– Да, кажется, помню… – неуверенно пробормотала Ольга Владимировна – и громко вскрикнула, потому что мужчина вдруг выскочил из-за стеллажа и бросился к ним с умоляющим выражением лица:
– Ради Господа Бога! Мне не послышалось?! Вы знаете, кто может мне помочь?! Я слышал, есть такая целительница Оксана… мне говорили, она исправляет подобное безумие… особенное безумие – безумие пола! Отведите меня к ней!
Он упал на колени и схватил Настю за руки.
Ей было страшно смотреть в его молящие глаза, и в то же время жалость переполняла ее сердце.
– Слушай, – шепнула Ольга Владимировна, – а тетя не рассердится, если ты его приведешь? Ты, кажется, говорила, что она берет за свою работу очень дорого? А вдруг… а вдруг…
– У меня есть, есть деньги! – зачастил мужчина. – Я, сколько надо, заплачу! И вам, и вам тоже – за помощь, за посредничество! Заплачу, сколько вы скажете!
– Да вы что?! – возмущенно воскликнула Настя. – Неужели я возьму деньги с человека, который так страдает?! Да что же – души у меня нет?!
«Ума у тебя точно нет», – подумал Мокрушин и украдкой подмигнул Барбаре Картленд, которая улыбалась ему своей ослепительной фотографической улыбкой.
* * *Искать Иван Иваныча – а именно ему хотел Артем показать рисунок Лизы – долго не пришлось.
Экипаж третьей бригады оказался на вызове на Советской площади. Больную надо было везти в тридцать пятую больницу, на Республиканскую улицу, и, когда «газель» проезжала перекресток Ванеева – Сусловой, Артем и Лиза уже ждали машину там.
«Газель» на мгновение притормозила, Иван Иванович высунулся из салона:
– Покажи картинку!
Артем развернул рисунок:
– Вот она.
– Я ее знаю, – сказал фельдшер решительно. – Я ее видел… определенно видел, причем именно на нашей подстанции! Осталось вспомнить, кто она… Я тебе позвоню, доктор Васильев, если вспомню, а сейчас даму срочно в тридцать пятую надо сопроводить, сам понимаешь.
И «Скорая» умчалась, сиреной разгоняя по сторонам «гражданские» машины.
– Странно, что «Скорой» все еще кто-то дорогу уступает, – сказала Лиза, глядя ей вслед.
– На самом деле не всегда, – угрюмо проговорил Артем. – У меня был случай, когда человек умер в машине… в пробке. И не только у меня такие случаи бывали. А поделать ничего нельзя. Если только для сопровождения вызывать полицию! Их еще как-то боятся.
– Знаешь, мне бы очень хотелось поехать туда… ну, на Трудовую… в сопровождении полиции. А то… как-то не по себе мне.
– Давай возьмем такси, – сказал Артем и махнул рукой.
Машина вскоре остановилась.
– Куда мы едем? Еще времени полно, – удивилась Лиза.
– На Главпочтамт.
– А, понятно. В Интернет выйдем?
– Во-во!
В неуютном, слишком просторном, бестолково заполненном разнообразными торговыми точками зале Главпочтамта они сели рядышком перед компьютером, на котором сияла жизнерадостная и лукавая эмблема «Mozilla Firefox». Артем нашел безотказный Гугл и спросил, что такое bissu. В ответ вывалилось неисчислимое количество текстов – по-английски.
– У тебя с английским как? – с самым независимым видом спросил Артем.
Лиза пожала плечами:
– Все время собираюсь пойти на курсы. А у тебя как?
– Аналогично.
– Отсталые мы какие, – вздохнула она, и у Артема сердце затрепыхалось в горле от этого «мы».
– Отсталые… – с трудом выговорил он, не в силах сдержать улыбку. – Ну, давай тогда спросим по-русски, вдруг…
Набрали. Гугл и в самом деле оказался безотказным. И выдал им целое море самых разнообразных сведений. К примеру, о том, что некий Кристиан Биссу в 1959 году снялся в драматическом фильме режиссера Мишеля Гаста под названием «И приду плюнуть на ваши могилы».
Артем и Лиза переглянулись – не без испуга. Обоим одновременно пришла в головы мысль, что у этого несчастного актера, сыгравшего в фильме с таким жутким названием, вдруг вынули сердце и…
– Да ну, чепуха, – решительно сказал Артем и кликнул на другую ссылку.
Планета Бисс (а вовсе даже не Биссу!), оказывается, была местом действия некоторых эпизодов «Звездных войн». На этой планете укреплялась темная сторона Силы.
«Звездные войны» Артем смотрел, но как-то без особого энтузиазма. Ясно – осечка.
Потом на «Mail.ru» кто-то задал вопрос: «Как различить биссу от логгерхед и от зеленой?»
Артем и Лиза с интересом прочли ответ:
«БИССА сходна с зеленой черепахой, однако заметно мельче ее. Взрослые особи бывают шестидесяти-восьмидесяти, изредка – до девяноста сантиметров в длину. Панцирь биссы имеет сердцевидную форму, задняя часть его сильно сужена и заострена. Щитки панциря у молодых особей заметно налегают друг на друга спереди назад, но с возрастом это налегание уменьшается и затем вовсе исчезает. На передних ластах биссы обычно по два когтя. Верхняя челюсть выступает вперед над нижней и вооружена, в отличие от челюстей зеленой черепахи, острым зубцом. Панцирь сверху коричневый, с красивым желто-пятнистым рисунком».
– Похоже на то, что нужно?.. – нерешительно сказала Лиза. – А? Может, из сердца этой черепахи делают какое-то снадобье…
– Черепаха? И перемена пола? – скептически пробормотал Артем. – Не верю!
Однако следующая ссылка с веб-сайта «Клуба кулинаров», которая называлась «Черепаховый суп», заставила их просто прилипнуть к экрану.
«В Китае каждая из провинций славится своими традиционными блюдами. В Хэйбее таким блюдом считается настоящий деликатес – черепаховый суп. Из-за фосфатов и йода, которые в большом количестве содержатся в организме черепашек, питающихся морскими водорослями, он обладает целебной силой. Из этого легко можно сделать вывод, что для приготовления именно этого полезного блюда подходит только один вид черепах – зеленые, или суповые. Но часто ходили слухи о том, что люди, полакомившиеся мясом черепашек, начинали мучиться болезнями живота. Это действительно могло быть правдой, но только для определенной породы черепах – биссу. Дело в том, что эти черепахи могут без вредных последствий для себя поедать ядовитых морских обитателей, яд которых накапливается в черепашьем жире. Опытные рыболовы из Шри Ланки, поймав биссу, потрошили ее и кидали печень голодным воронам. Если птицы отказывались от такого «подарка», мясо ядовитой черепашки выбрасывали. Кстати, интерес для гурманов представляют также черепашьи яйца, которые обладают укрепляющим и возбуждающим воздействием на организм. А среди любителей нетрадиционной медицины известен порошок из высушенных половых органов самца черепахи, который следует добавлять в ром для увеличения потенции».
– Значит, все же черепаха! – сказала Лиза.
– Да, очень может быть, – неохотно согласился Артем. – Но давай еще посмотрим.
Он вернулся к странице ссылок. «Профессиональная косметика из Испании Natura Bisse», «Фото черепахи Бисса, морская кожистая черепаха», «Ключи BISS, Constant Cw, Новые ТВ-Ключи, таблицы каналов», «Юрий Биссе, Yuri Bisse, Интервью тренера по Тай-Бо»… и вообще, сбоку припека – «Парикмахерская социальная сеть», «Пластиковые окна «Биссектриса», «Скачать песню Виктора Бисевского бесплатно и без регистрации», «Запреты. Третий пол (by National Geographic)»…
Третий пол?.. Что-о?!
Он кликнул мышкой… Фотографии каких-то темнокожих татуированных людей, видимо, жителей стран Юго-Восточной Азии. Ага, судя по подписи, их племя называется бугисы. А вот еще одна строка:
«Верховный жрец Пуанг Матуа готовится к ежегодной церемонии плодородия земли. Он подготавливает пищу в подношение божествам, которые – как верят бугисы – принесли на землю жизнь.
Для бугисов Пуанг Матуа не является ни мужчиной, ни женщиной. Он биссу – отдельный могущественный гендер, воплощающий в себе мужское и женское начала. Изначально к биссу относили только гермафродитов. Наличие мужских и женских признаков отличало их от всех людей и делало в глазах соплеменников совершенными. Благодаря своей физической уникальности и сакральности они становились священниками. Сегодня далеко не всегда биссу являются гермафродитами (видимо, они рождаются в недостаточном количестве). Божествам служат и те, кого европейцы называют трасвеститами. Их тоже называют биссу. Бугисы верят, что биссу может стать любой, кто примет особое снадобье, но секрет его хранится в строжайшей тайне».
Итак, черепашки оказались ни при чем. Биссу – это название людей, гермафродитов или трасвеститов! А «сердце биссу» – это, видимо, просто название того самого снадобья, о котором упоминается в статье.
Секрет этого снадобья хранится в строжайшей тайне… Но как-то ведь узнал его тот человек, написавший шифрованные записки!
Артем и Лиза таращились друг на друга, переваривая эту сногсшибательную информацию, как вдруг зазвонил телефон в кармане у Артема.
Секрет этого снадобья хранится в строжайшей тайне… Но как-то ведь узнал его тот человек, написавший шифрованные записки!
Артем и Лиза таращились друг на друга, переваривая эту сногсшибательную информацию, как вдруг зазвонил телефон в кармане у Артема.
– Алло?
– Слушай, я вспомнил ее, – воскликнул Иван Иваныч. – Эту журналистку!
– Какую журналистку?!
– Ну, ту, чей портретик ты мне показал, забыл, что ли? – с досадой сказал фельдшер. – Ее зовут Майя Семибратова. В «Новостях Поволжья» работает. Лет пять тому назад – тебя у нас тогда еще не было, ты еще, наверное, учился, – она писала для газеты материал про наших врачей. Ездила с нами по вызовам, с тем экипажем, где я был, тоже каталась. Выспрашивала про интересные случаи, что-нибудь необыкновенное ей нужно было. А у нас – чего уж такого необыкновенного? Жизнь – смерть… Текучка… Она говорила, что ее главный требует, чтобы в материале был «цимес». Я еще спросил, он что, еврей, что ли, а она говорит – нет, но это его любимое слово. Ну, видно, у нас она этот цимес так и не нашла, потому что сама его придумала. Да как лихо!.. А потом статья попала в Интернет, и теперь ее чертов цимес гуляет по всем материалам, в которых есть хоть слово о «Скорой». Может, и ты эту фигню читал, типа, как экипаж везет буйного бомжа в больницу, а он куражится всяко, ну, они и не выдерживают, высаживают его где-нибудь в темном углу и делают вид, что сейчас расстреляют, как фашиста. А когда он потом начинает жаловаться, его считают психом. Или еще прикол – дескать, ездили-ездили врачи на вызовы к старухе, которая всех скандальностью своей затрахала. И однажды врач и фельдшер у нее дома сели – и давай на гармошке играть! Она названивает на подстанцию – кого вы ко мне прислали?! Они тут у меня на гармошке играют! А ребята, конечно, гармошку уже припрятали и все – чин чинарем. Говорят, глюки у бабки. Ну, за ней «танковую бригаду» послали и увезли на улицу Июльских дней! Еще один ее цимес помню… после этого один хороший парень у нас аж в Волгоград переехал, смеха не вынес. Будто бы он пьяный пришел на работу и, когда они на вызов приехали, уснул, едва войдя в квартиру. А там старушенция, типа, умершая была, ну, родственники и вызвали врачей – смерть удостоверить. Фельдшер ей челюсть подвязал платком. Тут врач, значит, проснулся и с бодуна говорит: «А, у бабушки зубки болят!» Во цимес, да?
– Слушай, Иван Иваныч, да я ж эти байки читал… в самом деле, ими Интернет полон! Так это она все насочиняла?!
– Ну да, она. Был страшный шум, наши вообще в суд собрались подавать, ее чуть с работы не поперли, главный лично извинялся перед врачами в каком-то номере газеты, а потом как-то все затихло-засохло… а по городским газетам прошла серия негативных статей о нашей медицине, прямо живого места от всех нас не оставили. Все понятно: «с Дона выдачи нет», журналюги за своих кого хочешь порвут! Так эта сучка и осталась работать в «Новостях». Ходили слухи, что ей вообще все врачи бойкот объявили, уж не знаю, где она там лечилась, если что-то с ней случилось, наверное, только в платных больницах. А может, и не лечилась, может, она здоровая, как лошадь. А с чего ты вдруг о ней спрашиваешь?
– Да так, случайно дороги пересеклись. Спасибо, Иваныч, дай бог здоровья, очень ты мне помог!
– Ну ты, короче, доктор Васильев, от этой Майи Семибратовой подальше держись. Она с зубами и когтями, да еще с какими!
– Это я уже понял… – пробормотал Артем.
И еще он понял, почему Майя никак не могла войти – лично – в здание подстанции, чтобы забрать столь нужный ей листок.
Еще бы! С такой-то известностью! И весьма скандальной известностью!
* * *Женька с трудом добрела до стула и кое-как села. Крики Марины все еще звенели у нее в ушах, и от этого нестерпимо ломило в висках. И слезы подступали к глазам.
Верить не хотелось, это было просто невозможно, но и не верить было нельзя, потому что эти крики, чудилось, какую-то шторку в ее голове таки сдвинули, и из-за этой шторки выглянула мужиковатая, с подбитым глазом, отекшая рожа и прохрипела:
– Ну да, что, забыл себя, дружище? А на самом деле это ты, Женька! Ты!
Она тупо смотрела на свои руки со свежим маникюром. Так вот почему, вот почему, вот по-че-му у нее такие руки… такая комната, такая одежда, белье… вот почему отец с матерью утром рыдали над ней в голос… тот халат, ну да, тот халат, который она нашла в глубине шкафа… он ведь ей не нравился не потому, что там расцветка какая-то не такая: он ей не нравился, потому что это женский халат, а она себя всю жизнь мужиком чувствовала, считала и вела себя, как мужик! И жила с женщинами… с Катей… с Маринкой… с другими…
Она не лесбиянка. У нее это – не распутство, какое случается, когда бабы с жиру бесятся и друг дружке передки лижут. Она чувствовала себя мужчиной в женском теле! Она даже имела их, как мужчина: лежала на женщине, терлась о нее и…
Нет! Противно вспомнить! Это было раньше! Раньше! Теперь она другой человек, теперь она – женщина и не хочет возвращаться к прошлому!
– Женечка, – умоляюще простонала Марина, – ну ты меня вспомни… Ну одумайся, ну иди сюда…
– Поезд ушел, – раздался насмешливый голос, и Мальчиков зашевелился на полу, поднял голову: – Поезд ушел, и под него даже не ляжешь! Женька теперь навсегда бабой останется. Был у тебя, Марина, любовник, а теперь будет подружка. Станете вместе по скидкам бегать и в туалете новые шмотки мерить. Другие девчонки раньше при ней боялись раздеться – вдруг накинется, а теперь она им своей станет. Баба безобидная.
– Откуда ты знаешь… – пробормотала Женька – и осеклась.
В глазах Мальчикова мелькнуло такое превосходство, такое презрение, что она поняла: он имеет какое-то отношение к тому превращению, которое с ней произошло. Она не знала, как это может быть, но не сомневалась – имеет!
Как это сказал Шурик Рванцев? Фантази-экстази?.. Шприц, который пробивает одежду?..
Нет, ерунда! Или нет, не ерунда?!
– А ты откуда знаешь, что она такой останется? – свирепо глядя на Мальчикова, крикнула Марина. – Ты ей что-то подлил? Какую-то наркоту дал? Ну так ты должен все исправить! Все вернуть! Слышишь?!
Она зло пнула лежащего Мальчикова под ребро, да так, что он взвыл.
– Ты что?! Озверела?! – Женька оттащила ее.
Марина резко обернулась к ней:
– А ты что это такая жалостливая стала? А? И впрямь обабилась?! Раньше ты такой не была! Он тебя бабой сделал!
И истерически захохотала, но через секунду смех ее перешел в слезы. Она потянулась к Женьке – обнять ее, прижаться, найти утешение в ее объятиях, как, наверное, не раз находила раньше, но Женьке было невыносимо противно обнять женщину… и жалость к лежавшему на полу Мальчикову так и щипала ее за сердце.
– Володька, ну, Володька, – прошептала она, – ну, будь человеком, скажи… неужели и правда ты что-то сделал со мной?!
– Пошла на хрен, дура! – буркнул он и отвернулся.
И вдруг распахнулась дверь.
Кого же еще принесло, с досадой подумала Женька, оборачиваясь, – и с изумлением уставилась на высокую красивую женщину, возникшую на пороге. Острым взглядом зеленых глаз она окинула комнату – и вдруг выхватила из-за отворота красной кожаной куртки пистолет:
– А ну, лицом к стене! Обе! А ты вставай, Чико, чего лежишь!
Мальчиков завозился, потирая голову:
– Ох, как ты вовремя! А то меня эти извращенки чуть не изнасиловали!
– Вот твари! – пренебрежительно воскликнула незнакомка. – Посмели моего мальчика тронуть! Я и сама обожаю его насиловать, да чем чаще, тем лучше!
Что?! Она… и Володька?!
Задохнувшись от ревности, Женька схватила стул, занесла его над головой и метнулась было к незнакомке, но та оказалась проворнее: раздался какой-то слабый чпокающий звук – и стул в Женькиных руках разлетелся вдребезги.
– Женечка! Осторожней! – взвизгнула Марина. – Она и правда стреляет!
– Вот именно, – сказала женщина. – И выстрелю еще, если ты не остановишься. На этот раз – отнюдь не в стул! Поняла?
Женька мрачно кивнула, поворачиваясь к стене.
– Ну, как наши дела с анализами? – спросила незнакомка, насмешливо глядя на нее.
– Да она не успела ничего сделать! – буркнул Володька, поднимаясь. – Они тут, эти девочки-подружки, подрались и… Все на полу! Пробирки разбиты! И… они догадались, что…
Он осекся.
Незнакомка хрипло выругалась. В ее голосе прозвучала такая лютая ненависть, что Марина тихонько завыла, а у Женьки свело лопатки: так остро она почувствовала, что этой женщине хочется пристрелить ее и Марину из-за этих несчастных разбитых пробирок. Что же в них было такое?! Не то ли самое зелье, которое…
– Чико, свяжи их, – скомандовала женщина. – Свяжи! Нам придется съездить – сам знаешь куда. Так вот, пусть они полежат тихонько, пока мы не привезем кое-что, что отобьет у них охоту лезть не в свои дела.
– Чем же я их свяжу? – растерянно промямлил Мальчиков, и Женька с болью поняла, что его и впрямь насилует эта умная, жестокая, красивая женщина… насилует и физически, и нравственно, ну, а он – сущее ничтожество, если позволяет делать это с собой. И, наверное, получает удовольствие, если позволяет!