Но он ничего не сделал. Он не хотел исправлять этот проступок; он не хотел, чтобы она улучшила свое мнение о нем.
Поскольку та неуловимая искра, от которой может загореться костер любви, так заметно отсутствовала в отношениях с её сестрой, сейчас горела так ярко, что казалось, будто все происходит днем.
И ничто не могло его ужаснуть сильнее.
Кэйт еще долго стояла, очевидно, не желая становиться перед ним на колени, хотя ей нужен был ключ, дающий ей столь желанное спасение.
Энтони вынудил себя улыбнуться, опуская взгляд вниз на ключ и заново поднимая его, чтобы посмотреть её в лицо.
– Разве вы не хотите уйти, мисс Шеффилд, - сказал он, слишком спокойным голосом.
Он увидел, как задрожал у нее подбородок, как она судорожно сглотнула. Потом она резко присела и схватила ключ.
– Вы никогда, не женитесь на моей сестре, - поклялась она, произнося слова ледяным тоном, от которого заледенели его кости.- Слышите, никогда!
И затем с решительным щелчком замка, она открыла дверь и ушла.
***
Два дня спустя Кэйт все еще была в ярости. Не успокоило её и то, что на следующий после музыкального вечера день принесли большой букет для Эдвины с карточкой: С моими пожеланиями быстрого выздоровления. Прошлая ночь была тусклая и унылая без вашего светлого присутствия.
– Бриджертон.
***
Мэри только громко охала и ахала - как поэтически, она вздыхала, как чудесно, как очевидны слова этого милого человека. Но Кэйт знала правду. Записка являлась в большей степени оскорблением ей, чем комплементом Эдвине. Как же это мерзко, кипятилась, уставившись на записку, которая лежала на столе в гостиной, и, задаваясь вопросом, как можно представить это в виде несчастного случая, если записку найдут, порванной в клочья. Она не очень много знала об отношениях между мужчиной и женщиной, но готова держать пари на свою жизнь, то, что чувствовал виконт той ночью, у себя в кабинете, никак нельзя назвать скукой. Он, однако, еще не пригласил никуда Эдвину. Кэйт не могла понять почему, ведь, пригласить Эдвину, прокатиться в его экипаже, будет гораздо более сильным оскорблением в сторону Кэйт, чем эта записка в гостиной. В некоторые моменты, она льстила себе, думаю, это потому, что он боится столкнуться нос к носу с Кэйт, но она знала, что это очевидная ложь.
Этот человек не боится ничего. И меньше всего, плоскую, старую деву, которую он поцеловал, вероятно, из смеси любопытства, гнева и жалости. Кэйт подошла к окну, и выглянула на Милнер-стрит; не самое живописное место в Лондоне; но, по крайней мере, она прекратила пялиться на записку. Возможно, он поцеловал её из жалости, и это бесило её. Она молилась, чтобы во время того поцелую, гнев и любопытство перевесили жалость. Она подумала, что не перенесет этого, если он просто пожалел её тогда.
Но у Кэйт не оказалось много времени, чтобы обдумать, что было и чего не было в тот момент, потому что в это день - следующий день после цветов - пришло приглашение, гораздо более тревожащее её, чем любое, которое мог прислать лорд Бриджертон.
Присутствие Шеффилдов, было просто необходимо в загородном доме Бриджертонов, хотя казалось очень странно то, что леди Бриджертон устраивает два приема на одной и той же неделе.
Мать самого дьявола.
Не было никакого способа, с помощью которого Кэйт могла не ехать туда. Ничто не могло остановить появление Мэри с Эдвиной и Кэйт в загородном доме, за исключением, возможно, землетрясения, объединенного вместе ураганом и торнадо, но которые, вероятно, никогда не произойдут в Англии, но Кэйт все еще надеялась на ураган, хотя не было видно ни грозы, ни грома.
И Мэри, конечно, не собиралась оставлять Кэйт одну в Лондоне, предоставленную самой себе. Не стоит и говорить о том, что Кэйт не собиралась оставлять Эдвину один на один с виконтом.
А у виконта поразительная уверенность в себе. Он, возможно, поцеловал бы Эдвину, также как он поцеловал Кэйт, и Кэйт не сомневалась, что Эдвина не устоит перед его поцелуями. Она подумает, что это так романтично и влюбиться в него, не сходя с места.
Даже Кэйт было трудно сохранять голову в здравом уме, когда его губы прикоснулись к её. Во время этого момента, она позабыла про все. Она ничего не слышала, не видела и не чувствовала, кроме потрясающего ощущения его губ. Она хотела, нет, нуждалась в том, чтобы он заполнил пустоту, внутри неё.
Настолько, чтобы заставить леди забыть, что мужчина, поцеловавший её, ничего не стоящий хам.
Почти…но не совсем.
Глава 8
Неделю спустя Энтони был в Кенте, в своем личном кабинете, ожидая начала приема в загородном доме матери. Он посмотрел список гостей. Не было никаких сомнений в том, что его мать решила устроить этот прием с одной единственной целью, и это цель была: заставить жениться одного из её сыновей, предпочтительно его. Обри-Холл, наследственное земельное владение Бриджертонов будет заполнен до краев приемлемыми молодыми леди, брачного возраста, одна прекраснее другой, и наверно, еще более пустоголовыми, чем в прошлый раз. Для увеличения численности леди, его мать даже пригласила определенное число молодых джентльменов, но, конечно, все из них были менее богаты, менее красивы и менее знатны, чем её сыновья, и к тому же, лишь немногие из них были холостяками.
Никто, подумал Энтони с сожалением, не узнает всех этих тонкостей и хитростей его матери. Особенно тогда, когда они влияют на благополучие (в её понимании) её детей.
Он не удивился, когда увидел, что приглашение было расширено миссис Шеффилд. Его мать несколько раз последнее время упоминала, как ей понравилась миссис Шеффилд. И он был вынужден несколько раз слушать её теорию: У хороших родителей бывают только хорошие дети, и он не мог, не понимать, что это могло означать.
Он даже почувствовал некоторое удовлетворение, увидев имя Эдвины в гостевом списке. Он стремился к этому и получил это. Он почувствовал небольшое беспокойство, по поводу Кэйт, но оно казалось незначительным по сравнению с трудностью подыскивания другой подходящей невесты.
Которую Энтони не хотел выбирать. Как только Энтони принял решение - в данном случае, жениться - он не видел причин в необходимости промедления из-за ухаживания.
Промедление необходимо было тем, кто еще долго намеревался жить. Энтони умудрялся избегать свадебных колокольчиков, почти десятилетие, но теперь, когда он принял решение жениться и выбрал невесту, не было никакого смысла в этой задержке.
Жениться, завести детей и умереть. Такова жизнь благородного английского дворянина, даже того, чей отец и дядя неожиданно умерли в возрасте тридцати восьми и тридцати четырех лет соответственно.
Становилось ясно, все, что он мог сделать в данном случае - это лишь стараться избегать Кэйт Шеффилд. Также, вероятно, все же стоило принести ей свои извинения.
Это было совсем нелегко, поскольку ему не хотелось унижать перед этой женщиной, но в последнее время еле слышный шепот его совести превратился буквально в рёв, он знал, что, по крайней мере, она заслужила слова: “я сожалею”.
Она, вероятно, заслуживала гораздо большего, но ему не хотелось задумываться над этим. Не стоит и говорить о том, что если он не пойдет и не извиниться перед ней, то союз между ним и Эдвиной будет возможен, только через её труп.
Сейчас было как раз время действовать. И если на свете было бы лишь одно романтическое место, им непременно был бы Обри-Холл. Построенный в начале семнадцатого столетия из желтого теплого камня, он удобно располагался на зеленой лужайке, окруженный шестьюдесятью акрами парка, десять из которых были цветущими садами. Позже летом вырастут розы, а сейчас земля была покрыта коврами из гиацинтов и блестящих тюльпанов, которые его мать заказывала из Голландии. Энтони внимательно посмотрел в окно, где древние вязы величественно росли вокруг дома. Они закрывали дом, и ему нравилось думать, что этот дом являлся частью окружающей его природы и памятником богатству, положению и власти. Он вспомнил несколько водоемов, ручьев, бесчисленное множество холмов, каждый с его собственными воспоминаниями детства.
И его отец.
Энтони закрыл глаза и вздохнул полной грудью. Он любил приезжать в Обри-Холл, но знакомые места и запахи напоминали ему отца настолько ярко, что это было почти болезненно. Даже сейчас, когда прошло двенадцать лет после смерти Эдмунда Бриджертона, Энтони все еще ожидал увидеть его появление из-за угла с криками радости одного из младших Бриджертонов, который ехал на плечах отца.
Эта картина, появившаяся в его воображении, заставила его улыбнуться. Ребенок на плечах отца мог быть и мальчиком, и девочкой; отец не делал различий между своими детьми. Но независимо оттого, кто занимал желанное место на верху мира, их всегда преследовали крики няни, требующей прекратить это безобразие, и утверждавшей, что место ребенка в детской, а не на шее отца.
– Ох, отец, - прошептал Энтони, глядя на портрет Эдмунда Бриджертона, который висел над камином.- Как же мне хотя бы приблизиться к твоим достижениям? Отцу с легкостью удавалось управлять жизнью всего семейства с любовью и смехом, со всем тем, что так часто отсутствовало в жизни обычного аристократа.
Энтони, отвернувшись от портрета отца, подошел к окну и посмотрел, как к дому прибывают различные экипажи. В полдень поток экипажей почти не прерывался, и каждый экипаж нес новую молодую леди, глаза который счастливо сверкали, оттого что именно она получила столь желанное приглашение со стороны леди Бриджертон.
Леди Бриджертон не часто устраивала приемы в своем загородном доме. Когда же это случалось, это всегда было главное событие сезона.
***
Стоит сказать, что после смерти Эдмунда долгое время, никто из Бриджертонов не приезжал в Обри-Холл. Энтони предполагал, что его мать, как и он не может вынести, связанных с этим домом воспоминаний. У младших Бриджертонов было немного воспоминаний об этом месте, тем более что вскоре они переехали жить в Лондон. Они, конечно, не помнят долгих прогулок по полям, рыбалки, домика на дереве и многих других вещей.
Гиацинта, которой сейчас только одиннадцать, так и не узнала любящих рук отца. Энтони, как мог, старался заменить ей отца, но знал, что лишь он жалкое его подобие.
С тяжелым вздохом, Энтони, встав напротив окна, пытался решить хочется ли ему пить виски или нет. Он, не о чем, не думая, уставился вдаль, когда на глаза ему попался экипаж, гораздо потрепаннее, чем проезжавшие до этого. Не то, чтобы он был совсем старым и никчемным. На вид он был крепким и добротно сделанным, просто ему не хватало блеска и золоченых украшений, которые были на других экипажах. Он так же так трясся и подпрыгивал, что, вряд ли внутри там было сильно комфортно.
Это Шеффилды, понял Энтони. Все остальные в списке гостей, являлись семьями с достаточным благосостоянием.
Только Шеффилды были вынуждены нанять себе экипаж на сезон. Он убедился в этом окончательно, когда к экипажу бросился лакей Бриджертонов, одетый в черно-синюю ливрею, и из открытой дверцы появилась Эдвина Шеффилд, выглядящая прекрасным видением, в своем бледно-желтом дорожном платье и соответствующей шляпе. Энтони не был достаточно близко, чтобы разглядеть её лицо, но его было достаточно легко вообразить. Её щечки должно быть мягкие и нежные, а в изящных глазах отражается безоблачное небо. Следующей показалась миссис Шеффилд.
Когда она стала рядом с Эдвиной, он понял, как хорошо они напоминают друг друга. Они были одинаково изящны и миниатюрны, когда говорили, одинаково держали себя, одинаково склоняли голову. Энтони подумал, что красота Эдвины не должна увянуть. Это хорошая черта в жене, хотя - он бросил быстрый взгляд на портрет отца - он не сможет увидеть её постаревшей.
И, наконец, из экипажа вышла Кэйт.
Энтони осознал, что он неожиданно задержал дыхание.
Она не двигалась, как Мэри и Эдвина. Они изящно опирались на руку лакея, аристократически выгибая запястья дугой. Кэйт с другой стороны, фактически, сама спрыгнула из экипажа на землю, не дожидаясь помощи лакея. Как только она оказалась на земле, она подняла лицо и пристально посмотрела на Обри-Холл. Все в ней было прямое, и Энтони не сомневался, если бы он близко заглянул в её глаза, то увидел бы так крайнюю решительность.
Правда, когда она увидит его, они наверно заполняться презрением и ненавистью.
Это было именно то, чего он заслуживал. Джентльмен не должен обращаться с леди так, как он вел себя с Кэйт Шеффилд, и надеяться на её расположение.
Кэйт повернулась к Мэри и Эдвине, и что-то сказала им, заставив Эдвину весело рассмеяться, а Мэри снисходительно улыбнуться.
Энтони понял, что он не часто видел их троих вместе. Они выглядели настоящим семейством, теплота и любовь, были заметны на их лицах, когда они разговаривали друг с другом. Это было особенно очаровательно, учитывая тот факт, что Мэри не приходилась матерью Кэйт.
У него были некоторые желания, которые, как он понял, сильнее обязательств по крови. Хотя, им не должно быть места в его жизни.
И лицо позади вуали его жены в его воображение, почему-то не напоминало Эдвину Шеффилд.
Кэйт ожидала, что Обри-Холл произведет на нее большое впечатление. Но не ожидала, что она будет так сильно очарована этим домом.
Ох, это было гораздо больше, чем-то, что она привыкла называть домом. Это загородное поместье больше походило на какой-то средневековый замок посреди зеленого пейзажа.
Обри- Холл казался удобным. Хотя, это было неподходящее слово для дома, состоящего из пятидесяти комнат. Но его причудливые башенки и бойницы делали его похожим на дом из сказки, особенно в полдень, когда солнце придавала его желтым камням красноватый отблеск.
В Обри- Холле не было ничего строгого и внушительного, и Кэйт это сразу же понравилось.
– Разве это не прекрасно, - прошептала Эдвина.
Кэйт кивнула.
– Достаточно прекрасно, чтобы вынести целую неделю здесь в компании этого ужасного человека.
Эдвина рассмеялась, Мэри что-то проворчала, но даже Мэри снисходительно улыбнулась.
– Вы не должны говорить так, Кэйт. Никогда не знаешь, кто тебя может услышать. И тем более, плохо так говорить о нашем хозяине, - проговорила Мэри, бросив быстрый взгляд на лакея, который пошел разгружать их багаж.
– Не волнуйся, он не услышал меня, - ответила Кэйт, - И, кроме того, я думала наша хозяйка - леди Бриджертон. Она прислала приглашение.
– Виконт владеет этим домом, - возразила Мэри.
– Очень хорошо, - громко сказала Кэйт, драматическим жестом махнув рукой в сторону Обри-Холла. - Когда я войду в этот благословенный дом, я не почувствую ничего кроме сладости и легкости.
Эдвина фыркнула.
– Это будет интересно посмотреть.
Мэри посмотрела на Кэйт искоса: - понятие “сладость и легкость” должно относится также и к садам.
Кэйт улыбнулась.
– Ладно, ладно, Мэри, я буду себя хорошо вести. Я обещаю.
– Ты лучше избегай встречи с виконтом.
– Я постараюсь, - пообещала Кэйт. Она намеривалась его избегать также долго, как он будет избегать Эдвину.
Лакей возник возле них.
– Если вы пройдете внутрь, - он сделал изящный жест в сторону дома, - Леди Бриджертон сможет поприветствовать вас.
Трое Шеффилдов немедленно повернулись и направились к передней двери. Они не спеша, подходили к дому, и тут Эдвина повернулась к Кэйт с вредной усмешкой и прошептала:
– Сладость и легкость, начинаются здесь, сестра.
– Если бы мы не были на людях, - пробормотала Кэйт, - Мне бы пришлось стукнуть тебя.
Леди Бриджертон была в прихожей и встречала гостей. Кэйт успела заметить юбки, предыдущих гостей, исчезнувшие за поворотом лестницы.
– Миссис Шеффилд, - произнесла леди Бриджертон, направляясь к ним, - Как чудесно снова увидеть вас. И мисс Шеффилд, - добавила она, повернувшись к Кэйт. - Я рада, что вы смогли присоединиться к нам.
– Очень любезно с вашей стороны было пригласить нас, - ответила Кэйт, - Это удовольствие - оставить город хотя бы на неделю.
– Вы сельская девушка, верно? - улыбнулась леди Бриджертон.
– Я боюсь, именно так. Лондон, конечно захватывающий город и непременно стоит его посетить, но я предпочитаю зеленые поля и свежий воздух сельской местности.