Но чем больше Мокрушин размышлял, тем сильнее склонялся к мысли, что нет, не ерунда… Дело именно в адресе. Улица Ванеева, между Республиканской и Бориса Панина… Чем ей это место так омерзительно?!
Омерзительно настолько, что она отключилась, прочно изолировав себя от нежелательного клиента… И от его гипотетических денег?
Чепуха! Дело не в том, что ей что-то с адресом не понравилось. Она чего-то испугалась, и это до такой степени ясно, что к гадалке не ходи. Ни к гадалке, ни к целительнице! Ей даже деньги стали не нужны, до такой степени она перепугалась!
Но чего?!
* * *…Первым делом, открыв дверь, Артем посмотрел вниз. Под маленькой табуреточкой стояли его башмаки с оторванной пометкой. Больше никакой обуви в прихожей не было: Вика всегда убирала свои сапожки в нишу. Ну а обладатель черных мокасин, судя по всему, надел их и ушел, вполне довольный тем, как провел время.
Артем снял куртку и хотел было повесить ее на вешалку, но вспомнил, что здесь днем висела чужая черная куртка с небрежным швом, – и положил свою на табуреточку.
– Артюша, ну что ты так неаккуратно бросил, повесь, пожалуйста, – раздался голос Вики, и Артем увидел, что она стоит в дверях, глядя на него с ласковой укоризной.
Он бросил на нее только один взгляд – и эта мило-капризное выражение дрогнуло на ее лице и «поползло» вниз, словно подтаявшее, чрезмерно сладкое мороженое.
«Она мне чужая, – снова подумал Артем. – И я ей такой же чужой, как она мне. Но зачем тогда… зачем все это – и звонок, и одежда?..»
На Вике был бледно-розовый шелковый халатик, гораздо выше колен, белые чулочки – халатик прикрывал их кружевную кайму лишь самую чуточку, – а в вырезе халата виднелись чашечки алого кружевного бюстгальтера.
Надо думать, и трусики – в тон…
Алые трусики, как те, что были в руках самоубийцы…
Что-то Артему подсказывало, что алое белье еще долго не сможет его возбудить. Может быть, и никогда не сможет.
– Вешалка оборвалась, – сказал Артем. – Да ладно, ничего, пусть полежит, все равно я завтра рано уйду.
– Почему рано? – спросила Вика настороженно.
– Дела.
Надо завтра по пути к Лизе забежать в сапожную мастерскую и сдать башмаки в ремонт. А сейчас – под душ и спать.
– Ты вино принес? – спросила Вика, вновь размазывая по лицу свое «мороженое».
– Забыл, извини.
– Я так и знала! – засмеялась она так беззаботно, что у Артема челюсти свело. – Поэтому сама купила. Пошли на кухню, я кое-что приготовила.
– Вика, не обижайся, – сказал он, еле сдерживая вдруг нахлынувшую зевоту. – Я помыться хочу и лечь спать. Ужинать не буду, так что ты… ты убери со стола и проветри в кухне, хорошо?
Артем вошел в ванную комнату и закрыл за собой дверь, не дожидаясь, пока она начнет тираду о том, что в кухне ему больше спать не обязательно. Как будто эту тираду уже не произнесли халатик, чулочки и все такое! Да что толку-то?..
Он пустил воду и начал раздеваться. Он понимал, что Вика – в полном шоке, но это ему было совершенно безразлично. По сути, ему сейчас даже дневная история ее стонов и охов на скрипучем диване была безразлична.
Вика просто перестала для него существовать. Внезапно, вдруг – но перестала. Завтра перед уходом он ей, конечно, скажет, что все кончено. А сейчас ему не хотелось никаких разборок, вообще никаких. Он слишком устал за эти два дня, и ему было совершенно безразлично, о чем Вика думает.
А между тем ему стоило бы об этом знать…
…Когда любовник ушел, Вика легла спать. Сон мигом накрыл ее мягким, теплым, пушистым облаком. Сколько минут она нежилась в тепле и уюте, Вика не знала, но облако вдруг прошило острой звенящей молнией – и оно исчезло.
Вика подняла голову – это разрывался дверной звонок.
– Кого там че-е-ерт принес?! – чуть не зарыдала она. – Я спать хочу. Уйдите все!
А в дверь все трезвонили.
Пришлось ей встать и закутаться в халат. Разумеется, не в тот розовенький, который она надевала два часа назад и который пришелся так по душе ее любовнику, особенно в сочетании с белыми чулочками и алым кружевным бельем, а в большой, бесформенный, синий, теплый, до полу.
– Кто там?!
– Викочка, это Элла Анатольевна с первого этажа, – послышался пронзительный женский голос. – Так ты дома? А я-то думала, может, тебя не было, а Артем ключ забыл, что так быстро убежал?
У Вики похолодели руки. Она с трудом открыла дверь.
Соседка стояла у порога с выражением живейшего любопытства на лице.
– А, так ты спала, деточка… – пробормотала она, окидывая взглядом Викин халат и ее растрепанные волосы. – Вот оно что… Ты, значит, не слышала, как Артем приходил?
– Когда? – спросила Вика, чувствуя, что бледнеет.
– Ну, часик назад примерно… промчался наверх, потом вниз, вскочил в свою «Скорую» – и уехал.
Ноги начали подкашиваться, и Вика схватилась за дверь.
– А, час назад… – пролепетала она. – Я… была дома, я… Артем просто кое-что забыл… по работе… Забрал и уехал.
– Ага, и переобулся заодно, – пела соседка. – В дом вбежал в ботинках, подошва жгутом медицинским подвязана, а назад – в кроссовках.
Вика быстро повернула голову. Из-под табуреточки виднелся ботинок Артема. Шнурок выполз наружу, как маленькая змейка.
А когда тут обувался ее любовник, ботинки Артема уже стояли? Или нет?
Да… она помнила этот шнурок…
– Ну ладно, раз вы дома, Викочка, тогда я пойду, – заговорила соседка, видимо, вдосталь насладившись ее потрясением.
Что-то тут было нечисто, размышляла Элла Анатольевна. Назревал скандальчик, и она искренне надеялась, что хотя бы его отголоски дойдут до нее.
Вампир никогда не перестает быть вампиром, даже на пенсии, только рацион его, конечно, становится почти диетическим, и если раньше можно было пировать до отвала в центре приготовленного тобою же скандала, то теперь приходится собирать крошки с чужих тарелок.
Да ладно, и на том спасибо!
Закрыв трясущимися руками дверь, Вика наклонилась и вытащила из-под табуреточки ботинки.
Точно… подметка на одном оторвана. Значит, Артем прибегал переобуваться.
Час назад… но час назад она была не одна! Не одна!
Артем открыл дверь своим ключом. Переобулся. И ушел. Нет – убежал, по словам Эллы Анатольевны.
Черт его принес! Дьявол! Он же никогда в жизни не приходил домой, когда был на дежурстве!
А тут… нате вам – нашел время!
Но почему он не заглянул в комнату? Некогда было? Решил, что ее нет?
Но он не мог не видеть мокасины ее любовника, небрежно брошенные посреди коридора!
Или в самом деле не видел? К примеру, не заметил?
Ну, это фантастика.
Значит, все же видел. А в комнату не вошел потому, что ему все равно, что делает Вика, с кем спит…
Вика не знала, что делать. Первой мыслью было – позвонить Артему и спросить…
А вдруг не видел? И она сама себя подставит?
Надо было с кем-то посоветоваться. Единственный человек, с которым она могла посоветоваться, был ее любовник.
Вика немедленно позвонила ему.
Конечно, он был ошарашен и поначалу даже не мог ничего сказать.
Потом начал что-то лепетать – настолько нерешительное, что Вике стало за него стыдно. Во всяком случае, среди этого лепета она не услышала ни одного намека на то, что она не одинока, что ее любят, ждут и в любой миг готовы принять в распростертые объятия. И, положив трубку, Вика отчетливо поняла: работать вместе и изредка учинять стремительный «трахен-бахен» они могут, но строить относительно этого человека какие-то планы на жизнь, надеяться на него, на его помощь – извини-подвинься, на это ей рассчитывать вряд ли стоит.
А она-то, дура, как раз и рассчитывала, что, если расстанется с Артемом, немедленно перепорхнет в другие объятия…
Вика умела расставаться с мечтами, особенно если они оказывались слишком уж розовыми. Не прошло и минуты, как она уже звонила Артему, изо всех сил умоляя его зайти вечером домой.
Заодно она почти убедила себя в том, что он так спешил днем, пока переобувался, что ничего не заметил. Потому что, если бы заметил, устроил бы скандал. Ни один нормальный человек не смог бы спокойно уйти из дому, зная, что его девушка забавляется в постели с кем-то другим!
Значит, Артем не знал. Значит, шансы у нее есть.
Прошло полдня, до возвращения Артема оставались какие-то час или два, когда у Вики зазвонил телефон. Она взглянула на дисплей – и глазам своим не поверила! Это был звонок от…
Вика поспешно нажала на кнопку ответа. Но, когда она отключилась, ее снова затрясло.
Ничего себе, дали же ей заданьице! Да она что, радистка Кэт, что ли?!
И вообще, обращаться к ней с такими просьбами… Вернее, с приказами, потому что это был именно приказ. Конечно, отказать человеку, который платит тебе такие деньги, может только идиотка. Но Вика отлично понимала, что, если она сделает то, что от нее требовалось, и если Артем это заметит, их совместной жизни придет конец. А вдруг они все же помирятся этим вечером? Тогда она не сможет…
И Вика решила положиться на судьбу. Будь что будет! Но когда приехал Артем – такой чужой, такой ледяной, с этим оскорбительным выражением полного равнодушия в глазах, не желающий ни мириться, ни выяснять отношения, – Вика поняла, что и сама его больше не желает видеть, не желает больше оставаться с ним. Пошел он на все буквы сразу!
А раз так… Значит, она сделает то, что от нее требуется. Должна сделать. Потому что иначе Артем – а он же умный, как черт! – может догадаться слишком о многом. И слишком многое будет поставлено под удар. В том числе и те более чем хорошие деньги, которые с недавних пор получала Вика.
А вот с ними-то она совершенно не хотела расставаться!
* * *Голова мотнулась, и шею ужасно заломило. Причем удар пришелся по разбитой скуле, и Женька аж взвыла от боли. Глаза ее застлали слезы…
Женька хрипло выругалась, вскинула руку, прикрываясь от второго удара, но его не последовало. Кое-как проморгалась – и увидела, что перед ней стоит Марина – с белым, ненавидящим, совсем даже некрасивым лицом, с бешеными глазами.
– Марин… да ты спятила?! – прохрипела Женька, хрюкая от боли.
– Какого черта ты клеишься к Мальчикову? – закричала Марина. – Он-то тебе зачем?!
Вау… Женька растерянно хлопнула глазами.
Маринка ревнует Мальчикова?! Ёу! У них что, роман?! Надо же, а ведь Женька даже и не подозревала об этом! Впрочем, она на Мальчикова до нынешнего дня практически не смотрела – ну, видела, что он есть, конечно, нельзя же вместе работать и не видеть друг друга, но не замечала, какой он классный, вежливый, какой симпатичный и даже, можно сказать, красивый парень. А Маринка, значит, разглядела… Ну да, Маринка же не тратила время на пивнушки и пьяные бла-бла-бла с Дванога и прочей шелупонью! Маринка – женщина одинокая, детей у нее нет, понятно, почему она приглядывается к мужикам, тем паче к таким симпатичным, как Володька.
Раньше он ухаживал за Викочкой, хорошенькой, как конфетка, но она слиняла из лаборатории с каким-то симпатичным – Женька его мельком видела – парнем, вроде он на «Скорой» работает, слиняла, натянув Володьке нос. С тех пор он ходил угрюмый, замкнутый… а теперь, значит, Маринке стал авансы делать? Или это она – ему?
Нет, Володька – не про нее! Он молодой, совсем молодой, сколько там ему – года двадцать три, не больше. А Маринке уже точно за тридцатник перевалило. Конечно, перевалило! В прошлом году! Внезапно сверкнуло в памяти: вся лаборатория гуляет в заводском кафе по поводу Маринкиного тридцатилетия, Маринка вся такая – в розовом, очень красивая… и они с Женькой на спор пляшут ламбаду…
Женька тогда была в новых джинсах и голубой рубашке с закатанными рукавами.
Вот дурь! Какого черта – не в платье?! Какого черта она нарядилась так, как будто она мужик, какого черта танцевала с Маринкой ламбаду, терлась об нее бедрами?! Позоруха! Тьфу!
Тошнота подкатила к горлу. Женька почувствовала, как перекосилось ее лицо, и Маринка истерически взвизгнула, глядя на нее:
– Косоротишься?! Да ты на себя посмотри!
Женьке это было как ножом по сердцу. Ей не надо было смотреться в зеркало: она отлично помнила, как выглядела. Ну и дура, получается, Маринка – к такой лахудре, как Женька, ревновать красавчика Мальчикова. Ей же сорок скоро, Женьке-то! Зачем ему такая старуха?
Хотя…
Некоторые парни очень даже любят взрослых женщин. Может, и Володька из таких?
Как он сегодня на нее смотрел… как держал за руку…
Маникюр. Массаж. Срочно! Первым делом! Как только прозвенит звонок на обед – рысью в парикмахерскую! Потому что после обеда Володька принесет ей какие-то материалы на анализ. И передаст их Женьке в руки. И рядом с его изящной рукой должна быть не красная, обветренная лапища с обломанными ногтями, а чистая, ухоженная женская – вот именно женская рука!
Женька вошла в кабинку. Попикала, подтерлась туалетной бумагой и только начала надевать джинсы, как кто-то с силой дернул дверь – и…
И она чуть не рухнула в унитаз, увидав на пороге Маринку… в задранном платье, в спущенных колготках и трусиках, со всеми ее голыми, аккуратненько выбритыми причиндалами!
Убиццо! Маринка?!
Она так и перла на Женьку, так и лезла на нее…
Жуть какая!
– Уйди, дура бессовестная! – прохрипела Женька, чувствуя, что сейчас сгорит со стыда. Поддерживая одной рукой джинсы, другой она так сильно толкнула Маринку, что та отлетела к раковинам умывальника, и поспешно выскочила из кабинки. Кое-как застегнулась и, опасливо глядя через плечо, ринулась к дверям туалета.
– Жень… Жень, ты что делаешь… – стонала Маринка, с трудом распрямляясь и путаясь в колготках.
Женька в сердцах плюнула на пол и выскочила вон.
Голова у нее шла кругом.
Ё-мое, твое и наше!
Маринка-то… Она, значит, не к Мальчикову клеилась! Она Женьку домогалась! Маринка ее приревновала к Мальчикову, а не Мальчикова – к ней! Маринка – лесбиянка, кто бы мог подумать?! Такая красавица, а в извращенки подалась! Убиццо, не – убиццо веником! Или даже медным тазом! Полный пушной зверек, ну полнейший!
Какой-то день сегодня ненормальный. Женька ну прям секс-символом лабораторным стала! То красавец Мальчиков за руку ее берет и называет «такой женщиной», то лесбиянка Маринка подставляет свой бритый лобок…
Никогда еще с ней такого не случалось! Никогда она не имела такого сокрушительного успеха!
И Женька украдкой покосилась в мутное стекло лестничной двери. Ничего там толком разглядеть было невозможно, только ее собственные, возбужденно блестевшие глаза.
Вот это денек!
Классный денек!
Денек – за-ши-бись!
* * *Артема разбудил телефонный звонок.
– Да! – прохрипел он сонно, не глядя на дисплей.
– Артем! Это вы?
Голос Ирины Филимоновны, да какой перепуганный!
Артем мигом проснулся:
– Да. Что случилось?!
– Как что?! Вы обещали в девять-десять приехать, а сейчас уже пол-одиннадцатого…
– Как – пол-одиннадцатого?!
Он взглянул на кухонные часы… и правда! Проспал…
– Ирина Филимоновна, извините, я проспал. Извините! Не пойму, будильник же я ставил на семь… Хорошо, что вы позвонили. Как спалось? Как Лиза?
– Да я вот чего и звоню-то, – понизила голос Ирина Филимоновна. – Злая она, как не знаю кто! В свою квартиру рвется, а я ее не пускаю. Боюсь за нее. А она – ну просто из угла в угол мечется! Я уж притворилась болящей, лежу, ей неловко меня оставить и уйти, а я боюсь: уйдет – и что-нибудь случится. Сейчас-то она в туалет ушла, я и улучила минутку вам позвонить. Вы приедете?
– В течение часа буду. Продержитесь еще чуточку.
– Ой, приезжайте поскорее! – взмолилась Ирина Филимоновна. – Ой, все, она идет!
И в трубке раздались гудки.
Артем вскочил с раскладушки.
Как это он так проспал?! Вот же чудеса – он отчетливо помнил, что ставил будильник на семь… Или только хотел поставить? Упал – и как вырубился…
Какая молодец Ирина Филимоновна, что позвонила! Сама едва живая, а пытается еще и Лизу спасти. Вот чувство долга у старшего поколения! Или – любопытство?
Артем натянул джинсы, майку, поставил чайник и вышел из кухни.
И сразу понял – в квартире пусто, Вики нет, ушла. Даже не позавтракала, что ли? Впрочем, она любила завтракать в каких-нибудь кофейнях, кафешках, которых в их округе водилось если не в изобилии, то все же немало.
Отлично! Если ее нет, можно проверить свою догадку.
Пошел в прихожую – и сразу увидел, что его куртка на табуреточке лежит не так, как он ее вчера положил, рукавами внутрь, а просто кучей скомкана.
Может, свалилась? А Вика ее подняла и бросила обратно как попало.
Может быть!
Он поднял куртку и проверил внутренний карман. Там было пусто. Во всех других – тоже, нашлась только голубая коробочка мятных леденцов «Орбит» и почти пустая пачка одноразовых платочков «Zeva». Исчезла пятисотрублевая купюра, которая лежала в нагрудном кармане, под клапаном, а из внутреннего кармана исчезла бумажка. Тот самый листок, исписанный фиолетовыми чернилами.
Артем этого ждал… вернее, предполагал, что такое может случиться. Не насчет денег, понятно, – насчет листка с загадочным текстом. Предполагал – но сейчас, оказавшись правым, ударился он об эту правду, как будто лбом об дверь!
И что же эта правда означает?..
Огляделся – и вдруг осознал, что он один в квартире, что Вика не прошло ушла куда-то – она ушла совсем!
Он заглянул в комнату.
Беспорядок, мусор на полу, скомканная салфетка, фантик, кусок мандариновой кожуры, клок ваты, веером разлетелись какие-то глянцевые проспекты… а вещей Викиных нет. Шкаф настежь распахнут – и там пусто, остались только вещи Артема.
Хм… а не Вика ли отключила будильник, чтобы успеть собраться и сбежать втихаря? Понятно, почему ей нужно было именно сбежать – чтобы не услышать лишних вопросов! От него, от Артема.
Размышляя над всем этим, Артем пошел умываться. Разумеется, ванная комната была освобождена от многочисленных парфюмерных штучек, разнокалиберных полотенец и халатиков. Большое темно-синее, в золотистых звездочках, полотенце Артема – мамин подарок, между прочим! – тоже исчезло. Оно Вике очень нравилось. Наверное, прихватила его на память о прошлом – как и пятисотку.