— Ты сопровождал её всё время?
— Почти. За редким исключением это делали другие.
— Скажи, пожалуйста, где она была вечером два дня назад?
Макс ненадолго прищурил лоб.
— Ну как же прекрасно помню, тот вечер, — проговорил он. — Мы прогуливались в городском парке. Она шла впереди, я немного на удалении сзади. Она заговорила с парнем. Потом они долго ходили о чём-то говорили. Затем он повёл её к себе домой. Я ждал её на скамейке во дворе. Примерно через час она вышла из подъезда, и я отвёз её в клуб.
— Она что-нибудь сказала о нём?
— Нет. У нас не принято рассказывать о работе. Если узнают, то обеспечен штраф. Это обговорено в контракте.
Возникла минутная пауза. Макс задумался.
— А впрочем, теперь я могу тебе сказать, — произнёс он. — Она сообщила, что подбросила в квартиру золотой портсигар.
— Может быть, платиновый, — уточнил я.
— Да, да, именно платиновый портсигар, — согласился Макс.
— Для чего это было сделано?
— Что бы повесить на парня кражу.
— Ну, хоть что-нибудь ты о ней знаешь? Её адрес, машина, знакомые и т. д.
— Я знаю, что в клуб её привёл Егор, — произнёс Макс. — Я уверен, он хорошо её знает.
— Что ты можешь сказать о Егоре?
На лице Макса появилась гримаса отвращения. — Своими вопросами ты решил испортить мне день, — пробубнил он.
Мне пришлось изобразить улыбку, и я ухватился за бутылку. — Чтобы наша встреча не была такой унылой, давай врежем ещё по коньяку.
— Вот это уже другое дело, — обрадовался Макс. — Мне подумалось, не попал ли я в кабинет следователя.
— Что поделаешь, у меня неплохо получается задавать щекотливые вопросы, — отреагировал я. — Это издержки моей профессии.
— Ах, да! — стукнул он себя ладонью по лбу. — Кем ты работаешь? Я помню, ты обещал посодействовать мне в новой работе.
— Верно, обещал, — произнёс я. — Я возглавляю столичный филиал сыскного агентства "Филёр".
Лицо Макса исказила гримаса подозрительности. — Опаньки! Вот это я влип! Разболтал лишнее. Если прежний хозяин узнает, точно за причиндалы подвесит.
— Макс, об этом можешь не думать, — серьёзно заявил я. — Я своих не сдаю. Ведь мы теперь друзья.
На физиономии собеседника отразилась неопределённая гримаса. Похоже, в его душе происходила внутренняя борьба: верить, не верить.
— Успокойся, приятель, давай лучше выпьем и закусим, а то еда остынет, — сказал я и влил в себя коньяк.
Макс угрюмо последовал моему примеру, а затем, позвякивая вилкой и ножом, стал аппетитно уплетать большой кусок телятины. — Она вкусная и вполне достойная моего желудка, — с набитым ртом вдруг произнёс он. — Я вот тут подумал, а может быть, ты возьмёшь меня работать в свою контору. Уверяю тебя, что от меня будет больше толку, чем от всех твоих сотрудников вместе взятых.
Теперь пришло время удивляться мне. — Это почему же? У меня работают настоящие профессионалы.
— Может быть, но у них нет того опыта, который есть у меня.
— Какой опыт?
Макс самодовольно улыбнулся, лицо его покраснело, глаза заблестели. Чувствовалось, что он захмелел.
— Я всю жизнь работаю в криминальной среде. Я там свой. Местная братва меня хорошо знает, — хвастливо проговорил он.
— Тем хуже для тебя. Если они узнают твой новый статус, то точно посадят на перья.
— Наоборот будут бояться, а значит уважать, — пытался возразить он.
— Не усложняй себе жизнь и не приуменьшай опасность, — посоветовал я. — Так все-таки, кто этот Егор?
Макс задумался. — Это жестокий убийца, для него нет ничего святого, — сказал он. — Если Егор наметил себе жертву, считай, что тот покойник.
— К нему подступиться можно?
— Вряд ли. Например, я уже не смогу, — буркнул он. — Если Егор узнает, что мы с тобой общались, то я труп.
Я плеснул спиртное в стаканчики. — Давай-ка хлопнем ещё по одной, — предложил я.
Мы выпили и Макс стал мне что-то рассказывать, но я не слушал. Моё внимание привлёк приблизившийся к столу Егор. Макс резко остановился на полуслове. Я метнул взгляд на Макса, его лицо исказил страх. Я повернул голову и увидел позади Егора трёх его дружков, которые преградили дорогу к выходу. Их внешность была с явно выраженным бандитским отклонением. Похоже, назревала драка, от которой увильнуть невозможно. Я вдруг вспомнил слова президента, что в подобных случаях надо бить первым.
Некоторые посетители кафе, почувствовав опасность, загремели стульями, и устремились на выход. Но среди этого шума низкий голос Егора прозвучал достаточно громко: — Сейчас я проучу вас обоих, легавые ищейки!
Неожиданно возле Егора возник администратор. — Я прошу покинуть зал. Выясняйте отношения на улице. Иначе я вызову полицию, — требовательно проговорил он.
Егор медленно повернул голову в его сторону и в следующую секунду я увидел резкий взмах руки. Администратор отлетел к столу, перевернулся через него и упал на пол. Женщины завизжали. Не мешкая, я схватил соседний стул и ударил Егора. Он отпрянул назад, налетев на двух своих дружков и освободив тем самым, для меня место, где я смог бы маневрировать более свободно.
В тот же момент Макс ухватил стул, с размаху опустил его на голову ближайшего подручного Егора, и тот повалился на пол.
Два парня из числа посетителей пришли нам на помощь. Они схватились с остальными его дружками.
Лицо Егора было искажено дикой яростью. Он оскалил зубы в злобной гримасе. Я принял стойку. Он бросился вперёд и обрушил на меня град ударов. Некоторые я парировал, и смог сам несколько раз прилично его зацепить. Егор был слишком силён и чувствовал себя уверенно. Он быстро сокращал дистанцию. Мне оставалось только ждать удобного момента. Я сделал финт левой, пытаясь раскрыть его защиту, а правой нанёс такой страшный удар, что, попади я, он снёс бы его голову с плеч. Я выполнил его безукоризненно, но кулак просвистел в пяти сантиметрах от головы Егора. Неуловимым движением тела он избежал моего удара, и, когда я, по инерции подавшись вперёд, раскрылся, нанёс мне молниеносный удар в солнечное сплетение. Я был в грогги и едва держался на ногах. Дыхание моё остановилось, колени подогнулись, и я стоял совершенно беспомощный, в судорожных попытках вдохнуть.
В этот момент ко мне на помощь подоспел Макс. Он резко выкинул вперёд левый кулак, но Егор вовремя отклонил голову, и кулак Макса проскочил мимо его уха. Егор увернулся и от следующего удара и нанёс Максу ответный удар справа под ребро. Макс пошатнулся, у него перехватило дыхание. Егор продолжал наступать, но Макс нанёс ему серию ударов справа и слева, и Егор тоже зашатался. Они разошлись, затем одновременно начали сближаться, медленно наступая, уклоняясь от сильных ударов, принимая более легкие, внимательно, неотрывно следя друг за другом. Максу показалось, что Егор открылся, и он нанёс удар левой, но Егор и тут увернулся, и рука Макса скользнула по его плечу. Оскалив зубы, Егор ударил правой. Сильный удар пришёлся Максу под сердце, он пошатнулся и упал на колени. Ухмыляясь, Егор сделал шаг вперёд, намереваясь заехать Максу по шее ребром ладони.
К этому времени я пришёл в себя, и с размаху нанёс удар левой, Егор сумел уклониться. Мы сблизились почти вплотную. Он злобно рассмеялся мне в лицо, и я не дал ему возможности ещё раз увернуться. Мой кулак проделал короткий путь, в который я вложил весь свой вес и врезал в его челюсть, послышался треск, подобно сломанной ветке. Когда он начал падать, я ударил его ещё раз в то же место и отошёл назад посмотреть на то, как он скрючился на полу.
С дружками Егора было уже покончено: они тоже валялись на полу. Я стал искать глазами Макса. Тот стоял в стороне и прижимал к лицу носовой платок. Ноги его едва держали. — Я не успел предупредить тебя, — с трудом произнёс он. — Егор в прошлом профессиональный боксёр.
— Сейчас это не имеет значение, — буркнул я. — Быстрее отсюда, — и, хватая его за руку, потащил к выходу.
На улице я поймал такси, посадил Макса в машину и попросил водителя отвезти домой. Напоследок Макс мне виновато пробурчал: — Извини, приятель, но после сегодняшнего инцидента я умываю руки. Я не хочу быть покойником. Забудь, что я тебе наговорил.
Я не обиделся на Макса. Я понимал, что сунул палку в осиное гнездо. У меня были все основания опасаться за свою жизнь, если, конечно, я не откажусь от собственного расследования.
* * *Я поднялся в офис, проверил работу сотрудников, позвонил в головной офис конторы, переговорил с руководством. Офис я покинул, когда было уже около шести вечера.
Я вспомнил о Жанне и захотел её увидеть. Она определённо мне нравилась. Дорогу я помнил и, взяв такси, не спеша покатил в нужном направлении. Мне хотелось задать ей несколько вопросов. Я знал, как её можно разговорить. Меня интересовали партнёры Раисы Марковны по бизнесу. Об Астахове у меня сложилось представление, что это пустой, трусоватый человек. Для меня стало очевидно, он не способен на убийство. Остались под подозрением, только двое — Богданов и Плетнёв. Я подумал, что ювелирная фабрика, это тот локомотив, который тянет за собой весь бизнес. Когда много денег, хочется больше. Таков закон бизнеса. Кто же откажется единолично владеть фабрикой? Плохо, что вся западная модель ведения грязного бизнеса перешла в Россию. Всё хорошее в отношениях, которое должно выстраиваться на доверии, надёжности, взаимовыручке и взаимопомощи отходит на задний план, остаётся только трезвый холодный расчёт. Прожорливые акулы пожирают меньших собратьев, используя чуждый нам принцип: "ничего личного — просто бизнес". Этот вирус наживы искоренить уже невозможно. Он уже в крови, в сердцах наших предпринимателей. Правда есть один метод выкорчёвывания прожорливой гидры, но мы его уже проходили сто лет назад. Нам такого больше не нужно. Тупик.
Я подошёл к её дому, калитка в воротах чуть приоткрыта. Я заглянул в неё, во дворе ни души, дверь на веранду раскрыта. Я позвал хозяйку по имени. И мне показалось, как будто бы в одном из окон дёрнулась штора. Может быть, показалось, а может быть — нет. Я не был уверен. Сказывалось переутомление, употребление спиртного, эмоциональная нагрузка, связанная с дракой. Когда я остановился перед входом на веранду, мне пришло в голову, что если такого рода вещи будут происходить и дальше со мной, то мне можно будет отправляться прямо в сумасшедший дом. Я снова позвал хозяйку. В ответ лишь тишина. Меня это обеспокоило, и я шагнул на веранду, осмотрел её и медленно направился в помещение дома. Я взялся за никелированную ручку двери и потянул на себя, дверь легонько скрипнула и распахнулась. В нос мне ударил лёгкий запах порохового дыма. Я еще раз позвал хозяйку. В ответ ни звука. Я осторожно шагнул в прихожую комнату, ничего особенного не увидел. Я двинулся дальше в зал. На полу возле приоткрытого окна лежал револьвер системы "Наган", калибра 7,62-мм. Я перевёл взгляд с нагана на диван, который находился на противоположной стороне комнаты и волосы зашевелились на моей голове. На диване лежала Жанна, на ней по-прежнему была её любимая светлая футболка и сиреневые шорты. В области груди чернела кровавая рана, из которой кровь стекала на диван, образуя лужицу.
Я приблизился к Жанне, взял её за запястье руки, нажал пальцем на вену. Пульс еле прощупывался, зрачки не реагировали, дыхание замедленное. Тёмно-вишнёвая кровь стекала из раны медленно, без толчков и я сообразил, что кровь не артериальная, а венозная. Надо было остановить кровь. Я бросился к платяному шкафу, нашёл простыню из комплекта пастельной принадлежности и туго затянул рану.
Я тут же позвонил Кирюхину, кратко объяснив ситуацию. Он велел мне ничего не предпринимать, ждать его и карету скорой помощи.
Я интуитивно ощущал постороннее присутствие в доме. До приезда полиции я решил обследовать комнаты. Осторожно ступая, я начал с соседней комнаты, постепенно переходил с одной комнаты в другую. Неожиданно в отражении коридорного зеркала мелькнул силуэт человека. Я бросился следом и оказался возле ванной комнаты. Боковым зрением я заметил движение на противоположной стороне. Всё произошло очень быстро. Я не успел до конца обернуться, голова моя разорвалась, словно от удара кувалды. Я мгновенно провалился в темноту.
* * *Очнулся я от резкого запаха нашатырного спирта. Моя голова раскалывалась. Я лежал на тахте в помещении веранды. Через раскрытые окна проникал свежий бодрящий воздух. С краю на тахте сидела симпатичная девушка в белом халате, в одной руке она держала ватку с исходившим от неё запахом нашатыря, в другой пузырёк с прозрачной жидкостью. Она мило улыбнулась и спросила: — Как вы себя чувствуете?
Я не придал этому вопросу значения. Я подумал о Жанне с ужасающей раной на груди и попытался встать, но девушка попридержала меня.
— Больной, вам надо полежать и прийти в себя, — строго сказала она.
— Вы медсестра?
— Да.
— Где Жанна? — спросил я.
— Её увезли полчаса назад, рана тяжёлая, но не смертельная, — ответила она. — Вы вовремя сообщили.
— Полиция приехала?
Она утвердительно кивнула. — Они занимаются своим делом.
— Позовите подполковника Кирюхина, — попросил я.
Девушка встала и вышла во двор. Поморщившись от боли в голове, я с трудом принял вертикальное положение, затем осторожно дотронулся рукой до макушки и нащупал огромную шишку величиной с половину куриного яйца. Меня немного подташнивало.
В дверях появился Кирюхин. Его лицо было хмурым, озабоченным новым происшествием. Он сел на стул. — Ну как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Неважно, но это пройдёт.
Подошла медсестра. Я перевёл взгляд на неё. — Девушка принесите, пожалуйста, стакан холодной воды, — попросил я.
Медсестра торопливо пошла в дом.
Кирюхин придвинулся ближе. — Ты можешь рассказать, что произошло?
Я изложил ему в подробностях, всё, что смог вспомнить.
Подполковник внимательно выслушал, потом произнёс: — Похоже, действует один и тот же стрелок. Лапин, Рябов и теперь Жанна. Тот же способ. Во всех случаях стреляли в сердце, только в последнем эпизоде пуля чудом не задела жизненно важные органы. Если есть Бог, то это по его воле Жанна уцелела. Вот когда она очнётся, мы узнаем имя убийцы.
— По-твоему, если она не очнётся, мы не узнаем имя убийцы, — пробурчал я.
— Не передёргивай, — недовольно буркнул Кирюхин. — Мы ищем убийцу, делаем всё возможное, но пока безрезультатно. — Оперативная обстановка сложная, много не раскрытых. Ты же знаешь нашу работу, был в нашей шкуре.
— Прекрасно знаю, поэтому, вопреки указаниям полковника Вихрова, провожу собственное расследование.
Кирюхин криво ухмыльнулся. — Вижу, как проводишь расследование. Чуть было сам в ящик не сыграл.
— Ну, это издержки нашей профессии, — грустно изрёк я. — За последние дни я уже много шишек набил и не зря.
Брови у Кирюхина поползли вверх. — Да. Так значит, ты успешно воюешь. Поделись фактами.
— Какие факты? — спросил я. — Одни лишь предположения. Нет не единого факта, реально указывающего на убийцу.
— А найденные в доме Богданова джинсы, служебное удостоверение и мобильник Фёдора? — поинтересовался Кирюхин.
— Значит, прочитал мой рапорт.
— Да, Мария мне предоставила рапорт и вещи, — сказал подполковник.
— Ну, хорошо, — Вздохнул я. — Придётся тебе рассказать всё остальное.
В течение нескольких минут мне пришлось изложить ему дополнительную информацию. О голубом бриллианте я умышленно умолчал, зная, что вся информация по любому ляжет на стол полковнику. Мне не хотелось, чтобы Вихров об этом знал.
Кирюхин выслушал внимательно. — Ладно, о портсигаре, который вернулся к своему владельцу, я забываю, — проговорил он. — Но джинсы, служебное удостоверение и мобильник Фёдора, это вещественные доказательства, которые я приобщил к уголовному делу.
На веранде появилсь медсестра, в руках она держала стакан. Я взял стакан и жадно выпил холодную воду. Через минуту мне стало немного легче. Я с грустью посмотрел на подполковника.
Кирюхин обнадеживающе улыбнулся. — Не вижу энтузиазма в твоих глазах, — бодро произнёс он.
Я попытался улыбнуться, но улыбка получилась жалкая, вымученная.
— Тебе нужно хорошенько выспаться, — сказал он, вставая. — Пошли в машину. Я довезу тебя до дома.
Я с трудом встал и двинулся следом за Кирюхиным. Когда мы подошли к машине я спросил: — Ты сообщил Раисе Марковне, что в её дочь стреляли.
— Да, она уже в больнице, подняла на ноги всех медицинских светил.
Кирюхин сел за руль, я осторожно опустился на переднее пассажирское сиденье. Шевроле-Нива медленно тронулась с места и покатила по узкой бетонной дороге. Пропетляв по деревенским улочкам, мы, наконец, выехали на шоссе.
Кирюхин задумчиво смотрел на дорогу, а когда мы остановились перед красным светофором, медленно перевёл взгляд на меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Немного лучше.
— Ну, тогда выслушай ещё одну неприятную новость.
Я с удивлением посмотрел на него. Кирюхин спросил: — Где Фомин?
Я не ожидал от него, что он знает Фомина.
— Ты имеешь в виду Влада Фомина?
— Да. Где он?
— Уехал в командировку.
— Куда именно и что он там делает? — спросил он и тронулся с места на зелёный сигнал светофора.
— Он должен был съездить в "Марьино" проверить подноготную Астахова, — сказал я. — А что произошло?
— Он мёртв.
Меня пробила дрожь. Кожа покрылась мурашками.
— Фомин мёртв?
— Да. Его выловили из большого пруда в "Марьино", — сообщил Кирюхин, уставившись в дорожное полотно. — У него на голове большая гематома. Похоже, его прежде ударили чем-то тяжёлым, а затем сбросили в воду. Местные эксперты сделали заключение, что он умер вчера около одиннадцати вечера.
Мы подъехали к моему дому. Я вышел из автомобиля и остановился возле калитки. Кирюхин махнул мне на прощание рукой и поехал. Я стоял, дышал свежим воздухом и взглядом провожал удаляющуюся машину.
Я пошёл домой, разделся, принял душ, приготовил крепкий кофе и сел в своё любимое кресло.
Фёдор, Рябов, Жанна и теперь Фомин. Мир сошёл с ума. Раскрыть эти преступления для меня стало делом чести.
Внезапно позвонили в дверь. Я чуть не захлебнулся кофе. Меня внезапно охватило чувство тревоги. Я взглянул на часы, было без пяти девять вечера. Странно, я никого не ждал. Я подошёл к входным дверям и взглянул в монитор цветного видеодомофона. Возле входа на веранду стояла женщина. Я пригляделся и узнал в ней своего секретаря Миллер. Я открыл входную дверь: — Входи, Мария.
Она вошла в дом.