Следующую остановку я сделал в кафе в трех кварталах к северу. Я шел по правому тротуару так, чтобы проезжающие мимо водители видели мою спину. В кафе я поел блинчиков и бекон, которые купил и приготовил кто-то другой. Вполне в моем стиле. Там я провел еще сорок минут. Потом я прошел полквартала и решил посидеть в маленьком французском ресторане. Еще кофе и рогалик. Кто-то оставил на соседнем стуле «Нью-Йорк таймс». Я прочитал газету от начала и до конца, но не нашел ни одного упоминания об охоте на человека. И ни слова о предстоящих выборах Сэнсома в Сенат.
Последние два часа я разделил на четыре части. После супермаркета на углу Парк-авеню и Двадцать второй улицы я заглянул в аптеку «Дуэйн Рид» напротив, оттуда в «CVS»[51] на углу Парк-авеню и Двадцать третьей улицы. Там я получил видимое свидетельство того, что нация тратит куда больше денег на уход за волосами, чем на еду. Затем без двадцати пяти десять я закончил ходить по магазинам, вышел на яркий утренний свет, сделал небольшой круг и внимательно изучил место, куда направлялся: от начала Двадцать четвертой улицы, похожей на темный каньон между двумя огромными зданиями, и не увидел ничего, что могло бы меня встревожить. Ни подозрительных машин, ни припаркованных фургонов, ни групп людей в строгих костюмах с проводками в ушах.
Поэтому ровно в десять часов я вошел в парк Мэдисон-сквер.
Тереза Ли и Джейкоб Марк сидели рядом на скамейке возле площадки, где выгуливали собак. Они выглядели отдохнувшими, но встревоженными, каждый по-своему. Вероятно, у обоих имелись на то собственные причины. Рядом мирно грелись на солнце еще около сотни человек. Парк представлял собой прямоугольник, состоящий из деревьев и лужаек. Небольшой оазис, один квартал шириной и три длиной, обнесенный оградой и окруженный с четырех сторон тротуарами, заполненными людьми. Парки – хорошее место для тайных встреч. Большинство охотников обращает внимание на движущиеся цели. Многие считают, что беглецы постоянно перемещаются. Три человека, сидящие среди сотни других, когда вокруг бурлит городская жизнь, привлекут меньше внимания, чем трое из сотни, спешащих по своим делам.
Не идеальный вариант, но с вполне допустимым риском.
Я в последний раз осмотрелся и сел рядом с Ли. Она протянула мне газету, один из таблоидов, который я уже видел. С заголовком про ОХОТУ.
– Тут написано, что мы застрелили трех федеральных агентов, – сказала она.
– Мы застрелили четверых, – заметил я. – Не забывай про медика.
– Но они написали так, будто мы использовали настоящие пистолеты. Получается, что парни умерли.
– Он хотят, чтобы газета продавалась.
– Мы в беде.
– Мы это и раньше понимали. Репортеры нам ничего нового не сообщили.
– Доэрти снова со мной связался. Он прислал ночью несколько текстовых сообщений, когда телефон был отключен, – сказала она.
Она привстала со скамейки и вытащила из заднего кармана несколько листков желтой бумаги с логотипом отеля, сложенных в четыре раза.
– Ты их записала? – спросил я.
– Он прислал длинные сообщения. Я не хотела включать телефон всякий раз, когда мне потребуется что-то уточнить, – ответила Ли.
– И что нам теперь известно?
– Семнадцатый участок проверил списки улетевших пассажиров. Стандартная процедура после крупного преступления. Четверо мужчин покинули страну через три часа после предполагаемого времени смерти тех трех парней, которых убили молотками. Через аэропорт Дж. Ф.К. В семнадцатом участке их называют возможными убийцами. Весьма правдоподобный сценарий.
Я кивнул.
– Полицейские правы, – подтвердил я. – Лиля Хос так мне и сказала.
– Ты с ней встречался?
– Она мне звонила.
– Как это?
– По другому телефону, который я забрал у Леонида. Он и его напарник меня нашли. Все прошло не совсем так, как мне хотелось, но усеченный контакт у нас был.
– Она призналась?
– Более или менее.
– И где она сейчас?
– Я точно не знаю. Но предполагаю, что где-то восточнее Пятой авеню и к югу от Пятьдесят девятой улицы.
– Почему ты так решил?
– Она использовала в качестве прикрытия «Четыре времени года». Зачем забираться далеко от отеля?
– В Куинсе нашли сожженную машину, которая была взята в аренду. В семнадцатом участке думают, что четверо убийц уехали на ней с Манхэттена, потом бросили ее и на поезде добрались до аэропорта.
Я снова кивнул.
– Лиля сказала, что машины, которой они пользовались, уже не существует.
– Но вот что еще мы теперь знаем, – сказала Ли. – Четверо парней не стали возвращаться в Лондон, Украину или Россию. Они улетели в Таджикистан.
– И где он находится?
– Ты разве не знаешь?
– Новые названия сбивают меня с толку.
– Таджикистан рядом с Афганистаном. У них общая граница. Как и с Пакистаном.
– В Пакистан можно лететь напрямую.
– Правильно. Получается, что эти парни либо из Таджикистана, либо из Афганистана. Именно в Таджикистан следует лететь, если ты намерен добраться до Афганистана, но не хочешь, чтобы это все сразу поняли. Потом можно пересечь границу в грузовичке. Дороги там паршивые, но Кабул близко.
– Хорошо.
– Нам стало известно еще кое-что. У Министерства национальной безопасности есть набор правил. Нечто вроде компьютерного алгоритма. Они могут отслеживать людей, использующих аналогичные маршруты и заказы билетов. Выяснилось, что эти четверо въехали в нашу страну три месяца назад из Таджикистана в составе группы, в которую входили две женщины с паспортами граждан Туркмении. Одной шестьдесят лет, другой двадцать шесть. Они вместе проходили миграционный контроль, как мать и дочь. И Министерство национальной безопасности уверено, что паспорта у них настоящие.
– Хорошо.
– Значит, Хосы не украинцы. Все, что они нам рассказали, – ложь.
Мы погрузились в раздумья на долгих двадцать секунд. Я мысленно повторил все, что нам говорила Лиля, отбрасывая одно утверждение за другим, как если бы открывал файлы, пролистывал их и стирал. Или снимал с полок папки с документами, изучал и швырял в мусорную корзину.
– Мы видели их паспорта в «Четырех временах года». Тогда они показались мне украинскими.
– Они были фальшивыми. Или они используют их за границей.
– У Лили голубые глаза, – сказал я.
– Я заметила, – заявила Ли.
– Где именно находится Туркмения?
– Рядом с Афганистаном, только у них более длинная граница. Афганистан граничит с Ираном, Узбекистаном, Таджикистаном и Пакистаном, если двигаться по часовой стрелке от Персидского залива.
– Когда существовал Советский Союз, все было гораздо проще.
– Если только ты сам там не жил.
– Этнический состав населения Туркмении и Афганистана одинаков?
– Вероятно, да. Все границы между ними произвольны. Они определялись случайными историческими событиями. Гораздо важнее разделение по племенам. Линии на карте не имеют к этому ни малейшего отношения.
– Ты эксперт по данному вопросу?
– Полиция Нью-Йорка информирована на сей счет даже больше, чем ЦРУ. У нас лучшая разведка, чем у кого бы то ни было. Просто нет выбора. В городе полно выходцев из этих стран.
– Гражданин Афганистана может получить паспорт в Туркмении?
– Если переберется туда?
– Если обратится за помощью и получит ее.
– От этнических собратьев?
Я кивнул.
– Возможно, за взятку.
– А что?
– У некоторых афганцев ярко-голубые глаза. В особенности у женщин. Какое-то странное отклонение в генах.
– Ты полагаешь, Хосы из Афганистана?
– Им чертовски много известно о конфликте с Советами. Все немного приукрашено, но суть осталась неизменной.
– Быть может, они читали книги.
– Нет, чувства и атмосфера переданы верно. Например, старые шинели. Такие детали известны немногим. Информация явно получена изнутри. По очевидным причинам советская пропаганда постоянно твердила, что Советская армия имела все необходимое. Наши политики повторяли эту ложь, руководствуясь теми же мотивами. Но в действительности дело обстояло иначе. Советская армия разваливалась. Многое из того, что рассказали мне Хосы, звучало как сведения из первых рук.
– И каков вывод?
– Может быть, Светлана действительно там воевала. Только на другой стороне.
Ли задумалась.
– Ты думаешь, что Хосы – это женщины из афганского племени? – сказала она.
– Если Светлана воевала там, но не на стороне Советов, иначе быть не может.
Тереза снова немного помолчала.
– В таком случае в истории со Светланой все происходило с точностью до наоборот. В том числе и зверства.
– Да, – сказал я. – Светлана не страдала от них, а сама их совершала.
Мы снова смолкли секунд на двадцать. Я продолжал обшаривать парк глазами. «Ты должен видеть не глядя и слышать не слушая. Чем ты внимательнее, тем дольше проживешь». Однако никто нас не атаковал, и никаких неожиданных событий не происходило. Люди приходили в парк и уходили, совершали пробежки с собаками; у киоска, продающего гамбургеры, выстроилась очередь. Рановато, но любой час дня или ночи – это время для чьей-то трапезы. Тут все зависит от того, когда начинается твой день. Ли просматривала свои записи. Джейкоб Марк уставился в землю, но его взгляд был сосредоточен на чем-то, находившемся под ее поверхностью. Наконец он наклонился вперед и повернул голову в мою сторону.
«Ну, вот оно, – подумал я. – Главный вопрос. Выбоина на дороге».
– Когда Лиля Хос тебе звонила, она упоминала Питера?
Я кивнул.
– Она подцепила его в баре.
– Почему она потратила на это четыре часа?
– Специальная подготовка. Ну, и еще для развлечения и изящества. Потому что она умеет делать такие вещи.
– Где он сейчас?
– Она сказала, что он в городе.
– С ним все в порядке?
– Она мне не сказала.
– Ты думаешь, он не пострадал?
Я не ответил.
– Говори, Ричер.
– Нет.
– «Нет» – ты не станешь со мной говорить?
– «Нет» – я не думаю, что с ним все в порядке.
– Но такой вариант возможен?
– Я могу ошибаться.
– Что она тебе сказала?
– Я заявил, что не боюсь ее, а она ответила, что то же самое она слышала от Питера Молины. Я спросил, в порядке ли он, а она предложила мне прийти и посмотреть.
– Значит, он мог и не пострадать.
– Такой вариант возможен. Но я думаю, что тебе лучше быть реалистом.
– В каком смысле? Зачем двум женщинам из Афганистана причинять вред Питеру?
– Чтобы добраться до Сьюзан, естественно.
– Для чего? Предполагается, что Пентагон помогает Афганистану.
– Если Светлана являлась воином своего племени, то она моджахед. Когда русские ушли, моджахеды не вернулись к своим козам. Они двинулись дальше. Некоторые из них примкнули к «Талибану», остальные – к «Аль-Каиде».
Глава 58
– Я должен пойти в полицию, чтобы сделать заявление о Питере.
Он начал вставать со скамейки. Я перегнулся через Терезу Ли, положил руку ему на плечо и сказал:
– Подумай как следует.
– О чем тут думать? Мой племянник стал жертвой похищения. Он заложник. Женщина призналась.
– Подумай о том, что станут делать полицейские. Они сразу свяжутся с федералами, и те посадят тебя под замок – Питер для них не имеет ни малейшего значения, они охотятся за более крупной рыбой.
– Я должен попытаться.
– Питер мертв, Джейк. Я сожалею, но ты должен посмотреть правде в глаза.
– И все-таки шансы еще остаются.
– Тогда лучший способ его отыскать – найти Лилю. И у нас это получится лучше, чем у федералов.
– Ты думаешь?
– Посмотри на след, который она оставила. Однажды федералы ее уже упустили и позволили нам сбежать из тюрьмы. Я бы не послал их даже за книжкой в библиотеку.
– Проклятье, как ты рассчитываешь ее найти своими силами?
Я посмотрел на Терезу Ли.
– Ты говорила с Сэнсомом?
Она пожала плечами, словно у нее были плохие новости и хорошие.
– У нас состоялся короткий разговор. Он сказал, что хотел бы приехать сюда сам. И предложил связаться со мной, чтобы договориться о месте и времени встречи. Однако я ответила, что это невозможно, потому что я выключаю телефон сразу после окончания разговора. Тогда он обещал позвонить на сотовый Доэрти. Так я и сделала, но телефон Доэрти не отвечал. Тогда я попыталась через диспетчера разыскать Доэрти в участке. Мне ответили, что его нет.
– И что это значит?
– Вероятно, его арестовали.
Это все меняло. Я понял, что сейчас произойдет, еще до того, как Тереза сообщила о своих намерениях. Она протянула мне сложенные листки, точно бегун – эстафетную палочку. Дальше я должен был бежать сам – и как можно быстрее. Она сходила с дистанции, для нее соревнования закончились.
– Ты меня понимаешь? Я должна сдаться. Он мой напарник. Я не могу допустить, чтобы он оказался один на один с этим безумием.
– Ты думала, что он без колебаний тебя бросит, – сказал я.
– Однако он поступил иначе. И у меня есть собственные представления о чести.
– Твой поступок ничего не изменит.
– Может быть, но я не повернусь спиной к своему напарнику.
– Ты просто снимешь собственную фигуру с доски. Никому нельзя помочь, когда сидишь в тюремной камере. Снаружи всегда лучше, чем внутри.
– Для тебя все по-другому. Ты можешь уйти завтра. У меня такой возможности нет. Я здесь живу.
– А как же Сэнсом? Мне необходимо знать время и место встречи.
– Этой информации у меня нет. К тому же тебе следует соблюдать с Сэнсомом осторожность. Он как-то странно разговаривал по телефону, и я не поняла: то ли он был в ярости, то ли ужасно тревожился. Трудно сказать, на чью сторону он встанет, когда и если здесь окажется.
Она отдала мне первый сотовый телефон Леонида и аккумулятор для подзарядки, положила руку на плечо и быстро сжала его. Мне показалось, что она обнимает меня и желает удачи. С этого момента наше временное трехстороннее сотрудничество подошло к концу. Джейкоб Марк поднялся на ноги еще до того, как начала вставать Ли.
– Я должен сделать это ради Питера, – сказал он. – Пусть меня посадят обратно в камеру, но они начнут его искать.
– Мы можем сами попытаться его найти, – сказал я.
– У нас нет ресурсов.
Я оглядел обоих.
– Вы уверены в правильности своего решения?
Они без колебаний вышли из парка и зашагали по Пятой авеню. Потом остановились и стали смотреть по сторонам, поджидая патрульную машину, – так ведут себя люди, которые хотят поймать такси. Я с минуту посидел на скамейке, затем встал и направился в противоположную сторону.
Я решил, что следующая моя остановка будет где-то к востоку от Пятой авеню и к югу от Пятьдесят девятой улицы.
Глава 59
Парк Мэдисон-сквер расположен на южном конце Мэдисон-авеню, в том самом месте, где она начинается от Двадцать третьей улицы. Мэдисон-авеню идет по прямой на протяжении ста пятнадцати кварталов до моста Мэдисон-авеню, который ведет в Бронкс. Так можно добраться до стадиона «Янкиз», хотя есть маршруты и получше. Я собирался пройти около трети этого расстояния, до Пятьдесят девятой улицы, находившейся немного северо-западнее того места, о котором Лиля Хос сказала, что ее там нет.
Что ж, начать можно и оттуда.
Я сел на автобус. Он оказался медленным и не самым удачным средством передвижения, а потому не слишком подходящим выбором для беглеца – и, значит, идеальным для меня. Движение было достаточно напряженным. Мы миновали множество полицейских; некоторые патрулировали улицы пешком, другие в машинах. Я посматривал на них из окна. Однако никто не поднимал глаз, чтобы взглянуть на меня. Человек в автобусе становится невидимкой.
Но стоило мне сойти на Пятьдесят девятой улице, как я перестал быть невидимкой. Здесь было полно небольших магазинов, и сюда устремлялось множество туристов – в результате на каждом углу обосновалось по парочке полицейских. Я перебрался по одной из боковых улиц на Пятую авеню и у входа в Центральный парк нашел продавцов, торгующих вразнос. Там я купил черную футболку с надписью «Нью-Йорк», пару контрафактных темных очков и черную бейсболку с красным яблоком. Потом переоделся в туалете, расположенном в вестибюле отеля, и вышел на Мэдисон, слегка изменив свой внешний вид.
Прошло четыре часа с тех пор, как патрульный полицейский говорил со своим начальником смены. Люди многое забывают за четыре часа. Пожалуй, они будут помнить «высокий» и «рубашка цвета хаки». Со своим ростом я ничего поделать не мог, но новая черная футболка позволит мне не слишком опасаться полицейских. Плюс надпись на ней, очки и шапочка с козырьком – все это превращало меня в обычного идиота из пригорода.
Во многом я таковым и являлся, поскольку толком не понимал, что делаю. Найти тайное убежище совсем непросто. Найти его в большом, густо населенном городе – задача чрезвычайно сложная. Я обходил кварталы, выбранные случайным образом, следуя интуитивным подсказкам, которые могли быть совершенно неверными, и пытаясь найти способ сузить район поисков. Отель «Четыре времени года». Не слишком далеко, но так, чтобы от него можно было без проблем добраться до убежища. И что это значит? Две минуты езды на автомобиле? Пятиминутная прогулка? В каком направлении? Только не на юг, решил я. Не через Пятьдесят седьмую улицу, одну из главных артерий города. Двустороннее движение, шесть полос. Она всегда забита транспортом. В географии Манхэттена Пятьдесят седьмая подобна реке Миссисипи. Препятствие. Граница. Прямое предложение последовать на север, к более спокойным и темным кварталам.
Я наблюдал за дорогой и размышлял: нет, не двухминутная поездка на машине. Использование машины приводит к утрате контроля над происходящим, лишает гибкости в принятии решений и вызывает непредвиденные задержки: проблемы с односторонним движением, трудности парковки, запоминающиеся автомобили стоят в неподходящих местах, их номерные знаки можно отследить и проверить.
В крупном городе ходить пешком лучше, чем ездить на машине, – кем бы вы ни были.
Я выбрал Пятьдесят восьмую улицу и зашагал к заднему выходу из отеля. Он был столь же великолепен, как и главный вход. Латунь и камень, развевающиеся флаги, носильщики в форме, швейцары в высоких шляпах. Длинная очередь лимузинов у тротуара: «линкольны», «мерседесы», «майбахи» и «роллс-ройсы». Автомобили стоимостью более миллиона долларов теснились на площадке длиной в восемьдесят футов. Здесь производилась загрузка, но сейчас серая, поднимающаяся вверх дверь была закрыта.