Больше я судьбу не испытывал и встречался с Селин там, где нас вряд ли могли увидеть знакомые. Мы много гуляли по городу и пили портер в пабах. Для певицы Селин оказалась удивительно невоздержанна. Она говорит, что ей ужасно надоели все ограничения, и она хочет послать все к черту. Я с удовольствием рассказываю Селин о Лондоне, но вижу, что она спрашивает лишь для того, чтобы сделать мне приятное. На самом деле до Лондона ей нет никакого дела. Селин – дитя всего мира. Я уверен, даже во Франции не найдется ни одного уголка, который она с радостью назовет своим…
Каждый раз на прощание я целую ее. Вернее, она целует меня. Я и хочу, и боюсь этого. Я слишком долго ждал ее поцелуев, чтобы не наслаждаться ими. И в то же время мне страшно, что я не смогу удержаться на грани дозволенного. Каждый день я хожу по краю бездонной пропасти, а Селин медленно, но неуклонно лишает меня равновесия.
Когда я остаюсь один, я понимаю, что больше так продолжаться не может. Я не могу разрываться между двумя женщинами. Оставьте это для других, я за честную игру. Я теряю себя и предаю и Селин, и Веронику. Но как, как прекратить это? Я должен сделать выбор, но это невозможно, немыслимо!
Я не могу расстаться с Селин, потому что мужчина не может отказаться от мечты. Мне было гораздо проще раньше, когда я не верил в ее взаимность. Я знал, что между нами ничего не будет, и любил ее тихо и смиренно. Пожалуй, я стал бы Веронике хорошим мужем, а Селин бы оставалась для меня недосягаемой вершиной.
Но сейчас она слишком близко. Когда она смотрит на меня своим особенным долгим взглядом, я забываю обо всех мужчинах, на которых она точно так же смотрела до меня. Я не знаю, что толкает ее ко мне, любовь или что-нибудь более мелкое, ревность или самолюбие. Может быть и то, и другое, и третье. Но я не в силах отвернуться от нее. Она опутала меня с головы до пят, я ее раб и всецело принадлежу ей…
И все-таки долг удерживает меня подле Вероники. Я вижу ее отношение ко мне и не могу ей не сочувствовать. Я сам слишком хорошо знаю симптомы неразделенной любви, чтобы жестоко обращаться с девочкой. Я дал ей слово, она рассчитывает на счастливую жизнь со мной… Более того, она уже стала моей женой, если не в глазах закона и общества, то в моих глазах, и это стократ усугубляет мою вину перед ней. Разве могу я сейчас признаться ей в том, что люблю другую?
Конечно, сейчас отношениям между мужчиной и женщиной уже не придают такого значения, как еще лет тридцать назад, но для меня неважно, что скажут и подумают другие. Я все решаю для себя сам. И я взял на себя ответственность за Веронику, когда в тот памятный вечер… гм. Я совершенно запутался, и только одно утешает меня – что в физическом смысле я Веронике по-прежнему верен. Как бы ни влекло меня к Селин и какие бы усилия она ни прилагала, мне удается избежать соблазна. Я отказываюсь заходить к ней в гримерку, я никогда не захожу в ее отель дальше входных дверей, я вежливо уклоняюсь от совместных поездок за город. Если Селин и удивляет мое поведение, она этого ничем не выдает.
Я знаю, я должен на что-то решиться. Долго так продолжаться не может, Я должен сам сделать выбор, до того как меня вынудят обстоятельства. Что дороже, любовь или честь? Кто мне ближе, Селин или Вероника? Я должен что-то сделать, иначе скоро я просто возненавижу себя…
И все-таки обстоятельства меня опередили. Так мне и надо.
Я так старательно оберегал себя и Селин от встреч с моими знакомыми, что совершенно забыл о другой категории людей, которые буквально преследовали Селин своим вниманием. Журналисты. Желтая пресса с жадностью ухватилась за приезд французской оперной дивы. Красивая молодая женщина с голосом ангела, приковывающая к себе все взгляды. Достаточно для того, чтобы состряпать про нее пару-тройку незатейливых историй, а заодно и последить за ней, вдруг всплывет что-нибудь настоящее, сенсационное. Когда в очередном номере «Дейли миррор» я обнаружил подробный отчет с фотографиями одного из наших свиданий с Селин, мне оставалось только винить себя.
В тот день мы отправились исследовать лондонские парки, но надолго застряли в Кенсингтонском. Волшебное место! Того и гляди, из-под какой-нибудь коряги вынырнет смешливый эльф и начнет корчить рожицы. Селин до слез смеялась над моими рассказами и называла меня фантазером. Что поделаешь, французский прагматизм.
Однако оказалось, что невидимые существа все же присутствовали в тот день в Кенсингтонском парке. Они прятались за деревьями и скамейками и походили не на легкокрылых обитателей полей и лесов, а на незаметных молодых людей с фотоаппаратами вместо пуговиц пальто.
Статья называлась «Таинственный друг Селин Дарнье». Вполне возможно, что газетчики еще не выяснили, кто я такой. Но по фотографиям меня можно было легко опознать. На снимках мы с Селин держались за руки, я подавал ей руку, помогая перейти через небольшой мостик. Мы одновременно склонялись над редким растением, и наши щеки соприкасались… Удивительно, как еще не была напечатана фотография нашего прощального поцелуя! Хотя, кажется, как раз в тот день мы с Селин и не целовались. Она спешила на репетицию, и нам было просто некогда!
Я прочитал статью, где откровенно говорилось о нежных отношениях между звездой мировой оперной сцены и загадочным английским джентльменом. Описанию моей «утонченной аристократической» наружности был посвящен целый абзац. Честное слово, если бы не Вероника, я бы даже получил удовольствие от этой статьи. За всю жизнь на меня не свалилось столько лестных эпитетов.
Конечно, оставалась слабая надежда на то, что Вероника не читает «Дейли миррор». Это бульварное чтение не для нее. Но я-то купил газету, хотя тоже обычно в руки ее не беру. Просто на этот раз мое внимание привлекла отличная фотография Селин на первой странице, и я подумал, что было бы неплохо приобрести ее на память… Эх. А в довесок к ее фотографии получил романтическое описание нашего действительно романтического дня и несколько своих снимков. Кто гарантирует, что Вероника точно так же случайно не купит «Дейли миррор»? Или кто-нибудь другой не купит этот номер для нее? Ее подруги наперегонки побегут, чтобы сообщить ей поразительную новость… Бедная моя девочка!
Первым побуждением было броситься к телефону, но я благоразумно сдержал его. Что я скажу Веронике? Милая, если тебе на глаза вдруг попадется «Дейли миррор», немедленно выкини ее? Или: Все, что написано в сегодняшней «Дейли миррор», – гнусная ложь? Но ведь мне лучше чем кому бы то ни было известно, что это сущая правда. Более того, я знаю то, о чем умолчали или пока не догадываются журналисты… Смогу ли я нагло соврать Веронике?
Да и хочу ли я врать? Я загнал себя в тоннель беспросветной лжи, и вот наконец вижу свет. Моя роль в этой истории очень неприглядна, и я меньше всего хотел бы, чтобы Вероника узнала об этом вот так… Но сделанного не воротишь, и не лучше ли будет воспользоваться возможностью и покончить с двойной жизнью? Я расскажу ей все. О том, что любил Селин все эти годы и как мне приходится тяжело сейчас, когда она снизошла до меня, а я не могу ее принять… Веронике будет очень больно, но она поймет… Она благородная девушка, и я должен быть с ней честен… Потом она поймет меня и, может быть, простит…
Дверной звонок прозвучал как ответ на мои скорбные мысли. Я почти не сомневался в том, кого увижу, когда открою дверь. В последнее время она стала частой гостьей в моей квартире…
– Привет. – Я открыл дверь и увидел Веронику.
Она была бледна как никогда, а в руке крепко сжимала газету. Мне не было нужды уточнять, какую именно. Дурные вести не сидят на месте. Значит, она уже знает.
– Проходи.
Я посторонился, и Вероника пулей влетела в гостиную, чуть не сбив этажерку. Я закрыл дверь на все замки и повернулся к ней. Глаза Вероники воинственно сверкали, и мне немедленно стало легче. С женщиной обвиняющей гораздо проще иметь дело, чем с женщиной просящей. Вероника пришла с явным намерением устроить скандал, и я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы противостоять ей.
– Объясни мне, что это такое! – Она швырнула мне газету.
Я едва успел поймать ее. Так и есть, «Дейли миррор», сегодняшнее число. С первой страницы приветливо улыбается Селин. До чего же удачная фотография…
– Я уже видел этот номер, – сказал я как можно спокойнее.
– Видел? И что все это значит?
Я взглянул на Веронику. Она подалась вперед, словно готовясь к прыжку. Крылья ее носа угрожающе трепетали, а маленькие кулаки сжимались и разжимались. Вся она была готова к бою, но ее глаза… сколько боли и страха застыло в ее глазах! И мне сразу все стало ясно. Если с кем и воюет Вероника, то только с собой, чтобы не расплакаться здесь передо мной. Она изо всех сил старается сохранить независимый вид, но оскорбленная любовь гложет ее изнутри. Я и не думал, что это лицо, обычно столь веселое и беззаботное, способно выражать такое страдание.
До того, как я увидел ее глаза, я собирался сказать ей правду. Но страшные слова «я люблю Селин» замерли у меня на губах. Не только боль была в глазах Вероники, но и надежда. Слабая, нелепая надежда на то, что это всего лишь розыгрыш или ошибка или еще что-нибудь. Она отчаянно надеялась и всей душой хотела поверить мне. Могли я обмануть ее ожидания? Клеймо «предатель» жгло меня, но я был не готов поменять его на «убийца». Любовь Вероники взяла надо мной верх.
– Это отвратительная клевета, – выдавил я из себя. – Мы с Селин просто друзья.
Глаза Вероники вспыхнули радостью. Я видел, что она готова броситься мне на шею, но облегчение все еще борется с недоверием.
– А почему ты гулял с ней в парке? – подозрительно, но не враждебно спросила она.
– Мы с Селин давно знаем друг друга, – начал я неуверенно. – Она попросила показать ей Лондон…
Вероника закусила губу. Несмотря на то, что она очень хотела мне поверить, мое объяснение ее не устроило.
– Она могла бы нанять себе гида, – вызывающе проговорила она.
– У знаменитостей свои причуды, – пожал я плечами.
– А ты не мог ей отказать? – нахохлилась Вероника.
– Селин Дарнье не отказывают, – вырвалось у меня.
Вероника нахмурилась. Вот еще один повод, чтобы рассказать ей правду, подумал я. Не такой хороший, как вначале, но тоже ничего. Не годится врать в лицо такой очаровательной девушке, как Вероника. Она обязательно меня поймет…
– Ох, Майк, я так расстроилась, – вдруг жалобно вздохнула она, подошла ко мне и прижалась щекой к моей груди. – Чуть с ума не сошла, когда дворецкий принес мне эту паршивую газетенку.
Я вполне мог представить себе ужас, охвативший Веронику при виде этих фотографий. Бедная раненая девочка трепетала в моих объятиях, надеясь на помощь. Неужели я буду настолько жесток, что собственноручно добью ее?
– Да если бы я только мог подумать, что за нами по пятам следуют репортеры, я бы бежал от Селин как от огня! – вполне искренне воскликнул я.
– Но ведь за ней, наверное, все время следят журналисты, – наивно заметила Вероника, поднимая на меня глаза.
– Наверное, – кивнул я, злясь про себя, что не сообразил этого заранее. Если бы я подозревал о слежке, я бы ни за что не стал бродить с Селин по городу. Но я голову потерял от любви и ничего не понимал…
Хотя… если я собирался во всем признаться Веронике, то какая разница, застукали журналисты нас с Селин или нет.
– Она специально все подстроила, – выдохнула Вероника. – Решила, что я брошу тебя, когда увижу эту газету.
Это по-детски нелепое предположение развеселило меня. Чтобы завоевать мужчину, Селин Дарнье не нужно прибегать к мелочным приемам.
– Это просто совпадение, – спокойно произнес я.
Вероника робко улыбнулась и прижалась ко мне еще сильнее. Как легко мне удалось развеять ее подозрения!
– Ты больше не будешь с ней видеться? – спросила она, ни на секунду не сомневаясь в ответе.
– Конечно нет!
Я ненавидел себя за притворство, но точно знал, что не скажу Веронике правду. Не имело смысла лгать самому себе. Вероника не вынесет такого удара. Селин скоро уедет и продолжит свое триумфальное шествие по земному шару, а я женюсь на Веронике и буду ей заботливым и верным мужем. Разве настоящий джентльмен может поступить иначе?
Принятое решение тяжелым камнем легло мне на сердце. Сколько я ни твердил себе, что поступаю правильно, легче мне от этого не становилось. Селин рядом и готова стать моей, а я вынужден отказаться от нее… Но если я так не сделаю, я буду всю жизнь презирать себя!
Вероника ушла домой успокоенная и счастливая. Мы даже решили ускорить свадьбу. Совсем необязательно целый год быть женихом и невестой. Мы поженимся настолько быстро, насколько все удастся организовать. Скорее всего, через три недели я уже буду женатым человеком. Если Селин все еще будет в Лондоне, я буду от нее так же далек, как если бы она улетела в какой-нибудь Бангладеш!
Вероника ушла, а я, совершенно без сил, растянулся на диване. На этот раз мне удалось предотвратить бурю, но что делать, если у пронырливых газетчиков припасены более скандальные фотографии? Ведь мы с Селин совсем не осторожничали. Мне и в голову не приходило, что кто-нибудь может опознать в скромно одетой девушке в надвинутой на глаза вязаной шапчонке знаменитую на весь мир оперную певицу. Я считал, что мы с ней в абсолютной безопасности, но…
Тут меня словно окатили ледяной водой. Какой я эгоист! Думаю о себе, о Веронике, но только не о Селин! Как эта статья в «Дейли миррор» отразится на ней? Я всего лишь частное лицо, а Селин известна всему миру! Представляю, какую бурю поднимут газеты! Ее надо было срочно предупредить. Вряд ли оперной диве на блюдечке преподносят бульварную прессу…
Я набрал номер ее отеля. После продолжительных уговоров меня все-таки соединили с номером Селин.
– О, Мишель, как замечательно, что ты позвонил, – пропела трубка самым прекрасным голосом на свете.
Я заскрипел зубами. Я не могу управлять собой, когда лишь слышу ее божественный голос. Неужели я смогу, глядя в ее глаза, прямо сказать ей, что мы больше не будем встречаться?
– Селин, у меня очень важное дело, – серьезно сказал я. Пока еще речь не о расставании, а об осторожности.
– Тогда приходи ко мне.
У меня перехватило дыхание. Голос настойчиво звал, он завораживал, словно дудочка волшебника, заставлял забыть обо всем на свете. Как сладко, наверное, подчиниться этому зову, но я не должен поддаваться слабости…
– Боюсь, что это невозможно. – Я сделал над собой усилие и рассмеялся. – У меня не очень хорошие новости для тебя.
– В чем дело? – В музыкальном голосе Селин хрустальными колокольчиками зазвенело беспокойство.
Рыцарь во мне забил тревогу. Я был готов уже вскочить на коня, схватить копье и щит и броситься спасать мою прекрасную даму.
– В сегодняшнем номере «Дейли миррор» есть статья о том, как мы гуляли по Кенсингтонскому парку. С фотографиями, – на одном дыхании выпалил я.
– «Дейли миррор», – не без труда повторила Селин незнакомое название. – А что это?
– Паршивая бульварная газетенка! – не удержался я. – Там прямо говорят о том, что мы с тобой любовники…
– Что ж, если это и ложь, то не по моей вине, – рассмеялась она.
Ее реакция на секунду меня озадачила. Но, наверное, она права. Это и надо воспринимать с юмором.
– Я понимаю, это ужасно неприятно… – начал я.
– Неприятно что? – перебила меня Селин. – Подумаешь, статья. Удивительно даже, что нас не застукали раньше… А там есть снимки, где мы целуемся? Хотела бы я посмотреть…
Мечтательные нотки в ее голосе шокировали меня. Для нее это всего лишь развлечение? Ах да, конечно. Селин Дарнье не привыкать к скандальным статьям и пикантным фотографиям. Ее личная жизнь выставляется на всеобщее обозрение каждый день.
Но не моя.
– Мы были слишком неосторожны, – пробормотал я.
– Господи, Мишель, не обращай внимания. Это такие пустяки… Приходи лучше сегодня в театр. Я спою кое-что особенное. Специально для тебя…
Ее голос снова стал нежен и настойчив. Мне хотелось смеяться над собственной наивностью. Как же, Рыцарь Печального Образа. Собрался грудью защищать Селин Дарнье от насмешек толпы. А она совершенно не нуждается в защитнике. Наоборот, она была бы огорчена, если бы газеты не проявили интереса к ее личной жизни.
– Посмотрим, – выдавил я из себя. – Пока.
Я повесил трубку, не дожидаясь, пока моя сладкоголосая сирена снова начнет вводить меня в искушение. Я чувствовал себя оскорбленным. Селин даже в голову не пришло, что я совсем не жажду оказаться вместе с ней героем светской хроники!
13 Селин Дарнье
Все шло не так, как надо, и я не понимала почему. Я не сомневалась в том, что Мишель влюблен в меня. Мы виделись с ним каждый день. Он водил меня по Лондону и рассказывал интересные, но очень длинные и незапоминающиеся истории. Он приглашал меня в маленькие ресторанчики, которые здесь смешно называются «пабы», и время от времени робко дотрагивался до моей руки. Он целовал меня, и каждый раз я чувствовала, как он дрожит.
Пару дней я предвкушала блаженство, которое наступит, когда Мишель наконец наберется храбрости. Я не торопила его. Оказывается, есть своя прелесть в том, чтобы оттягивать наслаждение. Мишель прелестен, и я могу любоваться им до бесконечности. Наши первые прогулки были настолько очаровательны, что я подумывала взяться за перо и написать несколько рассказиков о том, как приятно шуршат под ногами осенние листья и как заходящее английское солнце играет в каштановых волосах любимого.
На третий день я стала терять терпение. Мы ни разу не оставались с ним наедине. Вокруг все время были посторонние люди. Прохожие, официанты, туристы, зрители. Он не заходил ко мне в гримерку, не поднимался в номер, отказываться уехать куда-нибудь на выходные… Через неделю я поймала себя на мысли, что безуспешно и откровенно пытаюсь затащить мужчину в постель. Не он меня, а я его.