а не спасать свою задницу. Но пришлось – не люблю, когда в меня стреляют. Во-вторых, хотел выслужиться. Я подумал, вы человек, на которого выгодно работать, и рискнул, чтобы заслужить доверие и бонусы.
Сказав это, Андрей глянул Глотову прямо в глаза.
– Вам не терпится узнать – заслужили ли?
– От меня теперь ничего не зависит. Слово за вами.
– Ошибаетесь. Я не знаю. А потому спрашиваю предельно прямо: как бы вы поступили сейчас на моем месте? – Кроткая ухмылка блуждала на лице политика, свидетельствовала о том, что решение он принял, но только еще не озвучил.
– Я бы перестраховался, – произнес Ларин.
Глотов картинно несколько раз хлопнул в ладоши.
– Ответ принят. Я готов перевести вас в свою охрану.
– Меня вполне устраивает и моя теперешняя должность.
– Не простым смертным охранником, а старшим смены. Если желаете вспомнить боевое прошлое, то у меня есть что-то вроде внутренней разведки.
Ларин еле поборол в себе искушение дать согласие. У него было чувство, что Глотов его испытывает, проверяет, заинтересуют ли его «внутренние» секреты имения. Согласиться – значило раскрыть себя. Да и во внутренней разведке наверняка существовала круговая слежка друг за другом, особенно плотная на первом этапе – за новичком. Для длительного внедрения хорошо, но ведь Дугин поставил сроки.
– Нет, во всяком случае, не сейчас. Присмотритесь ко мне получше. Такие решения сгоряча не принимают, – позволил себе Андрей дать совет Глотову.
– Уговорили. Скромность украшает человека. Решитесь, сразу же сообщите, – согласился хозяин имения. – Насчет вознаграждения поговорим позже, у меня много дел – назначена встреча. А теперь идите к воротам. Там уже приехала ваша жена, достает мою охрану, требуя встречи с вами. Хочет вас непременно видеть. Угрожает позвонить в милицию. Пришлось забрать у нее мобильник.