– Да у меня тут, прямо скажу, со вчерашней ночи странные штучки в квартире стали твориться. Нехорошие штучки, – запричитала соседка. – Лежала-лежала вчера ночью в постели: бессонница мучила. Суставы болели, поясница, а на душе все как-то тревожно. Ну, встаю, по нужде пошла – оправляться, и вот прямо чую, будто в квартире кто-то есть. Кто-то тихонечко шарк-шарк по коридору. Шарк-шарк, шарк-шарк. Страшно, конечно, стало, пробрало, а все-таки решилась пойти глянуть. Присмотрелась, темень конечно, но вдруг в лунном свете вижу – у шкафа, что у стены смежной с квартирой твоей свекрови, кто-то мелькнул. Гляжу – и прямо остолбенела, – стоит у двери на кухню небольшой такой мужичок. Как тебе сказать? Метра полтора ростом. Стоит и молчит. Видок какой-то неопрятный, грязноватый. Сам коренастый, щетиной зарос. Лет сорок, не больше. И прямо резануло меня: да это же не человек! Я только тебе, Зиночка, эту историю-то рассказала, потому что работаю в государственном учреждении и не хочу сплетен вокруг своего имени. У меня большая должность, пойми. А то, знаешь, пойдет-полетит по соседним домам – люди-то у нас языкастые. Так вот я тогда оробела, когда этого мужичка увидела, всю меня затрясло, дышать не могу. И вдруг стук в дверь… Это ночью-то! Часа этак в четыре! Пошла я открывать и вижу соседку, напротив живет – Нинка Глазырина. И лицо вроде то. Да не совсем. Она на меня смотрит и вдруг, как робот, не по-людски брякает: «Что это у тебя вид такой странный? А? Никак мужчину тут у себя прячешь?» И вдруг без всякого входит ко мне, как к себе домой, и идет прямо туда, где этот небритый стоял. Я за ней. Только в комнате никого больше не было! И двери, и окна были плотно закрыты! Вот странно… И страшно.
– Да пошла ты в жопу! – заорала на весь подъезд Зина. – У тебя белка! Тебе нарколога надо хорошего! Лечиться…
Соседка остолбенела.
– Такого, чтоб навсегда вылечил! – прокричала она низким и спитым голосом, спускаясь по лестнице на первый этаж.
Глава одиннадцатая Спазм
«Строго секретно.
В штаб ВВС.
22 июня
Время – 10.37
С ближайшего радара управления ПВО сообщают об обнаружении новой неидентифицируемой цели на высоте 2000 метров в районе крушения сбитого ночью объекта.
Цель такая же – шарообразная. Она передвигается со скоростью 1000 км/ч. Визуально объект напоминает круговую модель дифракционной решетки. После того как в эфире прошла команда закрыть воздушное пространство района ПВО для своих бортов на ближайших гражданских аэродромах и готовиться к поднятию перехватчиков, объект мгновенно скрылся.
Капитан П. НазарчукСверено с рапортом дежурного.
Начальник в/ч 25840 полковник
Г. Шершень».1
Как будто кто-то без предупреждения включил свет, и Николай очнулся. Было бы правильнее сказать, что он ощутил себя живым. Все остальное нуждалось в уточнениях.
Он лежал прямо на земле и не мог шевельнуться. Тело ощущало колючую хвойную подстилку, уколы всяких трав и шишек, бег муравьев, пауков и укусы комаров.
Тело все это чувствовало. Но оно было парализовано и лежало, прикрытое большими лапами старой, стоявшей прямо над ним ели. Правда, когда он смог открыть глаза, то увидел, как сквозь иголки пробивается солнечный свет и тепло разгоравшегося дня.
Слышалась дробь дятла. Юркая трясогузка пробежала прямо возле него и не обратила на тело никакого внимания. Где-то под ним шла другая, еще более мелкая жизнь, суетная и юркая. Наверное, нечто подобное переживал Гулливер после того, как стихия выбросила его на берег Лилипутии.
Потом он услышал знакомый звук проносящихся фур и понял, что находится недалеко от дороги.
«Я жив! – подумал он. – И что же дальше? Снова неизвестно».
Все тело было парализовано чем-то похожим на заморозку, как когда-то, когда выдирали зуб и щека совершенно одеревенела от укола стоматолога.
Николай услышал голоса. Это были еще далекие звуки. По интонациям можно было понять, что кто-то отдает команды и распоряжения. Кто-то сбивчиво отвечал, получал нагоняй, снова все затихало, чтобы через минуту-другую опять повториться в похожих модуляциях речи. Где-то рядом шла и большая, великая жизнь.
Постепенно из мешанины звуков выделилось несколько четких. Это были шаги, приближавшиеся к месту, где лежал Николай.
«Ах, если бы они только меня нашли! Просто нашли. Подняли еловые лапы и увидели, что я здесь лежу. Какая же это беспомощность – быть паралитиком», – думал шофер.
Их точно было двое. И они были офицерами. Полковник и капитан. Николай увидел обоих сквозь хвою. Они брели по поляне прямо к той самой ели, однако, не дойдя до нее, разошлись в разные стороны.
Полковник отошел отлить и стал громко рассказывать капитану:
– Теперь сам видишь, Пантюхин, все это не ерунда. Как говорится, опыт подтвержден практикой. Диалектический материализм в действии. В прошлом году, еще до тебя, в Ясненской ракетной части они похитили дежурного прапорщика. Тот ночью пошел к объекту, который, на беду, сел прямо на плацу… Представь себе. Да, прапорщик исчез прямо на плацу. Одни подметки остались. Видимо, пришлись им не по вкусу.
Вернувшись на поляну, полковник продолжил, застегивая ширинку и поправляя форму:
– Потом тело нашли в лесу грибники… Труп, конечно, у которого почему-то были вырезаны лимфатические узлы. А в другой раз уже на той же Базе 10 они утащили часового, солдата-срочника. Сделали трепанацию черепа и вживили в мозг паразита, который питался серым веществом.
– Паразита? – удивился капитан. – А зачем это им?
– Поди разберись. Они ведь не ответят. По этому случаю из Москвы прилетал какой-то большой чин из Института медико-биологических проблем. Из того, что на космос работает. Слыхал? Нет? Ну, не важно. Труп прапорщика полночи потрошил в местном морге и целый кусок мяса с собой в Москву увез. А с рядовым… Ну с тем вообще мрачная история получилась. Из носа-то у него ту фигню специальными щипцами вынули – вроде все хорошо. Да только парнишка потом повесился.
Полковник задумался и вдруг нервно продолжил:
– А знаешь, что меня вчера насторожило? Их было только двое.
– Ну да, – согласился Пантюхин.
– Что «да»? А должно быть три.
– Три? Почему три?
– Три. Я когда прошлым летом ездил в Москву – на оперативное совещание, – был в Дубне в закрытом НИИ. И там майор Абдулов – большой спец по всем этим гадам – сказал мне: «Знаешь, Шершень, что экипажи у них из трех гуманоидов»? Да и кресел в салоне было три.
– Точно! Как я сразу не сообразил?
– Так что третий должен быть. По всему видно – одного нет.
– Я в первый раз с такими делами столкнулся… Я без понятия. А может, он сгорел?
– Не, что-нибудь да осталось бы. Вот чую – кто-то нас опередил, Пантюхин. Но кто?
– А вы что думаете?
– Я-то? Подозреваю, что казахи.
– Казахи?
– А то! Они наш эфир слушают. Я тебе точно говорю. Тут до границы вообще рукой подать. Уверен, они на своих РЛС заметили эту дрянь, когда она над частью кружила. И какому-нибудь своему зашифрованному агенту в Кыштыме скомандовали: «Давай-ка, Ахметка, проберись туда и стибри что возможно». Ты не смотри, они, знаешь, ух какие хитрые! Я когда курсантом был, у нас там в училище был один казах. Вот был пройдоха! Наш зам по учебно-воспитательной работе, майор Полыгалов, тогда нам прямо перед строем сказал: «Там, где Велиханов прошел, хохлу и еврею делать нечего». Ну, да ладно, сейчас отвезешь обоих на метеостанцию, передашь тела доктору Веберу в «Зеленую комнату». Понял? Обязательно актируй, не забудь, а то потом всех чертей на тебя повесят и еще под трибунал подведут. В Москве такие бесы на этом сидят! Ну вот, а разрулишь с этими делами, дождешься меня – сразу в Екатеринбург махнем. Там лично доложишь начальству округа, как ты ночью со своими орлами кладбище брал…
– А сейчас вы куда? – поинтересовался Пантюхин.
– Я? Заеду тут в одно место. Третий, третий мне покоя не дает.
2
Когда офицеры ушли, Николай почувствовал, как зачесались кончики пальцев рук, волной пробежала колкая дрожь – паралич отступал. Можно было пошевелить пальцами, но еще не всей рукой. Возвращение силы обрадовало. Вот оно, элементарное и внушающее надежду движение! Наконец можно будет потрогать мир, прикоснуться к нему не всем весом беспомощного тела, а нежно – кончиками пальцев, капиллярными линиями.
Да что там коснуться! Прижаться или прижать!
Постепенно ожили и руки, и ноги, Николай, собрав силы, выполз из-под ели и попытался встать. Попытка закончилась головокружением, тошнотой и бешеным стуком сердца. Пришлось вновь присесть и только потом, отдышавшись, снова встать.
Он стал вспоминать события ночи и понял, что там, в голове, полный провал – несколько часов просто вычеркнуты.
Последнее, что он помнил, так это как познакомился с девушкой и как они едут в фуре. И где теперь эта девушка? И где вообще машина со Степаном?
«Какой странный кроссворд придется сейчас решить», – подумал он.
Николай двинулся через лес на шум дороги, предполагая, что там все станет яснее. Скоро он действительно увидел оживленное двухполосное шоссе. Нужно было просто поймать машину, но он вдруг решил пойти влево, наугад. Чутье подсказывало ему – места-то знакомые.
Скоро лес, окружавший шоссе, перешел в перелесок, а потом в поле. Пройдя еще метров пятьсот, он увидел развилку, уходившую на грунтовую дорогу, а у развилки коричневую коробку придорожного кафе.
Над входом дугой выгнулась памятная надпись «У Артура. 24 часа». Под надписью были нарисованы три карты – семерки треф, пик и бубен.
Николай зашел внутрь. Посетителей не было. Только знакомый желтый свет из настенных бра придавал месту вид мрачноватой пещеры.
Он подошел к зеркалу, висевшему над умывальником, – казалось, он не изменился. Только вот от правого виска за ухо уходила тонкая, похожая на царапину, красноватая линия. Она огибала шею под затылком и, уходя к левому уху, оканчивалась на другом виске.
«Что это может значить?» – растерялся он. Но даже и предположить ничего не успел, как почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. За прилавком – в глубине – стоял шкаф, и из-за него с ужасом таращилась продавщица, та, что еще вчера дремала на кровати.
– Это он! Он… – истошно закричала женщина. – Он вчера с ней был!
Из-за прилавка разом возникли два милиционера-башкира. Надвинулись на него и встали рядом с шофером.
– Чья это у тебя, мужик, кровь на ботинках, а? – сказал один. Николай удивленно посмотрел вниз и действительно увидел на носках обуви застывшую кровь. На секунду в памяти вспыхнула куча окровавленных птиц. Он увидел, как с вершины горки катится к его ботинкам одна из чаек…
– Ты задержан по подозрению в убийстве и изнасиловании жительницы Челябинска Ольги Лазаревой, – сказал второй милиционер. Он жестом предложил ему выйти и сесть в патрульный «уазик».
– Совсем шоферня озверела. Уже не знает, в какую дырку свой хер сунуть! – истерично заорала вслед продавщица.
3
Тело Лазаревой нашли геодезисты в придорожных кустах во время работ по разметке расширяющегося шоссе. Молния на джинсах была расстегнута, волосы растрепаны, а глаза закрыты так, будто она спит. Врач, приехавший на место обнаружения тела, пульса не прощупал и вызвал милицию.
Они составили акт, передали дело в местный отдел ОВД, и уже утром те сообщили всем патрульным машинам, что, возможно, вдоль дороги орудует маньяк и нужно опросить местных, показать им фотокарточку девушки, может, кто-то ее вспомнит?
«У Артура» продавщица узнала девчонку и сразу заметила в окне приближавшегося Николая, который вчера ушел с покойной. Милиционеры залегли за прилавок…
Теперь милиция везла Николая в КПЗ.
Глава двенадцатая Дополнительная опция
«Строго секретно.
В штаб ВВС.
22 июня
Время – 14.56
Сообщаю срочно! Солдат-метеонаблюдатель на высоте примерно 200 метров заметил шарообразный объект ртутно-серебристого цвета. Часовые также видели этот объект и слышали треск, сопровождавший его полет. При включении средств обнаружения неизвестное устройство скрылось.
Старший лейтенант Л.ЗенгерСверено с рапортом дежурного.
Начальник в/ч 25840 полковник
Г.Шершень».1
– Вообразите себе на секунду, что вы остановили ход времени, сладили с неуправляемым – будто бы – вектором и, найдя в тотальной операционной системе опцию «ход событий», поставили галочку – «отменить», – принялся рассуждать профессор, когда они утром вместе с Чебилевым налегли на завтрак из йогуртов, колбасы, черствых булок и чая. День обещал быть солнечным, и Игоря Сергеевича потянуло на философские размышления.
Археологи трапезничали у потухшего костровища, примостившись на складных стульчиках.
– Вообразите себе все это в качестве релаксации или упражнения по дзен-буддизму, – продолжал профессор. – Если у вас все в порядке с головой, это нетрудно. И тогда перед вами откроются врата или, как говорили древние славяне, брама. Имя индийского бога-творца Брамы переводится тоже как врата. Врата вечности. Брама сотворил вечность, потом ту дополнительную опцию, которая и называется «ход событий» и которая теперь, слушайте внимательно, из дополнительной опции превратилась в основную. Вы меня понимаете? Когда опций много и они упрятаны, не всегда догадаешься, что есть какая-то дополнительная возможность. И вдруг случайно наткнешься. Так и в жизни бывает, если рассеянно читать инструкции. А наша задача остановить время…
– Мудрено, – посетовал Чебилев и добавил: – И как же я могу это сделать?
– Остановите – вот и все. Прикажите себе. Вот, к примеру, наши герои, те, чьи останки мы выкапываем из почвы, предмет наших утомительных споров и удивительных открытий. Это ведь не солдаты Наполеона или Петра Первого. Это люди верхнего палеолита, которые, нуждаясь во времени, жили в вечности. Эта эпоха наблюдений за звездами, открытия дней летнего и зимнего солнцестояния. Время тогда никто не измерял. Жизнь в пещере текла по законам дня и ночи. А сколько там лет… Этот вопрос долго никого не трогал. Пока однажды не захотелось распутать загадку с Солнцем, Юпитером, Марсом, полнолунием, затмениями и так далее. Вас никогда не удивляло, например, то, что обнаружилось в соседнем Аркаиме, где тоже была древняя обсерватория? Считается, его история заканчивается банальным пожаром. Только на пепелище не найти вещей, остатков материальной культуры. Нет даже скелетов. А почему? Не знаете? А я знаю. Прекрасные зверобои, делавшие из камня тонкие, как бритва, наконечники для стрел, стали нуждаться в дополнительной опции. Вот где пагуба. Они поставили эти камни, что у нас за спиной, и превратились в астрологов, а потом и в часовщиков. Но это им только казалось, что они глядят вверх, на самом-то деле они глядели на кончик собственного носа. Авраам Линкольн говорил: «Принципы неторопливого прошлого перестают соответствовать бурному настоящему». И когда наши аборигены открыли существование дополнительной опции, жизнь в этих лесах (а они здесь жили тысячелетия) стала им неинтересна. Поджог произошел по приказу астрологов. Они спровоцировали переселение народа, руководствуясь ложной мыслью о неблагоприятном расположении звезд. Племена двинулись в путь, преследуя солнце и звезды, которые они ошибочно и считали временем. И вот, словно Моисей, слепцы-астрологи повели племена через Туран в Иран, где теплее. Но уперлись в море. Потом двинулись на Восток в Индию – здесь уже помешали горы. Тогда орда подалась на север – в Среднюю Азию. И оттуда снова на Урал, и далее по всей Европе. Они метались в пространстве, которого раньше им вполне хватало. Они распались на тысячи языков без всякой Вавилонской башни. Им стало трудно понимать соседей, а те вообще превратились во врагов. У них и трава гуще, и молоко жирнее, и женщины красивее. Дополнительная опция, превращаясь в основную, способствует пробуждению агрессии, синдрому перемены мест и еще куче неприятностей, связанных с часовой и минутной стрелкой.
– Грустноватая картина, – согласился Чебилев. – Это, правда, только концепция. Ну что ж, я, с вашего позволения, мой гуру, позволю себе жить вашими заветами, когда вернемся в Челябинск. Договорились?
– Торопитесь, коллега, и тогда еще успеете на ваш личный вторник отпущения грехов.
– Игорь Сергеевич, а почему вас так волнует событийная часть жизни? Вас в прошлом кто-то покусал? – съязвил коллега. – Часовая стрелка, что ли?
– Когда мне было десять лет, моя мать, завуч, и отец, начальник охраны КГБ на атомном комбинате в Озерске, решили развестись. У нее начиналась своя жизнь, а у него своя. Вот только я в этой задачке на вычитание оказался лишним условием. И меня при живых родителях решили сдать в детский дом, попросту сократить. Если бы ты только знал, Чебилев, что это такое, когда самые любимые люди сдают тебя, словно багаж! Когда приводят тебя к остриженным наголо несчастным детям, и грудастая, в очках с вылупленной диоптрией баба спрашивает: «Как тебя зовут, малыш?» И, не услышав ответа, приказывает с узелком пройти в палату… Многого я и сейчас не понимаю. Ведь я же их любил! Я кинулся за отцом… Как я перескочил через громадные ворота, даже не помню! Я хотел домой. Конечно… По расхлябанной осенней дороге я бежал за равнодушной отцовской спиной, упал лицом в грязь, но успел-таки схватиться за подол его бравой шинели. А он уже занес сапог на борт служебного автомобиля. Отец разнервничался, жестко взял капризного сынишку за руку и отвел обратно к воротам детского дома. Я убегал потом раз десять и в конце концов стал жить у бабушки. Я все-таки победил неотвратимый ход событий, хотя и непомерной кровью. Когда подрос и стал выбирать, чем заниматься в жизни, решил я выбрать археологию. Чтобы все события были в прошлом, а моя жизнь шла раз и навсегда заведенным порядком, где можно быть уверенным не только в близких, но и в тех, кто подальше. Понятно, почему я не даю свободу мечтам? Они побуждают к действиям, а действия – к разрушениям. А в сущности, все началось когда-то с этих менгиров, со звездных камней, у которых вроде бы так мало общего с моей жизнью.