– Это довольно трудно, – негромко бросил Китаец вслед Снежину. Проходивший в это время мимо него Гортун услышал это замечание и одарил его холодным взглядом.
Танин ответил ему пренебрежительной усмешкой. Вслед за всеми Китаец вышел в коридор, где его поджидал Перепелкин, успевший сделать несколько кадров Константина Семеновича.
– Ловко, ловко! – воскликнул Алик, похлопывая Танина по плечу. – Мне тоже кое-что обломилось. Не супер, конечно, но впихнуть кому-нибудь можно. Ну что, пошли в зал? Там уже начинают.
Они снова прошли коридорами и оказались в фойе. Потихоньку открыв дверь в зал, где звучала бравурная музыка, встали у дверей. Действие как раз начиналось. Из-за кулис навстречу друг другу вышли участницы конкурса и двумя живыми цепочками принялись кружить по сцене. Поблуждав по ней, они замерли в удаленном от зала конце. Все девушки были в одинаковых коротеньких платьицах, обнажавших одно плечо, и с приколотыми номерками на бедре. Разноцветные прожекторы выхватывали то одну, то другую, ни на ком не задерживаясь дольше секунды. Затем музыка смолкла, и под барабанную дробь на сцену выступили девушки, исполнявшие роль барабанщиц. Всю их одежду составляли белые перекрещивающиеся ленты, прикрывавшие грудь, и трусики-стринги, цвет которых очень трудно было разобрать из-за их микроскопического размера. Перед собой каждая из девушек несла высокий барабан и имитировала удары палочками по нему. Девушки выстроились в ряд, заслонив собой участниц конкурса, после чего вспыхнул яркий свет, и на сцену выбежал ведущий.
Танин, оставив Перепелкина, прошел на свое место и, побеспокоив нескольких зрителей, опустился в кресло рядом с Ольгой.
Отпустив парочку плоских шуток, ведущий начал представлять спонсоров празднества, которые выходили на сцену, чтобы сказать несколько приветственных слов. Первыми ведущий пригласил на сцену руководителей – генеральных спонсоров – ОАО «Тарасовспирт» и ОАО «Тарасовазот», затем пошли спонсоры помельче. В конце концов на сцене образовалась небольшая толпа спонсоров, среди которых своим ростом выделялись Гортун и Снежин. После этого на сцене появился губернатор. Ему было далеко за пятьдесят, но он молодцевато выбежал на сцену из зала и приветствовал участниц конкурса, спонсоров и зрителей.
– А теперь, – торжественно объявил ведущий, – генеральный спонсор конкурса – ОАО «Тарасовспирт» – предлагает почетным гостям продегустировать новейшую разработку предприятия – водку «Тарасовские просторы».
На сцену вышли несколько девушек в русских национальных костюмах, с подносами в руках. На подносах стояли графинчики водки, окруженные рюмками. По рядам спонсоров прокатилась волна оживления. Они образовали на сцене несколько кружков, девушки, улыбаясь, наполнили рюмки, после чего губернатор произнес тост за самых красивых девушек в России – тарасовских. Зрители дружно проглотили слюну. Губернатор же, спонсоры и ведущий дружно выпили и стали спускаться со сцены. Вдруг на ступенях, ведущих в зал, произошла заминка. Снежин схватился рукой за живот, неловко наступил мимо ступеньки и начал медленно заваливаться в сторону. Его подхватили руки стоявших у сцены охранников. Потом ему придали вертикальное положение и, поддерживая с двух сторон, быстро проводили за кулисы. Он еле передвигал ноги, как заметил Китаец. Остальные важные гости как ни в чем не бывало заняли свои места в третьем ряду, ожидая начала собственно конкурса. И он не заставил себя ждать: зазвучали фанфары, и ведущий объявил начало первого тура.
– Держи, – Китаец сунул Ольге номерок от ее шубы и поднялся.
– Ты куда? – озабоченно поинтересовалась она.
– Надо посмотреть, – ответил он ей уже из прохода. На них стали шикать зрители. Не обращая внимания на негодующее шипение последних, Китаец быстро направился к выходу. Он спустился в гардероб, перепрыгивая через две ступеньки и, накинув куртку, вышел на улицу.
– Эй, Танин, – окликнули его у входа, – хочешь от меня сбежать?
К нему торопливо направлялся Перепелкин.
– Что ты задумал? – догнав Китайца, Алик пошел с ним рядом.
– Что-то случилось со Снежиным, – не останавливаясь, сказал Танин.
Они обошли Дворец культуры и оказались у заднего входа, где стояла машина «Скорой помощи» с открытой задней дверцей. Возле машины группировались доктор в куртке, надетой поверх врачебного халата, два санитара, несколько охранников в униформе и еще шесть человек – мужчины и женщины в нарядных костюмах. Среди всех выделялась высокая худощавая женщина лет сорока пяти в собольей шубе нараспашку. Под шубой у нее было надето длинное черное платье, на шее сверкало изящное бриллиантовое колье.
Китаец подошел ближе.
– Закрывайте, – скомандовал доктор санитарам, – поехали.
– Подождите, – остановила их женщина в собольей шубе, – я поеду с Костей.
Она приподняла подол платья и шагнула в машину.
– Элла Юрьевна, – попытался остановить ее один из мужчин – усатый брюнет в кожаном пиджаке, который сидел рядом со Снежиным, – мы можем поехать в нашей машине.
– Нет, Гоша, – махнула рукой Элла Юрьевна, – я поеду в «Скорой».
Один из санитаров забрался в машину сзади, другой закрыл заднюю дверь и занял свое место, зайдя через среднюю дверь. Доктор уже сидел на переднем сиденье рядом с водителем. «Скорая» плавно тронулась с места, выезжая на площадь, включила проблесковый маячок и быстро исчезла из виду.
Глава 9
Китаец бросился к «Массо». Он обогнул здание, пересек площадь и вскочил на переднее сиденье.
– Меня подожди, – с другой стороны в машину забрался Перепелкин. – Крутая тачка! – восхищенно воскликнул он. – Твоя?
– Мао Цзэдуна, – бросил Китаец и, развернувшись, сорвал джип с места.
Через несколько минут «Массо» догнал «рафик» «Скорой помощи», и как раз вовремя, потому что тот сворачивал с основной трассы.
– Едут в десятую горбольницу, – прокомментировал Перепелкин, доставая сигарету и закуривая.
«Скорая», попетляв по узкой дороге, тянувшейся среди двух-трехэтажных домов барачного типа, через неохраняемые металлические ворота въехала на территорию больницы и остановилась перед длинным трехэтажным корпусом.
Перепелкин выскочил из джипа и, подбежав к дверям приемного покоя, сделал несколько снимков, когда санитары выносили носилки со Снежиным.
Элла Юрьевна вошла в приемный покой следом за доктором, и Алик вернулся в машину.
– Ну что, поговорим? – спросил он, усаживаясь рядом с Китайцем.
– О чем? – Танин курил, выпуская дым через опущенное окно.
– Зачем тебе нужен Снежин? – Перепелкин развернулся на сиденье, чтобы лучше видеть Китайца.
– Он был другом Бондаренко.
– Ну и что?
– Бондаренко не убивал свою жену, – Танин не смотрел на своего приятеля, – и сам не застрелился.
– А кто их убил? – Алик склонил голову набок.
– Пока не знаю.
– Слушай, Китаец, – недовольно поморщился Перепелкин, – ты же меня знаешь. Я не жлоб и не трепло. Мы с тобой неплохо ладили, когда вместе тянули лямку в редакции. Давай играть в открытую. Ты мне рассказываешь все, что знаешь, а я тебе помогаю чем могу. Я же устроил тебе встречу со Снежиным…
Танин посмотрел на Перепелкина и иронично улыбнулся.
– Ну хорошо, не совсем устроил, – кивнул Алик, – но без меня тебе бы пришлось сложнее, согласись… Скажу честно, я на этом деле могу неплохо заработать. Ты – тоже. Если мы объединим наши усилия, можем сделать это гораздо быстрее.
Перепелкин, если дать ему бухмановское определение, был относительно честным фотографом. Настолько, насколько можно быть честным, занимаясь фотографией как бизнесом. Он не был подлым или жадным, насколько о нем мог судить Китаец, а хитрость и пронырливость являлись неотъемлемыми качествами работников прессы.
Китайцу и самому приходилось не раз хитрить, если под этим словом разуметь умение извлекать выгоду из ситуации, не слишком ущемляя при этом интересы других людей. К тому же Танин не видел причины, по которой ему нужно было бы скрывать от Перепелкина, да и от кого бы то ни было, собранную им информацию и сделанные из нее выводы. Поэтому он поделился с приятелем. Это заняло у него не так много времени. Когда он заканчивал повествование, возле приемного покоя остановился большой черный «Мерседес», отполированный и сверкающий, как огромная черная жемчужина.
Увидев этого лоснящегося монстра, Перепелкин направил в его сторону объектив фотоаппарата. Из «Мерседеса» вышли три человека и направились к приемному покою. Первым шел молодой парень, в котором Китаец узнал Шурика, за ним степенно вышагивал Гоша, предлагавший Элле Юрьевне поехать на машине. Замыкала процессию молодая женщина в короткой шубке из белой норки. К своему удивлению, Китаец узнал в ней Юлию Степановну.
Китаец понял, что такого шанса проникнуть в палату к Снежину ему, скорее всего, больше не представится. Недолго думая, он выпрыгнул из джипа.
Китаец понял, что такого шанса проникнуть в палату к Снежину ему, скорее всего, больше не представится. Недолго думая, он выпрыгнул из джипа.
– Тебе лучше остаться здесь, – глухо сказал он Перепелкину, – я тебя знаю, ты не откажешь себе в удовольствии поснимать, а ситуация, друг, деликатная…
Перепелкин хотел было что-то возразить, но Китаец так внушительно посмотрел на него, что он так и остался с безмолвно шевелящимися губами.
– Я все расскажу, – сжалившись над беспокойным папарацци, добавил Китаец. – Потом.
Он захлопнул дверку машины и побежал к больнице. Процессия уже была у дверей.
– Юля, – поймал он руку бывшей жены Бондаренко, – подожди.
Она машинально отдернула руку и с боязливым недоумением посмотрела на Танина.
– Ты? – округлила она и без того большие глаза. – Что ты тут делаешь?
Брюнет, которого Танин видел совещавшимся со Снежиным и которого супруга Снежина назвала Гошей, уже вошел в здание, а вот Шурик, услышав за спиной голоса, остановился.
– Ты иди, – ласково коснулась его плеча Юля, – мне нужно поговорить с Владимиром Алексеевичем.
Шурик не стал с ней спорить и прошел в помещение. Юля молча смотрела на Китайца, ожидая объяснений.
– Я был на конкурсе, – произнес Китаец, – видел, как Константину Семеновичу стало плохо.
– Ну и что? – зябко передернула плечами Юля.
– Я думаю…
– Прости, у меня нет времени выслушивать…
– Ты все еще сердишься? – Танин проникновенно посмотрел на нее. – Я думаю… В общем, мне надо попасть в больницу, к Снежину, у меня к нему разговор.
– И для этого ты хочешь использовать меня? – полупрезрительно усмехнулась она.
– Да, если говорить начистоту.
– Ох, Владимир Алексеевич, – качнула она головой, между тем как на ее пухлых губах обозначилась насмешливо-снисходительная улыбка, – погубит вас ваша честность.
– Ты поможешь мне?
– Для чего тебе это надо? Константину Семеновичу, полагаю, сейчас не до беседы, – она отвела глаза.
– Да как ты не понимаешь, что убийство твоего бывшего мужа и сегодняшний инцидент на конкурсе… – Он не договорил.
– Саша будет нервничать… – со вздохом проговорила Юля.
Только вот искренности в ее интонации Танин не почувствовал.
– Да какое сейчас имеет значение, что будет чувствовать твой Шурик…
– Ну конечно, для тебя главное – расследование, – с брезгливой гримасой взглянула она на Китайца. – А-а, как же я сразу не сообразила, ты же хотел, чтобы Снежин оплатил твои услуги, – язвительно сказала она.
– Черт, ты хоть на время можешь отбросить собственные обиды и помочь?
– Тебе? – желчно усмехнулась она.
Я думал, ты более терпимая и… -…Добрая? – Юля насмешливо посмотрела на Китайца. – Прости, мне надо идти. Шурик уже, наверное, нервничает.
– Я прошу тебя. Ты сама видишь, как все серьезно. Я должен поговорить со Снежиным или хотя бы с его родственниками, – настаивал Танин.
– До свидания, – ровным голосом признесла неумолимая Юля.
– Юля, – Китаец схватил ее за плечи, – пойми, все может пойти по необратимому пути.
– И как я тебя представлю родне Константина Семеновича?
– Об этом не беспокойся. Александр уже знает, кто я, так что…
– Хорошо, Танин, – вздохнула Юля, как человек, вынужденный проявить толерантность там, где он склонен был выказать нетерпимость и презрение. – Пошли.
Они вошли в приемный покой. Там толпился народ. Простые смертные, так сказать. Юля с горделиво поднятой головой, даже в такой непростой ситуации не теряя достоинства, подошла к окошечку с правой стороны очереди.
– Девушка, – обратилась она к молоденькой медсестре, – мы к Константину Семеновичу. Куда его определили?
– Катя, здесь еще к Снежину. Выдай халаты. Снежин в четырнадцатой, на третьем этаже. Терапевтическое отделение.
Санитарка, розовощекая блондиночка обтекаемых форм, вынесла халаты. Танин и Юля выбрали те, что почище, и устремились в гардероб. Разоблачившись и накинув халаты, они вышли в просторный холл и стали подниматься по широкой гулкой лестнице.
Навстречу им попадались больные во фланелевых халатах и спортивных костюмах, а также озабоченный медперсонал.
На третьем этаже было чуть менее оживленно, чем на лестнице. В самом конце коридора Танин увидел Эллу Юрьевну, Шурика и Гошу. Жена Снежина растерянно взглянула на Танина, а потом перевела удивленный взгляд на Юлю.
– Знакомьтесь, Танин Владимир Алексеевич, частный детектив, Снежина Элла Юрьевна, – скороговоркой, точно стесняясь, произнесла та.
– Очень приятно, – Китаец склонился к руке Эллы Юрьевны.
– Очень, – застыла она, позволяя Танину придержать и лобызать ее бессильно повисшую руку.
Шурик бросил на Юлю уничтожающий взгляд, как бы говорящий: какого черта ты его привела? Китаец видел, как задетая за живое этим взглядом Юля отвела глаза.
– Юля, – кое-как справившись с недоумением, дрожащим голосом сказала Элла Юрьевна, – что же теперь будет?
Юля подошла к Элле Юрьевне и обняла ее.
– Они сами не знают, что с ним, – недоверчиво закачала головой жена Снежина, – и нам ничего не говорят, – произнесла она в отчаянии. – Врач «Скорой» сказал, что это похоже на обострение язвенной болезни. Но Костя никогда не жаловался…
– Они пока ничего не могут точно сказать, – терпеливо-ласковым тоном сиделки ответила Юля. – Пойми, Эллочка, они диагностируют Костю. Дай им время. Они ведь люди, им нужно время, а нам – терпение.
Китаец удивился, обнаружив в несговорчивой Юле такую деликатную сердобольность. И тон голоса у нее стал совсем другим – нежным, мягким, как нагретый воск, участливым.
– О господи, господи, – запричитала Снежина, – но ведь прошло уже столько времени, как он?.. Я себе места не нахожу.
Она принялась беспокойно мерить шагами коридор. Китаец незаметно бросил взгляд на Сашу. Тот стоял поодаль и всем своим видом изображал одинокую грусть. Поравнявшись с сыном, Элла Юрьевна обняла его и уткнулась лицом ему в грудь. Он похлопывал мать по спине, глядя в пустое пространство выкрашенной голубой краской стены.
– Игорь Георгиевич, – обратилась Юля к мужчине в кожаном пиджаке, хранившему хладнокровное молчание, – что с Константином Семеновичем?
– Я бы сам хотел это знать, – спокойно проговорил он. – В течение дня он не жаловался. Пообедал с аппетитом, во Дворце культуры сначала шампанского выпил, потом – водки. Да и все пили.
– Игорь Георгиевич, – сказал Китаец, – мне нужно с вами поговорить.
– О чем? – округлил свои густые черные брови Игорь Георгиевич.
– Я расследую обстоятельства смерти Бондаренко…
– Милиция занимается тем же, – с легким оттенком пренебрежения ответил Игорь Георгиевич, – и, по-моему, пришла уже к версии убийства из ревности с последующим самоубийством. Постойте, вы же тот детектив, который… – Игорь Георгиевич сделал брезгливую гримасу.
Он мог не продолжать. Китаец и так знал, что тот имеет в виду. Он, Танин, соблазнил жену Бондаренко и таким образом явился причиной трагической развязки.
– Вас Гортун просветил? – усмехнулся Китаец.
– Не важно.
– И вы верите в официальную версию? – Танин пристально посмотрел на брюнета.
– У меня нет оснований не верить в нее, – холодно произнес тот.
– Дело в том, – вмешалась Юля, – что наш детектив считает, что Романа и Светлану убили люди, которые были заинтересованы в том, чтобы перехватить прибыльный бизнес моего бывшего.
– Тоже может быть, – равнодушно сказал Игорь Георгиевич.
– Я слышал, что Константин Семенович и Роман Сергеевич дружили.
Игорь Георгиевич кивнул.
– Я знаю, – продолжал Китаец, – что ими планировалась ярмарка под названием «Самовар», где ликеро-водочная продукция и изделия вашего завода продавались бы по заводским ценам.
– Верно, – нехотя подтвердил брюнет, – это был не единственный проект, который они задумывали сообща.
– Продажа водки по сниженным ценам невыгодна… -…прежде всего владельцам магазинов, – невозмутимо произнес брюнет.
– Вы – зам Снежина? – Брюнет кивнул. – Игорь Георгиевич, «Тарасовспирт» у нас в области – монополист по производству спирта и ликеро-водочных изделий? – напрямик спросил Китаец.
– С этим вам лучше к Михаилу Станиславовичу обратиться, – уклончиво ответил он.
– Я еще хотел спросить, – тонко улыбнулся Китаец, – что за человек этот Гортун, к которому вы мне советуете обратиться? Вообще, как личность?
В это мгновение дверь палаты распахнулась, и вышедший врач, мужчина солидной комплекции, со страдальческим выражением на лице обратился к ожидавшим:
– Ему сделали успокоительный укол. Он в порядке. Идите домой. Завтра, возможно, вы сможете навестить его.
– Что с ним, доктор? – ринулась навстречу толстяку в белом халате Элла Юрьевна.
– Все нормально. Язва поджелудочной железы. Обострение. Весна, – назидательным тоном произнес он. – Идите.