Ей не было страшно. Было весело и легко. Тук-тук-тук…
— Я… знаю… Я ничего не знаю.
— Элиза!
Все мячики в зале исчезли. Остался один — у нее в руках. И вот она идет, шествует, плывет по паркету — повелительница мира… «Миром очень трудно повелевать».
— Пять! Номеров!
«Мою задачу невозможно правильно решить». Пауза. Что за пауза, ведь именно сейчас он должен выкрикнуть решающее пятое слово. Она не видела его лица.
— РЕЙСОВ! — тугая волна звука захлестнула зал, едва не сбивая Элизу с ног.
Его ли это голос? Или рев самолетных турбин?!
— Одиннадцать ноль один! — голос едва удерживался на грани срыва.
— Одиннадцать ноль два! Одиннадцать ноль три! Одиннадцать… Обморочное состояние. Ползут, расползаются швы мироздания.
«Система… дисбаланс… в тартарары». Ей казалось, что она смеется. Маленький голубой шарик кружился у нее на ладони. Падал, падал, падал… самолет компании «Эо» падал, неуклюжий, как все птицы… с отказавшими моторами… Она подставила ладонь и удержала его — в нескольких метрах над бешено несущейся землей.
Нельсон Бонд Звонок из прошлого
Телефон заверещал перед рассветом. Звонил Маркус Кэйн. Его искаженный расстоянием голос был негромок, но, как всегда, жизнерадостен:
— Блейк, малыш, это Маркус. Как поживаешь, старина? Блейк Арнольд протер слипающиеся глаза и не сдержал переполнявшей его ярости:
— Ты что, совсем из ума выжил? Ты хоть знаешь, который час? Четыре утра! И у меня только-только перестала раскалываться голова. — Он резко смолк, когда раздражение сменилось изумлением. — Маркус? — переспросил он. — Маркус Кэйн?
— Он самый, — подтвердил далекий веселый голос. — Собственной персоной, и никаких фокусов.
— Но это невозможно! Марко… ты же мертв!
После секундного молчания Блейк услышал все тот же радостный голос:
— Верно. Да какая разница?
— Какая?! Какая разница? Марко, ты откуда звонишь, черт тебя побери?
— Надо знать места, — рассмеялся Маркус. — Я получил награду за достойную и чистую жизнь. Можешь мне не верить, но я звоню с небес.
Арнольд опустил трубку и тупо на нее уставился. «Быть такого не может, — подумал он. — Мне снится сон. Самый идиотский и безумный сон в моей жизни. Это не кошмар. Тут нет ничего страшного. Разве можно бояться знакомого голоса, который усмехается, шутит и называет тебя „малыш“ — совсем как много лет назад во Вьетнаме. Но сон дикий. Невероятный. Совершенно невозможный».
— Я сплю, — произнес он вслух. — Через минутку-другую проснусь, перевернусь на другой бок…
— Говори громче, малыш, — пропищала трубка. — Я тебя еле слышу.
Замешательство растаяло, вновь сменившись нахлынувшим гневом. Блейк поднес трубку к уху.
— Послушай, умник, — загремел он. — Не знаю, кто ты такой, но шуточки у тебя совершенно идиотские. И если ты считаешь, что звонить человеку под утро и прикидываться другом, умершим пять лет назад, это очень смешно, то…
— Блейк, дружище, да не будь таким тупым, — прервал его голос.
— Это и вправду я. Мы ведь с тобой договорились, что если один из нас умрет раньше другого… — Голос звучал ровно, убедительно. — Помнишь тот вечер в клубе? Через пару недель после новогоднего наступления? Мы заключили пари. Тот, кто умрет первым, постарается связаться с живым. И я поставил на то, что смогу это сделать…
— А я сказал, что не сможешь, — прошептал Арнольд.
— И тогда мы придумали пароль для подтверждения. Вспомнил?
— Пароль, — повторил Арнольд. Да, был пароль. И знали его только они двое. — А ты знаешь пароль?
— Конечно, — усмехнулся голос. — Я ведь сам его придумал. Пароль, малыш, это слово «бриллиг».
* * *Наступило глухое молчание, наполненное изумлением и нарастающей уверенностью. Забыт был прерванный сон, забыта раскалывающая череп головная боль. Он позабыл и о времени, и о замерзших на холодном полу голых пятках, он не слышал доносящихся с улицы приглушенных ночных звуков. Блейк Арнольд словно покинул свою квартиру на шестнадцатом этаже в центре Манхэттена. Он снова сидел в Дананге в ту душную мартовскую ночь, держа в одной руке банку теплого пива, а пальцами другой отбивая на столе ритм гремящего из музыкального автомата очередного хита «Битлз». Он снова слышал, как мама-сан за стойкой бара подпевает на странной смеси английского с французским акцентом и восточной напевности: «I am the Waw-roos!»[9]. А напротив сидит за исцарапанным столиком слегка поддатый Марк Кэйн и, не сводя с него чуть осоловелых глаз, повторяет:
— Бриллиг, малыш, бриллиг… Это станет нашим паролем, когда один из нас отправится в огромную и прекрасную страну чудес среди звезд и вернется, чтобы рассказать о ней другому. Запомнишь?
Арнольд прервал затянувшееся молчание.
— Значит, тебе это удалось, — прошептал он. — Ты и вправду смог пробиться ко мне. Но, Марко, прошло уже пять лет!
— По земному времени, старина. По земному. А здесь оно не существует. И если бы не ты, я вообще не узнал бы про это. Сначала была пустота, ничто, и тянулось это Бог знает сколько. Потом я снова очнулся. Бац — и я уже там.
— Где? — нетерпеливо спросил Арнольд. — Что ты увидел?
— Потом, — рассмеялся Маркус. — Я тебе нарисую всю картинку по квадратикам. Но не сейчас. Я только-только научился выходить на связь и сейчас не могу долго разговаривать.
— Но ты точно там? — не унимался Арнольд. — В раю?
— Ладно, я тебе вот что скажу, — усмехнулся Кэйн. — Место, где я нахожусь, совершенно определенно не похоже на то, другое. Конечно, если другое место выглядит так, как его описывают проповедники.
«Он что-то скрывает», — подумал Блейк.
У него зародилось подозрение.
— Я должен знать.
— Что?
— Зачем ты мне позвонил? Чего ты от меня хочешь?
— От тебя? Блейк, малыш, ты все не так понял. Я ничего не хочу от тебя. Я хочу тебе помочь.
— Помочь? Чем?
— А это ты мне сам должен сказать. Что я могу для тебя сделать? Ведь я, приятель, теперь нечто вроде старого доброго ангела-хранителя. «Марк Кэйн, инкорпорейтед». Дежурный ангел-практикант. Всевидящий и всезнающий. Мгновенная помощь на голубом блюдечке. Ты просишь, я делаю. У тебя есть проблемы?
— Проблемы?
— Слава? Богатство? Какое-нибудь тайное желание?
— Да ты меня разыгрываешь!
Марк оскорбился:
— Но ведь обязательно есть нечто такое, что я могу сделать для своего старого приятеля, и тем самым доказать, что присматриваю за ним с того света! Так ведь?
— Чересчур рискованно! — взорвался Блейк. — И вообще вся эта история слишком банальна, как дешевая фэнтези в мягкой обложке. Сейчас ты мне скажешь, кто победит на очередных скачках, я поставлю на эту лошадь, а она придет последней, и тогда выяснится, что ты врал…
— Занятная история, — усмехнулся Кэйн. — Если не веришь мне, посоветуйся с Евой.
— Какой еще Евой?
— Да что с тобой, малыш? У тебя только одна знакомая по имени Ева. А мы с тобой еще поговорим. У меня время кончается. — Голос начал слабеть. — Я тебе позвоню. Скоро.
— Марко, подожди! Не отключайся. Как мне с тобой связаться?
— Никак, — ответил слабеющий с каждой секундой голос. — Но я с тобой еще свяжусь. Полагаю, скоро.
Голос превратился в еле слышное гудение натянутого между звезд провода. Послышался далекий щелчок. Потом тишина. Потом гудок.
* * *Никто не знал, где сейчас Ева.
Утром Арнольд позвонил ей на работу. Ему ответила дежурная:
— Мне очень жаль, сэр, но мисс Адамс сегодня не вышла на работу. Возможно, вам сможет помочь кто-либо другой?
— Это личный звонок. Вы не знаете, где ее можно найти? Она дома?
— Я действительно не знаю, сэр. Могу дать номер ее телефона.
— Я его знаю. Спасибо.
— О, так это вы, мистер Арнольд? — Официальный голос смягчился. — Я в самом деле не знаю, где сейчас Ева. Сегодня ее никто не видел, а сама она не звонила. Надеюсь, ничего серьезного с ней не произошло.
— Я вам позвоню, если узнаю, — пообещал Арнольд.
Он позвонил Еве домой, но не получил ответа. Нахмурившись, он медленно положил трубку. «Ерунда какая-то, — подумал он. — Ева не из тех, кто срывается с места и уезжает, не оставив хоть какой-нибудь весточки». Они обедали вместе всего двенадцать часов назад. И она ни словом не обмолвилась о том, что плохо себя чувствует или собирается уехать. Даже не намекнула, что есть причина, из-за которой она может уйти из дома, не прийти на работу и даже не позвонить, объясняя свое отсутствие. Ева — девушка уравновешенная. Прямая и откровенная. Никогда не секретничала и ничего не утаивала.
До сегодняшнего дня.
Он позвонил ей снова через час. И прямо перед обеденным перерывом. И после него. И множество раз вечером перед сном. Но никто не снимал трубку. Он лег спать со скверными предчувствиями. Голова вновь начала побаливать.
До сегодняшнего дня.
Он позвонил ей снова через час. И прямо перед обеденным перерывом. И после него. И множество раз вечером перед сном. Но никто не снимал трубку. Он лег спать со скверными предчувствиями. Голова вновь начала побаливать.
* * *В предрассветных сумерках ему опять позвонил Маркус Кэйн.
— Блейк, малыш… Это Марко! Ты говорил с Евой?
— Я не смог ее найти. Марко, скажи… — голос Блейка выдал снедавшие его весь день сомнения. — Скажи мне правду. Ты точно сейчас на небесах? Это… правда?
Он снова услышал смешок, который уже начинал раздражать.
— Разве я стал бы тебя обманывать, приятель? Конечно!
— Но как ты можешь мне звонить? Ведь на небо не протянуты провода.
— Блейк, малыш, ведь сейчас двадцатый век! — рассмеялся Маркус.
— Я пользуюсь самым прямым способом связи. А ты думал, это происходит с помощью столика и блюдечка?
— Кончай шутить, — огрызнулся Блейк. — Выкладывай откровенно. Зачем тебе все это надо?
— Не мне, а нам с тобой, старина. Чтобы решить наш спор. И чтобы я смог тебе чем-нибудь помочь. Сам подумай, что может быть лучше частной прямой линии связи с небесами?
«Он держит меня за болвана, — подумал Блейк, — и думает, что я проглотил наживку. И во что-то меня втягивает… во что, это я пойму лишь потом. Соблазняет меня, подсовывая якобы верное дело. А когда я все потеряю, то услышу в трубке его хихикающий голос: „Конечно же, я не на небесах, старина. Я в аду. А ты что, так и не догадался?“ Но я уже догадался. Более того, я в этом уверен. Потому что с какой стати Маркусу Кэйну оказывать мне услуги? Особенно если он знает…»
— Марко!
— Что?
— Что происходит, когда попадаешь… туда? Ты говорил, будто стал всезнающим, это правда? Ты теперь ясно видишь, что было и что будет?
— До определенного предела. Не безгранично. Во всяком случае, для меня — пока. Думаю, это мне еще предстоит освоить.
«Значит, он может и не знать?»
— Но при чем тут Ева? Какое она имеет отношение к тебе или ко мне? Что она может сказать такого, чего я еще не знаю?
— Просто у нее очень важная роль. Но если ты не сможешь ее отыскать…
Голос начал слабеть. Странно было слышать, как голос Марка словно удаляется на миллион миль.
— А если не смогу, тогда что?
— Спроси официантку, — посоветовал Марк. — Она знает, где Ева.
— Официантку? Какую официантку?
— Из кафе, — ответил призрак голоса. — Кафе «Парадиз», какого же еще? Ладно, малыш Блейк, пока.
Тишина.
* * *«Парадиз» был ночным заведением, посещаемым исключительно избранной публикой, любящей хорошую выпивку в изобилии, громкую музыку в изобилии и розовую плоть — также в изобилии. Раньше десяти вечера идти туда не было никакого смысла, и это Арнольда вполне устраивало, потому что у него снова — как это все чаще и чаще случалось за последние месяцы — под вечер невыносимо разболелась голова. Началась та яростная и мучительная мигрень, что заставляла его метаться, как флаг на ветру, ослепляла и приводила в бешенство, заставляла позабыть, кто он такой и где находится, вынуждала долгие беспросветные часы жалкой щепкой болтаться по бушующим волнам океана боли.
Он вынырнул незадолго до полуночи. Боль растворилась столь же быстро и беспричинно, как началась. Арнольд обнаружил, что сидит дома на постели, обхватив голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Как и когда вернулся домой, он вспомнить не мог. Однако теперь, когда боль отступила, Арнольд вспомнил о важном и незавершенном деле и отправился в кафе.
Движение перед кафе «Парадиз» было перекрыто. Блейк был вынужден припарковаться на соседней улице и стал проталкиваться через встревоженную, гудящую толпу. У входа стояла патрульная машина, офицер сдерживал наиболее любопытных:
— Проходите, проходите. Вас это не касается. Проходите!
— И вы тоже, — сказал он Арнольду, когда тот, протиснувшись в первый ряд зевак, с ужасом стал смотреть, как двое людей в белых халатах несут носилки к стоящей возле тротуара машине скорой помощи. На носилках лежало накрытое простыней тело. И простыня была заляпана красным.
— Что случилось? — выдавил Арнольд.
— Проходите, — буркнул полицейский. — Не задерживайтесь.
— Это официантка, — сообщил кто-то из зевак. — Какой-то хиппи пробрался с черного хода на кухню, когда девчонка была там одна. И три раза пырнул ее ножом.
— Проходите! — раздраженно прорычал коп. — Проходите! — И с внезапным отвращением бросил: — Господи, только этого мне не хватало!
Арнольда стошнило на тротуар. Толпа вокруг него быстро поредела.
* * *А перед рассветом заверещал телефон.
Блейк Арнольд, так и не уснувший в эту ночь, отчаянно схватил трубку.
— Маркус, это ты? — крикнул он.
— О, вот молодец! — одобрительно произнес Маркус. — Ждал моего звонка? Ну как, нашел официантку?
— Марко, она мертва! Ее кто-то убил до того, как я пришел в кафе. Марко, что она могла знать? И почему вокруг меня происходят все эти жуткие события?
— Тебе просто не везет, малыш, — успокаивающе протянул Маркус.
— Невезуха. Убили, говоришь? Что ж, бывает. А смерть не так уж и страшна. Уж я-то знаю.
— Но ты говорил, официантка может мне сообщить, где Ева. Как же мне найти Еву теперь? Если она единственная…
— Ну, возможно, и не единственная. Отыщи телефонистку. Может быть, она тебе скажет.
— Какую телефонистку? Где?
— В отеле, где работает Ева, — пояснил внезапно слабеющий голос.
— Та самая, которая вас соединила в тот вечер, когда вы с Евой обедали. Спроси ее.
Снова далекий щелчок. И гудок.
* * *Арнольд набрал номер отеля. Ему ответил незнакомый голос. Но он никогда прежде не звонил Еве в такой час, и сейчас за пультом наверняка находилась какая-то другая девушка. Она сказала Арнольду, что телефонистка, которую он ищет, закончила смену в полночь. Но если она может ему чем-нибудь помочь…
— Нет, спасибо, — ответил Блейк. — Я позвоню ей завтра вечером.
Но ранним вечером он так и не позвонил. После обеда у него вновь начала раскалываться голова. На этот раз он не стал сопротивляться боли, осознав, что это бесполезно. Арнольд остался дома и лег в постель, решив, что если уж ему суждено отключиться, то пусть это произойдет в безопасной и знакомой обстановке. И он действительно на время отключился. Очнулся полностью одетый, на кровати, около десяти вечера.
Головная боль чудесным образом исчезла. Арнольд взглянул на часы. Уже вечер, но еще не очень поздно. Фактически, самое время. Девушка, которая ему нужна, еще на дежурстве и не очень занята, так что сможет с ним поговорить. И Блейк поехал в отель.
Перед отелем царила необычная суета. В столь поздний час большая толпа собраться не могла, но, как и накануне вечером, он увидел перед входом полицейскую машину. В вестибюле полицейский что-то записывал в блокнот. Когда Блейк остановил машину возле тротуара, тот вышел из отеля и подошел к нему.
— Не оставляйте здесь машину, мистер, — сказал он.
— Почему? Разве здесь запрещена стоянка?
— Теперь — да. С минуты на минуту приедет «скорая».
Полицейский через лобовое стекло вгляделся в его лицо.
— Вы здесь живете?
— Нет. Приехал в гости… к другу.
— Я не мог видеть вас прежде?
«Еще как мог, — подумал Блейк. — Вчера возле „Парадиза“ я едва не заблевал тебе ботинки».
— Вряд ли. Хорошо, офицер, я отгоню машину. — Он завел мотор и небрежно поинтересовался: — А что здесь случилось?
— Девушку убили, — бросил полицейский. — Телефонистку. Мы пока не знаем, кто и почему, но ей уже ничто не поможет. А вот и «скорая». Поезжайте.
Блейк отъехал, ощущая, как паника колотится ему в ребра, словно те превратились в прутья тесной клетки. Полицейский задумчиво посмотрел ему вслед и нахмурился. Потом достал блокнот и записал номер машины Блейка…
* * *Маркус Кэйн не звонил ему в ту ночь. И еще три ночи подряд. А Блейк так и не смог отыскать Еву. Ни на работе, где ее отсутствие никто не смог объяснить. Ни дома… куда он не стал заходить, потому что, предупрежденный каким-то проснувшимся инстинктом, побоялся позвонить в дверь.
Поэтому три этих дня превратились в пытку. «Незаслуженную пытку, — думал он. — Что со мной происходит? Неделю назад я был счастливым человеком, у которого была девушка, хорошая работа, хорошее здоровье и хорошие перспективы. Но внезапно весь мой мир провалился в тартарары. И причиной тому стали телефонный звонок на рассвете и мертвый человек, который знает то, чего никто знать не может».
Никто, кроме Евы. Во всяком случае, так сказал Маркус. Еве что-то известно.
Но все ведущие к Еве ниточки оборвались.
Все ниточки?