Но все ведущие к Еве ниточки оборвались.
Все ниточки?
Все ли?
Официантка, которая могла ему сказать, где сейчас Ева… мертва. Телефонистка, которая могла это знать… тоже мертва.
Маркус сказал, что он должен отыскать Еву.
Думать было трудно, потому что голова снова начала болеть. Но Арнольд уселся на край кровати и заставил себя думать.
Ева Адамс. Где она может быть, если не в отеле? Близких друзей у нее в городе нет… во всяком случае, Блейк о таких не знал. А семья ее живет далеко. Где-то в Дакоте, вспомнил Блейк. Она вполне могла поехать их навестить, но обязательно предупредила бы, что уезжает.
Тогда где?
И тут его осенило.
— Домик! — воскликнул он. — Я дал ей ключи от своего домика! И сейчас она ждет там меня!
Переполненный волнением, он вскочил и быстро оделся. Голова все еще пульсировала, но боль стала более терпимой, когда он увидел выход из тупика. И еще у него было предчувствие, что скоро узнает разгадку тайны, которая терзала его с той самой ночи, когда ему впервые позвонил Маркус Кэйн.
Движение на ночных улицах было редким, машин становилось все меньше. Тусклые фары встречных автомобилей становились ярче, потом резко проваливались назад, и появлялись пятнышки габаритных огней. Городские дома сменились пригородной застройкой, потом и она осталась позади. Бетон превратился в грунтовку, потом просто в накатанную тропу, вьющуюся по склону холма, на котором окнами на Гудзон стоял загородный домик Блейка.
Он подъехал к нему за час до рассвета и, приближаясь, радостно вскрикнул. В окне спальни горел свет! Значит, он угадал, и Ева ждет его здесь. Блейк достал свой ключ и бросился к двери…
Она была открыта.
— Ева! — крикнул он, бросаясь к спальне. Ева не отозвалась.
Он увидел то, что неделю назад было Евой — окоченевшее тело на залитых кровью простынях. Ее некогда красивое лицо превратилось в серую маску, искаженную смертными муками.
— Господи! — прохрипел Арнольд. — Господи!
И тут зазвонил телефон.
Звонил Марк. Но уже другой Марк, чья речь больше не была ни дружеской, ни радостной.
— Марк! Она мертва! Кто это сделал?
— Я, приятель. Но это неважно. Важно совсем другое — все решат, что это сделал ты.
— Ее убил ты? Но как? Почему?
— Задавай по одному вопросу, старина, — усмехнулся Маркус, и в его интонации Блейк ощутил зловещий отзвук вечности. — Это все, что мы разрешаем новым клиентам. Почему? — Его голос окаменел. — Ты отлично знаешь, почему! Чтобы расквитаться с тобой за тот случай. Во Вьетнаме.
— Так ты знал… — прошептал Блейк.
— Да.
Арнольд не мог оторвать остекленевших глаз от окровавленного тела на кровати.
— Но как? — в отчаянии спросил он. — Ты ведь всего лишь голос в телефоне. Как ты мог…
— Да очень просто, приятель. Так же, как и остальных. Официантку из кафе «Парадиз» — с помощью накурившегося подростка-хиппи. Телефонистку убила живущая в отеле бабуля; копы ее и за миллион лет не заподозрят… А твою подружку пришил вор, который ничего не помнит, кроме того, что неделю назад обчистил чей-то загородный домик.
— Но это невозможно! — негодующе воскликнул Арнольд. — Ты не можешь контролировать сознание человека! И его тело.
— Ты так думаешь? — расхохотался Маркус.
— Значит, я был прав. Ты не на небесах! Ты…
— В аду, — радостно подтвердил Маркус. — Верно, малыш. Наконец-то угадал. Им нужен падший грешник. Как ты думаешь, кого выбрали на эту роль?
— Ты меня подставил, — прошептал Блейк. — Из мести.
— Верно, — зловеще усмехнулся Маркус. — И чтобы выиграть наш спор. Ведь ты поставил свою жизнь! Ты тогда этого не понял, но ставкой была твоя жизнь, милок. Ну, теперь увидел свет?
Внезапно света стало больше, чем требовалось. Резкого белого света фонариков, грубой желтизны автомобильных фар, малиновых вспышек полицейских мигалок. Комната вмиг превратилась в разноцветный калейдоскоп. Красные вспышки сливались с пятнами на простыне.
Арнольд швырнул трубку и бросился к двери. Там его остановили, крепко схватили, завернули руки.
— Стоять, Арнольд! — громыхнул жесткий голос и ледяным от отвращения тоном произнес формальные слова: — Зачитайте ему права и уведите!
* * *Адвоката Арнольду предоставил суд, потому что ему, похоже, было все равно. Адвокат был молод, энергичен, рвался в бой… и находился на грани отчаяния.
— Дайте же мне хоть какую-то зацепку для работы, — взмолился он.
— Они считают, что это непробиваемое дело. Так дайте мне булавку, чтобы проткнуть их воздушный шар — алиби, свидетеля. Хоть какие-нибудь доказательства, что вы не совершали этих жутких преступлений.
— Все было подстроено, — ответил Арнольд. — Он с самого начала хотел мне отомстить. И он никогда не был на небесах.
— Кто не был? — изумился адвокат.
— Я с самого начала об этом догадался. Он в аду, потому что там ему и место. И он решил загнать туда и меня.
— Кто? О ком вы говорите?
Арнольд промолчал. Он сидел на краю металлической койки, тупо уставившись в никуда. В пустоту за пределами пространства и времени. Туда, где недействительны человеческие представления о зрении и слухе. В ад двадцатого столетия с телефонной линией к проклятым душам.
Адвокат был многоречив и беспомощен.
— Ну ладно, тогда хотя бы изложите мне свою бредовую историю! — искренне предложил он. — Все, что вы мне скажете, останется между нами, но я обязан знать все. Арнольд, вы убили тех женщин?
— Я убил Маркуса, — глухо проговорил Арнольд.
— Арнольд, прошу вас…
— Маркуса Кэйна. Своего друга. Мы патрулировали периметр. Вьетконговцы выскочили на нас из высокой травы в своих черных пижамах, вопя, как косоглазые демоны. У него была М-16, и ее заклинило. А у меня — ручной пулемет. Я мог бы спасти нас обоих, но струсил и убежал. А они накинулись на него. Я слышал, как Маркус успел выкрикнуть мое имя.
— Вы рассказываете о Вьетнаме…
— Я говорю о той ночи, когда убил Марка Кэйна. Моего приятеля. Моего лучшего друга. А он отыскал способ мне отомстить.
— Арнольд, прошу вас! — терпеливо повторил адвокат. — Об этом мы уже говорили. Все это плод вашего воображения. Нет никакого Маркуса Кэйна. Мы проверили архивы. Человек с таким именем не служил ни в армии, ни в морской пехоте, ни в ВВС…
— Мне плохо, — пробормотал Блейк. — У меня начинает болеть голова. Вы можете уйти?
Он лег и закрыл глаза. Адвокат беспомощно посмотрел на него и вскоре ушел…
* * *Адвокат был молод, энергичен и решителен. Он вызвал психиатра, тот осмотрел Арнольда, и они вместе отправились к окружному прокурору.
— Тут не может быть и речи о преднамеренном убийстве, — настаивал психиатр. — Этого человека нельзя казнить. Терпеть не могу этого слова, но он форменный псих. Все его показания это подтверждают. Сами подумайте, телефонные звонки из рая…
— Из ада, — поправил адвокат Арнольда.
— Из рая… из ада… из его подсознания! В его душе живет такое чувство вины, что совесть не дает несчастному и минуты покоя. А головная боль! Ослепляющая и сокрушительная головная боль перед смертью очередной жертвы, а затем быстрое облегчение после содеянного. Это же типичная реакция шизоидного параноика.
— Его осматривал и другой эксперт, — возразил окружной прокурор. — Он готов подтвердить под присягой, что Арнольд достаточно нормален, чтобы отличать реальное от нереального.
— Его навязчивая идея, — не сдавался психиатр, — есть от начала до конца порождение фантазии, в основе которой лежат библейские мотивы. Ева Адамс. Кафе «Парадиз». А имя мифической личности, которая ему якобы звонила… Маркус или Марко Кэйн. Марк Кэйн — метка Каина! Вербализация вины настолько запала в его сознание, что стала находить выход в поступках. Он убил свою Еву из рая, а метка Каина стала именем обвинителя.
— И все равно он должен умереть, — твердо произнес прокурор. — По какой-то причине, известной лишь ему одному, он убил Еву Адамс… Потом стал заметать след. Официантка из кафе «Парадиз» обслуживала их в тот вечер, когда они с Евой ужинали, поэтому ее нельзя было оставить в живых. Телефонистка из отеля, где работала мисс Адамс, знала, что у них в тот вечер свидание, поэтому и она должна была умереть.
Он совершил шесть ошибок, классических, но фатальных. Вернулся на место каждого преступления. Офицер полиции увидел его возле кафе в ночь, когда была убита официантка. Он же снова увидел его возле отеля в ночь убийства телефонистки, опознал Арнольда и записал номер его машины. Его поступки не могли не вызвать подозрений, и за ним стали следить. Он привел нас к хижине, где мы нашли тело первой жертвы.
— Это три ошибки, — заметил адвокат. — А еще три?
— Это три ошибки, — заметил адвокат. — А еще три?
— Он хладнокровно убил трех женщин, — мрачно проговорил прокурор. — И заплатит за это своей жизнью.
* * *Присяжные с ним согласились. Совещались они недолго и без лишнего промедления вынесли единогласный вердикт. Преднамеренное убийство. Неудивительно, что выносивший приговор судья милосердия не проявил.
* * *Адвокат был молод, энергичен и решителен. Он апеллировал к самому губернатору. Его превосходительство вежливо выслушал, но несколько виновато ответил:
— Вы ведь понимаете мою ситуацию? В нашем штате только что вновь ввели смертную казнь. Людям надоело смотреть, как преступники остаются безнаказанными.
— Вы его последняя надежда.
— У меня нет веских оснований для вмешательства.
— У вас лучшее из возможных оснований: отсутствие улик. Нет прямых доказательств того, что он убил этих женщин. Он был знаком лишь с одной из них, Евой Адамс, и любил ее. Все остальное может оказаться чистой случайностью. Каждый год в Нью-Йорке совершаются сотни нераскрытых убийств. А все улики против моего клиента исключительно косвенные.
— Муха в суп тоже попадает случайно, — невозмутимо возразил губернатор.
— Это несчастный человек, чьими поступками руководит чувство вины. Трусость стала причиной гибели его лучшего друга, поэтому он думает, будто убил его сам. Вот почему Блейк Арнольд не защищается — ведь он считает, что должен понести наказание за смерть Маркуса Кэйна.
— Маркуса Кэйна не существовало. Вы сами это проверяли.
— Да, мы не нашли Маркуса Кэйна. Но это не означает, что такой человек не существовал. Возможно, мы не копнули достаточно глубоко. Ведь во Вьетнаме были не только американские, но и австралийские солдаты. А кроме призванных в армию солдат были еще и американские советники. Возможно, Кэйн был одним из них.
Губернатор пожал плечами:
— Если хотите, можете продолжать поиски. Я не отвечаю вам окончательным отказом. Если сумеете установить подобный факт, он может повлиять на мое решение.
— А если я смогу найти любые иные доказательства?
— Между моим кабинетом и камерой, где происходит казнь, проведена прямая линия. Я поступлю так, как сочту правильным. Это все, что я могу вам обещать.
* * *Маркуса Кэйна так и не отыскали. Во всяком случае, до назначенного времени казни. Мрачные формальности шли своим чередом. Приговоренному предложили выбрать меню последней трапезы — Блейк Арнольд от еды отказался. К нему приходил тюремный капеллан — Арнольд не захотел с ним встречаться. Пришел парикмахер и выбрил на его голове два маленьких участка. Потом приговоренного неторопливо провели по гулкому металлическому коридору к двери в дальнем конце.
Охранник вошел в аппаратную рядом с камерой казни и негромко, с затаенной надеждой, спросил:
— Не звонил?
Человек за пультом отрицательно покачал головой. Охранник вздохнул.
— Что ж, действуй.
Рубильник был опущен. И поднят. И снова опущен. Лампы над головой потускнели, вспыхнули, потускнели и ровно засветились. Людям в камере не хотелось смотреть ни друг на друга, ни на пахнущие горелым мясом останки Блейка Арнольда. И тут…
И тут зазвонил телефон.
Лицо охранника стало серым.
— Господи! — выдохнул он. — Только не губернатор! Только не сейчас!
Он подошел к аппарату и снял трубку дрожащей рукой.
— Да, губернатор? — хрипло проговорил он. — Слушаю вас.
Время дрогнуло и застыло. Лицо охранника приняло изумленное выражение. Он обвел взглядом всех, кто находился в металлической комнате:
— Какой-то Марк Кэйн. Хохочет, как безумный!..
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
Майк Резник Узкая специализация
Этот год был не слишком-то удачным для мау-мау[10].
Англичане ввели в страну войска, и то, что поначалу казалось битвой с горсткой белых поселенцев, перешло в нечто несравнимо более тяжелое. Англичане бросили тысячи повстанцев в лагеря для пленных, построенные вдоль дороги в Лангату. Тысячи других отвезли в пустыню, в неистово жаркую Северную пограничную провинцию, и посадили в тюрьмы. Большинство уцелевших засели на хребте Абердар, и англичане по три раза на дню бомбили эту местность, убивая и повстанцев-кикуйю, и своих верноподданных из людей кикуйю, и слонов, и носорогов, и буйволов — всех с одинаковой легкостью.
Дидан Кимаси, верховный командующий мау-мау, объявил, что настал час взяться за дело всерьез.
И теперь Питер Ньоро, командир отряда, оборонявшего часть западного склона, шел вниз по извилистой тропе. Он настороженно оглядывался: за это утро его дважды атаковали носороги, обезумевшие от страха, и меньше чем в двадцати метрах от тропы оленебык наступил на противопехотную мину. А с севера доносилась пальба — Питер знал, что англичане недавно привезли в горы его кровных врагов масаи и самбуру[11], чтобы те приняли участие в охоте за его отрядами в густолесье.
Питер покачал головой. Он должен быть там, со своими людьми, отражающими врага, а не исполнять это нелепое поручение. Но Кимаси приказал, и тяжесть приказа легла на широкие плечи Питера Ньоро.
Он переступил через поваленное дерево, перешел через узкий ручей. Крик обезьяны-колобуса заставил его подпрыгнуть от неожиданности. Питер всмотрелся сквозь чащобу. Он знал, что его цель рядом, но видимость была чрезвычайно плохая, особенно здесь, в нижней части хребта, куда англичане не сбрасывали бомб, опасаясь поразить своих собственных коммандос.
Наконец он выбрался на прогалину и увидел длинный ряд пещер. Перед ними сидели у костра три старухи; совсем голый мальчик лет четырех палочкой выводил на земле завитушки. Женщины посмотрели на незнакомца, не пытаясь скрыться.
— Я ищу Матениву, — сказал Питер. — Мне говорили, что его можно найти здесь.
Одна из женщин кивнула и показала на самую дальнюю пещеру.
— Асанте сана, — поблагодарил он.
Прошел к пещере и остановился при входе. Обождал, пока глаза не привыкли к темноте, сделал еще два шага и увидел старика, который сидел, скрестив ноги и не обращая ни малейшего внимания на змей, снующих по сырому дну пещеры.
— Ты Матенива? — спросил Питер.
Старик важно кивнул.
— Да, я Матенива.
— Мое имя — Питер Ньоро. Я принес приказ от самого Дидана Кимаси.
— Говорил я другим посланцам Дидана Кимаси, что волшебство мое не в силах победить английских солдат, — сказал Матенива. — И повторяю это тебе, Питер Ньоро.
— Значит, я не первый?
— О, нет. Первым был мужчина по имени Каноти. Ему отрезали язык.
— Как же он сумел повторить тебе приказ Дидана Кимаси?
— Язык ему отрезали потом, когда он сказал генералу Кимаси, что волшебство мое не в силах победить английских солдат, — объяснил Матенива. — Тем не менее этому человеку повезло больше, чем Сибанье, второму посланцу. Я узнал, что Кимаси убил его и съел его сердце. — Он улыбнулся Питеру. — Так что ты — третий. Не завидую я тебе, Питер Ньоро: у меня составилось очень твердое мнение, что ваш генерал не любит получать дурные вести.
Питер с трудом проглотил слюну.
— Говоришь, он съел сердце Сибаньи?
— Так мне передали.
— Может, это всего лишь слухи, — с надеждой проговорил Питер.
Старик пожал плечами.
— Все может быть…
— Однако я им верю, — сказал Питер.
— И я верю.
— Так что я не могу вернуться в горы и доложить ему, что ты не в силах победить англичан.
— Но такова правда.
— Какой от этого толк? — спросил Питер. — Теперь он убьет меня и пошлет еще кого-нибудь!
— Очень на то похоже, — согласился Матенива. — Сдается мне, что Кимаси — раб своих привычек.
— Я и дезертировать не могу. Рано или поздно его люди найдут меня и прикончат.
Матенива задумчиво покивал.
— Верно, верно… Генерал Кимаси жалует дезертиров еще меньше, чем горевестников.
— Но что мне делать? — настаивал Питер.
Старик еще раз пожал плечами и ответил:
— Представления не имею.
Питер пригнулся к нему и крикнул:
— Ты же искусный ведун! Почему ты не можешь уничтожить англичан?
— Есть свой предел и тому, что может содеять мундумугу. Дабы призвать надлежащих духов, мне понадобится принести в жертву столько коров и быков, сколько не наберется во всех этих горах.
— Хорошо, но разве ты не сумеешь сделать хоть что-нибудь? Наслать на них ужасную болезнь или что-то в этом роде?
— Конечно, это я сумею. Но придется воззвать к Сагбате, богу черной оспы.
— Так призови его!
— Всем англичанам делают прививки, и заболеем мы сами, не они.