Потом мы все сели. Светлана Хос уставилась прямо перед собой пустыми глазами, исключенная из нашего разговора незнанием языка. Лиля Хос внимательно нас разглядывала, мысленно определяя, кто из нас кто. Коп из полицейского участка и свидетель из поезда метро. В конце концов она стала смотреть прямо на меня – наверное, решила, будто смерть Сьюзан Марк произвела на меня более сильное впечатление. Я не жаловался, потому что мне никак не удавалось заставить себя от нее отвернуться.
– Я очень сожалею о том, что случилось со Сьюзан Марк, – сказала Лиля Хос.
У нее был низкий голос и четкое произношение. Она очень хорошо говорила по-английски, с легким акцентом и немного слишком формально, как будто изучала язык по черно-белым фильмам, американским и английским.
Тереза Ли молчала, и тогда я сказал:
– На самом деле мы не знаем, что случилось со Сьюзан Марк – ну, кроме очевидных фактов.
Лиля Хос кивнула, вежливо, изящно, немного виновато.
– Вы хотите знать, какое я имею к этому отношение, – проговорила она.
– Да, хотим.
– Это длинная история, но позвольте мне сразу сказать, что она не объяснит вам того, что произошло в поезде метро.
– Давайте послушаем вашу историю, – сказала Тереза Ли.
И мы ее услышали. Первая часть представляла собой чисто биографические сведения. Лиле Хос было двадцать шесть лет, и родилась она на Украине. В восемнадцать вышла замуж за русского. Он активно занимался бизнесом, который в девяностых процветал в Москве, сумел заполучить у разваливающегося государства контракты на аренду нефтеносных участков, а также права на добычу угля и урана и стал миллиардером, чье состояние оценивалось однозначной цифрой до нулей. Следующий шаг состоял в том, чтобы сделать цифру двузначной, однако ему это не удалось. Дорога была очень узкая, и все стремились на нее втиснуться, но места не хватало.
Год назад перед ночным клубом конкурент убил русского мужа Лили Хос выстрелом в голову. Его тело пролежало на снегу на тротуаре весь следующий день. Это было своего рода послание в московском стиле. Овдовевшая Лиля Хос поняла намек, обналичила деньги и перебралась вместе с матерью в Лондон, который ей очень нравился. Она собиралась остаться там навсегда, ничего не делая и не зная нужды.
– Всем известно, что молодые люди, которые становятся богатыми, готовы помогать своим родителям, – сказала Лиля Хос. – Так, по крайней мере, поступают поп-звезды, знаменитые актеры кино и спортсмены. И это очень характерно для украинцев. Мой отец умер еще до того, как я родилась, и у меня никого нет, кроме матери. Естественно, я предложила ей все, что только можно пожелать: дома, машины, путешествия, круизы. Она от всего отказалась, но попросила меня об услуге. Она хотела разыскать одного человека из своего прошлого. Как будто пыль осела после долгой и беспокойной жизни и она наконец смогла отдать себя тому, что значило для нее больше всего на свете.
– И кем был тот человек? – спросил я.
– Американский солдат по имени Джон. Больше мы ничего не знали. Сначала мама говорила, что он был просто знакомым, но потом выяснилось, что он проявил к ней исключительную доброту в определенный момент и в определенном месте.
– Где и когда?
– В Берлине, в очень короткий промежуток времени в начале восьмидесятых.
– Очень мало данных.
– Все это произошло в 1983 году, до того, как я родилась. Про себя я думала, что пытаться найти человека – задача безнадежная, и считала, что моя мать поглупела на старости лет. Но с радостью начала поиски. Не волнуйтесь, она не понимает, о чем мы говорим.
Светлана Хос улыбнулась и кивнула, глядя в пространство.
– А как ваша мать оказалась в Берлине? – спросил я.
– В составе Советской армии, – ответила дочь.
– И чем она там занималась?
– Служила в пехотном полку.
– В каком качестве?
– Она была замполитом[28]. В каждом полку обязательно имелся свой замполит. На самом деле даже несколько.
– И что же вы сделали, чтобы найти американца? – спросил я.
– Моя мать уверенно утверждала, что ее друг Джон служил в армии, а не на флоте. И это стало для меня отправной точкой. Я позвонила из Лондона в ваше Министерство обороны и спросила, как мне следует поступить. После длительных переговоров меня направили в пресс-службу Управления человеческими ресурсами. Человека, с которым я беседовала, очень тронула моя история, она показалась ему просто замечательной. Не знаю, наверное, он увидел возможность использовать ее в рекламных целях. Вроде как появилась наконец хорошая новость после целой кучи плохих. Он пообещал мне навести справки. Но лично я считала, что он только зря потратит время, ведь Джон очень распространенное имя. И, насколько я понимаю, большинство американских солдат проезжает через Германию, и многие бывают в Берлине. Поэтому я не сомневалась, что количество возможных вариантов будет огромным. Видимо, так и произошло.
Потом, через несколько недель, мне позвонила служащая управления по имени Сьюзан Марк. Меня дома не было, но она оставила сообщение, из которого я узнала, что ей поручили наше дело. Кроме того, она объяснила, что иногда имя Джон является сокращением имени Джонатан и пишется без буквы «h»[29]. Сьюзан Марк хотела знать, не видела ли моя мать имени того американского солдата в написанном виде, например в какой-нибудь записке. Я спросила у матери и позвонила Сьюзан Марк, чтобы сказать, что ее знакомого звали Джон без буквы «h». Мы очень мило с ней пообщались и после разговаривали много раз.
Мне кажется, мы почти подружились – знаете, так иногда бывает с подобными знакомствами. Что-то вроде друзей по переписке, только мы не обменивались письмами, а болтали по телефону. Сьюзан мне много о себе рассказывала. Она была очень одинокой женщиной, и я думаю, наши беседы доставляли ей радость.
– И что было дальше? – спросила Ли.
– В конце концов Сьюзан сообщила мне хорошую новость. Она сказала, что пришла к кое-каким предварительным выводам, и я предложила ей встретиться в Нью-Йорке, в общем, чтобы укрепить нашу дружбу. Ну, вы понимаете, сходить вместе на ужин, потом на какое-нибудь шоу… В качестве благодарности за ее усилия. Но она так и не приехала.
– В какое время вы ее ждали? – спросил я.
– Около десяти часов. Сьюзан сказала, что выедет после работы.
– Слишком поздно для ужина и шоу.
– Она планировала здесь переночевать, и я забронировала для нее номер.
– Когда вы сюда приехали?
– Три дня назад.
– Как?
– Прилетели из Лондона на «Бритиш эруэйз».
– Вы наняли команду из местных помощников, – сказал я.
Лиля Хос кивнула.
– Когда? – спросил я.
– Непосредственно перед тем, как прилетели сюда.
– Зачем?
– Так принято и иногда бывает полезно, – ответила она.
– Где вы их нашли?
– Они рекламируют свои услуги в московских газетах и в эмигрантских изданиях в Лондоне. Для них это хороший бизнес, а для нас – своего рода подтверждение статуса. Если ты отправляешься за границу без помощников, ты выглядишь слабым. Лучше так не делать.
– Они сказали мне, что вы привезли с собой собственную команду.
Лиля Хос удивленно на меня посмотрела.
– У меня нет собственной команды, – заявила она. – И вообще, я не понимаю, зачем они это сказали.
– Они попытались убедить меня, что с вами приехал огромный отряд жутких типов.
Лиля Хос целую секунду выглядела озадаченной и слегка раздраженной. Но уже в следующее мгновение на ее лице появилось что-то похожее на понимание. «А она быстро анализирует ситуацию», – подумал я.
– Возможно, они это придумали со стратегическими целями, – проговорила она. – Когда Сьюзан не пришла на встречу, я отправила их ее искать. Я тогда подумала, что раз уж я им плачу, пусть немного поработают. Да и моя мать очень рассчитывает, что мы найдем ее американца. Мне совсем не хотелось, проделав такой длинный путь, в самом конце потерпеть неудачу. Я предложила им бонус. У нас принято считать, что в Америке деньги решают все. Так что, наверное, они сочинили историю про мою жуткую команду, чтобы напугать вас и убедить поговорить с ними. И получить свою премию.
Я промолчал.
И тут, судя по всему, ей в голову пришла новая мысль.
– У меня нет никакой собственной команды, как вы ее называете, – сказала она. – Есть один человек, его зовут Леонид, он когда-то работал на моего мужа, но не смог устроиться после его смерти. Боюсь, он довольно бесполезный. И я его оставила при себе. Сейчас он на вокзале Пенн-Стейшн встречает вас. В полиции мне сказали, что свидетель отправился в Вашингтон, и я предположила, что вы поедете туда на поезде и вернетесь тем же путем. Я ошиблась?
– Не ошиблись. Я действительно вернулся на поезде.
– Значит, Леонид вас пропустил, хотя у него была ваша фотография. Я ему поручила попросить вас мне позвонить. Бедняга, наверное, он все еще там торчит.
– Не ошиблись. Я действительно вернулся на поезде.
– Значит, Леонид вас пропустил, хотя у него была ваша фотография. Я ему поручила попросить вас мне позвонить. Бедняга, наверное, он все еще там торчит.
Она встала и направилась к столику с зеркалом, где стоял телефонный аппарат. И у меня возникла тактическая проблема, потому что мобильный телефон Леонида лежал в моем кармане.
Глава 31
В принципе я знаю, как выключить мобильный телефон, множество раз видел, как это делали другие, да и сам неоднократно проделывал. У большинства моделей есть красная кнопка, и ее нужно подержать две полных секунды. Но телефон лежал у меня в кармане, открыть его я не мог, не хватало места, а найти красную кнопку на ощупь нечего было и пытаться. Если бы я его достал и у всех на глазах отключил, это вызвало бы подозрения.
Лиля Хос нажала на «девятку», чтобы выйти на линию, и начала набирать номер.
Я засунул руку в карман и, подцепив ногтем крышку, отсоединил аккумулятор, потом вытолкнул его из телефона и повернул боком, чтобы не возникло случайного контакта.
Лиля Хос подождала немного, потом вздохнула и нажала на кнопку отбоя.
– Он безнадежный, но очень преданный, – сказала она.
Я попытался мысленно представить, что произошло с Леонидом, – полицейские, врачи, возможно, вынужденная поездка в отделение «скорой помощи», документов нет, вполне вероятно, языка он не знает. У копов могут возникнуть на его счет сомнения, они начнут задавать вопросы, арестуют. Потом возвращение назад, в гостиницу.
На какое время его задержат в участке, я не знал. Как быстро он проделает обратный путь, не мог предсказать.
– Ваши помощники из местных упомянули имя Сэнсома, – сказал я.
Лиля Хос снова вздохнула и немного раздраженно качнула головой.
– Когда мы прилетели, разумеется, я объяснила им, что мне требуется, и рассказала, кого мы ищем. Мы прекрасно поладили, но думаю, мы все считали, что попусту тратим время, потакая капризам моей матери. Признаюсь, мы даже шутили по этому поводу. Один из моих помощников прочитал в газете про Сэнсома и сказал: вот вам американский солдат по имени Джон, да и возраст примерно подходит; может, вы как раз его ищете? Пару дней мы постоянно это повторяли в разных вариациях; получилось что-то вроде анекдота, понятного только нам. Мы говорили: давайте позвоним Сэнсому и покончим с поисками. Естественно, я не отнеслась к их словам серьезно, потому что каковы были шансы, что человеком, которого хочет найти моя мать, действительно окажется Сэнсом? Один на миллион, наверное. Парни тоже не слишком в это верили, но позже веселиться перестали. Думаю, из-за того, какие могли бы быть последствия, ведь Сэнсом знаменитый политик.
– И какие могли быть последствия? Чем занималась ваша мать с парнем по имени Джон?
Светлана Хос смотрела в пространство, не понимая, о чем идет разговор. Лиля Хос снова села и сказала:
– Моя мать никогда на эту тему не распространялась. Разумеется, шпионаж тут ни при чем. Она не была предательницей. И я говорю не как любящая дочь, а как реалистка. Она жива. Значит, ее никогда и ни в чем таком не подозревали. Ее американский друг тоже не был предателем. Связь с агентами-иностранцами входила в компетенцию КГБ. И лично я сомневаюсь, что ее интерес имел под собой романтическую основу. Скорее всего, речь шла о какой-то помощи. Либо финансовой, либо политической. Советский Союз тогда переживал не самые лучшие времена. Впрочем, любовную связь не стоит сбрасывать со счетов. Однако моя мать сказала мне только, что тот человек проявил к ней поразительную доброту, и отказалась объяснить, что тогда произошло.
– Спросите ее еще раз, прямо сейчас.
– Как вы, наверное, догадываетесь, я спрашивала много раз, но она не отвечает на мои вопросы.
– Однако вы считаете, что на самом деле Сэнсом тут совершенно ни при чем?
– Совершенно. Это была шутка, которая вышла из-под контроля. И не более того. Разумеется, если действительно не выяснится, что наш случай как раз и есть тот самый один на миллион. Но вам не кажется такой поворот абсолютно невероятным? Когда шутка вдруг оказывается правдой?
Я не стал отвечать на ее вопрос.
– Теперь могу я кое о чем вас спросить? – проговорила Лиля Хос. – Сьюзан Марк передала вам информацию, предназначенную для моей матери?
Светлана Хос улыбнулась и снова кивнула. Я начал подозревать, что она узнает слова «моя мать» и ведет себя как пес, который машет хвостом, когда слышит свое имя.
– А с чего вы взяли, что Сьюзан Марк передала мне информацию? – спросил я.
– Люди, которых я здесь наняла, сообщили мне, что вы сказали им, будто она отдала вам флешку с записанными на нее сведениями. Они повторили мне ваши слова, переслали фотографию и заявили, что отказываются дальше на меня работать. Я не очень понимаю, в чем дело, я им очень хорошо платила.
Я поерзал на стуле, засунул руку в карман, сдвинул в сторону разобранный телефон и нашел флешку, купленную в «РадиоШэке», прикоснувшись пальцами к мягкому розовому чехлу из неопрена. Вытащил ее, поднял повыше и стал очень внимательно следить за глазами Лили Хос.
Она уставилась на флешку, как кот на птичку.
– Это действительно она? – спросила Лиля Хос.
Тереза Ли пошевелилась на своем стуле и посмотрела на меня, как будто хотела спросить: «Вы сами скажете или предоставляете это мне?» Лиля Хос перехватила ее взгляд и спросила:
– Что такое?
– Ваша история, с моей точки зрения, выглядит не совсем правдоподобно, – сказал я. – Когда Сьюзан Марк ехала в поезде метро, она была смертельно напугана, и я сразу понял, что у нее серьезные неприятности. Она совсем не походила на человека, который направляется в город, чтобы встретиться с приятельницей, сходить с ней на ужин, а потом на шоу.
– Я в самом начале сказала вам, что не могу объяснить того, что случилось, – ответила Лиля Хос.
Я убрал флешку обратно в карман и сказал:
– Сьюзан Марк не взяла с собой сумку с вещами, как если бы рассчитывала провести ночь в Нью-Йорке.
– Я не могу вам этого объяснить.
– Кроме того, она оставила машину и поехала дальше на метро. Очень странное поведение, потому что, если вы забронировали для нее номер, вы бы наверняка обеспечили ей услугу по парковке.
– Обеспечила?
– Заплатили бы.
– Разумеется.
– И еще: она имела при себе заряженный пистолет.
– Сьюзан жила в Вирджинии. Я слышала, там это обязательно.
– Разрешено законом, но не обязательно, – поправил ее я.
– Извините, этого я тоже не могу вам объяснить.
– Плюс ко всему пропал ее сын. В последний раз его видели в баре, когда он уходил оттуда с женщиной примерно вашего возраста и внешности.
– Пропал?
– Исчез.
– С женщиной моей внешности?
– Он ушел из бара с потрясающей крошкой.
– И что это значит?
– Это значит «очень красивая девушка».
– Из какого бара он ушел?
– Из какого-то бара в Лос-Анджелесе.
– В Лос-Анджелесе?
– Это в Калифорнии.
– Я ни разу в жизни не была в Лос-Анджелесе. Только в Нью-Йорке.
Я молчал.
– Оглянитесь по сторонам, – сказала Лиля. – Я нахожусь в Нью-Йорке три дня по туристической визе и занимаю апартаменты из трех комнат в дорогом отеле. У меня нет никакой команды, как вы это называете, и я никогда не была в Калифорнии.
Я продолжал молчать.
– Внешность – штука субъективная. И я не единственная женщина, которой двадцать шесть. В мире шесть миллиардов человек, причем тенденция такова, что население земного шара молодеет. Значит, половине его жителей пятнадцать лет и меньше. Таким образом, получается три миллиарда человек от шестнадцати и старше. Если продолжать в том же духе, получится, что примерно двенадцать процентов из них составляют те, кому между двадцатью и тридцатью. Иными словами, триста шестьдесят миллионов. Примерно половина из них женщины, то есть сто восемьдесят миллионов. Даже если хотя бы одну из ста можно оценить в баре в Калифорнии как красивую, тогда вероятность того, что Джон Сэнсом является другом моей матери, в десять раз выше, чем то, что я имею какое-то отношение к исчезновению сына Сьюзан Марк.
Я кивнул, потому что с точки зрения арифметики Лиля Хос была права на все сто.
– И, возможно, правда состоит в том, что Питер Марк на самом деле действительно куда-то сбежал со своей девушкой. Да, я знаю его имя. И вообще всё о нем. Сьюзан рассказала мне по телефону. Мы обсуждали с ней все наши проблемы. Она не любила сына и презирала то, чем он стал. В нем сосредоточилось все, что она не переносила. Сьюзан говорила, что он пустой мальчишка с незрелыми взглядами на жизнь, для которого главным является студенческое братство. Он отказался жить с ней и остался с отцом. Хотите услышать почему? Потому что Питер помешан на своем происхождении, а Сьюзан удочерили. Вам известен этот факт? Он смотрел на нее как на человека, зачатого вне брака, и ненавидел. Я знаю про Сьюзан Марк больше, чем кто-либо другой. Она была одинокой, закрытой женщиной, я стала ее другом, и она радовалась возможности приехать сюда и встретиться со мной.