– Пойдем.
Мы прошли в его кабинет. Он сел за стол, я, как и положено подчиненному и низшему по рангу, сел с противоположной стороны стола.
– Рассказывай! – приказал шеф.
– Что рассказывать? – невинно сморгнул я.
– Рассказывай, зачем тебе понадобился Сева, – уточнил шеф, хотя прекрасно понимал, что я просто тяну время, собираясь с мыслями.
– Я вышел на след, – наклонившись к шефу, заговорщицки произнес я шепотом.
– Да ну? – в свою очередь, наклонился ко мне шеф. – Честно?
– Ага, – ответил я. – Век воли не видать…
– Слушаю тебя, – сказал уже обыкновенным голосом Гаврила Спиридонович, откинувшись к спинке кресла.
– Так вот, докладываю, – начал я тоже нормальным голосом. – В ходе моего расследования мне удалось выяснить… – Здесь я сделал паузу и зашел с другого бока: – Помните, шеф, я вам рассказывал про переодетую старушку? Ну то есть про девицу, которая переоделась старушкой и подсела к Геннадию Павловичу на автобусной остановке? Ну она еще подменила ему «дипломат». Взяла его, с бумагами. А подсунула «дипломат» с бомбой. А потом села на первый попавшийся автобус и уехала?
– Ну, – неопределенно ответил шеф.
– Я вычислил ее, – произнес я гордо.
– Кого? – посмотрел на меня шеф.
– Ну эту самую девушку-старушку, – ответил я. – Она действительно подменила Нехватову «дипломат», но не взрывала его. Она вообще не знала, что в «дипломате» бомба. Ее об этом попросили…
– Стоп. Давай по порядку, Старый, – тормознул меня шеф. – Ты сказал, что вычислил, кто такая эта девица, что переоделась старушкой и подменила Нехватову «дипломат». – Шеф поднял на меня удивленные глаза: – Как ты это сделал?
– Элементарно, Ват… – я вовремя осекся и поправился: – шеф. – И добавил: – Методом дедукции, конечно.
– Гм, – сказал шеф и углубился в смысл сказанного. После чего произнес: – Ну и кто она такая?
– Ее зовут Вика, – ответил я. – Она знакомая Ирины.
– А кто такая Ирина? – спросил шеф.
– Моя девушка, – пояснил я.
– А-а, – протянул шеф и снова углубился.
– Так вот, – продолжил я: – Я порасспросил Ирину про Вику, и она сказала, где та живет. Я пошел к дому Вики, устроил около него засаду и, дождавшись появления Вики, остановил и допросил ее, записав все, что она наговорила, вот на этот диктофон. – После этих слов я достал записывающий аппаратик и покрутил перед носом шефа. – А Вика призналась, что это именно она, переодевшись и загримировавшись под старушку, – а она работает реквизиторшей в одном из наших театров, так что добыть старушечий наряд, парик и грим не составляло для нее никакого труда, – подменила «дипломат» Нехватова на свой, очень похожий. Вернее, похожий на «дипломат» Геннадия Павловича как две капли воды. Ну то есть этот «дипломат», естественно, был не ее, а его ей вручили, чтобы она подменила его…
– Она что, не видела, что в этом «дипломате»? – задал вполне резонный вопрос шеф.
– Она его не открывала, – ответил я. – За несколько минут перед тем, как подменить его, этот «дипломат» был ей вручен неким отставным оперативником Виктором Александровичем Коломийцевым. Он указал ей на Нехватова и сказал, что она должна подменить ему «дипломат». И все. После чего сесть в первый попавшийся автобус и уехать. Что в «дипломате» смертельный заряд, Вика не знала…
– А почему этот бывший опер так… распоряжается ею? – снова задал резонный вопрос шеф.
– Потому что она у него на крючке, – ответил я. – Еще с тех времен, когда Коломийцев служил в органах. Вот он и шантажирует ее, заставляя выполнять всякие поручения.
– Ничего себе: «всякие поручения», – покачал головой шеф. – Украсть «дипломат» с документами у порядочного и честного человека и подсунуть ему «дипломат» с бомбой. А потом убить!
– Ну, подобных поручений до этого не было, – сказал я. – А кроме того, вы все время забываете, шеф, что Вика не знала про бомбу.
– И ты ей веришь? – снова посмотрел на меня шеф.
– На девяносто девять процентов, – ответил я.
– А один процент? – продолжал смотреть на меня шеф.
– А один процент – это, возможно, то, что она великая актриса, – раздумчиво и не сразу произнес я. – Нет, даже гениальная. А то, что она два раза поступала в Щукинское училище и не прошла… Так с великими и гениальными артистами такое случается сплошь и рядом. Вот, например, Юрия Яковлева не приняли во ВГИК по причине отсутствия киногеничности. Владимира Этуша провалили на экзаменах и во ВГИК, и в Щуку. Гениального актера и клоуна Юрия Никулина вообще не приняли ни в один из театральных институтов «за неимением актерских способностей». А Смоктуновского, к примеру, не брали ни в один московский театр, поскольку он считался вообще профессионально непригодным для актерской профессии.
– Значит, имеется такая вероятность, что Вика могла знать, что в «дипломате» находится бомба, – скорее утвердительно, нежели в форме вопроса сказал Гаврила Спиридонович.
– Ну… да, – неопределенно ответил я. – Но изготавливала взрывной заряд, или, не знаю… покупала его или доставала явно не она. Кроме того, если она напрямую причастна к убийству Геннадия Павловича Нехватова, то это она же и убила Анну Чекулаеву…
Я крепко задумался. А ведь рост этой Вики как раз подходит к росту убийцы Чекулаевой…
– Что еще за Анна Чекулаева? – заинтересованно спросил шеф. – Еще одно убийство?
– Да, еще одно, – ответил я. – И не менее запутанное. Только произошло это убийство уже три года назад. Женщину по имени Анна Чекулаева убили в подъезде собственного дома, прямо на лестничной площадке возле дверей ее квартиры ударами молотка по голове.
– Вот это да! И как это произошло?
– Ее выманили из квартиры, потом неожиданным ударом молотка в височную часть лишили сознания, а затем еще несколькими ударами добили ее, уже лежачую. Предполагаемый рост убийцы не превышает ста шестидесяти пяти сантиметров. Это я выяснил, поговорив с судмедэкспертом. Что это было тогда за следствие такое, что не обратили внимания на такой факт, я не знаю. Или в деле об убийстве Чекулаевой таких данных нет, или на них попросту не обратили должного внимания, поскольку наличие прямых улик, явно изобличающих в убийстве соседа Чекулаевой по лестничной площадке, затмило все остальное, включая разум следователя, крепко пьющего, кстати, человека, за что потом и уволенного со службы. Поэтому и посадили невиновного… А ведь эти улики против него – подброшенные, о чем хорошо знал Геннадий Павлович. Кстати, копия врачебного заключения, что первый удар был нанесен человеком небольшого роста, с пояснениями самого судмедэксперта у меня есть. Наверное, такое же заключение и находилось в «дипломате» Нехватова в числе бумаг, обнародования которых так боялся настоящий убийца Анны Чекулаевой. Ведь на основании подброшенных улик за убийство женщины был осужден совсем другой человек, совершенно не причастный к этому преступлению. Он уже три года сидит и тянет чужой срок. Зовут его Александр Павлов. И все три года его пытается… пытался вытащить из тюрьмы Нехватов. Это и есть его дело, о котором он тогда, в день убийства, хотел со мной поговорить и посоветоваться…
– Дела-а-а, – протянул шеф. – Это все?
– Все, – просто ответил я. – Теперь мне нужно повидаться с этим отставным оперативником Коломийцевым. Во-первых, чтобы убедиться, что он существует в природе. Если он существует, то это будет значить, что Вика мне не соврала, и ее попросту использовали втемную. А во-вторых, если он имеет место быть и, учитывая, что он опасен, мне нужна подстраховка в лице Севы. Вот, собственно, и все…
– Хорошо, Сева в твоем распоряжении, – промолвил шеф. – Сейчас я ему об этом скажу. И машину нашу возьми. С Сан Санычем или Степанычем, какая будет. Скажи, мол, я велел.
– Спасибо, Гаврила Спиридонович, – сказал я душевно и со слезой в голосе.
Шеф неопределенно хмыкнул, помялся и произнес:
– Ты… это… поосторожнее там…
– Понял, – кивнул я и поднялся с кресла: – Ну что? Я пошел?
– Иди, – сказал шеф и стал вызванивать Севу…
Глава 11 Веселый следователь Милованов, или Лопнувший канат
– А, ребята, мы вас заждались уже, заходите, не стесняйтесь, – так встретил нас лысоватый, но еще вполне молодой мужчина в форме капитана юстиции и в фуражке с высокой тульей, которую он то снимал, то надевал. – Какими судьбами? Решили заглянуть к старому знакомому? Проверить, как он, не ожил ли? – подозрительно поглядывая на мощного Севу, добавил капитан. – Который раз уже убеждаюсь, что не зря говорят, что преступника всегда тянет на место преступления…
– Какого преступления? – поинтересовался я.
– Ну вам это лучше знать, – весело парировал капитан юстиции и снял фуражку. – Убийство здесь произошло, гости дорогие. И не делайте вид, что вы ни сном ни духом…
Сева хлопал глазами, мало чего понимая, но я сообразил сразу:
– А как же презумпция невиновности, товарищ капитан? Вот так сразу записать нас в преступники, не поинтересовавшись, не спросив документов, удостоверяющих наши личности, не проверив их достоверность и не поинтересовавшись, те ли мы, за кого себя выдаем? Это как-то непрофессионально, что ли.
– А вы, граждане, как: те или не те? – ничуть не смутился после этой моей тирады капитан юстиции. – Сдается мне, что вы совсем не те. А возможно, не те и не эти…
– Не эти, это когда те, – охотно принял я вызов веселого капитана. – Или иные, которые не те и не эти. Но ведь имеются еще и другие, которые мало того, что не те и не эти, так еще и не иные совсем, которые, в свою очередь, не те и не эти…
Капитан юстиции пристально посмотрел на меня, надел фуражку, усмехнулся и произнес:
– Ну ты, парень, закрутил! Вы кто?
– А вы? – в свою очередь, спросил я.
– Это переходит всяческие границы дозволенного, – нарочито нахмурился капитан юстиции. – Я же вас первый спросил…
– Ну коли так, то слушайте… Меня зовут Аристарх Русаков, а моего товарища Всеволод, – сказал я.
– А как фамилия у вашего подельника? – живо поинтересовался капитан юстиции в фуражке с высокой тульей.
– Фамилия у моего товарища и коллеги Нехватов, – ответил я.
– А он хоть знает, как самому-то говорить? – посмотрел на Севу капитан юстиции и снял фуражку.
– Знает, – сказал я.
– Хорошо, коли так… Ну а я, – надел фуражку наш веселый собеседник, – следователь районного ОВД Милованов, – представился он. – Ваши документы, граждане Русаков и Нехватов, предъявите, будьте так добры.
Я и Сева достали свои служебные удостоверения и отдали их капитану Милованову.
– О, да вы с телевидения, – окинул нас взглядом следователь, посмотрев документы. И, кажется, он не собирался их нам отдавать. – С какой целью вы здесь? – задал он свой второй вопрос.
– Да мы здесь без цели, – ответил я. – Так, знаете ли, шли по улице, а потом я и говорю: «А что, уважаемый Всеволод Георгиевич, не зайти ли нам к господину Коломийцеву на огонек»?
– Значит, Коломийцева вы хорошо знаете? – обрадовался капитан Милованов и снял фуражку. – Ну знали, в смысле.
– Нет. Не хорошо, – сказал я и воспроизвел на лице печальную гримасу. – Мы его совсем не знали и теперь в связи с означенными событиями, похоже, так и не узнаем…
– Не знали, говорите? – усмехнулся капитан юстиции. – А как же тогда: «шли мимо, решили зайти»? – последовал новый вопрос.
– Мы просто слышали о нем, о господине Коломийцеве, – ответил я, нисколько не смутившись.
– От кого? – быстро поинтересовался капитан юстиции Милованов.
– Ну сейчас, право, и не упомнить, – в откровенной задумчивости ответил я. Даже старательно сделал вид, что пытаюсь что-то вспомнить, но у меня никак не получалось. – А! – почти вскричал я радостно. – Кажется, о нем как-то упоминал подполковник Попенченко из Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации. Но точно я утверждать не могу…
– Вы знаете Кирилла Витальевича? – надел фуражку и вскинул брови под самый ее козырек капитан юстиции.
– Знаю, – просто ответил я. И видя, как расплывается в ехидной улыбке лицо Милованова, добавил: – Только его не Кириллом Витальевичем зовут, а Виталием Зиновьевичем…
Капитан юстиции быстро глянул на меня, и ехидная улыбка с его лица исчезла. Какое-то время он молча смотрел на меня, после чего сказал, указав рукой на полураскрытую дверь:
– Пройдемте, граждане, в спальню.
Мы с Севой прошли в комнату, куда нас приглашали. Капитан юстиции Милованов молча проследовал за нами. В спальне с настежь раскрытыми окнами на тахте сидел человек в возрасте, наверное судмедэксперт, и что-то быстро писал, время от времени поглядывая на человека, лежащего на полу головой к выходу. По всей видимости, это и был хозяин картины, бывший оперуполномоченный Коломийцев. Голова была обезображена, представляя собой сплошное месиво из мозгов, волос и раздробленных костей черепной коробки. Зрелище, требующее хороших нервов. Сева смотрел на «голову» бывшего опера не отрываясь, а потом резко повернулся, произвел резкий прыжок по направлению к двери, и его стошнило прямо на пол коридора. Хотел, видно, добежать до туалета. Не успел…
– Это еще что-о-о, – протянул Милованов тоном знатока-гурмана. – А вот зашли бы вы сюда, когда окна еще были закрыты… Сколько он тут уже лежит? – спросил капитан юстиции, обратившись к человеку в возрасте.
– Трое суток точно, – ответил судмедэксперт, не поднимая головы от своей писанины.
– Трое суток! – поднял кверху указательный палец следователь Милованов и снял фуражку. – Представляете, какой от этого гражданина исходил дух? Если бы не соседи, учуявшие запах, он бы тут так и лежал… Кстати, – капитан юстиции посмотрел на Севу и задержал на мне свой взгляд, – где вы находились и что делали трое суток назад?
– Вам как: почасово или поминутно расписать? – поинтересовался я.
– Можно и по часам, – ответил Милованов.
– А какое сегодня число? – спросил я. Нет, я не валял дурака. Я правда не знал, какое сегодня число…
– Сегодня двадцать седьмое мая, среда, – ответил Милованов, подозрительно поглядывая на меня.
– Спасибо, – сказал и. И стал вспоминать…
Так: двадцать второго мая, это была пятница, я виделся с Геннадием Павловичем на автобусной остановке, где все и произошло. Потом допрос следователя Ермакова, беседа с шефом в телекомпании о случившемся на остановке и получение разрешения на ведение нового журналистского расследования.
Двадцать третьего мая, в субботу, я звонил Вове Чикину, был в гостях у Вити Жмуркина, а вечером брал интервью у Полины Шлыковой.
В воскресенье двадцать четвертого мая имел встречу и долгую беседу на камеру с адвокатом Бавыкиным, а ближе к вечеру того же дня поехал на Ленинский проспект и нанес визит чете Чекулаевых. После чего заглянул еще к их соседке старушке Дробышевой, что была свидетельницей скандала Александра Павлова с Анной Чекулаевой на лестничной площадке за несколько часов до ее убийства.
Двадцать пятого мая я звонил подполковнику Попенченко, после чего долго и безуспешно разыскивал бывшего следователя Седых, что вел три года назад дело об убийстве Анны Чекулаевой. Это он собрал материал о свершении убийства Александром Павловым, базируясь на «неопровержимых» уликах. Седых же и передавал дело в суд, который признал Павлова виновным и осудил его на двенадцать лет.
Разыскал. Имел с ним беседу под водочку.
Бывший следак Седых в подпитии рассказал мне о судмедэксперте Иване Лошакове. И на следующий день, двадцать шестого мая, во вторник, я говорил с этим Лошаковым и получил от него за немалые бабки копию медицинского освидетельствования трупа Анны Чекулаевой, по которому выходило, что убийца имел рост сто шестьдесят два – сто шестьдесят пять сантиметров (это максимум). В то время как рост у осужденного в убийстве Павлова был более ста восьмидесяти сантиметров.
Сегодня двадцать седьмое мая, среда. Значит, если бывшего опера убили три дня назад, то это произошло в воскресенье, двадцать четвертого мая…
Я посмотрел на Милованова.
– Вспомнили? – сахарно улыбнулся он.
– Ага, – ответил я. – Значит, так: двадцать четвертого мая я проснулся в девятом часу. Немногим после девяти я позвонил в адвокатское бюро Самсона Яковлевича Бавыкина. Он очень грамотный адвокат по гражданским и уголовным делам…
– Зачем? – перебил меня капитан Милованов, надевая фуражку.
– Хотел получить консультацию по одному вопросу, – ответил я.
– Получили? – снова поинтересовался следователь.
– Ага, – сказал я.
– Сколько вы с ним беседовали по телефону? – спросил следак.
– Минуты полторы, не больше, – не очень уверенно ответил я. – И договорился о встрече.
– В воскресенье? – недоверчиво спросил Милованов.
– В воскресенье, – подтвердил я.
– Хорошо, что было дальше, – произнес капитан юстиции.
– Дальше я поехал к нему.
– И сколько вы у него пробыли? – был следующий вопрос следователя.
– Часа полтора как минимум, – ответил я.
– А где находится это адвокатское бюро? – последовал следующий вопрос Милованова.
– На Рублевском шоссе, – ответил я.
– Точнее, – посмотрел на меня капитан юстиции взглядом, который он наверняка считал пронзительным.
– Точнее: Рублевское шоссе, дом номер сорок восемь, строение два, – отрапортовал я.
– Хорошо, мы это обязательно проверим… Дальше, – попросил продолжить капитан Милованов.
– Дальше я поехал на Ленинский проспект, – продолжил я. – Навестить писателя Валентина Чекулаева, автора нашумевшего недавно романа «Стонущие в шиповнике».
– Зачем? – снова спросил Милованов, воспользовавшись небольшой паузой.
– Я же журналист, – сказал я. – Мне нужно было взять у него интервью и договориться о съемках.