– Что ж, заходи, – согласилась я.
Когда-то мы были подругами, за пять лет добровольного одиночества я растеряла большинство друзей и сейчас вовсе не была уверена в том, что не сваляла дурака, поэтому Надю ждала с нетерпением, хотя и чувствовала, что разговор скорее всего выйдет неприятным.
В дверь позвонили, я пошла открывать, нацепив на лицо улыбку. Надя выглядела заметно старше и интереснее. Она сменила цвет волос и прическу, по случаю жары была одета в костюм из тонкого льна, стоивший больших денег. Севка в миллионерах не числился, а Надя работала в музыкальной школе, следовательно, что-то в ее жизни изменилось.
Мы прошли в комнату, устроились в креслах, ощущая обоюдную неловкость.
– Хорошо выглядишь, – сказала я, улыбаясь пошире.
– Ты тоже. Настоящая красавица. Все происшедшее на твоей внешности ничуть не отразилось.
– Хорошая новость, – ответила я. – Выпьешь кофе?
– Нет. – Надя огляделась, словно старалась обрести поддержку в окружающих вещах, и сказала: – Шла к тебе с заготовленной речью, а теперь все из головы вылетело. Глупо, да?
– Бог с ней, с речью, – вздохнула я. – Просто поболтаем. Как живешь?
– Нормально, – пожала она плечами. – Собираюсь замуж. За Тимура Мангушева.
Я удивленно подняла брови, Надя усмехнулась и кивнула:
– Ага.
– Я думала, он сидит, – подивилась я.
– Давно вышел, попал под амнистию. Странно, что ты не слышала об этом.
– Если честно, я последние годы мало чем интересовалась… Как вас свела судьба? – Роман Нади, женщины интеллигентной и скромной, с одним из городских головорезов, меня удивил.
– Свела… – пожала она плечами. – Шла с рынка, переходила дорогу и рассыпала картошку, а он ехал на машине, как раз на меня и эту самую картошку. Остановился и даже помог собрать. А потом отвез домой. Через неделю опять встретились случайно. Возвращалась с работы, прыгала на остановке, замерзла, в общем, на человека не похожа, тут опять он… На следующий день встретил после работы.
– Севка знает, кто твой избранник?
– Конечно. Мне кажется, он узнал раньше, чем я всерьез решила, что… в общем, знает. Я не скрывала, а когда поняла, как все серьезно, подала на развод.
Я все-таки сварила кофе, глядя в стену и размышляя о превратностях судьбы.
– Немного странно, да? – спросила, вернувшись в комнату. – Я имею в виду твой выбор. Разумеется, не мне такое говорить.
Надя торопливо кивнула.
– Я думаю, все очень логично… да. Это только на первый взгляд кажется невероятным. С Севкой у нас уже давно отношения ни к черту. Если точнее, хорошими они просто никогда не были. Тимур честный человек, в том смысле, что он такой, какой есть, и не желает притворяться. Он не лицемерит. Понимаешь, о чем я?
– Кажется, да. – Я кивнула.
– Севка тоже понял, – усмехнулась Надя. – Когда я ему сказала: меня тошнит от лицемерия, а Тимур – честный человек, он только хмыкнул, потом головой покачал и заявил: «Я тебя понимаю».
Я нахмурилась, разговор вдруг приобрел странное направление.
– Я не знаю, что тебе рассказал Севка, но это я ушла от него. К Тимуру. Совершенно сознательно, как говорится, в здравом уме и твердой памяти. Ушла, потому что больше не могла вынести все это… – Она облизнула губы и посмотрела на меня внимательно. – Вчера Тимур сказал, что тебя видели с Севкой, и еще: ты задаешь всякие вопросы. Это правда?
– Вопросы? – вздохнула я. – Правда. Забавно, что Тимур уже знает об этом.
– У нас всегда все все знают. Ты долго сидела в четырех стенах и успела забыть об этом. Я всю ночь не могла уснуть и думала о тебе. А утром решила, что пойду и все тебе скажу…
– Что «все»? – насторожилась я.
– Ася, вы с Севкой близкие друзья, я знаю… Друзья детства и все такое… только… он плохой человек. И он совсем не тот, кем хочет казаться. Это, должно быть, звучит совсем глупо, и ты скорее всего решишь, что я, как последняя дура, злюсь на бывшего мужа за мелкие бабьи обиды и выдумываю черт-те что… – Она закусила губу и отвернулась к окну. Помолчав, тихо продолжала: – Я много думала о тебе, об Илье… о всех нас. Жаль, не получается выразить словами… в общем, я хотела тебя предупредить: не доверяй Севке.
– Что ты имеешь в виду? – опешила я.
Она в ответ пожала плечами.
– Только то, что сказала. Думай обо мне, что хочешь, но он – лицемер и очень плохой человек.
– Постой, – еще больше насторожилась я. – Ты что-то знаешь? Он имел какое-то отношение к тому, что случилось с Ильей?
Она молчала больше минуты и разглаживала ладонями подол на коленях, склонив голову.
– Ничего я не знаю, – вздохнула Надя. – Я чувствовала и тогда, и сейчас… происходит что-то очень страшное и неправильное, и мой муж в этом увяз по уши. Он менялся на глазах, то есть, может, этого не замечал никто, но я-то видела. И боялась. Очень. А вчера Тимур вдруг сказал: «Твой бывший упек Илью в тюрьму. Это все знают». Я разозлилась и ответила, что это чепуха, что они хорошо относились друг к другу, может, не были закадычными друзьями… а любовь к тебе – это юношеское, и уже когда мы с Севой встречались, о тебе он говорил только как о друге. А Тимур засмеялся и сказал: «Мент мудрый. Он знает – выигрывает тот, кто умеет ждать».
– Не думаю, что Тимур таит в душе особо теплые чувства к Севке, – покачала я головой.
– Конечно, – согласилась Надя. – Плохо то, что все эти годы я сама об этом думала, то есть не думала вот так, как это сформулировал Тимур, а чувство было… да, именно так. Я чувствовала, что Севка негодяй и что это он отправил твоего мужа в тюрьму. И не только отправил. Должно было случиться еще что-то, чтобы Илья бросил тебя. И теперь, когда он возвращается, Севка вновь крутится возле тебя. И я… боюсь, вот что.
Я пребывала в полном недоумении и, кажется, таращилась на нее во все глаза. Несколько минут мы молчали. Необходимо было что-то сказать, и я сказала, собравшись с силами:
– Спасибо тебе, конечно…
– Я знала, что не сумею объяснить как следует, – горько усмехнулась Надя, поднялась, взяла сумку и пошла к двери. – Не думай обо мне плохо. Я действительно хотела тебе помочь. Честно.
Кивнув на прощание, она торопливо вышла, а я отправилась на лоджию.
Сосед со второго этажа поливал клумбу из шланга, детишки с веселым визгом носились по двору и брызгались, а я задумалась. Что, если Надя права и это Севка подставил Илью? Чушь, всерьез ты не веришь, что он хладнокровно убил человека, потом сунул пистолет в машину Ильи и вызвал милицию. Севка не может быть убийцей, так же как Илья. И кто же тогда застрелил Андрея?
Я машинально достала сигарету из пачки, закурила. А вдруг в словах Нади есть доля истины? Севка и Илья друзьями никогда не были, встречались мы редко, даже после того, как Севка женился и чувство неловкости у меня исчезло. А вот с Сашкой Сева дружил, у Сашки мы преимущественно и встречались. Оба, и мой муж, и Севка, вели себя сдержанно, но дружелюбно. И Севку никогда не смущал тот факт, что он общается с людьми, с которыми по этическим соображениям находиться в одной компании не должен. Впрочем, вопросы профессиональной этики пока оставим в покое: Севка нормальный парень, языком болтать не любит, а с кем ему встречаться, решает сам.
Но если Надя все-таки права… и если арест Ильи – его работа, а тот, зная это, решил, что во всем виновата я? Нет… чепуха. Делом моего мужа Севка не занимался, а вот адвокатам помогал. Он очень переживал и надеялся, что Илья как-то выкрутится. Или просто делал вид?
– Так ты начнешь подозревать даже себя, – проворчала я, отправляясь в ванную.
И тут в голову опять полезли подлые мысли: о встрече с Володей я рассказала только одному человеку – Севке. А через несколько часов парень погиб.
Я поежилась и замерла на полдороге с открытым ртом. Я рассказала, мы расстались, хотя Севка вроде бы собирался провести весь день со мной. Он собирался, а я нет, Севка не хотел быть навязчивым и уехал… а парень погиб.
Зазвонил телефон, я подошла, сняла трубку и услышала Надин голос.
– Ася, ты можешь думать, что я спятила, и все такое… но… у Севки какие-то дела с твоим братом. Важные. Они часто встречались, я знаю. Так часто, что я одно время думала, что у моего мужа есть женщина и… в общем, я его выследила. Не очень красиво, правда? Но все оказалось еще хуже… лучше бы он влюбился в другую и просто бросил меня.
– Что ты болтаешь? – спросила я в полной растерянности.
– Я знаю, ты очень любишь брата. Иногда трудно смотреть правде в глаза… Извини, пожалуйста, извини… И еще: несколько дней назад Тимур вдруг стал меня расспрашивать: о Севке, о его отношениях с Сашкой. Я сказала, что ничего об этом не знаю, и разозлилась оттого, что Тимур пытается использовать меня в своих целях, а потом испугалась. Они все чего-то ждут. Может, возвращения Ильи? Готовится что-то страшное… – Она вроде бы всхлипнула и неожиданно повесила трубку.
Я быстро набрала номер и только в последнюю секунду сообразила, что по этому номеру Надю скорее всего не застану, и стала поспешно одеваться. Пожалуй, я поторопилась прекратить свое расследование. Нравится Сашке или нет, а кое-что я должна узнать.
Я быстро набрала номер и только в последнюю секунду сообразила, что по этому номеру Надю скорее всего не застану, и стала поспешно одеваться. Пожалуй, я поторопилась прекратить свое расследование. Нравится Сашке или нет, а кое-что я должна узнать.
Через полчаса я подъезжала к зданию больницы «Скорой помощи», в просторечии именуемой «Красным Крестом». Здание было высотой в пять этажей и устрашающей длины, за железным забором виднелись еще два корпуса, к одному из них я и направилась.
Здесь работала моя подруга Нина, я успела ей позвонить, и в настоящий момент она ждала меня, сидя на скамейке, и курила.
– Привет, – улыбнулась я.
– Привет, – кивнула Нина, указывая на место рядом. – Давай поболтаем здесь. Утро выдалось хлопотным, так что, пока у больных тихий час, не грех подышать свежим воздухом.
Я устроилась рядом с ней. Нина посматривала на меня с любопытством.
– Что за таинственное дело? – не выдержав, спросила она.
Я немного помолчала, пытаясь сообразить, как подоходчивее, а главное, покороче втолковать, что я, собственно, от нее хочу. С краткими формулировками у меня всегда были проблемы.
– Ты беременна? – вдруг спросила Нина, я, кажется, слабо икнула и торопливо покачала головой:
– Нет.
– На большее моей фантазии не хватит, – хохотнула она. – Так что давай выкладывай.
Я потерла переносицу и начала виновато:
– Меня интересуют события пятилетней давности…
– В каком смысле «интересуют»? – удивилась Нина.
– Дай я объясню, иначе дежурство у тебя закончится, а мы так с места и не сдвинемся. Пять лет назад из автомата расстреляли шесть человек, четверо умерли сразу, один по дороге к вам, а Егоров Дмитрий Терентьевич умер здесь, на следующий день. У меня к тебе просьба, выясни, кто из врачей дежурил тогда? Наверное, это непросто, но для меня очень важно.
– Это просто, – хмыкнула Нина. – Только почему тебя это заинтересовало?
– Мне кажется, убийство как-то связано с Ильей, я имею в виду его арест.
– Как связано? – нахмурилась Нина. – Какое отношение Илья мог иметь к этой бандитской разборке?
– Не знаю, но пытаюсь узнать, – ответила я.
– Давай-ка прогуляемся, – предложила она. Мы пошли по аллее, тень кустов акации создавала иллюзию прохлады. – Копаться в прошлом небезопасно, – сунув руки в карман халата, тихо начала Нина. – Впрочем, я тебя прекрасно понимаю, если речь идет об Илье. Спрашивай. Тот человек умер в мое дежурство.
От неожиданности я открыла рот. Количество совпадений в эти дни прямо-таки изумляло.
– Его привезли в твою смену?
– Нет, – покачала она головой. – Я заступила в восемь утра, он уже находился в реанимации, но все последующие события произошли на моих глазах… хотя, что именно произошло, я не знаю по сию пору.
– Не очень понятно, – пожала я плечами.
– Мне тоже, – согласилась Нина. – Ты для меня очень близкий человек, и этой историей я бы непременно с тобой поделилась, очень она меня озадачила. Но в ту ночь арестовали Илью, тебе было не до моих проблем, а потом возвращаться к этому уже не хотелось. Это ты ничего не видела и не слышала вокруг, а в городе об убийстве бандитских авторитетов болтали много. Согласись, событие необычное.
– Ты назвала эту историю загадочной, почему? – насторожилась я.
– Теперь всего не вспомнишь, но в целом впечатление создавалось именно такое: загадочная история. Парень лежал в реанимационной палате. Его ранение, хоть и довольно серьезное, не внушало опасений за жизнь. В реанимационную палату его поместили только для того, чтобы изолировать от других больных. Возле двери сидел сотрудник милиции и следил за тем, чтобы никто не мог проникнуть в палату. Нам объяснили, что парень – важный свидетель и предприняты все меры для его безопасности. Детектив – да и только. И вдруг, ближе к обеду, выясняется, что кто-то, несмотря на охрану, проник к нему и отключил больного от аппаратов.
– Как проник, если милиционер сидел перед дверью?
– Этот вопрос не ко мне. Возможно, проникли в окно, или дежуривший у двери проявил халатность, отошел куда-то. И в этот момент… но не это самое загадочное, – нахмурилась Нина. – Дело в том, что парень не должен был умереть, то есть для того, чтобы он умер, требовалось кое-что посущественнее, чем отключение аппаратуры.
– Как это? – растерялась я, а Нина пожала плечами. – Выходит, он умер не поэтому, так? Кто констатировал смерть, ты?
– Нет. Главврач, насколько мне известно. Труп отправили в наш морг. Через несколько дней я увидела заключение о смерти Егорова… Полный бред. Из заключения следовало, что тот был явным кандидатом в покойники и жил некоторое время только благодаря усилиям врачей, а умер, потому что… в общем, я уже говорила… А это глупость, понимаешь? Парень имел шанс выкарабкаться даже и при минимальном уходе. Это медицинское заключение было чистой липой, но подписано человеком, которого я очень уважала. Немного помучившись, я отправилась к нему и задала свои вопросы. Он был крайне удивлен и даже поражен и сказал, что под актом вскрытия готов подписаться хоть несколько раз и мысли об ошибке не допускает. У меня не было повода усомниться в его словах. Тем более что к этому моменту труп уже был кремирован и… словом, ты понимаешь.
– Не очень, – вздохнула я. – Либо ты ошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либо ошибся патологоанатом…
– Что совершенно невероятно, – усмехнулась Нина.
– Да, мне трудно это понять, – согласилась я.
– Не только тебе. Эта история долгое время не давала покоя и мне.
– Но какое-то мнение у тебя есть? – осторожно спросила я.
– Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубоко уважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второе фантастическое: речь идет о… разных трупах.
Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.
– Я предупредила, – усмехнулась Нина. – Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.
– Какое тебе кажется более… – В этом месте я засмеялась, так и не подобрав нужного слова.
– Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломать голову понапрасну, – пожала плечами Нина. – Тем более что следователь очень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.
– Я не следователь, и мне свое мнение ты можешь высказать, – разозлилась я.
– Хорошо. – Нина вздохнула, посмотрела на свои ноги и сформулировала: – Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключили аппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провели беседу с главврачом и патологоанатомом.
– Ты сама в это веришь? – усомнилась я.
– Нет, – охотно кивнула Нина. – А ты веришь в то, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам».
– Ты кому-нибудь рассказывала об этом? – спросила я.
– Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена иными проблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, слава богу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходили журналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли что разнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.
– А нельзя ли встретиться с этим патологоанатомом? – спросила я.
– Нельзя, – ответила Нина. – Его нет в живых, но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталась поговорить с ним пять лет назад.
– А что с ним случилось?
– Попал под машину. Через несколько месяцев после этого случая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел на тротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался на месте.
– Думаешь, это как-то связано с той историей?
– Ася, я не хочу думать об этом, – вздохнула Нина. – Понимаешь?
– Да. – Я закусила губу, глядя на окна огромного корпуса прямо перед собой. – Главврач вряд ли согласится со мной разговаривать, – заметила я со вздохом.
– Это точно. Но если и согласится, то отделается общими фразами. Он был мастером по этой части.
– Был? – насторожилась я.
– Жив-здоров, но у нас не работает, – пояснила Нина. – Заведует Центром реабилитации спортсменов, где-то возле стадиона «Динамо», говорят, шикарная лавочка: импортная аппаратура, большие деньги.
– Интересно, – заметила я. – Как зовут вашего бывшего главврача?
– Афонин Сергей Львович. Еще вопросы есть? – улыбнулась Нина.
– Много, – пожала я плечами. – Жаль, ты на них ответить не сможешь.
– Тогда попробуй задать их своему дружку, – хмыкнула она. – Как его? Всеволод… не помню отчества. Именно он тогда здесь командовал.
Кажется, я открыла рот до неприличия широко, так что Нина неожиданно засмеялась.
Подозревать Севку во всех смертных грехах, конечно, удобно, но довольно глупо. Он сам мне рассказал о том, что вел дело об убийстве на Катинской, и его присутствие в больнице выглядело совершенно естественно… Но все это меня тревожит. Странное убийство в больнице – раз, убийство Володи после того, как я сообщила Севке о предстоящей встрече с ним, – два, наконец, три – рассказ сына убитого Перфильева: тот дал показания менту, ведущему следствие о расстреле, и сразу же после этого погиб. Не слишком ли много совпадений? Севка, бывшая жена которого обвиняет его в лицемерии и подлости, организовывает расстрел трех блатных авторитетов, а потом заметает следы? Совершенно невероятно, а главное: какое все это имеет отношение к Илье? Об этом я размышляла в машине по дороге домой. Логичность построений может быть обманчивой, а у мужчины нет худшего врага, чем бывшая жена. Я усмехнулась своим мыслям и свернула к дому.