«Что это с ним? — спросил Дюша. — Я знаю, кот у тебя немного псих, но, по-моему, добровольно сидеть в клетке — это даже для психа слишком, не так ли, брат?» Котя только руками развел: Шпунтик вел себя ненормально. «Эй! — позвал Чижиков кота и для убедительности несильно ткнул его пальцем в лоб. — Братан, выходи, мы на тебя смотреть пришли!»
Шпунтик лишь благостно закрыл глаза, легко уклоняясь от пальца, а потом глаза открыл — уже во всю ширь — и внимательно уставился на хозяина. «Кажется, он чем-то удолбался, — предположил Дюша. — Или нанюхался чего». однако опытный котовладелец Чижиков был готов поклясться, что Шпунтик — счастлив! Ну, настолько, насколько может быть счастлив кот, то есть когда он сыт, ухожен и ему есть где обуютиться. Но не в клетке же! Получающий удовольствие от сидения в узилище кот — полный нонсенс. Это уже не кот, а кошачий извращенец, хвостатый мазохист.
«Послушай, — проникновенно обратился к Шпунтику Котя. — Я знаю, что вел себя плохо и ты на меня сердишься. И ты прав. Я посадил тебя в клетку, я обманул тебя и не дал рыбы, я оставил тебя одного, а там было страшно и вообще… гудело. Извини, но это все было совершенно необходимо. Потому что мы летели на самолете, а на самолете иначе нельзя. Котам запрещается разгуливать на борту. Котов вообще-то в багажном отсеке возят, а тебе свезло пересидеть полет в салоне. Смекаешь? Зато теперь мы уже прилетели, мы в Китае, и ты можешь выйти, а заодно и меня простить. хорошо?»
«Красиво излагаешь, — усмехнулся Громов, с интересом наблюдая эту сцену. — Ты думаешь, он что-то понял?» — «он вообще-то умный, — отвечал Чижиков. — Иногда даже слишком». — «Может, он у тебя заболел? — предположил Дюша. — Укачало его там, к примеру. Или шок у кота. Может, его за шкирку вытащить?» — «Можно, конечно, — кивнул Котя, — но только наши отношения всегда строились на взаимном уважении. Вот тебе бы понравилось, если бы тебя за шкирку?» — «Слышь, брат, — положил тяжелую руку на плечо Чижикову Дюша. — Это всего лишь кот! отношения, то-сё, это я понимаю, но если коту дурь в голову ударила, нужно с ним не разговаривать, а взять и вытащить. хочешь, я вытащу?» Шпунтик посмотрел на Громова с легким интересом. «Видишь? — указал на кота Чижиков. — он все понимает. Вон как на тебя зыркнул». — «Ну как хочешь, — махнул рукой Дюша. — Словом, вон та спальня в твоем распоряжении, коту я лоток подготовил, стоит в туалете. Как только твой кот придет в себя и соизволит выйти, ознакомь его с дислокацией лотка. Чтобы не гадил мне по углам, ясно? — погрозил Громов Шпунтику пальцем. Кот и ухом в ответ не повел. — Так что сейчас давай распаковывайся, и пойдем деньги менять, регистрировать твое пребывание, а потом я тебе нашу чайную лавку покажу». — «А как с котом быть? — спросил Чижиков. — Нет, не как его из клетки выковырять, а вообще: как тут принято с котами? ошейник ему надеть перед выходом на улицу и на поводке водить или можно прямо так, без ошейника?» — «ошейник купить можешь, — усмехнулся Дюша. — Но лучше бантик. Бантик с люрексом и бубенчиками, чтобы красиво было и чтобы звенело при ходьбе. Тут такое любят». Котя представил Шпунтика в бантике с бубенчиками и тяжело вздохнул. «А без бубенчиков можно?» — «Можно, — великодушно разрешил Громов. — Так насчет аэропорта и погранцов…» — «Дюша, давай потом, а? — взмолился Котя. — У меня и без того голова пухнет». — «ладно, — хмыкнул Дюша, — тогда пойду сварю твоему вредному коту рыбы. Выманим его едой». И ушел на кухню. Чижиков же, пристально оглядев счастливого Шпунтика, непонимающе пожал плечами и поволок чемодан в отведенную ему комнату.
Ощущения счастья от посещения страны мечты не было.
Оно и понятно: когда летишь и предвкушаешь, а тебя берут и засовывают на пару тысяч лет в прошлое и заставляют выполнять миссию по спасению мира, благополучное возвращение в свое время как-то уже не гарантирует дальнейшей безопасности. Движуха может начаться в любой момент и по любому поводу. Сейчас Котя был бы рад оказаться не в Пекине, но в своей до последней половицы знакомой квартире на Моховой — и ничего не знать ни про спасение мира, ни про удивительные предметы, ни про загадочных людей, которые за ними охотятся. Странный временной сдвиг, объединивший его рейс с рейсом Сумкина, «Илиада» на древнекитайском, Борн на борту самолета, наконец, невероятное происшествие при прохождении границы — есть отчего навернуться головой человеку, куда более искушенному. И как со всем этим теперь разбираться, Чижиков совершенно не представлял. он бы с удовольствием с кем-нибудь обсудил события последних дней, рассказал историю, в которую влип с головой, от начала и до конца — и не ради совета, но просто чтобы выговориться. однако кандидаты на задушевную беседу в ближайшей перспективе не просматривались. есть Сумкин, который усвистал улаживать свои дела, но он и без того в курсе большей части событий, потому как принимал в них непосредственное участие; была Ника, а уж она-то явно могла если не выслушать, то по крайней мере поведать Коте нечто такое, что, возможно, внесло бы хоть какую-то ясность в происходящее, да только Ника пропала невесть куда во время межвременного перехода. оставался один Дюша Громов, но Котя не был уверен, что имеет право обременять приятеля ворохом опасной информации. Дюша жил спокойной и налаженной жизнью, и Котя вовсе не хотел причинять ему неудобства, а то и неприятности. Это было бы не по-товарищески.
Чижиков вздохнул, раскрыл чемодан и стал выкладывать скудные запасы одежды в шкаф. Дюша заботливо предупредил его, что брать с собой нужно лишь самое необходимое, потому что остальное можно и нужно покупать на месте, в Пекине: и гораздо дешевле выйдет, и тащить лишний груз через тысячи километров не придется.
Котя вдруг подумал: быть может, наилучшим решением будет переехать в гостиницу? Чтобы не подвергать Громова даже потенциальному риску?
Покончив с чемоданом, Котя присел на кровать и открыл сумку. Достал завернутую в тряпку древнекитайскую «Илиаду», поискал глазами, куда бы ее припрятать, и не нашел ничего лучшего, как сунуть сверток под матрац. Настала очередь ноутбука. Компьютер занял место на небольшом столике у окна, где из стены сиротливо торчал сетевой кабель. В руку сама собой ткнулась странная флэшка, неожиданно обретенная в самолете. Некоторое время Чижиков тупо смотрел на нее, а потом аккуратно положил на крышку ноутбука. Потом. Не важно.
«А что сейчас важно?
Решить, как быть с Громовым. Просто так уйти от него в гостиницу не получится. Придется объясниться. Надо хорошенько подумать, что сказать.
Еще?
Дед. Найти деда — вот что важно. Дед не умер, и это ставит Котину жизнь с ног на голову.
Что еще?
Ника и ее компания забросили меня к Цинь Ши-хуану, чтобы мы спасли мир. Для этого мы были должны совершить странный квест в столицу, побывать в императорской сокровищнице и стырить оттуда то, о чем сама Ника не имела никакого понятия…
Зеркало!
Ну конечно, зеркало.
Предмет неизвестного происхождения, к которому так и льнет Дракон! Между прочим, именно на зеркале сейчас лежит Шпунтик. И оно на кота как-то воздействует — отсюда и столь кардинальные изменения в его поведении и отношении к переноске!»
Эту теорию стоило проверить, и Котя бросился в гостиную.
Шпунтик по-прежнему блаженствовал в клетке. Дюша орудовал на кухне.
Чижиков медленно приблизился к коту, закрыл дверцу клетки и вытащил поддон. Шпунтик не обратил на это ни малейшего внимания. Тогда Чижиков извлек зеркало, задвинул пустой поддон на место, а зеркало унес в комнату и убрал в сумку. Потом вернулся, вновь открыл дверцу и уселся на стул неподалеку, внимательно за Шпунтиком наблюдая.
Сначала ничего не происходило.
Потом Шпунтик дернул ухом и широко раскрыл глаза. осмотрелся. Смешно вытянул шею и обнюхал выход. обнаружил, что дверца открыта, и легонько хлестнул хвостом. Некоторое время недоверчиво лежал — топорщил усы, принюхивался. Нашарил взглядом хозяина и уставился на него в упор. Чижиков улыбнулся. — Ну ладно, — раздался голос Громова, и сам он, большой, шумный, уютный и надежный, появился в гостиной. В правой руке Дюша держал красную миску, казавшуюся игрушечной в его лапище. — Который тут кот хочет попробовать вкусной китайской рыбы мойвы? — Громов потряс миской. — Значит, так. Жральня у него будет тут…
Дюша подошел к куче барахла в углу, порылся в ней свободной рукой, вытащил небольшой квадратный резиновый коврик, постелил слева от входной двери и поставил на него красную миску. — Эй, зверь! — повернулся Громов к коту. — Слушай сюда. Для таких, как ты, у меня есть несколько простых правил. есть аккуратно, не разбрасывать жратву по квартире, не закапывать куда ни попадя куски рыбы на черный день, какать и писать только в туалете, хозяин покажет где, с балкона не падать, мебель когтями не драть, соседскую болонку ни-ни, даже не думать! Это и это, — указал Дюша на двери в спальни, — не твои комнаты. Понял, котейко?
Шпунтик внимательно Громова выслушал. Потом привстал, осторожно высунул из клетки голову и снова посмотрел на Чижикова.
— Давай, двигай, — кивнул ему Котя и показал на рыбу. — Дерзай. Выдумывай. Пробуй. Шпунтик перевел взгляд на миску с рыбой, сделал из клетки шаг и…
Чижиков не понял, что произошло: мелькнула серая молния — и через одно биение сердца кот уже сидел рядом с миской. Только потревоженная дверца клетки клацнула о решетку.
— Это… — вытаращился Громов на Шпунтика, как ни в чем не бывало поедавшего рыбу. Повернулся к Коте: — Брат, что это было? А? Что с вами вообще такое — с самого аэропорта?!
— Дюша, — деревянным голосом сказал Чижиков, — я должен тебе кое-что рассказать. Я хотел бы обойтись без этого, но, вижу, уже не получится. Но сначала ты должен крепко подумать: оно тебе надо ли? То, что я расскажу, наверняка покажется странным, невероятным, идиотским и просто пугающим. если я все это без остатка расскажу, то не исключено, что твоя жизнь изменится к худшему и тебе тоже будут угрожать. Разные люди. С разными, порою умопомрачительными возможностями. Так что прошу тебя: как следует подумай, хочешь ли ты по доброй воле вляпаться в эту историю. И если ты не захочешь, я не обижусь. Мне так даже легче будет. Я перееду в гостиницу, и мы останемся друзьями. А пока я пошел в душ…
* * *Никогда еще Шпунтик не был столь быстрым, стремительным и ловким. Конечно, и раньше кот не мог пожаловаться на скорость реакции или там дряблость мышц, ибо находился на пике лучшей кошачьей формы — все в восемнадцатом дворе и в окрестностях про то знали, да хоть рыжего Тишку взять: сколько раз эта тупая настырная морда убеждалась в неистовой правоте Шпунтика! Другое дело, что втолковать Тише простые вещи было довольно затруднительно ввиду его непроходимой глупости, но после встречи со Шпунтиком Тишка каждый раз удирал посрамленный и слегка просветленный. он даже усвоил и накрепко уразумел нехитрую истину: лишний раз на глаза Шпунтику лучше не попадаться. Жаль только, умные мысли не задерживались в Тишкиной голове надолго. Проходил очередной дождь, смывал памятные метки, которыми Шпунтик помечал границы своих владений, и Тишка снова погружался в дурацкое ослепление, будто именно он кот-доминант восемнадцатого дома. Эх, попадись Тишка Шпунтику сейчас, он даже мявкнуть бы не успел, как оказался бы побит, унижен и полностью растоптан. Потому что Шпунтик теперь не бегал и прыгал — он летал!
Нет, не как птицы. Было бы, конечно, неплохо летать, как птицы, и наконец разобраться с особо наглыми голубями, не говоря уже о всяких там шмелях, что жужжат под потолком и полагают себя в полной безопасности, потому что кот так высоко подпрыгнуть не может.
Теперь еще как может!
Устремившись к еде, Шпунтик и сам не заметил, как оказался у миски с рыбой. Но совершенно не растерялся, ибо был готов. Тепло хотя и ушло куда-то, но в то же время осталось. Какая-то его часть по-прежнему пронизывала Шпунтика, наполняя его тело силой и уверенностью. Тепло было неподалеку, Шпунтик его чувствовал, и оно подарило коту частицу себя.
Кот слышал, как хозяин вышел из комнаты. хлопнула дверь. В комнате остался этот, второй, — огромный как шкаф, бородатый, жаркий, но невредный. Из всех знакомых хозяина Шпунтик привечал огромного больше прочих: во-первых, огромный появлялся в их с хозяином квартире крайне редко; во-вторых, он никогда не делал самонадеянных попыток хватать кота руками; в-третьих, он относился к Шпунтику с очевидным уважением, которое кот был склонен приписывать его большей, нежели у хозяина, сообразительности, открывшей огромному глаза на несомненные Шпунтиковы достоинства. И наконец, гость отдавал себе отчет в том, кто на самом деле главный в доме, и всякий раз спрашивал кота, хорошо ли тот следил за хозяином и не допустил ли какого недосмотра. Ну и по мелочам — например, в последний раз огромный подарил Шпунтику плюшевую мышь, которую кот с наслаждением разодрал на части, а та и не протестовала вовсе. Так что с ним все было в порядке.
И тем не менее Шпунтик не удержался и немного над огромным подшутил. Слегка, чисто по-дружески. Доев рыбу, кот оглянулся и увидел, что воспитанный человек смотрит на него, вытаращив глаза. Это Шпунтику понравилось: во время посещения владений Цинь Ши-хуана он сумел сполна оценить всю прелесть поклонений, особенно массовых. В конце концов, именно он, Шпунтик, — благовещий зверь мао. И не перестал им быть, даже если кто и не в курсе.
Успех следовало закрепить. Так что кот совершил по комнате пару-тройку совершенно невозможных прыжков. Гигант не успевал отслеживать его перемещения и лишь крякал, пуча глаза и тряся бородой. «Ну ты это… — прогудел он, когда кот закончил показательные выступления кульбитом наверх холодильника. — Ты того, котяра, не этого…»
А потом вернулся хозяин. ***
Чижиков стоял под горячими струями воды, отфыркивался и думал.
Теперь стало ясно: Громову многое придется рассказать. Шпунтик не оставил иного выбора.
Нужно было решить — что именно. И решить быстро. Потому что нельзя принимать душ вечно.
Возможность рассказать Дюше про Дракона Котя отмел сразу. То, что помимо него самого о существовании этого волшебного предмета знали и другие, выводило Чижикова из себя; он не чувствовал в себе никаких сил открыть тайну Дракона по собственной воле — разве что под влиянием неумолимых обстоятельств, когда точно деваться будет некуда.
Котя успокаивал себя тем, что поступает так исключительно для безопасности — своей и Дракона, который не должен попасть в нечистые руки; а также и в целях безопасности того, кому он может открыться, ведь тогда не только за ним, Чижиковым, станут охотиться неведомые, но злые и могущественные силы. Истинная правда затаилась глубже и была проще: Котя ни с кем не хотел делить не то что Дракона, но даже знание о нем. И упорно себе в том не признавался.
Значит, если о Драконе и зеркале рассказывать нельзя, — остается «Илиада». А что, прекрасное прикрытие. Древняя, загадочная книга. И Сумкин про «Илиаду» знает, а про Дракона и зеркало — нет. Ника, видимо, была в курсе, но где она? Нету. Исчезла. То есть можно смело говорить, что дело в древнекитайской «Илиаде». А про предметы умолчать: их нет и никогда не было.
И про древнекитайскую движуху Громову можно рассказать тоже. Да — невероятно. Да — из области фантастики. Да — трудно во все это поверить. если бы на месте Громова был он, Котя, то ни за что не поверил бы. Но Чижиков устал. особенно после утреннего происшествия в аэропорту. ему необходимо было кому-то довериться. Сумкина же он держал под подозрением: все же так и осталось неясным, кто и зачем перебросил его в третий век до нашей эры. оставался только Громов.
«И у меня есть доказательство… — думал Чижиков, растираясь мягким белым полотенцем с надписью «холлидэй Инн». — Против такого трудно возразить». И он погладил висевший на шее амулет-переводчик.
* * *Темная вода плескалась чуть не у самых ног, со всех сторон слышались разговоры и смех. Шпунтик в новом ошейнике — строгом, без бубенчиков и бантиков — унырнул по своим делам в ближайшие ночные кусты.
— Хорошо у вас здесь… — Чижиков с удовольствием отхлебнул пива. — Как, ты говоришь, это место называется?
— Хоухай, — ответил Громов. — Заднее, так сказать, море. Потому что за императорским дворцом, я тебе его еще днем показывал. Но до моря хоухаю очень далеко — так, лужа. Но весной и летом тут вечерами очень приятно.
— Ага, — согласился Котя. — отличное место. Эй, друг! — окликнул он пробегавшего мимо официанта с уставленным пивными кружками подносом. — Пепельницу принеси, а?
— Секунду! — официант помчался дальше.
— До сих пор не могу привыкнуть, брат, — Громов покрутил головой и допил свое пиво, — как ты по-китайски чешешь! Ровно местный… Разумеется, Громов к Котиному рассказу отнесся весьма и весьма скептически. То есть он охотно поверил, что некие люди преследуют Чижикова и даже напали на него — ведь Дюша собственноручно выбросил за дверь нагло вломившегося в квартиру на Моховой Сергея, так что нападение в подворотне не вызвало у него сомнений. осмотрев подживший шрам на Котиной руке, он сообщил, что знает подходящую китайскую мазь, а также посетовал на то, что его в той подворотне не случилось. Котя тоже искренне пожалел об этом: тогда и вмешательство Борна не понадобилось бы. И к тому, что позднее на пути в Пулково Борн устроил преследователям Чижикова маленькую аварию, Дюша также отнесся одобрительно, прогудев: «Нормальный мужик, уважаю». А вот дальше… Дальше начались трудности. Да и кто в здравом уме поверит в то, что Котю со Шпунтиком и неведомой девицей вытряхнуло прямо из летящего самолета и переместило во времени на две тысячи лет? Чижиков в данном вопросе на понимание особенно и не рассчитывал. Просто рассказал, как было: и про появление Сумкина, и про спасение мира, и про вещь, которую нужно было украсть из сокровищницы. Громов смотрел на него странно. Потом осторожно спросил, что Котя пил в самолете и в каких количествах. «Виски пол-литра, — отвечал Чижиков, глядя на Дюшу честными глазами. — Но это было несколько дней назад». — «Вот тут я недопонял…» — Громов выхватил из кармана пачку голландского табака, судорожно скрутил себе чудовищной толщины самокрутку, а на удивленный взгляд Чижикова лишь отмахнулся: да, да, курю я, курю! Закуришь тут с вами.