— Семен Дмитриевич, дорогой, рад, очень рад встретиться с вами.
— Извините, как вас?..
— Называйте меня Саркисом, просто Саркисом, — опередил его хозяин кабинета.
— Ну что же, здравствуйте, Саркис.
— Здравствуйте, Семен Дмитриевич, давайте пройдем к дивану, там будет удобно вести разговор. Что предпочтете выпить? Водка, коньяк, виски или, может быть, прекрасное марочное вино?
— Нет, спасибо, я вообще мало пью, тем более в таком положении.
— А чем вас не устраивает ваше положение? Вы, наверное, расстроились после телефонных звонков? Напрасно. Чтобы вы знали на будущее, если хотят нанести смертельный удар, то предупреждать, угрожать не будут, тем более брать на испуг.
— Давайте, Саркис, лучше по делу, зачем терять время?
— Очень умные слова. Вы умеете ценить время.
— И все же, Саркис, как будем решать возникшую проблему?
— Заметьте, проблему, которую создала ваша супруга, а не я и не мои люди.
— Согласен, и все же?
— Ну хорошо. Вам, дорогой Семен Дмитриевич, известно, из-за чего возникла проблема. Ваша жена взяла в долг определенную сумму денег, заметьте, сама, никто ее не принуждал, вы можете посмотреть ее расписки, почерк супруги вы знаете. Как я мог отказать жене такого уважаемого человека? Это было бы неуважительно по отношению к вам. И если бы Ирина вовремя вернула деньги, то никакой проблемы не возникло бы. Но она предпочла другое. Зачем? Ведь первоначальная сумма была не так велика. Проигнорировав свое обязательство передо мной, она тем самым поставила себя и вас в неловкое положение. По ее распискам, невозвращение денег в срок влечет за собой штрафные санкции, проще говоря, долг начинает ежедневно нарастать.
— По-вашему, это, кажется, называется «включить счетчик», да?
— Можно выразиться и так. Поймите меня правильно, я вынужден настаивать на возвращении своих денег.
— А ребенок здесь при чем?
— После нашей беседы вы будете иметь возможность поговорить с Сережей и убедиться, что ему были созданы почти домашние условия. А почему я воспользовался таким избитым приемом — иначе мы бы с вами не встретились. Разве я не прав?
— Не могу сказать, правы вы или нет, — не знаю, но все же считаю ваш поступок недостойным мужчины.
— Можете считать, как вам угодно, но вернемся к деньгам. Я вам все разложил. Теперь ваш черед, Семен Дмитриевич.
— Саркис, вы прекрасно понимаете, что такие чудовищные проценты я оплатить при всем желании не смогу. Может, стоит вернуться к первоначальной сумме и на этом закрыть дело?
— Поверьте, дорогой Семен Дмитриевич, я бы рад был поступить так, но в наших кругах свои законы, и чтобы жить, надо неукоснительно их соблюдать. Так что не все зависит лично от меня, хотя…
— Что «хотя»?
— Я хотел сказать, что на определенных условиях я смог бы погасить долг вашей супруги. Но повторяю: на определенных условиях.
— Каковы условия?
— А вы хваткий человек. Знаете что, Семен Дмитриевич, давайте-ка не будем гнать лошадей. Понимаете, я говорю не об одной какой-то услуге. У меня есть свои интересы в городе, свой бизнес — и чтобы он и дальше успешно развивался, мне необходим партнер. Заметьте — партнер, имеющий свою долю, который занимал бы в государственных органах достаточно весомое положение. Не скрою, мое дело не совсем законно, но приносит прибыль, неплохую прибыль, которой я готов поделиться с вами, как с партнером.
— Значит, вы предлагаете мне участвовать в ваших грязных делах? Обеспечивать, благодаря своим связям, безопасность вашей незаконной деятельности?
— Ну это вы зря — про грязные дела. Вы сможете мне ответить: кто сейчас достойно живет, работая честно? Живет, а не существует, сводя концы с концами? Трудновато будет, пожалуй, а? Но мысль мою вы поняли правильно и сами определили круг своих обязанностей.
— Я еще ничего не определял, только предположил.
— Дорогой Семен Дмитриевич, а есть ли у вас другой выбор? Нет, конечно, выбор есть всегда, только вот последствия могут оказаться разными.
— Если я откажусь, то, скорее всего, мы с Сережей останемся здесь навсегда?
— Вы же образованный человек, а мыслите стереотипами американских боевиков… Нет, Семен Дмитриевич, я не трону ни вас, ни вашу семью, но, естественно, буду вынужден потребовать возвращения долга. Однако как человек, мягкий по натуре, вряд ли сам смогу это сделать. Поэтому мне проще продать за полцены ваш долг кому-нибудь другому, менее щепетильному в таких вопросах. А уж как дальше все повернется, об этом, извините, я думать не хочу, слишком мрачной может быть развязка. Если каким-то чудом вам удастся выйти сухим из воды, то, попомните мое слово, ваша жена вас и погубит. Не того человека вы выбрали в спутники жизни, не того. Лучше принимайте мое предложение — и вместо долга солидное вознаграждение. Я же обеспечу вашу безопасность. Если кому-то придет в голову посягнуть на вас, то это будет не вашей, а моей проблемой. Ну и, пожалуй, главное лично для вас — ваша жена станет примерной и верной супругой. Она навсегда забудет все свои прихоти и капризы.
— Даже так? Вы считаете реальным изменить Ирину?
— Я не считаю, я уверен. И вы быстро в этом убедитесь, дав свое согласие.
Семен Дмитриевич задумался. Видя, что клиент не готов к принятию решения, опытный Саркис решил не торопить события. Поэтому он предложил:
— Семен Дмитриевич, я вижу, вам необходимо все обдумать. И это естественно. Давайте так — забирайте Сережу, и Аллочка отвезет вас в город. Через трое суток, ну, скажем, часов в одиннадцать утра я позвоню вам на службу. Вас устроит это время?
— Лучше во время обеда и на мобильный телефон.
— Ну и ладушки! Валера, — вызвал своего подчиненного Саркис, — сходи за мальчиком, он едет домой к маме. Ну, всего хорошего, Семен Дмитриевич, приятно было с вами познакомиться и поговорить.
Аллочка, как назвал девушку Саркис, все так же приветливо улыбаясь, везла Семена Дмитриевича с Сережей обратно в город.
— Я же говорила, все будет хорошо. Саркис человек слова, он еще утром распорядился приготовить Сережу к возвращению домой.
Приехав на квартиру, Гальянов супругу дома не застал. Только свежий аромат дорогих духов говорил о том, что ушла она недавно. Ушла, не дождавшись его возвращения, не узнав результатов поездки, не встретив собственного сына. Сына, которому сейчас, как никогда, нужна была ласковая, любящая мать. Какая другая мать сделала бы подобное? И вновь перед Семеном Дмитриевичем был выбор — жесткий и практически безальтернативный.
Проанализировав ситуацию и приняв окончательное решение, в назначенный день ровно в 12.00 он ответил на телефонный звонок.
— Каково ваше решение?
— Согласен.
— Я рад, Семен Дмитриевич, мои люди немедленно займутся вашими семейными проблемами. А пока давайте-ка в воскресенье в гости ко мне, шашлык сообразим, рыбалочку организуем. Заодно и обсудим кое-что, не напрягаясь. Прислать за вами машину?
— Не надо, я приеду на своей.
— Надеюсь, не на служебной?
— На своей.
— Тогда с нетерпением жду и готовлюсь. До встречи, Семен Дмитриевич.
Вот так произошло вовлечение на преступный путь Семена Дмитриевича Гальянова. Саркис, как и говорила Аллочка, умел держать слово — жену словно подменили. Она стала послушной, ласковой, и хоть все это было неестественно и давалось Ирине с видимым трудом, результат, однако, был налицо. Больше она не доставляла ему хлопот. Он никогда не узнает причину такого чудесного превращения. А секрет был прост: Ирину Олеговну встретили в подъезде ночью двое парней, больше похожих на шкафы, взяв за горло, убедительно попросили ее, овцу драную, стать примерной женой Семена Дмитриевича, и если она, сука немытая, хоть раз вильнет где-нибудь своей задницей, то ей, волчице позорной, сразу спилят башню. Предупреждение первое, оно же и последнее…
Постепенно Гальянов продвигался по служебной лестнице — стал заместителем главы областной администрации. Параллельно повышался его статус и в преступной среде. Саркис со временем возложил свои прежние обязанности на Семена Дмитриевича, сохраняя, однако, солидный процент своей доли.
И вот в дождливую ночь, сидя в удобном кресле своего домашнего кабинета, Гальянов ждал звонка из Средней Азии. Его представитель в том регионе, Керим, отвечающий за поставку героина, должен был сообщить: когда и каким образом отправлен очередной груз. Был уже второй час ночи, и затянувшееся ожидание стало понемногу раздражать Семена Дмитриевича Гальянова.
Феликс возвращался домой. Он вспомнил, что дома у него в холодильнике совершенно пусто, а Виктор, несомненно, голоден. Значит, надо зайти купить что-нибудь. Феликс огляделся по сторонам, нашел взглядом мини-маркет и направился к нему. Отоварившись на всю наличность, он короткими перебежками, огибая пузырившиеся под дождем лужи, наконец достиг подъезда, еще со двора заметив свет в своих окнах. Виктор его ждал.
Феликс возвращался домой. Он вспомнил, что дома у него в холодильнике совершенно пусто, а Виктор, несомненно, голоден. Значит, надо зайти купить что-нибудь. Феликс огляделся по сторонам, нашел взглядом мини-маркет и направился к нему. Отоварившись на всю наличность, он короткими перебежками, огибая пузырившиеся под дождем лужи, наконец достиг подъезда, еще со двора заметив свет в своих окнах. Виктор его ждал.
— Ну ты, Феликс, и свиненок. Бросил меня тут одного и провалился! Времени, посмотри, сколько? — встретил он припозднившегося друга.
— Тебе надо было отдохнуть, да и мне немного прийти в себя. Ну, посидел в кафе, вспомнил Арталык, захватило, знаешь. Сколько времени прошло, а все так и стоит перед глазами, будто недавно произошло. Вот, перекусить захватил, дома-то шаром покати.
— Ты что же думаешь, я к тебе бедным родственником прикатил? Оценил содержимое твоего холодильника — для одинокого мужика вполне нормально. В общем, мог не суетиться, я все уже приготовил, и ужин давно ждет нас. Пойдем, мой мокрый друг.
Лишь теперь Феликс почувствовал, что промок до нитки.
— Я сейчас, Витя, только переоденусь.
— Давай-давай.
После того как Феликс переоделся, они с Виктором сели за стол. Выпили за встречу, закусили.
— Как же тебе удалось выжить? — приступил к расспросам Феликс. — Это же невероятно! Каким чудом тебе удалось уцелеть?
— Поверь, ничего чудесного в моем спасении нет, и ты еще убедишься в этом. Но сначала, Феликс, все же о тебе. О том, что произошло после взрыва. Мне важно знать, как складывались события дальше? А уж потом обо мне. Договорились?
— Что с тобой поделаешь — ты гость, а просьба гостя — закон. Ну, а если серьезно, то сейчас я вряд ли смогу точно все передать, прошло столько времени, да и находился я, сам понимаешь, в каком состоянии.
Феликс немного помолчал и продолжил:
— Когда ты бросил гранату под ноги Хасану и его окружению, я тут же увлек Валентина на землю. Яркая вспышка ослепила, да и пыль поднялась изрядная, к тому же взрыв меня немного контузил, по крайней мере, на какое-то время. Когда пыль рассеялась, я подошел к тому месту, где недавно стояли твои палачи — они были мертвы. Потом голос подал Валентин. Его задело осколком, и встать он не мог. В это время со стороны аула приближалась группа охранников. Валентин приказал мне вернуть их обратно и организовать круговое наблюдение за подступами к аулу. Уж не знаю, как мне это удалось. Сейчас всех подробностей не помню, но орал я на них убедительно. Вскоре мы с Валентином остались на плато одни. Тот подозвал меня к себе. Я задал ему главный вопрос: кто он на самом деле? Он ответил просто: друг. Мы не могли долго беседовать, и он попросил меня об одной услуге, как я понял, очень важной для него. Передаю тебе почти дословно его просьбу. Так вот, он убедительно просил меня позвонить по одному телефону. Ответить должен мужской голос и непременно первой фразой: «Что дальше?», не «Алло», «Да» или «Слушаю», а обязательно «Что дальше?». — Только в том случае я должен передать привет от Вали. Дальше внимательно слушать — он скажет текст, который я тут же должен телеграфировать. И кому, как думаешь? Ни за что не догадаешься: в Барбак, Ахмеду. Вот так. Если же ответит кто-то другой — женщина или, к примеру, ребенок, или первая фраза будет иной, разговор я прекращаю и также срочно телеграфирую, но текст уже другой: «С продажей дома возникли трудности, Мурат». И все. Валентин пожелал мне удачи и предупредил, что все произошедшее ему придется списать на меня и через некоторое время он вынужден будет объявить тревогу с дальнейшим преследованием.
— Да, Валентин до конца остался фигурой загадочной. Но довольно о нем. Как ты уходил?
— Уходил почти открыто. Охрана, подчиненная Валентину, по-своему поняла приказ организовать круговое наблюдение. Я беспрепятственно прошел через аул, чего, признаться, не ожидал. К рассвету я был у тайника. Отдохнул — и дальше — по плану.
— Каким маршрутом уходил?
— Через малый перевал, в Кара-Юль. Оттуда местными авиалиниями до Ростова и в Москву.
— А почему в тайнике ты взял ровно половину из того, что мог взять? Верил в мое спасение?
— Верить не верил, но надежде умереть не давал.
— Хорошо, не будем отвлекаться. Как тебя встретила Москва?
— Наверное, так же, как и тебя.
— Ошибаешься, для спецслужб я не воскрес, и почему — объясню позже, но повод дал мне ты. Так что Москва меня не встречала, я там не был.
Феликс справился с удивлением и продолжил свой рассказ:
— Как и было оговорено на инструктаже перед заданием, я позвонил полковнику Зотову, и тут началось нечто непонятное. Вежливый голос поинтересовался: кто его спрашивает? Но по этому телефону мог ответить только Зотов, больше никто. Я отвечаю — очень хороший знакомый, на что получаю ответ: Зотова в настоящий момент на месте нет. Ну ладно, думаю, за время моего отсутствия мало ли что могло измениться. Но и через день, на повторную просьбу соединить меня с Зотовым, после некоторого замешательства, получаю отказ — мол, он и сейчас отсутствует. Этого уж никак не могло быть. Ты прекрасно знаешь, что только в исключительных случаях Зотов мог находиться вне этого канала, и то лишь на короткое время. И наконец, кто-то еще включился в разговор, меня попросили не класть трубку и после короткого молчания меня спросили: кто именно интересуется названным лицом? По инструкции мы ни с кем, кроме Зотова, не имели права говорить о себе. Поэтому разговор я не стал продолжать и положил трубку — нужно было все обдумать. В запасе оставался последний вариант — резервный телефонный номер. Ты знаешь, о чем я.
— Да, если абонент не ответит после шестого гудка или ответит раньше или позже, считать себя временно освобожденным от исполнения обязанностей и перейти на нелегальное положение.
— Вот именно, я набрал нужный номер, но он молчал и после шестого, и после десятого; молчал бы, наверное, вечно, если б я не отключился. Итак, я на нелегальном положении. Снял подвернувшуюся комнату, откуда позвонил по номеру, который дал мне Валентин. Ответила женщина, сразу сняв все вопросы. Поздним вечером я дал телеграмму в Барбак: «С покупкой дома возникли трудности, Мурат».
— Понятно, потом посетил тайник, оставил сообщение и, как агент спецслужб, временно прекратил свое существование?
— Точно. Немного позже я предположил, что нашу службу долбанул молот реформ. Кому-то, видно, из больших верхов, не понравилось, что мы вплотную занимались распутыванием наркодел.
— Я так категорически не заявлял бы. Когда рушится вся система, то достается всем, мы не могли стать исключением.
— Но мы с тобой немного отвлеклись. Давай продолжим. Ты залег на дно и переехал сюда. Как дальше складывалась твоя жизнь? — спросил Виктор.
— По-разному. Документы у меня, сам понимаешь, любые были — паспорта, права, военные билеты. В общем, укомплектован по полной программе. Но оседать надо было надолго. Поэтому устроился на работу, квартиру снял, прописался, встал на воинский учет. Тогда с этим еще считались. В общем, проблем на начальном этапе у меня не возникло. Работал на небольшом механическом заводе, механиком. Зарплата — так себе, но, главное, успел квартиру отхватить, вот эту самую хату. Пришлось, конечно, подмазать, но жилье получил официально. Потом женился, но об этом давай не будем, хорошо? Я о женщинах говорить плохо не приучен, лучше пропустим все, что с ней было связано, к тому же мы в разводе. Иногда посещал тайник, но ничего нового не находил. Слушай! А ты туда заглядывал? — спросил Феликс.
— Конечно, это и послужило причиной того, что я не дал о себе знать. Я понял, что ты ушел на дно, значит, ничего хорошего это означать не могло.
— И не оставил для меня сообщения? Кто ты после этого?!
— Иначе ты бросился бы искать меня. Зачем было так осложнять тебе жизнь? Я же не знал, как ты живешь, и поэтому до времени не стал тебя тревожить. Но, даю слово, встретились бы мы непременно. И встретились же?
— Я бы сказал тебе несколько неформальных слов, но вижу, ты и без слов понял, что я имею в виду.
— Понял, понял, давай дальше.
— А дальше практически и все — завод работать перестал, я пытался устроиться еще куда-нибудь, все без толку. В конце концов занялся частным извозом. Так и шли дни-денечки. Жена ушла, остался один, привык понемногу.
— И это все, что ты можешь сказать о своей жизни после задания?
— А ведь верно, годы прошли, а вспомнить нечего. Арталык в моей памяти оставил больший след, чем все последующие годы. А разве так должно было все сложиться? Живем под чужими именами, как призраки, ей-богу. Ты-то кто сейчас?
— Александр Викторович Воронов.
— А я Юрий Владимирович Смыслов, как шахматист, мать твою. Что же дальше, Александр Викторович? Так и будем потихоньку идти ко дну? Честно говоря, иногда хочется взять стволы и наделать шуxepy, уйти красиво, громко хлопнув напоследок дверью. Тебя такие мысли не посещают?