– А время с Маккензи – бесценно, – сказал Бобби, и она рассмеялась. – Все отлично, Лейси, – добавил он. – Спасибо.
Он договорился с Маккензи, чтобы она поскорее закончила уборку, а затем принялся за транспортировку своего тяжелого чемодана со слоновой костью. Бобби перенес чемодан из фургона на застекленную террасу. Как только он открыл его, Бобби увидел, как у Лейси округлились глаза при виде разложенных на бархате подвесок, булавок, пряжек и ручек для ножей, украшенных гравировкой и резьбой.
– Я никогда не видела ничего подобного прежде, – сказала она, дотрагиваясь до одного из его любимых украшений – подвески с изображением пятнистой кошки, свернувшейся в клубок у камина. Краски были яркими. Дизайн – сложным. Кошка – как живая. Она взглянула на него. – Я думала, ты имел в виду резьбу по слоновой кости – ну, знаешь, обычного вида – корабли на китовом усе и все такого рода.
Он засмеялся:
– Я начинал с такого, но очень быстро мне надоело.
– О господи, Бобби. – Она взяла одну из булавок и поднесла к глазам. – Ты такой талантливый. Я просто свариваю кусочки стекла вместе.
– Не принижай собственную работу, Лейси, – пожурил он. – Она исключительная.
– Даже если бы ты рисовал все это на бумаге, это все равно было бы прекрасно, – возразила она. – Но ты вытравляешь рисунки на…
– Выгравировываю, – поправил он ее. Все делали эту ошибку.
– А что за материал?
Он указал на булавку у нее в руках.
– Это кусочек бивня шерстистого мамонта, жившего десять тысяч лет назад.
Она засмеялась:
– Ты шутишь? Это законно?
– Законно, – кивнул он. – И дорого.
Следующие два часа он провел с ней, рассказывая о резьбе по слоновой кости, стараясь не думать о том, что Элис ему так и не позвонила. Дважды во время беседы с Лейси он доставал сотовый телефон из кармана, чтобы удостовериться, что он не выключен и батарейка заряжена.
Лейси внимательно исследовала все изделия, разглядывала некоторые из них под увеличительным стеклом, чтобы рассмотреть тончайшие штрихи. Качая головой в восхищении, она задавала вопросы о технике исполнения. Она была очарована. Бобби даже подумал, что, если задержится в Кисс Ривере достаточно долго, ему наверняка придется давать ей уроки.
В час дня они с Маккензи сели в его «Фольксваген» и поехали по покрытому гравием проезду у дома смотрителя. Ее небольшая сумочка с вещами для ночевки лежала на заднем сиденье, а она сама, недовольно бурча, забралась на переднее, после того как в ответ на ее опасения ехать впереди он заверил ее, что в его машине нет воздушной подушки безопасности. Однако в машине были ремни безопасности, которые он сам установил много лет назад.
Девочка была недовольна, когда обнаружила, что у него нет кондиционера, потому что, несмотря на то что он открыл все окна, в машине, бесспорно, было душно.
– Надеюсь, никто не увидит меня в этой консервной банке, – протянула она, пока они ехали по колее щебеночной дороги.
– Многие люди считают ее классной, – сказал он.
– Кто именно?
– Твоя мать так считала, хотя это было уже давно.
– В такой машине мою мать не нашли бы мертвой.
Она быстро отвернулась от него, и он понял, что собственные слова потрясли ее. Бобби не знал, что сказать, чтобы утешить ее.
После неловкого молчания Маккензи опять повернулась к нему:
– Ты вроде как совершенно лысый.
– Шутишь? – Он посмотрел в зеркало заднего вида с притворным беспокойством. – Когда это случилось?
Она закатила глаза.
– Я немного обижаюсь, когда мне на это указывают, – признался он.
– Но я же не сказала, что это плохо, – возразила она. – Просто констатация факта. В ее устах это прозвучало как извинение, вряд ли он мог рассчитывать на большее. Ему не терпелось сменить тему.
– Ты правда любишь животных, а? – спросил он.
Она пожала плечами:
– Они хорошие.
– А ты держала кого-нибудь в Аризоне?
– У мамы была аллергия…
– О, – осекся он. – Как жаль. – Он включил радио. – Какая музыка тебе нравится?
Она протянула руку к приборному щитку:
– А где кнопка поиска радиостанций?
Он засмеялся:
– Боюсь, тебе придется искать нужную волну вручную. Надо покрутить ручку настройки.
Маккензи послушно покрутила ручкой, пока не нашла песню, которую Бобби никогда не слышал раньше, исполняемую каким-то парнем так, как будто голос у него все еще ломался.
Они слушали музыку всю дорогу до туристического офиса, и Бобби поймал себя на мысли, что так ему легче отвлечься. В какой-то момент он подумал, что ему надо будет поговорить с девочкой серьезно, но необязательно делать это прямо сейчас.
Поездка оказалась не такой уж плохой. Они и еще шесть человек, двое из которых были возраста Маккензи, забрались во внедорожник и, подпрыгивая на кочках, понеслись по побережью. Девушка-гид, одетая в костюм для сафари, рассказывала об экосистеме прибрежных лесов, что быстро наскучило детям. Но когда появились лошади, Маккензи оживилась.
– А мы можем вылезти и погладить их? – спросила она гида. Гид отрицательно покачала головой.
– Это дикие животные, – сказала она. – Вы можете покинуть машину, но к лошадям близко не подходите. Они кажутся ласковыми, но внешний вид обманчив.
Люди вышли из машины и медленно приблизились к животным. Лошади были здоровыми, откормленными и довольными. Они находились вдалеке от шоссейных дорог. Бобби подумал, что их переселение сюда, на безлюдные земли, было правильным решением.
Как только они вернулись назад в духоту фургона, Маккензи тут же вытащила свой сотовый из футляра на поясе и открыла его.
– Маккензи, – сказал он, – ты могла бы не разговаривать по телефону прямо сейчас?
Он сомневался, что сигнал будет достаточно сильным так далеко к северу, чтобы она смогла услышать что-либо. Его телефон и вовсе не работал. Он проверял несколько раз за прошедший час.
Маккензи взглянула на него, потом вздохнула с возмущением, но опустила телефон на колени. Она снова повернула голову к окну.
– Я целый день не говорила с друзьями, – пробормотала она себе под нос.
– Видишь ли, я хочу поговорить с тобой, – сказал он.
– Все хотят поговорить со мной, – дернулась Маккензи. – Какая я везучая!
Он проигнорировал этот комментарий, хотя уже начал понимать, что так раздражало Лейси в ребенке.
– Я все время пытаюсь представить себе, как это – пережить все то, что выпало на твою долю, – вздохнул он. – Пытаюсь прочувствовать. Но не могу. Просто не могу. Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне об этом.
Долгое время она ничего не говорила. Наконец она повернулась и посмотрела на него.
– Моя мать была шлюхой? – спросила Маккензи.
Черт! Он совершенно не ожидал такого вопроса.
– Почему ты спрашиваешь?
Девочка отвернулась в сторону, не отвечая на вопрос.
– Нет, твоя мать не была шлюхой, и близко не была, – вконец растерялся Бобби. – В молодости люди совершают ошибки. Это – часть взросления.
Он мгновенно понял, что сказал что-то не то.
– Я была ее самой большой ошибкой! – тут же воскликнула Маккензи.
– Готов поспорить, Джессика никогда, ни единой секунды так не думала, – с уверенностью отозвался он.
Маккензи не ответила.
– Она когда-нибудь вела себя так, будто ты была ее ошибкой? – спросил Бобби.
Маккензи отрицательно качнула головой, и он заметил слезы на ее глазах. Дьявол!
– Я просто хочу, чтобы мама вернулась, – прошептала она.
Бобби не знал, что сказать. Он подумал, что надо бы съехать с дороги, но что потом? Ему казалось, что обнять ее сейчас было бы неуместно, да и не было бы приятно ей. Он продолжил жать на педаль газа.
– Это тяжело, – мрачно сказал он. – Это несправедливо. Она была слишком молода, когда умерла, а ты слишком мала, чтобы остаться без нее. Мне очень жаль.
Маккензи не ответила, но ее слезы постепенно утихли, а еще через минуту она дотянулась до радио и включила музыку.
До Китти Хок ехать было долго, и когда они доехали до окраин, он силился вспомнить, на какой улице был дом Джессики. Все казалось ему другим. Дома изменились, магазинов вдоль дороги прибавилось. Бобби притормозил у перекрестка, припоминая, что здесь надо свернуть. Он уже готовился к встрече с Нолой Диллард, впервые за прошедшие двенадцать лет. Он бывал в доме Джессики много раз. Нола всегда пропадала на работе, а кровать у нее была большая.
– Куда ты едешь? – спросила Маккензи, когда он начал поворачивать.
– Везу тебя к бабушке.
– Она живет в районе Негз Хед, – закатила глаза Маккензи.
– О, Нола переселилась? – Бобби даже не думал о такой возможности. Он покорно развернулся и поехал в сторону Кроатанского шоссе.
Маккензи подсказывала ему, куда надо ехать. Новый дом Нолы оказался намного больше и ухоженней старого. Он стоял на берегу лагуны, в середине жилого комплекса из одинаковых домов. Бобби было как-то не по себе, когда он подвел Маккензи к двери.
Нола очень быстро открыла дверь, и Маккензи, не сказав ни слова, прошмыгнула мимо нее в гостиную. Бобби увидел, как она открыла крышку телефона.
– Здравствуйте, миссис Диллард, – немного напрягшись, сказал он.
Нола выглядела так же, как и в последний раз, когда он ее видел. Светлые волосы, темно-синий костюм. Менее загорелая, чем раньше, и вид у нее был, как будто на нее дует ветер, как это часто бывает с женщинами, которые делают слишком много пластических операций.
Она казалась ошеломленной при виде его.
– Я никогда бы не узнала тебя, – пораженно сказала она.
Бобби улыбнулся, подавляя в себе желание извиниться перед ней за все, что он сделал не так в жизни.
Нола не планировала приглашать его в дом, это было ясно. Она держалась за ручку двери, преграждая ему вход.
– Лейси сказала, ты возил Маккензи посмотреть на лошадей.
– Правильно, – механически подтвердил он, думая о том, как солнце печет ему голову. – Я подозреваю, она хорошо провела время. Она любит животных.
Нола оглянулась.
– Я, откровенно говоря, недовольна тем, что Лейси позволила тебе провести время с Маккензи один на один, – поджала губы она. – Я имею в виду, это произошло слишком рано. Ты только-только увидел ее.
– Я хотел познакомиться с ней поближе, и…
– И что, познакомился? – грубо прервала его Нола.
– Немного, я думаю.
Она поджала губы.
– Я понимаю, что вы, должно быть, чувствуете ко мне, – в примирительном жесте поднял руки Бобби. – В юности я был… – Он чуть не сказал «дерьмом», но вовремя спохватился. – Я был сопляком, когда знал Джессику. Но я больше не сопляк. Понимаете?
– Просто я не вижу смысла в том, чтобы ты участвовал в жизни Маккензи, – пожала плечами Нола. – У девочки и так достаточно проблем.
Он кивнул, стараясь выразить сочувствие.
– Лейси посчитала, что это правильно.
– Лейси сама еще ребенок.
Этот спор никуда бы их не привел.
– Ладно, – собрался с мыслями Бобби. – Я поеду. Надеюсь, вы хорошо проведете время вместе.
Он повернулся и пошел к фургону, сочувствуя Маккензи из-за того, что ей придется провести следующие двадцать четыре часа с бабушкой Снежной королевой.
Глава 25
Фей вошла в огромную кладовую на цокольном этаже дома Джима и остановилась как вкопанная, не зная, смеяться ей или плакать. Он послал ее сюда искать надувные матрацы и прочие принадлежности для плавания, но это, видимо, будет нелегко. Вдоль стен были сложены штабелями коробки, инструменты, кухонная утварь и все, что только можно вообразить. Фей не знала даже, где начать поиски. Она вернулась на первый этаж и крикнула погромче:
– Джим!
Она знала, что он на кухне, разливает вино по бокалам. Накануне он заполнил водой бассейн и горячую ванну, и сегодня вечером они собирались устроить отдых на воде. Еще до кончины Элис он совсем перестал пользоваться бассейном.
– Жена любила его, – признался он. – А я просто не мог заставить себя плавать в одиночку.
Фей считала добрым знаком то, что ему снова хочется возиться с бассейном.
– Ты нашла матрацы? – отозвался он.
– Прости, Джим, но я не знаю, где начать поиски! Ты можешь мне помочь?
Она слышала, как он рассмеялся.
– Я сейчас спущусь, – сказал он. – Дай мне минутку.
Фей вернулась назад в кладовую комнату и уселась на какой-то чемодан. Это была самая странная сторона близких отношений: ощущение, что ты – у себя дома, когда бываешь у своего любовника. Готовишь ему еду… Она делала это уже несколько раз за прошедшие пару недель. Держишь зубную щетку и пасту, шампунь и халат в ванной для гостей. Сидишь в огромной кладовке, заполненной личными вещами, которые не убирались лет двадцать. Видишь историю жизни своего партнера в сложенных у стен и на полках предметах.
Она заверяла себя, что их отношения развиваются слишком быстро, чтобы называться любовью, однако бывали моменты, когда она прикусывала себе язык, чтобы не сказать ему этого. Между ними действительно была синхронность. Интеллектуальная. Профессиональная. Физическая. Она никогда не ожидала такого рода партнерства с мужчиной и не переставала удивляться этому.
Джим вошел в кладовку и вручил ей бокал вина.
– Эта кладовка в таком беспорядке… – признал он, стоя в центре комнаты и оглядывая все вокруг. – Мне неловко, что ты видишь это. Я просто свалил все принадлежности для плавания сюда, когда Элис умерла, не думая, что мне когда-нибудь захочется отыскать их снова.
– Ты страдал от горя, – напомнила она, глядя на него снизу вверх со своего места на чемодане.
Он отпил глоток вина из своего бокала.
– Я думаю, это больше всего связано с… не знаю. Ленью. Безразличием.
– Депрессией.
– Полагаю, так, – кивнул он, как будто он никогда не думал об этом раньше. – Мне просто очень долго ничего не хотелось делать. – Он прошел через всю комнату к ней и легонько чокнулся с ней бокалами. – Спасибо, что ты все изменила.
Она поднялась, обняла его за шею, осторожно придерживая бокал пальцами, чтобы не пролить, и поцеловала его. Ей бы хотелось забыть про бассейн и подняться с ним в спальню. Она вновь открыла для себя секс. В каком-то отношении она чувствовала, будто бы на самом деле открывает его впервые.
Он понял, чего ей хочется.
– Ты можешь подождать? – спросил он с улыбкой. – Я не могу расслабиться прямо сейчас. Я столько всего хотел сделать сегодня. И нам будет так хорошо спать с тобой сегодня ночью после плавания и горячей ванны.
Помимо того что Джим долгое время не наполнял бассейн после смерти жены, он не сортировал никаких бумаг, квитанций и других важных документов, которые скопились на столе в его кабинете. Но Фей знала, что наконец он собрался с силами, чтобы снова привести в порядок свою жизнь. И она не будет мешать ему.
– У меня есть идея, – сказала она, убирая руки с его плеч. – Иди в кабинет и раскладывай по папкам свои драгоценные бумаги, а я наведу порядок в этой кладовке.
Он смотрел на нее, как будто она сошла с ума.
– Я не должен заставлять тебя делать это.
– Мне нравится наводить порядок.
Муж Фей называл ее мелочно-дотошной, и она не могла спорить с ним по поводу этого определения. Ей нравилось класть вещи на свои места. В трейлере, где места было едва ли вдвое больше, чем в этой кладовке, это было совсем нелегко.
– Ты на самом деле сделаешь это?
Она кивнула.
– Я оставлю дверь открытой, чтобы мы могли переговариваться через коридор, – все еще пораженный, сказал он.
– Мне понадобятся большие мешки для мусора.
Джим осмотрелся вокруг и, поставив свой бокал, спустил пыльную коробку черных пакетов с одной из верхних полок.
– Только обещай мне не выбрасывать ничего важного без спросу, – попросил он, пододвигая к ней большую коробку.
– Конечно, – согласилась она. – Теперь иди. – Она вручила ему бокал и слегка подтолкнула в спину.
Она начала с одного угла комнаты, освободив полки от разного рода электроприборов, мужских ботинок, пластиковых контейнеров известных производителей. Через коридор до нее доносился шорох бумаг в большом кабинете, и ей хотелось знать, какое у него будет настроение после того, как он разберется с ними. Наверняка многие из них напомнят ему об Элис. Старые медицинские карточки, может быть. Свидетельство о смерти. Счета за лечение. Большую часть времени он был добродушен и в хорошем настроении, но печаль временами охватывала его. Он позволял ей быть рядом в такие моменты, и Фей знала, что заслужила такое доверие.
Она старалась систематизировать то, что находила, складывая в одну кучу кухонную утварь, в другую – одежду, в третью – журналы и книги. Там были старые инструменты, детали от автомобиля, два утюга, старая скороварка и серебряный чайный сервиз, покрытый пятнами. Какой беспорядок. Она осторожно извлекла чайный сервиз с полки, и то, что она увидела позади него, заставило ее вскрикнуть. Пистолет.
– В чем дело? – спросил Джим из кабинета.
Она не могла говорить, не могла вымолвить ни слова. Через мгновение он появился в дверях.
– Откуда у тебя пистолет? – едва вымолвила Фей. Она стояла в середине комнаты, зажав кулаком рот.
– Пистолет? – Джим проследил за ее взглядом. – О! – Он рассмеялся. – Я не видел его много лет. Элис настаивала на том, чтобы у нас был пистолет. В нашей округе однажды произошло несколько серьезных ограблений, и она волновалась.
Джим протянул руку к пистолету.
– Не трогай его! – воскликнула Фей.
– Он не заряжен.
– Мне все равно. Я ненавижу пистолеты.
– Я тоже не большой их любитель, – сказал он. – Я от него избавлюсь. Брось его в мусор.
Он опять потянулся за ним, но она бросилась вперед и схватила его за руку.
– Нет!
– Фей?..
Он казался ошеломленным ее абсурдной реакцией, и ей самой хотелось положить конец этой истерике, вызванной застарелой фобией.
Это могло привести к разговору, который она не хотела заводить. Прошло две недели с того дня, когда она рассказала ему, что ее муж убил человека. Он не давил на нее расспросами, и она надеялась, вопреки логике, что тема эта будет оставлена в покое. Фей хотела двигаться вперед. Она надеялась никогда не оглядываться назад, на свое прошлое.