- Да, лоджия.
- Или через лоджию. Тем самым Волков отводил бы от себя подозрение. Ведь он много раз держал в руках ваши ключи, они же сидели со Славой в одном кабинете. Уверяю вас, что подобрать похожий ключ ему было бы совсем не сложно. Кроме того, он ведь первым вошел в кабинет на следующий день после убийства. Если бы ключи брал он, то он, безусловно, их тогда же положил бы на стол, и вопрос с ключами отпал бысам собой. Таким образом, если бы неизвестный, похитивший ключи, входил в круг лиц, имевших к ним относительно свободный доступ, а всех этих лиц мы знаем, то для того, чтобы отвести от себя подозрения, кража из вашей квартиры выглядела бы совсем иначе. Вам понятен ход моих мыслей?
- Да, понятен. Но, значит, все сводится к тому, что Слава был убит неизвестным?
- Да. Неизвестным для нас, но не для Мишина, Скорее всего ваш друг был отравлен. Есть яды, действующие почти мгновенно, хорошо растворимые в воде, некоторые из них совместимы с пищевыми продуктами, например с конфетами.
- А со спиртным?
- Вы сами говорите, что алкоголь у него в крови был найден в микроскопических дозах. Он ведь обычно не пил, не выпивал он и в тот день. Человек - это сложная химическая лаборатория. Кто сейчас вспомнит, что ел ваш Слава в день убийства, за день до этого, принимал ли какие-нибудь лекарства? Яд в крови у него обнаружить, видимо, не смогли, а то, что количество алкоголя в ней было чуть выше нормы, то такое вполне возможно в результате отравления целым рядом препаратов, списали на праздничный "банкет". Но яд, Сашенька, человек должен принять. Заставить Мишина принять яд силой, не производя шума и не оставив следов борьбы, было практически невозможно. Он, как я понимаю, был далеко не хлюпик. А это значит, что либо неизвестный вынудил его покончить с собой таким оригинальным способом, что крайне маловероятно и годится только для детективного романа, либо подсунул Славе яд в чем-нибудь вполне безобидном, например в конфете. Он как относился к сладкому?
- По-разному. Например, чай он пил без сахара, ириски терпеть не мог, а шоколадные конфеты обожал.
- А на работе он пил чай?
- Постоянно. Сколько раз мы договаривались с ним о встрече, столько раз я слышала фразу: "Вот сейчас чай допью и поеду". У меня поначалу складывалось впечатление, что они на работе только чаепитием и занимаются.
- Ну вот вам и картина убийства. Вы, помнится, говорили, что в тот день с утра было тепло, а к вечеру сильно похолодало, даже слегка мороз ударил. Что может быть естественней: пришел человек, продрог весь, попросил согреть чаю, угостил конфетами. А пока хлебосольный хозяин ему из волковского сейфа бутылку доставал или еще каким-нибудь образом отвлекся, гость ему в чай - яду. Или конфету отравленную подсунул. Потом гость подождал, пока яд сработает, скорее всего это произошло довольно быстро, прихватил ключи и стакан, из которого пил Мишин...
- У Славы была большая кружка. Она осталась на месте, никуда не пропала. Мне ее Волков потом отдал. Она сейчас у меня.
- Ну, стало быть, это была скорее всего конфета. Так вот, гость протер свой стакан, чтобы отпечатков не осталось, убрал конфетную обертку, прихватил ключи, погасил свет и так же, как вошел через паспортный стол, так и вышел. После этого он звонит вам домой, просит срочно подъехать на другой конец города в больницу, назначив там время встречи, и скорее всего именно в это время, уверенный в том, что ни вас, ни вашей мамы дома нет, входит в вашу квартиру и уходит из нее с чемоданом. Видимо, он очень торопился забрать этот чемодан. Вечерняя кража дело опасное. Ведь соседи-то все дома, хотя время он выбрал, безусловно, грамотно. Но, с другой стороны, это нам лишняя подсказка. Человек этот в вашем доме не боялся быть опознанным, в том числе и вами. Представьте себе, что кто-нибудь из соседей увидел бы его, по описанию их вы бы его узнали. Отсюда следует, что вы его никогда не видели и в вашем доме он не бывал. Таким образом, почти наверняка могу сказать: не ищите вора среди своих тогдашних знакомых.
- Тогдашних? Вы хотите сказать, что среди моих, нынешних знакомых может оказаться убийца Славы?
- Сашенька, в этой жизни может быть все, что угодно. Особенно если убийство было связано с работой по наркотикам. Вы ведь все время интересуетесь этой проблемой? Стало быть, общались и общаетесь со многими людьми, так или иначе имеющими к ним отношение. Как знать, возможно, среди них и тот, кто убил Мишина. Как знать...
И тут я сказала:
- Евгений Карлович, а не могла это быть женщина?
Брадис недоуменно взглянул на меня:
- Женщина? Ну-на, ну-ка, поясните.
- Понимаете, - захлебываясь, заговорила я,- если Слава ждал на работе женщину, тогда понятно, почему он не хотел, чтобы ее видел дежурный. Потому он и провел ее через паспортный стол. Отсюда же и чай с конфетами - это ведь так по-женски. Она могла отравить Славу, забрать ключи и передать их тому, кто украл потом чемодан. Он же и звонил мне по телефону. Ведь может такое быть?
Брадис немного помолчал, взвешивая мою новую версию. Потом заговорил, покачивая головой:
- Понимаете ли, Сашенька, я полагаю, вам не дает покоя мысль о Ларисе Семиной. Вы се имеете в виду, я угадал? Мне это, честно признаться, не кажется очень убедительным. Но даже если принять такой вариант, то не забывайте о, телефонном звонке насчет "Бахуса". Неизвестный разговаривал не с малограмотным дворником, а с дежурным сыщиком. И Никитин этот ему поверил сразу и безоговорочно. Звонивший знал, как, какими словами, понятными только милиции, надо пользоваться. Это означает, Сашенька, что звонивший - из числа тех самых "своих". Если допустить, что Лариса в этом все-таки замешана, значит, есть работник милиции, во-первых, связанный с наркотиками, а во-вторых, знающий как Мишина, так и Ларису, Но мне "женская версия", по правде сказать, представляется очень сомнительной.
- Ну почему же, Евгений Карлович?! Мы с вами понимаем, что убийца не хотел, чтобы его видел дежурный. Но он же должен был убедить в этом и Славу. Если это была женщина, то, по-моему, совершенно естественно было бы провести ее, минуя дежурного, чтобы не было потом лишних разговоров. А какие аргументы могли быть у мужчины?
- Вы умница, Сашенька! Вы почти полностью развалили собственную версию с Ларисой. Вот смотрите сами. Лариса - ленинградка, в Москве ее почти никто не знает, а уж дежурный по отделению милиции - наверняка. В отделение приходит масса народу, в восемь часов вечера визит к сыщику - дело самое обычное. Ну, обратили бы внимание в дежурной части на красивую женщину, ну сказала бы она, что идет к Мишину, вышли бы потом из отделения, как пришла, и - поминай как звали. Тем более что женщине изменить внешность куда проще, чем мужчине. Было уже холодно, платочек пониже повязала, губы поярче накрасила, воротник подняла и все. Кроме платка, воротника и губ, потом никто ничего не вспомнит. Все может быть, конечно, и в таком случае было бы можно связать смерть Ларисы с этим убийством. Как говорится, устранили исполнителя. Так что оставим пока эту версию. Но тогда Лариса должна была быть связана в Москве, с одной стороны, с тем, кто звонил в отделение, а с другой стороны - с тем, кому она передала ключи от вашей квартиры. Хотя, конечно, это вполне мог быть один и тот же человек.
- Знаете, Евгений Карлович, - задумчиво сказала я, - может быть, я и в самом деле не права. Похоже, я увлеклась своей прошлой ревностью. Я исходила из того, что Лариса - красивая женщина, но для Славы она могла быть просто наркоманкой, которую он поймал за руку и даже ориентировку на нее направил. Ведь это могло быть вовсе не любовное, так сказать свидание, а связанное с работой. Но тогда у него не было бы причин прятать Семину от дежурного. Да, пожалуй, я не права. Это была не она.
- К сожалению, Сашенька, вы не правы именно сейчас. Потому что как раз в этом-то случае, а предположение ваше вполне обоснованно, Мишин сам был бы заинтересован в том, чтобы об этой встрече никто не знал, в том числе и его сотрудники. - Брадис устало вздохнул. - Так что эту версию придется разрабатывать дальше. Но, как бы то ни было, одна она действовать не могла. В вашей квартире, Сашенька, был мужчина, звонил вам по телефону и вызывал в больницу к Мишину - мужчина, и в отделение звонил мужчина. Один из этих мужчин тот, который звонил в отделение милиции, - почти наверняка, как это ни прискорбно, в то время сам был сотрудником милиции. Не исключено, что остается им и по сей день. Итак, мы с вами существенно сузили круг наших поисков. Надо искать мужчину, который, во-первых, был одновременно связан и с Семиной, и с Мишиным, во-вторых, знал о вашей связи со Славой, но не был знаком с вами лично, и вы не узнали бы по телефону его голос, в-третьих, знал, что чемодан Мишина находится у вас, и, в-четвертых, скорее всего сам в этот период был сотрудником милиции. Если мы его найдем и где-нибудь рядом с ним найдется ключ от вашей квартиры, то можно будет считать, что эту головоломку мы разгадали. Кстати, не исключено, что в этом случае мы узнаем что-нибудь очень интересное и о том, почему погибла Лариса Семина,
- К сожалению, Сашенька, вы не правы именно сейчас. Потому что как раз в этом-то случае, а предположение ваше вполне обоснованно, Мишин сам был бы заинтересован в том, чтобы об этой встрече никто не знал, в том числе и его сотрудники. - Брадис устало вздохнул. - Так что эту версию придется разрабатывать дальше. Но, как бы то ни было, одна она действовать не могла. В вашей квартире, Сашенька, был мужчина, звонил вам по телефону и вызывал в больницу к Мишину - мужчина, и в отделение звонил мужчина. Один из этих мужчин тот, который звонил в отделение милиции, - почти наверняка, как это ни прискорбно, в то время сам был сотрудником милиции. Не исключено, что остается им и по сей день. Итак, мы с вами существенно сузили круг наших поисков. Надо искать мужчину, который, во-первых, был одновременно связан и с Семиной, и с Мишиным, во-вторых, знал о вашей связи со Славой, но не был знаком с вами лично, и вы не узнали бы по телефону его голос, в-третьих, знал, что чемодан Мишина находится у вас, и, в-четвертых, скорее всего сам в этот период был сотрудником милиции. Если мы его найдем и где-нибудь рядом с ним найдется ключ от вашей квартиры, то можно будет считать, что эту головоломку мы разгадали. Кстати, не исключено, что в этом случае мы узнаем что-нибудь очень интересное и о том, почему погибла Лариса Семина,
- Евгений Карлович, - проникновенно сказала я, - то, что вы проделали на моих глазах, - это же блестящий урок анализа. Можно, я вас поцелую?
- Нужно, Сашенька, нужно! Ну что еще нужно старику? Поцелуй такой барышни, да еще журналистки, ну о чем еще может мечтать старый больной криминалист!
Глава 4
11 февраля 1983г., г. Москва, четверг
Время ломало старые традиции. Еще полгода назад такой представительный симпозиум онкологов, как тот, что сегодня удачно завершился блестящим выступлением профессора Орлова, наверняка увенчался бы застольем в каком-нибудь большом банкетном зале. И хотя у руля Минздрава остались те же.люди, да и среди собравшихся практически все хорошо знали друг друга, высказанное кем-то предложение "посидеть и отметить окончание симпозиума" коллективной поддержки не встретило. Участники сами собой разбились на компании, в каждой из которых идея сепаратного банкета обретала индивидуальную форму от посещения ресторана до домашних посиделок в кругу московских родственников или друзей.
Юрия Романовича хотели видеть сегодня одновременно по крайней мере в трех домах. Стоя в просторном холле нового здания онкологического центра, он мучительно решал банальную проблему: какую компанию выбрать, и кому отказать, и какой придумать предлог для отказа, чтобы не обидеть гостеприимных хозяев.
Все разрешилось само собой. К Орлову подошел мужчина лет тридцати пяти в строгом темно-синем костюме.
- Юрий Романович, - громко сказал он. - Вы извините, что в такое время, но вас срочно просили проехать на консультацию. У вас билет на сегодняшнюю "Стрелу"?
- Да, - недоуменно ответил Орлов. - А вы, собственно, от кого?
-Я из Четвертого главного управления. Я отвезу вас и провожу на поезд. Ужином мы вас накормим. Нам очень нужна именно ваша помощь как диагноста. Извините еще раз, но нам надо ехать.
Тон внешне вежливой просьбы незнакомца, однако, возражений не допускал. В другой ситуации Юрий Романович стал бы возражать, может быть, говорить о нарушенных планах... Но, чувствуя интерес коллег к внезапному вызову, да еще в знаменитую "Четверку", он решил, что это отличный повод красиво избежать. Всех трех предложений, не только никого не обидев, но даже подняв свой авторитет в глазах коллег.
- Я могу проститься с друзьями? - полушутливо обратился он к мужчине в синем костюме.
- Несомненно, профессор. Вы же не арестованы, - тихо поддержал шутку незнакомец, но таким тоном, что Юрию Романовичу на мгновение стало не по себе. Однако инициатива была уже упущена, стоявшие рядом коллеги, слышали почти весь разговор.
- Извините, друзья, - обернулся Юрий Романович, - к сожалению, не удастся сегодня посидеть. Дела. Зовет клятва Гиппократа.- И он несколько напряженно улыбнулся.
Около подъезда стояла черная "волга" с шофером. Юрий Романович вздохнул и сел в машину.
- Вы знаете, - обратился он к незнакомцу, избавившему его от вечернего банкета, - нам бы еще надо заехать в гостиницу перед вокзалом. Вещи у меня собраны, надо только забрать чемодан. И расплатиться за номер.
- Это хорошо, что вы напомнили. Вот ваша квитанция, а чемодан ваш в багажнике. Вы уж простите, но у меня было указание забрать ваши вещи.
- Какое указание? От кого?! Кто дал вам право?! - Свою растерянность Юрий Романович скрывал за маской возмущения.
- Ну-ну, Юрий Романович, не надо волноваться. Мне сказали - я сделал. Скоро приедем - там все узнаете.
Машина тем временем приближалась к кольцевой автодороге. Орлов был в Москве не первый раз, и обычно, если консультировал кого-то по линии Четвертого главного управления Минздрава, то это происходило в закрытой больнице, расположенной в районе Кунцева, которую сотрудники шутливо называли между собой "Ближняя дача". Сейчас они ехали совсем в другую сторону, но Юрий Романович не особенно удивился. Он приблизительно представлял себе размеры этого медицинского монстра, имевшего свои отделения в самых неожиданных местах.
Машина свернула с кольцевой дороги и резко сбавила скорость по грунтовке, припорошенной снегом. Колеса "волги" вразнобой запрыгали. "К клинике Четвертого главного управления не может вести такая дорога", - насторожился Орлов. Вокруг не было ни души. Машина медленно ехала по пустому дачному поселку.
- Куда вы меня везете? - спросил Юрий Романович.
- Так уже привезли, - загадочно ответил провожатый. Проехав метров двести, машина остановилась около какой-то дачи. Старый, слегка покосившийся, дом, участок с беспорядочно торчащими из сугробов кустами, - все это не вязалось с представлениями Юрия Романовича о дачах, владельцы которых лечатся в "Четверке". Уже выйдя из машины, он инстинктивно сделал движение назад.
- Идите, идите, профессор. Вас там ждут. - На плечо Юрия Романовича опустилась рука мужчины в синем костюме, и даже через дубленку Орлов почувствовал такую мощь в этой руке, что мысль о каком бы то ни было сопротивлении отпадала сама собой.
Они вошли в комнату, которую тускло освещал ночник, стоявший на полу около деревянной лавки. Кроме этой лавки, никакой другой мебели в комнате не было. В углу грязно-белой глыбой темнела нетопленая русская печь. Около лавки в стену была вбита мощная кованая металлическая скоба. На нее Орлов обратил внимание почти сразу. Вероятно, она была вбита в стену недавно, потому что следы от обуха или молотка, которым ее забивали, еще не успели потускнеть.
- Ну? - спросил Юрий Романовича, - что все это значит?
- Скоро узнаешь, - перешел на "ты" незнакомец. С этими словами он быстрым, хорошо отработанным движением достал из кармана вороненые наручники, и не успел Орлов опомниться, как его правая рука оказалась прикованной к скобе над лавкой.
- Я попрошу вас немного подождать здесь, доктор, - издевательски вежливо сказал мужчина. - Будьте, здоровы. Кстати, не пытайтесь выдернуть скобу. Сначала вы затянете на себе наручник и, не дай Бог, сломаете руку, а потом, если, конечно, хватит сил, обрушите весь дом. Я эту скобу сам забивал. Как говорится, извините, коль что не так. Но мне сказали - я сделал. Да! Вещички ваши в сенях стоят, никуда не денутся. Здесь до самой весны никого не будет, так что не беспокойтесь. - Он вышел, стукнула дверь, проскрипели по снегу быстрые шаги, машина уехала.
От всего происшедшего Юрий Романович слегка ошалел. Он встал и, обеими руками взявшись за скобу, попытался ее выдернуть. Но она даже не шелохнулась. Он предпринял вторую попытку, повиснув на скобе и упершись ногами в стену. Результат оказался тот же. От усилия правая рука его соскочила со скобы, и он бы, конечно, упал, но его удержал наручник, который, щелкнув, зажал его кисть с такой силой, что у Юрия Романовича потемнело в глазах. Скоба же с места не сдвинулась..
Теперь он пытался ослабить кольцо, сжимавшее его правое запястье, но безрезультатно. Он крутил его и так и эдак, в конце концов добился лишь того, что при очередном повороте руки что-то опять щелкнуло, и кольцо браслета сжалось еще сильнее.
Минут через двадцать он понял, что все его попытки освободиться, как его и предупреждали, кроме вреда, ничего не приносят. Юрий Романович постарался успокоиться. Несмотря на усиливающуюся боль в отекающей руке, мысли его постепенно прояснялись. Прекрасный диагност, доктор Орлов попытался поставить диагноз ситуации, в которой он оказался.
"Меня могли сюда привезти со следующими целями. Первая: чтобы оставить здесь до весны, иными словами - убить. Вторая: чтобы воспользоваться моим гарантированным отсутствием. Третья: меня похитили с целью получения выкупа. Четвертая: чтобы я действительно с кем-то встретился.