Таня подошла к лежащей фигуре.
– Алеша! – тихо позвала она. – Алеша, ты спишь?
Мужчина не пошевелился.
Княгиня беспомощно повернулась к Джуди. Та с любопытством подошла к кровати и несильно потрясла спящего за плечо.
– Альеша, – слегка смягчая русское имя, позвала она. – Альеша, проснись!
Безжизненное тело вдруг задвигалось, послышался тяжелый стон:
– Улима! Улима!
Джуди вопросительно повернулась к Тане:
– Что он говорит?
– Не понимаю, – Таня в недоумении повела плечом.
– Альеша! Альеша! – Джуди снова тронула его за плечо.
Он опять громко застонал и тяжело перевернулся на спину.
Джуди в ужасе отпрянула: лицо человека было все в крови. Длинные темные волосы слиплись на лбу и на глубоко рассеченной брови, запекшиеся губы с трудом ловили воздух.
Таня оторопело смотрела на это окровавленное лицо. Кто это? Неужели Алеша? Этот грязный, с тяжелым запахом алкогольного перегара урод – Петин внук, единственный наследник их княжеского рода? В отвращении она повернулась и резко шагнула к двери. «Бежать! – подумала она. – Бежать, пока он не проснулся!» Таня схватила Джуди за руку, дернула ее и показала к выходу. Но та, казалось, и не собиралась подчиняться.
Она отдернула руку, бегло оглядела комнату, сняла со спинки соседней кровати застиранное вафельное полотенце, присела рядом с Алексеем и стала осторожно стирать кровь с его лица. Он застонал от боли и оттолкнул ее руку.
– Альеша, Альеша! – терпеливо приговаривала Джуди. – Я только вытру… Тебе не будет больно!
– Улима… Улима… Как хорошо, что ты пришла… – жалобно простонал он.
Сухое полотенце плохо вытирало запекшуюся кровь. Джуди встала и снова оглядела комнату. Ни умывальника, ни туалета здесь не было. Увидев на столе пустую бутылку из-под водки, Джуди взяла ее и посмотрела на просвет. На дне оставалось несколько капель. Джуди перевернула бутылку на край полотенца и, повернувшись к Алексею, вдруг увидела, что тот открыл глаза и внимательно смотрит на нее.
– Кто… вы? – с трудом ворочая пересохшим языком, спросил он.
Джуди вопросительно повернулась к княгине.
– Вы… Алексей Одалевский? – преодолевая неприязнь, спросила Таня.
Алексей сделал попытку сесть. Это ему удалось не сразу, но он все-таки сел, тряхнул взлохмаченной головой и снова вопросительно уставился на женщин.
– Альеша, – осторожно начала Джуди.
Но тот отшатнулся от этого звука, как от удара.
Женщины с удивлением посмотрели на его расширенные в испуге глаза.
– Кто ты? – как во сне, спросил он, и голос его дрогнул.
– Я… Джуди, – все так же мягко сказала Джуди, но на всякий случай сделала пару шагов в сторону. Неизвестно, что может взбрести в голову этому пьяному, лучше держаться от него подальше.
– Джуди? – как эхо, повторил Алексей и жалобно посмотрел на Таню. – Кто она?
– Она же сказала – Джуди! – не чувствуя к нему ничего, кроме отвращения, резко ответила княгиня. – А вы, простите, кто? Вы – Алексей?
– Да, я… Алексей, – он, как загипнотизированный, смотрел на Джуди. – А почему ты говоришь… как она?
– Кто она? – переспросила Джуди.
– Как Улима.
– Кто такая Улима?
– Улима? – Алексей, казалось, все еще не мог понять, спит он или нет. – Ну, Улима…
– Я – не Улима, – улыбнулась ему Джуди. – Я – Джуди. А это, Альеша, твоя бабушка.
– Я, Алексей, писала вам… тебе… из Америки…
– Из Америки? – Алексей, совсем уже запутавшись, уставился на старуху.
– Я понимаю, Алексей, это все неожиданно… Но постарайся сосредоточиться. У нас очень мало времени, мы должны возвращаться в Москву, – Таня устало опустилась на стул.
«Вот и встретились! – мелькнула у нее в голове злорадная мысль. – Поделом тебе, старая дура! Будешь знать, как за прошлым гоняться!»
– Может, ты примешь душ? – сказала Джуди. – Что с тобой случилось? Тебя били?
– Душ? – все так же потерянно переспросил он. – Душ не могу. Горячая вода только с пяти часов вечера бывает.
– Почему? – Таня вдруг почувствовала, как что-то теплеет у нее в груди от этой его почти детской растерянности. – Впрочем, это не важно! Но ты хотя бы лицо умой, у тебя же кровь… Ты подрался?
– Я? Да… то есть, нет! Не то чтобы подрался, а так… Поспорили, что называется, с соседом, – Алексей начал приходить в себя. – Да, я сейчас… Так вы говорите, из Америки? Бабушка? Ну, умора! – и он вдруг засмеялся, громко и весело. При этом лицо его сразу стало иным – юным, мальчишеским.
– Что, Алексей? – не удержалась Таня и тоже улыбнулась. – Почему ты смеешься?
– Смешно! Ой, смешно! А она, значит, Джуди? Ха-ха-ха! – он встал.
Слегка качнувшись, постоял немного на шатких ногах и снова насмешливо посмотрел на женщин. Те в смущении отвели глаза – у него была расстегнута ширинка, и оттуда топорщились темные сатиновые трусы. Застегнув кожаный ремень со звездой на пряжке, Алексей нетвердой походкой подошел к двери, остановился:
– Я сейчас… лицо сполосну! – и опять засмеялся.
– Алеша, куртку сними. Неудобно ведь в куртке умываться… – улыбалась ему Таня.
Что-то родное мелькало в его лице, когда он смеялся.
– Куртку? Это ничего!.. – сказал он и вышел.
Войдя в туалет, Алексей подошел к умывальнику, открыл кран и, подставив ладонь, сделал несколько жадных глотков. Затем наклонился и сунул голову под струю. От холодной воды заломило в затылке, но он все держал голову под краном, смывая с лица кровь и одновременно хватая воду ртом, как человек, который не пил уже долгое время.
«Значит, теперь бабушку прислали! Ну, ребята, у вас фантазия работает, ничего не скажешь!» – наконец Алексей заставил себя оторваться от воды. Не закрывая кран, он облокотился двумя руками на умывальник и посмотрел на себя в зеркало. Хорош гусь, нечего сказать! И черт его попутал сегодня с соседом по комнате сцепиться. Паскуда, стукач горбатый, очень уж он ему глаза намозолил: куда ни пойдешь – везде его харя поганая! Это гебешники его, конечно, завербовали следить за ним. И про Улиму он, гнида, им тоже донес! «Бабку» пригласили, ну, сдохнешь с ними! Мало им, что руку себе раздробил, чтобы Юрке письмо не писать! Только ведь вчера гипс сняли, а они, пожалуйста, тут как тут – «бабку» подкинули и сучку молодую с ней. А как эта гебешная курва говорит – ну, точно как Улима, закачаешься! Он чуть сознание не потерял, когда услышал это ее – «Альеша»…
Алексей вытер лицо рукавом куртки, пригладил кое-как волосы и, закрутив кран, вышел из туалета.
6
Элизабет сидела в кресле в гостиной и одной рукой усиленно растирала себе ногу мазью «бен-гей», а другой придерживала на плече телефонную трубку.
– What is your name? – кокетливым тоном спрашивала она у незнакомца, который позвонил в номер. У него был сильный русский акцент, но приятный солидный баритон. – Peter? О, it's great, I like it! My name? I am Elizabeth. No, not Elizabeth Taylor, A little bit older… Not too much… You like old women? I am not old! How old are you? Nineteen??!!! Sorry[18]… – она вздохнула, положила трубку и принялась натирать колено двумя руками. Все-таки эти русские такие нахалы – звонят прямо в номер и предлагают черт-те что! А тут еще этот ревматизм и запах «бен-гей»! Открыть бы окно, но в этой гостинице окна не открываются.
Элизабет посмотрела на часы. Без десяти три, через десять минут начинается обед, и если Таня не появится еще минут двадцать, то Элизабет спустится в ресторан и скажет, что ее подруга недавно вышла на прогулку, чтобы подышать свежим воздухом и избавиться от мигрени. Как жаль, что Таня не взяла ее с собой! Ей так хотелось увидеть первую встречу княгини с внуком! Конечно, это было, как в кино! Растроганный мальчик бросается в объятия своей двоюродной бабушки, и та, не стесняясь счастливых слез, громко плачет: наконец! наконец-то мы встретились, мой мальчик! Ты так похож на своего дедушку князя Петра Одалевского, моего брата! Вот что такое порода!..
Элизабет снова вспомнила, что никогда не видела, чтобы Таня плакала. Но уж в этом случае она не удержится от слез! Элизабет познакомилась с Таней два года назад, в госпитале в Сарасоте, куда врач направил Элизабет на консультацию к специалисту по венам. Какая-то женщина стремительно вошла в вестибюль с большой сумкой в руке, широким шагом направилась к лифту и вдруг остановилась прямо перед Элизабет, громко сказала: «Ой, я забыла взять ему носки!», резко повернулась назад и вдруг… рухнула на пол, потеряв сознание. Конечно, сразу прибежали санитары и медсестры, быстро увезли ее куда-то на каталке, а Элизабет понесла в регистратуру забытую ими на полу сумку. Оказалось, что у этой женщины – Тани Гур – утром в той же больнице умер муж, и в сумке была одежда для покойника. Элизабет и раньше была волонтеркой в доме для престарелых и в Красном Кресте, поскольку муж умер двенадцать лет назад, два взрослых женатых сына жили один в Канаде, в Ванкувере, а второй в Лос-Анджелесе. Она наезжала к ним раз в год, летом, когда во Флориде была жара, привозила подарки внукам, но что ей было делать еще, как не волонтерствовать длинными теплыми зимними месяцами во Флориде? Назавтра она позвонила в госпиталь узнать, как чувствует себя эта женщина, ей сказали, что Таня Гур все еще без сознания, и спросили, кем она ей приходится – не родственницей ли? Потому что в медицинской карточке миссис Гур не значится ни один родственник, кому можно было бы позвонить в случае чего, а муж миссис Гур вчера утром умер. Флорида! – подумала Элизабет. Мы все здесь одинокие старики, мы приезжаем сюда дожить в тепле остаток дней, но когда приходят наши последние дни и часы, некому даже подержать нас за руку… Нужно ли говорить, что уже через сорок минут сердобольная волонтерка Элизабет Волленс была в больнице и провела у постели Тани Гур восемь дней, потому что только на четвертый день миссис Гур пришла в себя, но не полностью – она совершенно не понимала, где находится и не произносила ни слова, начисто забыв английский язык. Но Элизабет не сдавалась. Она сидела у постели больной, держала ее за руку и говорила без умолку. Она рассказывала Тане о своих сыновьях и внуках, о Ванкувере и еще Бог знает о чем и даже напевала ей незатейливые шотландские песенки… Но даже когда на девятый день Таня все вспомнила и попросила отвезти ее на кладбище, где уже похоронили ее мужа согласно разрешения ее адвоката, – даже в этот день Таня не плакала. Она стояла перед могилой мужа – сухая и безмолвная русская княгиня. И Элизабет поняла, что эта женщина еще долго будет нуждаться в ней, в Элизабет, и так оно и было – они стали неразлучными подругами, компаньонками. Но, Боже мой, как ожила эта сухая и суровая Таня, когда выяснилось, что где-то в России у нее есть внучатый племянник! Как она загорелась, какую бешеную развела деятельность и сколько времени и денег потратила на эти поиски фиктивной невесты для этого Алеши в университетах Вашингтона, Бостона, Нью-Йорка… Совершенно русская медвежья напористость, как у этого их нового лидера… как его?… Горбачева… Дверь в номер распахнулась, стремительно вошла Таня.
– Слава Богу! – облегченно вздохнула Элизабет. – Я так волнуюсь!..
Но Таня, не ответив и даже не посмотрев на подругу, резкой походкой прошла в спальню, и Элизабет слышала, как там, не сняв пальто, она рухнула в кровать. Элизабет поспешно пошла туда, забыв про свой ревматизм.
– Что случилось?
Таня лежала на кровати в этом ужасном пальто а-ля рюсс и в ботинках. Только косынка валялась рядом с подушкой. Заострившееся Танино лицо и горестные глаза были устремлены в потолок.
– Что случилось? Ты нашла его?
– Ничего, – сухо сказала Таня. – Оставь меня! – и закрыла глаза.
Элизабет обиженно поджала губки и вышла из спальни. Эти русские все-таки ужасны, даже княгини! Элизабет закрыла баночку «бен-гея» пластмассовой крышкой и посмотрела в окно. На подоконнике сидел одинокий нахохлившийся голубь, за ним была эта Красная площадь с куполами какого-то старого русского храма. Стоило лететь в эту Россию, чтобы тебя обхамили ни за что, за твои лучшие чувства!
– Да, я нашла его! Я нашла его! – раздался у нее за спиной Танин крик. Элизабет оглянулась. Таня стояла в спальне, буквально сдирая с себя это а-ля русское пальто, темную юбку, свитер и швыряя все на пол. – К черту всю конспирацию! Он удрал от меня! Понимаешь – удрал! Я к нему через океан, идиотка, летела, а он – удрал! Даже говорить не стал!
Элизабет, сразу простив все обиды, подбежала к Тане.
– Таня, что ты! Зачем ты кричишь? Ведь ты же говорила – здесь номера прослушиваются! – зашептала она. – Успокойся и расскажи, что случилось. Как это удрал? Куда?
– Если бы я знала куда! – Таня села на кровать в одном нижнем белье, ее худые острые плечи торчали из бретелек. – Вышел в туалет лицо умыть и исчез! Мы сидим и ждем его, а его все нет и нет! Я пошла в мужской туалет – может, ему плохо? А его и там нет! Мы просидели час в его комнате, потом пошли искать его по поселку – в эти их ужасные пивные рестораны! Нет! Исчез! Но почему? Почему? Я хотела бы знать – почему?! – Таня уже не кричала, а только негромко, с горькой тоской повторяла этот вопрос.
Элизабет успокаивающе погладила ее по плечу.
– Таня, не надо так… Наверняка есть какая-то причина. Можно еще раз поехать к нему, он все объяснит. Главное – ты же нашла его, он есть…
– Лучше бы его не было!..
– Не говори так! Теперь я тоже поеду с тобой, и все будет хорошо, вот увидишь…
– Ты бы видела его! – помолчав, тихо сказала Таня, глядя в одну точку. – Спит в одежде, лицо в крови, водкой несет – подойти страшно! Господи, что они с нами сделали! Весь грязный, хам… Вспоминает какую-то Улиму, хохочет все время, как идиот! И – сбежал! Но почему? Хоть бы слово сказал…
– Это ничего, ничего… – Элизабет села рядом с ней, взяла ее за руку, стала говорить шепотом. – Мы поедем к нему опять, и все объяснится. Как Джуди?
– Ох, Элизабет, я так устала! Зачем я все это затеяла?
– Не расстраивайся, возьми себя в руки. Ты прекрасно знаешь, для чего ты это затеяла. И когда успокоишься, мы поедем к нему опять…
– Нет… – Таня закрыла глаза и решительно покачала головой. – Я уже ничего не хочу!
Послышался стук в дверь. Элизабет приподнялась, но Таня удержала ее.
– Я сама!
Она встала, сняла с вешалки халат и, на ходу надевая его, пошла из спальни в гостиную.
– Кто там?
– Это я… – сказал из-за двери голос Джуди.
Таня открыла дверь, впустила Джуди. Девушка уже переоделась после поездки, теперь на ней были джинсы и светлый шерстяной свитер. В руке у нее был лист бумаги, она протянула его Тане.
«Я думаю, что мы должны поехать к нему снова. Сегодня вечером, вместо театра», – прочла Таня и тут же протянула записку обратно.
– Мы с вами это уже обсудили! – резко сказала она.
– Мне кажется, вы горячитесь, – негромко сказала Джуди. – Возможно, он что-то не понял…
– Джуди! – четко и категорично произнесла Таня. – Вы его видели – это не мой внук! Точка. Я это затеяла, а теперь я это прекращаю. Точка. Но вы получите все, что я вам обещала. Вам ясно?
И снова они смотрели друг другу в глаза – жестко и прямо, как тогда в лимузине, при первом разговоре.
– А мне кажется, девочка права… – робко вступила Элизабет.
– Все! – резко обратилась к ней княгиня. – Я сказала – все! Наслаждайтесь Москвой, идите в театр, в музеи! А об остальном – забудьте! И на этом закончим! – она круто повернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
С улицы, со стороны Красной площади послышался перезвон курантов на Спасской башне, а затем глухие удары – один… второй., третий…
Джуди некоторое время смотрела вслед ушедшей в спальню Тане, затем вышла из номера.
7
В ресторане, за обедом Таня старалась не смотреть в сторону Джуди. Ей было неловко перед девушкой за свой грубый тон, она знала, что нужно подойти к ней и как-то сгладить свое хамство. В конце концов эта девочка ни в чем не виновата. Это она, Таня, воспользовалась ее несчастным положением, безденежьем, какими-то проблемами в семье, мечтой Джуди забрать младшую сестру от матери-алкоголички и распутного отчима. Конечно, она даст ей эти пятьдесят тысяч… ну, не все пятьдесят, за одну поездку в Мытищи пятьдесят тысяч – это слишком, но она поможет устроить ее сестренку в хорошую частную школу на полный пансион и даже заплатит за первый год, она от этого не обеднеет… Но сейчас пусть они оставят ее в покое. И эта Элизабет, которая молча сидит, демонстрируя ей свое осуждение и насильно глотая русский борщ, и эта, Джуди, к которой все равно нельзя сейчас, при всех, подойти и извиниться, и этот румянощекий гид Олег, который, конечно, уже возник перед их столиком:
– Миссис Гур, как самочувствие? Вы поедете вечером в театр?
– Спасибо. Обязательно поеду.
– Очень рад. Сбор в семь часов, внизу, в вестибюле.
– Спасибо…
Не доев второе – совсем недурной бефстроганов, – Таня встала и ушла к себе в номер.
Около шести она проснулась от странной тишины. Вышла из спальни, осмотрела гостиную, заглянула в ванную. Элизабет нигде не было, и, судя по нетронутой постели, она и не появлялась здесь с обеда. Все еще демонстрирует свое осуждение и обиду и, скорей всего, болтает с кем-нибудь внизу, в холле. Но ведь пора собираться в театр, надо принять душ. Чтобы в гостиничном номере не было банного полотенца! Только полотняные, как кухонные! Придется позвонить дежурной по этажу и заказать пару махровых полотенец в аренду. Подумать только – брать в аренду махровое полотенце!
Таня уже протянула руку к телефону, когда дверь в номер открылась и вошла Элизабет.
– Где ты была? – спокойно-будничным тоном спросила Таня. – Пора собираться в театр.
Элизабет молча прошла в спальню.
Таня сняла трубку, набрала дежурную по этажу.
– Это из номера 1032, – сказала она по-русски. – Я хочу заказать два банных полотенца.
– Тридцать копеек в сутки, сейчас принесу.
– Спасибо.
Действительно, не прошло и десяти секунд, как дежурная по этажу постучала в дверь. Таня уже ждала ее у двери, протянув приготовленный рубль, взяла два белых махровых полотенца.
– Я сейчас принесу сдачу и квитанцию, – сказала дежурная, пытаясь заглянуть в номер сквозь чуть приоткрытую Таней дверь.
– Не надо, оставьте себе… – Таня закрыла дверь и, на ходу нюхая эти полотенца, пошла в спальню. Полотенца пахли не то хлоркой, не то каким-то дезинфицирующим стиральным порошком. Во всяком случае, это говорит о том, что они их дезинфицируют, подумала на ходу Таня.
В спальне Элизабет переодевалась, всем своим видом демонстрируя полную отчужденность.
Таня бросила ей на кровать одно полотенце.
– Можешь принять душ…
Элизабет молчала.
– Ну хорошо, ты права, ты права! – не сдержалась Таня, отшвыривая и второе полотенце. – Я вела себя, как свинья. Сейчас пойду к ней и извинюсь.
Она сбросила халат и стала влезать в юбку.
– Не надо, – сказала Элизабет. – Она уже ушла.
– Куда?
Элизабет молчала.
– Но ведь сбор в театр только через час!
Элизабет не отвечала.
– Почему ты молчишь? Куда ушла Джуди?…
И вдруг Таня поняла. Схватила Элизабет за плечи и слегка тряхнула:
– Нет! Ты ведь не хочешь сказать, что она поехала к нему?
– Отпусти, – спокойно сказала Элизабет, выдерживая ее взгляд. – Она права. Надо попробовать еще раз. Иначе ты сама будешь потом жалеть всю жизнь. А она молодец – храбрая и добрая девочка. И относится к тебе лучше, чем ты к нам…
– Когда она уехала?
– Час назад.
– Боже мой! – только и смогла выдохнуть Таня. И бессильно села на кровать.
8
– Вот суки! Из могилы вытащат, если им надо! – Алексей сидел на кровати, завернувшись в одеяло, и зло смотрел на Джуди. – Кто тебе сказал, что я здесь?