– Как насчет идей? – полез ко мне Севка.
– С гениальными туго, – созналась я.
Терина Ивана Кузьмича, по кличке Большой, найти оказалось делом нетрудным. Как видно, похоронили его днем раньше, могила находилась в соседнем ряду. Мраморный крест возвышался на два метра.
– Шибко верующий был человек, – развеселился Севка. – Таких надо хоронить прямо в церкви.
– Успокойся, – улыбнулась я. – Он уже пять лет покойник, а о них, как известно, плохо не говорят. Идем дальше.
– А как же идеи? – не удержался мой спутник.
– Вот отыщем всех, и они непременно появятся.
Однако отыскать удалось еще только одного: охранника и шофера Тучина. Тщательно прочесав все вокруг, могил еще двух охранников мы так и не нашли.
– Их могли похоронить в другом месте, – пожал плечами Севка, экскурсия его изрядно утомила и начала раздражать.
– А ты не мог бы узнать где? – попросила я.
– Господи, ну зачем тебе это?
– Ты не ответил, – еще шире улыбнулась я.
– Хорошо, я узнаю. Мне нужно сию минуту заняться этим или ты подождешь до завтра?
– Сию минуту вряд ли получится, – усомнилась я.
Севка засмеялся, взял меня за руку, и мы направились к центральной аллее.
– Заедем на озеро и искупаемся. На нашем старом месте, – предложил он уже в машине. – Жарко сегодня. Градусов тридцать.
– Двадцать восемь, – поправляя волосы, сказала я. – По крайней мере, столько обещали. Едем купаться, до пяти время еще есть.
На пляже было чересчур много отдыхающих, под деревьями сплошной стеной стояли машины, а детишки устроили возле берега такую возню, что о прозрачной воде оставалось только мечтать. С трудом мы смогли отыскать место поспокойнее и искупаться.
– Раньше здесь было тихо, – с тоской заметил Севка.
– Время идет, все меняется.
– Да, – кивнул он, посмотрел на меня и неожиданно брякнул: – Жаль, что ты меня никогда не любила.
– Какое это имеет отношение к наплыву отдыхающих? – попробовала отшутиться я.
– Никакого. Просто иногда мне кажется: жизнь не удалась.
Через полчаса мы покинули озеро. В город возвращались в молчании.
– Отвезу тебя домой и заеду на работу, – сказал Севка, когда мы миновали пост ГАИ.
– У тебя вроде бы выходной?
– Заехать все-таки надо, заодно постараюсь узнать, где похоронены два охранника.
– Ты прелесть, – сказала я и поцеловала его.
До пяти еще было много времени, и я устроилась на диване, прихватив с собой папку. Может, Севка прав, я просто развлекаюсь игрой в сыщики.
Севка позвонил около четырех.
– Ларионов Александр Федорович похоронен в деревне Покровка, там проживает его мать, и сам он родом оттуда, а Егоров Дмитрий Терентьевич по просьбе родных кремирован, мать его живет в Чебоксарах, она инвалид первой группы, перевезти тело сына на родину ей было не по силам, а хоронить здесь не захотела. Могила беспризорной останется. Еще задания есть?
– Адрес матери в Чебоксарах сообщить можешь?
Севка, кажется, лишился дара речи.
– Ты собралась в Чебоксары?
– На всякий случай, – хохотнула я.
– Что ж, записывай. – Я записала, а Севка сказал: – Я за тобой заеду.
– Ты забыл, в пять у меня встреча.
– Ну и что, поедем вместе.
– Не думаю, что Володе это придется по нраву.
– А как насчет вечера?
– Ты хотел пригласить меня поужинать.
– Тогда заеду в восемь. Надеюсь, к этому моменту ваша важная встреча уже закончится.
Я повесила трубку, взглянула на часы и вновь уткнулась в бумаги. Егоров Дмитрий Терентьевич, тот самый охранник, который скончался в больнице. Его труп кремировали. Почему это меня так насторожило? Вроде бы все объясняется вполне логично: он не имел здесь родных, мать инвалид, а перевезти гроб с телом на значительное расстояние – дело хлопотное.
В половине пятого я покинула квартиру и на машине отправилась в кафе «Русь». Располагалось оно в самом центре, в полуподвале. Вокруг магазинчики, большой цветочный магазин, парикмахерская и салон «Оптика», машину приткнуть просто невозможно, я пожалела, что не поехала на такси. Пришлось сворачивать к универмагу и оставить машину на платной стоянке. Часы показывали без десяти пять, и к кафе я почти бежала. Не застав меня, парень вполне мог уйти.
Только три столика были заняты, я села напротив входа и посмотрела на часы: без трех минут. Подошла официантка, я сделала заказ и уставилась на дверь. Прошло минут пятнадцать, за это время дверь ни разу не открылась. Я начала томиться, то и дело нервно поглядывая на часы. По-прежнему ничего не происходило. Я съела салат, выпила кофе и еще час просидела, глядя в окно. Володя так и не появился.
В половине седьмого стало ясно, что ждать его бессмысленно. Я расплатилась, вышла на улицу и огляделась. Прохожим не было до меня никакого дела. Все-таки еще минут двадцать я ждала возле дверей, потом решительно зашагала в сторону универмага. Должно быть, парень пошутил и со мной встречаться вовсе не собирался?
Я села в машину, завела мотор и некоторое время сидела, положив руки на руль. Потом решительно направилась на Перекопскую. Хочет парень или нет, а сегодня ему придется со мной встретиться.
Через двадцать минут я тормознула там, где оставляла свою машину вчера. Посмотрела на окна. Цветы на подоконниках. В открытой форточке сидел черный кот и с интересом посматривал на голубей. Дом двухэтажный, найти парня особого труда не составит, если он не соврал, конечно, и его действительно зовут Володя.
Я заперла машину и зашагала к подъезду. Во дворе гуляла женщина с лохматой дворняжкой, выдав улыбку, я направилась к ней.
– Извините. Я ищу молодого человека по имени Володя, живет в вашем доме…
– Решетов? – спросила женщина и добавила: – Пятая квартира, на втором этаже.
Я вошла в подъезд и торопливо поднялась на второй этаж. Возле двери с цифрой «пять» замерла на полминуты, потом позвонила.
Тишина, открыть мне дверь не пожелали. Самое время вернуться домой и дождаться очередного звонка. Вопрос, захочет ли он позвонить?
Пока я размышляла над этим, снизу послышались голоса, две женщины с хозяйственными сумками неторопливо поднимались по лестнице. Завидев меня, замолчали. Одна из них направилась к седьмой квартире, а другая к пятой. Женщине было лет пятьдесят, и я подумала, что она вполне может быть матерью Володи. Она тоже обратила на меня внимание, посмотрела пристально, во взгляде читался вопрос.
– Я хотела бы увидеть Володю, – начала я. Женщина пожала плечами, вставила ключ в замок, тут выяснилось, что дверь не заперта. Вроде бы ее это не удивило.
– Вова, – позвала она с порога и вошла в прихожую. Меня в квартиру не пригласили, и я продолжала томиться на лестнице. Вот будет номер, если это совсем не тот Володя, который мне нужен.
Я переминалась с ноги на ногу и с тоской поглядывала на дверь с цифрой «пять». И тут женщина закричала. Она закричала так пронзительно и дико, что я, забыв про все правила приличия, влетела в квартиру и замерла на пороге комнаты.
В кресле спиной ко мне сидел парень в клетчатой рубашке, в его ногах лежала только что вошедшая женщина, трясла парня за руку и громко выла, я решительно шагнула вперед, вздрогнула и отступила, привалившись спиной к стене. Выстрел в затылок снес парню половину черепа. Кажется, я закричала и опрометью бросилась на улицу. Двери соседских квартир были распахнуты настежь, люди толпились на лестничной клетке, не понимая, что происходит.
Я не помню, как добралась до своей квартиры, вроде бы я что-то говорила вслух и несколько раз останавливалась, но в конце концов оказалась дома на кухне. Торопливо выпила рюмку коньяка, села за стол и уставилась в окно. Я напрасно ждала его в кафе, в пять часов он скорее всего был уже мертв. Кто-то очень не хотел, чтобы мы встретились.
В дверь позвонили, я не сразу это сообразила, с трудом поднялась и пошла открывать. На пороге стояла Марина.
– Тетя Ася, вы не сердитесь, только я котика возьму себе. Мама мне разрешила. Это ведь мой котенок, правда?
– Конечно, – кивнула я, мало что соображая.
– Вы правда не сердитесь?
– Правда.
Девчушка, взяв котенка, заспешила во двор, а я стояла, прислонившись к дверному косяку, забыв, что следует вернуться в квартиру.
По лестнице поднимался Севка.
– Что? – спросил он испуганно. – Что случилось?
– Его убили, – ответила я.
– Кого?
– Володю. Парня, который мне звонил по ночам.
Севка вздохнул, прошел в комнату и сел в кресло.
– Значит, ты с ним не встретилась?
– Нет.
– А про убийство откуда знаешь?
– Я ждала его до половины седьмого, а потом поехала к нему домой. – Я стала искать сигареты.
Севка молчал, глядя на стену перед собой.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, к чему может привести твое дурацкое расследование? – спросил он минут через десять. – Я тебя очень прошу: оставь все это…
Севка молчал, глядя на стену перед собой.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, к чему может привести твое дурацкое расследование? – спросил он минут через десять. – Я тебя очень прошу: оставь все это…
– Теперь вряд ли, – подумав, ответила я.
– Но почему, черт возьми? – В голосе слышалось отчаяние, я знала, что мой ответ не внесет покоя в его душу.
– Если парня убили, значит, я на правильном пути.
Всю ночь я почти не спала, то и дело смотрела на часы и торопила рассвет. В шесть выпила кофе и спустилась к машине. Я решила ехать в Чебоксары. Объяснить, зачем, я и себе бы не смогла, а говорить об этом с Севкой или Сашкой вовсе не хотела, поэтому свою поездку я решила держать в тайне.
Улицы ранним утром были почти пусты, я выехала из города и включила приемник погромче. Мне предстояла дальняя дорога.
Найти нужную улицу в незнакомом городе оказалось нелегким делом, я потратила на это часа полтора.
Татьяна Петровна Егорова жила в частном доме. Покосившийся забор и калитка с почтовым ящиком, выкрашенным красной краской. Я поискала глазами звонок, не нашла и толкнула калитку. Навстречу мне с громким лаем выскочила пятнистая дворняжка. Почти сразу же дверь дома открылась, и на крыльце появилась женщина. Она стояла, держась за перила, и смотрела на меня вроде бы с любопытством.
По дороге сюда я заготовила целую речь, теперь она показалась мне невероятно глупой. Я растерянно улыбнулась и сказала:
– Какой у вас сторож… – И добавила: – Здравствуйте.
– Здравствуйте, – ответила женщина. – Вы ко мне?
– Я ищу Егорову Татьяну Петровну, – пояснила я.
– Значит, ко мне. – Женщина вроде бы осталась довольна и распахнула дверь. – Проходите.
Я прошла и оказалась в маленькой чистой кухоньке с кружевными занавесками на окнах.
– Садитесь. – Женщина пододвинула мне стул, села на старенький диван и посмотрела на меня с любопытством.
Надо было как-то объяснить мой визит. С минуту я томилась, потом начала неуверенно:
– Татьяна Петровна, я хотела бы поговорить о вашем сыне, Дмитрии.
– О Диме? – удивилась она, вздохнула, разгладила фартук на коленях и сказала, точно виновато: – Дима умер пять лет назад.
– Мне это известно, – кивнула я, врать было стыдно, но по-другому объяснить свой визит я не могла. – Татьяна Петровна, я работаю в газете, готовлю статью и… по ряду причин меня интересует эта история…
– Вы журналистка, да? – Женщина поднялась, поставила на плиту чайник и стала накрывать на стол. – Я ведь ничего не знаю, – сказала тихо. – О том, что случилось, мне сообщили лишь через две недели после смерти Димы. Он в больнице лежал, еще живой, а я… – Она закрыла лицо фартуком и заплакала. – У меня ведь нет никого теперь…
– Татьяна Петровна, вы простите, что я об этом спрашиваю…
– Нет-нет, ничего, – торопливо заверила она. – Вы на меня внимания не обращайте. Пять лет – большой срок. Я уж свыклась. Мы ведь с Димой нечасто виделись, писал он редко, приезжал только в отпуск на пару дней. Вы не подумайте, он был хорошим сыном, просто… жизнь так сложилась. Работа… а потом вдруг это…
Чайник вскипел, мы выпили по чашке чая с малиновым вареньем, Татьяна Петровна продолжила свой невеселый рассказ, я слушала и жалела, что приехала. Не стоило бередить чужие раны, хоть и поджившие.
– И похоронить-то по-людски не смогла, – сказала Татьяна Петровна. – Разве ж это дело, человека сжигать?
– Его кремировали не по вашей просьбе? – спросила я.
– Когда я приехала, все уже сделали. Дали мне банку… – Женщина опять заплакала. – Сказали, хранить долго его нельзя было, вот и…
– Кто сказал? – осторожно спросила я.
– Не знаю. В милиции, начальник, а уж кто – не скажу. Не до того было… Я ведь инвалид, в чужом городе ни одной души знакомой, а тут такое горе… сама себя не помнила…
Некоторое время мы сидели молча, мне стало ясно, женщина вряд ли знала, у кого работал ее сын и чем вообще занимался. Преодолеть значительное расстояние и ничего не узнать все-таки было обидно, я взглянула на часы, прикидывая, что, если отправлюсь сейчас, домой попаду не раньше одиннадцати вечера. Женщина расценила мой взгляд по-своему.
– Вы торопитесь? – спросила она почти испуганно, а я поняла: передо мной совершенно одинокий человек, ей хочется поговорить о сыне, и не важно, кто будет ее слушать, журналист или просто малознакомый человек. Кажется, она уже забыла о том, что я якобы из газеты, по крайней мере, вопросов на эту тему не задавала.
– А где он жил, у него была квартира?
– Была, однокомнатная. Продали ее, деньги я получила. Сосед говорил, обманули меня, за бесценок квартиру-то отдала, но я и этим деньгам рада, сама-то я в таких делах ничего не понимаю, где мне квартиры продавать. У меня еще пенсия, в общем, не бедствую.
– А где Дима работал?
– Говорил, в каком-то кооперативе, шофером. Прилично зарабатывал. Он ведь у меня хороший был, пил мало, а уж как с ним несчастье случилось, и вовсе бросил.
– Какое несчастье? – насторожилась я.
Татьяна Петровна тяжело вздохнула, опять поставила на плиту чайник, который к этому времени уже остыл, и сказала, точно извиняясь:
– Он ведь в аварию попал. Вроде бы не виноват, а все равно наказали. Два года дали. Только из армии пришел, устроился на работу, года не прошло – и вдруг такое. Уж как я переживала, были бы деньги, так, может, осудили бы условно, только откуда они у меня? Я Диму одна воспитывала, с мужем развелись, когда сыну три годика было, а муж-то мой уехал куда-то на Север, да и сгинул там, больше никогда не виделись, ну и помощи от него тоже никакой. Вот так вот…
– А когда Дима освободился, сюда не вернулся?
– Нет. В письме написал, что к другу поедет, что уж у него за друг был, не скажу, но уехал и вроде бы хорошо устроился. Ко мне приезжал нечасто, но и не забывал. Путь-то неблизкий, а у него работа… За месяц до смерти карточку мне прислал. – Она поднялась, прошла в комнату и вернулась с фотографией в черной рамке. Молодой мужчина с длинными светлыми волосами и открытым лицом весело улыбался мне.
– Симпатичный, – сказала я.
– Да… у нас соседка, его ровесница, еще со школы его любила, такая хорошая девушка. Я все надеялась, а вот как вышло…
– Сколько ему было лет?
– Двадцать семь. – Женщина вытерла глаза, а я смотрела на фотографию со странным чувством, лицо казалось мне смутно знакомым. Заметив, что фотография меня заинтересовала, Татьяна Петровна робко проронила: – У меня еще фотографии есть. Из армии две карточки и детские, много…
– Можно посмотреть? – попросила я.
– Конечно. Пойдемте в комнату, там удобнее будет.
Мы прошли в комнату с двумя окнами: железная кровать в углу, шифоньер, старый сервант, у окна стол с двумя стульями, кресло, на подоконниках горшки с геранью. Японский телевизор на тумбочке выглядел на общем фоне немного странно.
– Димин подарок, – пояснила женщина, кивнув на телевизор. – Я ведь редко выхожу, до магазина и обратно, одна радость – телевизор посмотреть.
Она извлекла из серванта толстый альбом, и мы устроились на диване.
– Это свадебная фотография, – сказала Татьяна Петровна, открыв альбом. – Вот такой я была…
– Красивая, – заметила я.
– Молодые все красивые, а годы да болезнь никого не красят… Это муж мой, Димин отец.
Мужчине на фотографии было лет тридцать, почти лысый, светлый венчик волос над ушами, тонкие губы, отрешенный взгляд. Впечатление неприятное, и вновь мне показалось, что лицо смутно знакомо. «Это уж вовсе глупость, – одернула я себя. – С отцом Димы, который тридцать лет назад уехал на Север, я встречаться точно не могла. И все же…»
– А это Дима, – перевернув страницу, пояснила женщина. – Ему здесь полгодика.
Фотографий было много: детский сад, школа, пионерский лагерь. Все как обычно, однако чем больше я вглядывалась в детское лицо, тем больше убеждалась в том, что где-то уже видела этого парня.
– А эту из армии прислал, – тот же озорной взгляд, лихо сдвинутая фуражка, я перевернула страницу и едва не вскрикнула от неожиданности. Точно такая же фотография хранилась у меня дома: пятеро ребят в обнимку, в центре Сашка, слева Дима, а справа высокий черноволосый парень, по-моему, его звали Сережа, он жил в Питере и дважды приезжал к нам, еще когда была жива мама.
– А где Дима служил? – спросила я.
– В Усть-Каменогорске. Далеко очень. Я к нему так ни разу и не съездила.
Сомнений больше не было: конечно, один из погибших охранников – Сашкин армейский друг. Странно, что я об этом раньше не вспомнила, Димка Егоров и Сережка Аксенов, Сашка часто их вспоминал…
Я сидела в замешательстве, силясь осмыслить новость. Ну и что? Какое отношение к убийству может иметь мой брат и как все это связано с арестом Ильи?.. Но как-то связано, я теперь не сомневалась в этом.
Альбом мы просмотрели до конца, выпили еще чаю, и я засобиралась домой.