Потом Гоше долго не давали прохода, все спрашивали, не желает ли он снова на волю? У Гоши всегда был один ответ: «А чего там делать? Здесь веселее!»
Варяг знал, что жизнь у Гоши сложилась иначе, чем у него. Видно, верх одержала кровь деда – барона. После отсидки он отошел от воровских дел и создал свое собственное, окружив себя колдунами, знахарями, кудесницами. Теперь он назывался экстрасенсом и бахвалился своим уголовным прошлым, которое как нельзя более соответствовало его черным сатанинским глазам. Может, именно это и привлекало к нему толпы клиентов.
Варягу было известно, что Гоша живет на широкую ногу: отгрохал коттедж, купил «мерседес», в центре города имеет шикарный офис, который стоит весьма недешево. Оставалось только гадать, откуда в нем столько энергии, позволившей осилить все это. Однако, поразмыслив, Варяг понял, что все закономерно. Гоша всегда был крепким мужиком с хорошими организаторскими способностями, а если к этому добавить еще и его феноменальный дар, то этого следовало ожидать.
Они не виделись несколько лет, и, конечно, оба изменились. Варяг стал и внешне другим, но дело стоило того, чтобы приоткрыть старому приятелю свою личину.
Варяг пришел в офис один. Молодая секретарша сообщила, что Григорий Яковлевич скоро освободится.
Варяг огляделся. Пол под мрамор, стены выложены яшмой. Он прикинул, во сколько обошлась хозяину небольшая гостиная, и понял, что тот на подъеме. Гошина популярность росла год от года, частенько он появлялся на экранах телевизоров, поражая обывателей магическими способностями. Кто бы мог подумать! что Гоша умеет не только причинять боль, но и снимает ее, успешно заговаривает болезни. Однажды он присутствовал на трудных родах. Как потом утверждала женщина – роды под гипнозом прошли совершенно безболезненно. И Варяг нисколько не сомневался, что так это и было.
Газеты любили писать о том, что он связан с космосом и внеземными цивилизациями и потому раз в неделю непременно получает информацию о грядущих стихийных бедствиях в различных частях света. Самое удивительное было то, что частенько эти предсказания сбывались.
Гоша взял на себя роль оракула… предсказывал перестановки в правительстве, рождение новых партий и многое другое. Одна из местных газет ввела рубрику, которая так и называлась: «О чем говорит Григорий Яковлевич».
Впрочем, он всегда был шарлатаном высшей пробы. И срок мотал за мошенничество! – Подвел итог своим мыслям Варяг.
– Входите! – услышал он голос секретарши. – Григорий Яковлевич ждет вас.
Варяг посмотрел на девушку. Она была красива. Как, должно быть, сладко стонет эта киса под телом Гоши, подумал он и тут же потерял к ней всякий интерес.
– Чем могу быть полезен? – спросил Гоша вежливым тоном.
Варяг смотрел на него и с трудом узнавал прежнего лагерного мужика, который цедил бранные слова, как пижон пиво. Вишь ты! Чем могу быть полезен…
– Не узнаешь меня… Гоша? – решил быть откровенным Варяг с самого начала.
Григорий Яковлевич пристально посмотрел на гостя. Не каждый день вспоминают его кликуху! А потом зрачки у него расширились… он включил свой «фонарь» внутреннего зрения.
– Это, ты, Варяг?
– Я,
– Не ожидал. Какими судьбами? Пустили слушок, будто ты пропал. Не то убили тебя, не то свалил за бугор. И лицом на себя не похож! Я уж думал, что и не узнаю, – удивлялся Гоша. – Да ты садись! Чего стоишь? Расскажи, все как есть. Устал я от этих клиентов! Кроме собственных болячек, ничего их не интересует. Того и гляди, что сам сляжешь. Приятно все-таки общаться со здоровыми.
– А ты меня узнал, – протянул Варяг.
– Не волнуйся! – отмахнулся Гоша. – Если надумал скрываться, то тебя никто не узнает, уж ты мне поверь. Не знаю, что с собой сделал, но у тебя изменился даже голос.
– От тебя я не думаю скрываться.
– Тогда выкладывай, в чем дело.
– Это; долгая история. Если расскажу; все как было, ты не поверишь.
– Я могу узнать всей сам, ты только слегка расслабься.
– Валяй! – согласился Варяг.
– Смотри на мою ладонь! – Гоша вытянул руку в сторону. – Считай про себя до тридцати.
На втором десятке Варяг; ощутил, что погружается в легкую дрему. Вдруг захотелось сбросить ее с себя, но у него уже просто не оставалось на это сил, и, устав сопротивляться, он отдался этому чувству и крепко заснул. Он не знал, сколько это продолжалось, а когда открыл глаза, увидел перед собой строгое лицо Гоши.
– Да… Ничего себе! Диву даюсь… Впрочем, способностей у тебя навалом, В картах тебе нет равных, умно жать и делить в уме – раз плюнуть… Но чтобы такое? Значит, ты теперь Владислав Геннадьевич и доктор наук?
– Да.
– А когда успел языки выучить?
– Способности, Гоша! Английский неплохо знал еще в колонии. А однажды к нам в зону попал внешторговец. Тут уж я не растерялся.
– Внешторговец… Надо же! За что сидел?
– За валютные махинации. В общем, английский я прилично знаю, французский волоку…
– А зачем это тебе?
– Ты был крепкий мужик и почти блатной. Я отвечу тебе так, как есть. С русским на Западе делать нечего, а нам туда надо позарез. Не удивляйся, но без твоей помощи не обойтись, и в этом плане за нами не заржавеет.
– Всегда пожалуйста! Что от меня требуется?
– Сеанс гипноза, скажем так. Нужно выяснить, что на уме у двоих субчиков. Парочка вопросов, и все такое.
– Конкретно давай!
– Хотелось бы узнать, где золотишко коммуняков.
– Ну и ну! – Гоша выпрямился. – Круто!
Старые привычки живучи. Гоша запустил пятерню, в свои соломенные волосы и долго массировал загривок.
– После твоих сеансов клиенты помнят, о чем их спрашивали?
– Исключено! Я даже могу внушить ситуацию, не относящуюся к делу. Будто гуляют по лесу, плавают в реке, – улыбнулся Гоша.
– А скажи, все подвержены гипнозу?
– В нашей среде бытует мнение, что некоторые не поддаются. Но у каждого специалиста есть кое-какие секреты. Так вот, я считаю, что гипнозу подвластны все! Просто к каждому нужно подыскать свой ключик. На одного достаточно просто посмотреть, с другим необходимо поговорить по душам, с третьим надо распить бутылочку. Твои клиенты, они что – крупные шишки?
– Не сказал бы, но от них многое зависит.
– Хочешь получить от них информацию раньше, чем они успеют слинять?
– Именно так, Гоша!
Григорий Яковлевич раздумывал не дольше секунды.
– Я согласен, – сказал он. – Как говорится, по рукам. Сколько я огребу?
– Даю сто тысяч.
– Сто тысяч баксов?!
– Ну не деревянных же! – погасил его эмоции Варяг.
– Да за такие деньжищи я и лавочку свою прикрою! Впрочем, вру. Втянулся… Суета, конечно, но как-никак общение. А теперь давай посидим, выпьем, покалякаем. Былое-то не вспоминается?
– Такое не забывается.
– Это надо же! Ну кто бы мог подумать! Ты, Варяг, – совсем другой!
Забулькало дорогое вино. Варяг взял фужер, и прищурился сквозь хрусталь на свет.
– Нет, Гоша, тут ты ошибаешься! Я по-прежнему вор в законе… Но вернемся к нашему делу. Один из них заядлый картежник – стало быть, тебе и карты в руки.
Гоша улыбнулся. Карточную игру он обожал. Это было всем известно. Долгое время он был шулером высшей пробы. Шлифовал свое мастерство всюду, где бы ни находился: на нарах, в столовой, на прогулках. Катая в ладонях шарики, упражнял мышцы пальцев. Стачивал кончики, отчего они приобретали особую чувствительность, отказывался выполнять физическую работу, чтобы они не огрубели и не потеряли осязаемость. Пальцы были его глазами: при раздаче он без особого труда узнавал каждую карту. Он знал сотни шулерских приемов. Раз в месяц собиралась компания. Ночь напролет резались в карты, выигрывая друг у друга машины и дачи. Главным условием игры было обязательное шулерство, возведенное в ранг искусства. Эти сборища были чем-то вроде высших курсов повышения квалификации, где партнеры перенимали друг у друга мастерство и приемы, тренируя психику и пальцы.
Однако на зоне Гоша принадлежал к сословию мужиков и свой статус предпочитал всем остальным.
Гоша был легендарной личностью.
Однажды в Кишиневе судьба свела его с местными шулерами, которые специализировались на том, что обыгрывали залетных фраеров. Секрет везения заключался в том, что столик был оснащен специальной аппаратурой, высвечивающей карты у игроков. А вся эта сложная механика приводилась в действие шулером, который сидел на балконе и врубался мгновенно, стоило только его напарнику подать знак.
Гоша проигрывал. Такого еще с ним не случалось! Он терял банк даже при удачном раскладе. Кроме того, игра шла «в лобовую», запрещались всякие шулерские: приемы. Гоша насторожился. Партнеры, похоже, «ночевали» в его картах, Или же кто-то невидимый стоял за его спиной и указывал сидящим рядом нужную масть.
И тогда Гоша решил воспользоваться даром деда, хотя за карточным столом такого себе не позволял. Игрой заправлял парень лет двадцати восьми, который то и дело лыбился и цедил блатные словечки. На блатного он не тянул. Из приблатненных, решил Гоша и посмотрел ему в глаза.
– Ты почему у нас выигрываешь? – спросил он с расстановкой. – Знаешь расклад, о котором мы понятия не имеем?
– Я знаю, что ты отменный шулер. Обыгрываю тебя, потому что на балконе свой человек включает систему, что вмонтирована в стол. Она высвечивает карты, – с откровенностью пятилетнего пацана сказал приблатненный.
3а столом сделалось тихо. Тишина предвещала бурю. А Гоша уже выключил свой «фонарь» и с лукавой улыбкой наблюдал за тем, что последует дальше.
– Да что ты, падла, делаешь?! – поднялся один из купцов. – Ты нас что, за фраеров держишь?! Да мы тебя живого в землю зароем! – бросил он тому в лицо карты.
Приблатненный недоуменно пожал плечами.
– Ты о чем, братан?
– Ну гад! – Купец зыркнул на балкон. – Эй ты, потрох, а ну сюда живо! Или завтра каждому из нас по новенькому «жигуленку», или считайте, что зря на свет родились. Приговорим вас, и все дела!
Это была серьезная угроза, и никто не сомневался, что через сутки она будет выполнена.
На следующий день у Гоши был новый «жигуль».
Сейчас, слушая Варяга, Гоша подумал о том, что начал забывать шулерские приемы. Он извлек из стола нераспечатанную колоду карт. Тщательно перетасовал, а потом положил перед Варягом четыре карты, и, когда тот взял их, Гоша без колебания сказал:
– У тебя на руках три туза и восьмерка бубен.
– Точно! – Варяг бросил на стол карты.
– Продолжим?
– Давай.
Гоша сдал Варягу и себе.
– У тебя три шестерки, у меня три короля. Ваши не пляшут!
Небрежным и в то же время щеголеватым движением пальцев, по которому всегда можно узнать картежника, он перевернул карты.
Перед ним лежало три короля.
– Сейчас первую карту из колоды беру я. Сверху будет туз. – Гоша не ошибся. – Следующая твоя карта, это восьмерка червовая, дальше дама пик.
Варяг улыбался, переворачивая карты.
– Из тебя получился бы хороший вор. Напрасно ты нас сторонился.
– Блатной хомут не для моей шеи, – поскромничал Гоша. – Но когда в руки плывут хорошие деньги, отказываться грех!
Он усмехнулся, и его лицо приняло плутоватое выражение.
ГЛАВА 24
Страсти предвыборной кампании разделили избирателей на две неравные половины. Одни топтались на площадях, выкрикивая всякие лозунги, другие выражали свой протест, сидя перед телевизором. Время от времени обе стороны обменивались мнениями – в курилках, магазинах, на транспорте, готовые в любой миг сойтись в рукопашной. Так зарождались прогрессивные движения, так рушились прежние программы, и идея, отшлифованная где ни попадя, спешила вырваться на свежий воздух с одной лишь целью – ломать, крушить. Повсюду красовались портреты кандидатов. Молодые и не очень, угрюмые и с белозубой улыбкой, они грозили, обещали. В глазах рябило от множества партий и обилия лозунгов. Похоже, каждый кандидат заманивал избирателя красочным фантиком. Однако эти призывы напоминали сказку про витязя на распутье. В какую сторону ни пойдешь, везде плохо! И потому никто никуда не спешил.
Варяг неторопливо шел по улице. Стихийные митинги набирали силу. На лицах многих он видел скептические ухмылки, некоторые слушали, разинув рот, другие – так, как могут внимать лишь словам пророка. «Интересно, какими глазами они смотрят на меня», – подумал Варяг.
Он внимательно наблюдал за доморощенными трибунами, видя в каждом из них потенциального противника, и уже сейчас отмечал слабые и сильные стороны оппонентов. Одни умели говорить и держали аудиторию – эти опасны! Косноязычных он вообще не брал в расчет.
Увидев на стене листовку со своим изображением, он остановился. Пробежал глазами набранный крупным шрифтом текст программы и несколько обещаний, без которых не может обойтись ни одна предвыборная канитель. «Интересно, читают или нет? Ни пятен на листе, ни царапин. А может, избиратели так меня любят, что не хотят портить мой фотогеничный портрет? Вот других же марают!»
Шагов через двести Варяг задержался надолго. На площади негде было яблоку упасть. Народ не безмолвствовал – гудел, как растревоженный улей. Когда на трибуну, наспех сколоченную из досок, поднимался оратор, все умолкали.
– До каких пор мы будем терпеть всяких прихлебателей? – негодовал иной.
– До каких пор мы будем терпеть над собой эксперименты? – вторил другой.
На трибуну взобрался третий – невысокий коренастый мужчина.
– Наша жизнь – это не опытное поле для неуемных в своей тупой деятельности бездарных личностей, – громко чеканил он каждое слово. – Мы не подопытные кролики. Если тех, кто сейчас сидит в креслах, оставить еще на пару лет у власти, мы совсем разучимся жрать! Это какой же нужно быть бездарью, чтобы в такой короткий срок разбазарить страну. Наша держава, как продажная девка, пошла по рукам. До каких пор будут насиловать нашу Родину?
Варяг внимательно слушал. Это был один из кандидатов, он узнал его по портретам. И, судя по всему, противник серьезный. Он, подобно музыканту с абсолютным слухом, играл такую мелодию, которая никого не оставляла равнодушным. Родина. Честь. Это всегда беспроигрышный вариант.
– Мы и раньше жили не богато, но сейчас дошли до черты за которой – пропасть. Россия сейчас напоминает человека, который надумал перебраться через бурлящую реку по узкой доске. Один неосторожный шаг – и мы в путине. Месяц назад у меня умерла мать. Добрая набожная старушка, каких в России не один миллион. Что она сказала мне перед смертью? Сынок, говорит, прожила я долгую жизнь, а вот вспомнить? нечего! Батрачила, жила в нищете, теперь в нищете помираю.? Хоть бы один светлым денечек в памяти воскресить, так нет его! Вот так и вся наша Россия. Сколько бы мы ни трудились, а жизнь наша лучше от этого не становится. Обнищал народ. Разве не обидно труженику получать пенсию; которой едва хватает на хлеб и чай, когда безусые юнцы разъезжают на дорогих машинах и покупают виллы на Средиземном море? Я – доктор наук, заведующий кафедрой; университета, однако получаю меньше дворника или сантехника из домоуправления. Нужно потребовать у государства выплаты задолженностей; нужно пересмотреть механизм распределения заработной платы. Нужно требовать отставки правительства и серьезно подходить к выбору каждого кандидата. В новый парламент должны войти люди честные, принципиальные, болеющие и за судьбу государства, и за каждого человека в отдельности.
Он сошел с трибуны, тотчас смешался с толпой.
С каждым днем Варяг все более втягивался в предвыборную борьбу. Она напоминала ему азартную игру с большими ставками, где каждый норовил применить шулерские приемы. Допускалось все от подглядывания до крапления карт. Варяг, владеющий этими приемами в совершенстве, неуклонно продвигался к финишу; Денег он не жалел, давал всякому, кто обещал отдать за него свой голос. Там, где он выступал, всегда было полно народу, а старики, получавшие вознаграждение в размере месячной пенсии, смотрели на него такими глазами, какими верующий взирает на апостолов.
– Милой ты наш, – шепелявили беззубые рты, – вот за тебя мы и будем голосовать. Никто нам не нужен, все нас обманывают, только что по миру не ходим. Совсем жизни не стало. И помирать страшно. Гробовые отобрали… Одной только мыслью и тешимся, может, добрые люди сжалятся и как-нибудь схоронят.
В округе баллотировалось еще четверо, и Варяг чувствовал, как стрелка доверия склоняется в его сторону. До выборов оставалась ровно неделя, и последний день должен быть решающим. Нужно распорядиться, чтобы наняли людей, которые должны выкрикивать его имя хоть в конференц-зале, хоть на многолюдных перекрестках. Так тоже создается популярность. За деньги можно сделать все. Больше шумихи – больше пользы. Для достижения цели хороши все средства.
На трибуну забрался молодой мужчина. Тощий и крикливый, он брызгал слюной. При каждом бранном слове его острый кадык судорожно дергался, будто он за раз опрокидывал в себя стакан водки.
– Господа, – сказал он, – нас призывают голосовать за Щербатова. Что мы знаем о нем?
Варяг насторожился.
– Это человек, который в тридцать с небольшим стал доктором наук. Эдакий баловень судьбы, вознамерившийся шагать по нашим головам к своим честолюбивым планам. Что он знает о жизни? – Варяг хотел было уйти, но решил остаться и теперь с интересом всматривался в плотоядное узколобое лицо. Судя по настроению оратора, речь обещала быть захватывающей. – Да ничего, кроме неодушевленных книг.