Мне было намного проще. Моя самка не только не сопротивлялась, но и всячески распаляла меня. Конечно, не намеренно. Но самая невинная девушка не может не догадываться, как ее прикосновения действуют на мужчину. Она прижималась ко мне, и у меня перехватывало дыхание каждый раз, когда я ощущал мягкие округлости ее тела. Ее изящные пальчики перебирали мои волосы, и у меня мутился разум. Ее губы были так близко от моих, что я не мог бы от них оторваться, даже если бы захотел. Куда бы я ни повернулся, всюду была Вероника; гостиная до краев была полна ее запахом, ее руками, ее пушистыми волосами, ее губами, то робкими и неловкими, то смелыми и опытными…
Покой, что я ценил выше всего на свете, был безвозвратно нарушен. Я мнил себя существом высшего порядка, даже в моей любви к Селин было больше платонического преклонения, чем физического желания. Но я ничем не отличаюсь от других мужчин, потому что желание обладать все же перевесило для меня все остальные соображения…
Мои руки нащупали застежку на юбке Вероники и нетерпеливо рванули ее вниз. Скрип молнии несколько отрезвил меня. Что я собираюсь делать? Как низко воспользоваться любовью женщины. Я же знаю, что не встречу у Вероники отказа… Я замер, и Вероника тут же ощутила смену в моем настроении.
– Мы же все равно скоро поженимся, – мягко произнесла она. – Я люблю тебя, Майк.
Этого было достаточно, чтобы рухнули последние сомнения. Крепость была взята без единого выстрела. Пора было посмотреть правде в глаза. Я хочу Веронику так же, как она – меня, а о том, правильно это или нет, я подумаю потом…
Мы удивительно быстро избавились от одежды. Тело Вероники оказалось еще красивее, чем можно было предполагать, глядя на нее. Все его изгибы были словно специально созданы для моих ладоней, ее кожа горела под моими руками и губами… Страсть звала меня, требовала решительных действий. Невозможно противиться столь настойчивому зову природы. Я старался быть нежным и аккуратным, но при всем своем желании мужчина не всегда может предотвратить боль…
Вероника лишь на секунду напряглась в моих объятиях. Я целовал ее шею и шептал ласковые слова, какие еще ни разу не говорил ей. Любимая, хорошая, дорогая, славная… В такие минуты мужчина способен сказать все, что угодно. Его нельзя обвинять в неискренности – он верит в то, что говорит. Мгновения физической любви – удивительное время. Испытываешь и невероятную легкость, и признательность, и желание хоть как-то отблагодарить ту, которая подарила такое блаженство. Если я когда-нибудь и любил Веронику Маунтрой, то это было в тот момент, когда она, обнаженная, лежала на диване в моей гостиной…
Я не торопился вставать и зажигать свет. Головка Вероники покоилась на моем плече. Я чувствовал себя крепко связанным с ней, и, странное дело, пока мне нравилось это ощущение. Эта девушка настолько любит меня, что полностью доверилась мне. Я был не только ее первой любовью (в чем я не был до конца уверен), я стал ее первым мужчиной (а вот в этом я мог не сомневаться). Я чувствовал ответственность за нее. Теперь она – моя женщина, мы едины с ней и плотью и духом. Ее судьба стала моей судьбой…
И тут, словно немой укор, передо мной всплыло лицо Селин. Оно было невыразимо печально, но в глазах ее была не только грусть. В них был укор. Я крепко зажмурился, но видение никуда не исчезло. Почему это удивляло меня? Два с половиной года мысль о Селин была моей постоянной спутницей. Я засыпал с ее именем на устах, видел ее во сне и просыпался, представляя, что она рядом. Как я могу избавиться от нее, просто закрыв глаза? Для этого мне нужно вырезать сердце и сжечь его, а пепел развеять по ветру… Она всегда будет со мной, даже когда меня согревает тепло другой женщины…
Я вздохнул, и Вероника беспокойно заворочалась.
– Уже поздно, дорогая, – сказал я как можно мягче. – Боюсь, что тебе пора домой. Твои будут волноваться.
11 Вероника Маунтрой
Несмотря на знакомство с Селин Дарнье, ночь после ужасного приема у Агаты Саутгемптон я проспала как убитая. Зато утром дурные мысли с удвоенной силой накинулись на меня. Говорят, что при дневном свете проблемы кажутся не такими устрашающими, как глубокой ночью. По крайней мере, со мной так всегда было. Но с любовью такие штуки не проходят.
Утром я проснулась еще более встревоженная, чем вечером.
Прием у Агаты Саутгемптон был кошмаром от начала до конца. Я была не в настроении и надеялась, что вечеринка поможет мне развеяться. Как бы не так. Как только мы вошли, мы увидели эту ужасную женщину, Селин Дарнье, в честь которой Агата и устраивала прием. Она известная оперная певица. Кажется, я даже сама слышала ее когда-то. Но какая мне разница, кто она и насколько она знаменита? Майк был потрясен, когда увидел ее. В этом нет никаких сомнений. Он побелел, словно перед ним было привидение, но привидение желанное и любимое. Я слишком его люблю, чтобы не почувствовать это.
Они были знакомы до этого приема, я поняла это сразу. Майк не из тех, кто влюбляется с первого взгляда. Тем более что эта женщина не особенно красива… Неужели Элис Риччи не солгала и Селин Дарнье та самая певица, за которой Майк настойчиво ухаживал?
Расспрашивать Майка я побоялась. Да и как-то не принято откровенничать на светских приемах, вдруг кто-нибудь услышит. Я решила не обращать внимания и не думать о Селин Дарнье (хотя это было трудно, у Агаты только о ней и говорили). В конце концов, мало ли кем мог Майк интересоваться до того, как полюбил меня. В тридцать два года мужчина вряд ли влюбляется в первый раз. У него уже были какие-то страсти и переживания, разочарования и победы. Его невеста поступит мудро, если не будет придавать этому значения… А мне очень хотелось быть мудрой.
Уговоры помогли лишь чуть-чуть. Когда эта женщина, никого не стесняясь, подошла к Майку, я забыла обо всем. О правилах приличия, своем положении, логике, разуме и так далее. Больше всего на свете мне хотелось вцепиться нахалке в волосы и насладиться ее криками. Какое право она имеет смотреть на моего жениха так, словно он принадлежит ей?
Она заговорила с ним по-французски, заговорила властно и в то же время томно. Не знаю, что там она ему сказала, но Майк не позволил ей позорить меня. Да, я не говорю по-французски. Значит, разговор в моем присутствии должен вестись на английском! Ей это явно пришлось не по нраву, но она смирилась. Хотя «смирилась» – не то слово. Отпор Майка на нее совершенно не подействовал, она продолжала смотреть на него все с тем же призывом.
Бедняга Майк занервничал. Он попытался поддержать светскую беседу, но эта дрянь не делала ни малейшей попытки помочь ему. Наоборот, только все запутывала. В ее словах было столько намеков, что даже я поняла ее. Мое присутствие ей явно мешало, но я не собиралась сдаваться. Будь она хоть трижды знаменитостью, отбивать чужих женихов я ей не позволю!
У меня очень удачно разболелась голова. Если бы этого не случилось на самом деле, это стоило бы выдумать. Как истинный джентльмен Майк не мог оставаться на вечеринке, раз я плохо себя чувствовала. Что делать? Конечно, увезти меня домой! Мы извинились перед Агатой и уехали, но торжествовала я недолго. По дороге домой Майк молчал, как я ни старалась его разговорить, и забыл меня поцеловать на прощание… Это было совершенно не похоже на его обычную сдержанность. Я чувствовала, что мысли Майка витают где-то очень далеко от меня. Он просто меня не замечал!
Куда он поехал после того, как проводил меня? Домой? Обратно к Агате? Или в гостиницу, где остановилась оперная дива? Нет, я не должна унижать его ни подозрением, ни проверкой. Я не стала звонить ему домой перед сном и постаралась не изводить себя. Утро вечера мудренее, сказала я себе. Как же я ошибалась! Утром мне стало еще хуже. Я в мельчайших подробностях вспоминала слова Элис Риччи и вчерашнюю встречу. Если Майк когда-то был влюблен в Селин Дарнье, разве я могу быть уверена в том, что это чувство бесследно прошло? Эта женщина – хищница, вряд ли она легко отпускает от себя тех, кто любит ее. Она может не обращать на мужчину внимания, пока он сидит у ее ног, и заинтересоваться им, когда он попытается сбежать. Селин увидела меня с Майком, узнала, что мы скоро поженимся, и решила во что бы то ни стало разрушить нашу свадьбу!
Терпение и рассудительность никогда не были моими добродетелями. Я не знала, насколько я угадала правду, но мое предположение огнем жгло меня. Устоит ли Майк, если Селин Дарнье начнет на него охоту? А она обязательно начнет… Кого он выберет? Как мало я его знаю, чтобы предсказать его решение!
Я подошла к зеркалу и задумалась. Никогда раньше мне не приходилось сравнивать себя с другой женщиной. Я просто знала, что я красива. Я видела это, мне постоянно об этом твердили и родители, и поклонники. Все мои подруги волей-неволей признавали мое первенство. Я настолько привыкла к своей внешности, что перестала объективно оценивать ее. А теперь мне предстояла почти невыполнимая задача. Посмотреть на себя глазами постороннего человека, глазами мужчины, и понять, как я выгляжу в сравнении с Селин Дарнье.
Для начала надо было вспомнить, как выглядит моя соперница. Холодное лицо Селин как будто отразилось в зеркале рядом со мной. У нее черные волосы, в отличие от моих – абсолютно прямые. Интересно, как она умудряется делать их такими блестящими? Но зато у меня естественные кудри, которые я ни разу в жизни не завивала. Глаза. У меня – темно-карие, теплые, а у нее – стальные. Наверное, ее глаза легко меняют свой цвет в зависимости от освещения и одежды. Она была в серебристом платье, и глаза у нее серебрились. Когда она с нежностью смотрела на Майка, в них появлялась голубизна, а когда на меня – серый лед…
После получасового разглядывания себя в зеркале я поняла, что Селин Дарнье, конечно, привлекательная женщина, но я ни в чем ей не уступаю. Так что здесь дело не в красоте, а в том, кто из нас Майку больше по душе. Не могу же я его прямо спросить о том, что связывает его с Селин и как он к ней сейчас относится! Вдруг он ответит, что по-прежнему влюблен в нее, а до меня ему нет никакого дела. Тогда мне останется только пойти и утопиться. Нет, спрашивать я не буду. Я оскорблю его недоверием, а ведь Майк такой чуткий. Лучше я просто побуду рядом с ним и понаблюдаю. Если сердце Майка занято другой женщиной, я обязательно это почувствую!
Но решить это было проще, чем выполнить. Дома Майка не оказалось. Я позвонила в Королевское историческое общество, где мне сказали, что он должен был прийти на заседание и не явился. Этого было достаточно, чтобы я сошла с ума от ревности и волнения. Где он сейчас и, самое главное, с кем?
Сидеть дома в бездействии было невыносимо, и я решила предпринять хотя бы что-нибудь. Почему бы не подождать Майка у его дома? Рано или поздно он все равно будет вынужден вернуться в свою квартиру. Я только раз погляжу на него и сразу пойму, что произошло…
Майка не было очень долго, а на улице было холодно. Сильный ветер пробирал меня до костей, но решимость моя крепла, несмотря ни на что. Кафе напротив подъезда манило меня яркими огнями, но я боялась, что пропущу Майка, и никуда не уходила со своего поста. Можно было, конечно, не отпускать такси и спокойно ждать в тепле, но сейчас было поздно сожалеть об этом.
Майк появился неожиданно. Он просто налетел на меня, когда я прыгала с ноги на ногу перед подъездом, стараясь согреться. Он ужасно удивился, увидев меня, а я очень растерялась. Собиралась ведь сказать ему, что просто проходила мимо и решила заглянуть, а в результате пробормотала какую-то чушь насчет того, что очень из-за него волновалась. Майк мне поверил и ничего не заподозрил, а я все разглядывала его и пыталась уловить хоть что-нибудь, что направило бы меня на верный путь.
Я предложила подняться к нему и выпить чаю, Майк согласился. Мне показалось, что он несколько смущен, но кто знает, почему! Может быть, мое предложение показалось ему неприличным, ведь Майк опоздал родиться лет так на пятьдесят… А может быть, он внезапно вспомнил, что оставил свои носки на самом видном месте… Хотя нет, на Майка это было бы совсем непохоже.
Одним словом, я все-таки попала в его жилище! Квартира Майка ужасно похожа на него самого – такая же красивая, элегантная и безупречная. Пока Майк заваривал чай, я успела как следует все рассмотреть. Входная дверь открывается сразу в гостиную, а еще две двери ведут неведомо куда. В гостиной идеальный порядок. Большой широкий диван у окна, круглый кофейный столик, пара стульев, этажерка с книгами и забавными статуэтками. Наверняка подлинными, а не купленными в отделе сувениров. На стенах несколько гравюр, а напротив окна большущий камин. К сожалению, электрический, но выглядит совсем как настоящий.
Майк вернулся из кухни с подносом, нагруженным чайными приборами. Он пододвинул столик к дивану и быстро и проворно накрыл его. В роли официанта он был бесподобен, но я не решилась сказать ему об этом. Кто знает, как на это отреагирует его гордость… А мне сейчас как никогда нужно ему нравиться!
Мы пили чай с булочками (хотя я худею) и разговаривали. Я изо всех сил старалась казаться веселой. Я шутила и хохотала во все горло. Даже Майка заразило мое притворное оживление, и мы не умолкали ни на минутку. Но все это время я не переставала искать в его глазах ответ на главный вопрос.
За окном постепенно темнело. Пошел дождь, но я намеренно не затрагивала тему погоды. Ведь тогда выяснится, что мне давно пора идти домой. Конечно, на улице ливень, но ничто не помешает Майку вызвать для меня такси. А я совсем не жаждала попасть домой. Было бы здорово, если бы дождь затопил весь город, размечталась я, и мы с Майком оказались бы отрезанными от всех. Только он и я, и этот симпатичный камин напротив, и мягкий диван, на котором так удобно сидеть… Мы бы разговаривали бесконечно долго и иногда осторожно касались бы друг друга…
Меня вдруг бросило в жар. Мы не отрезаны от всего мира, но остальные атрибуты присутствуют. Есть и камин, и диван, и рука Майка в какой-то паре дюймов от моей… О чем он думает сейчас, когда темнота почти полностью скрывает его лицо? Может быть, он радуется тому, что я больше не могу следить за ним, и ничто не мешает ему мечтать о певице?
Я чуть не застонала от боли. Как я могу заставить его забыть об этой женщине со стальными глазами? Наверное, я кажусь ему совершенно обычной. Я не умею петь и не выгляжу как королева амазонок. Но я люблю его, люблю! Люблю так, как никакая Селин Дарнье никогда не сможет, и этого никто у меня не отнимет!
Я внезапно осознала, что уже несколько минут никто из нас не произносит ни слова. Желание быть единственной в его мыслях все сильнее терзало меня. Что мне делать, чтобы навсегда изгнать француженку из его сердца? Как привязать его к себе настолько прочно, чтобы сама мысль о побеге показалась ему кощунственной?
И тут меня осенило. Я чуть не рассмеялась вслух. Как же я наивна и глупа! Уж Селин Дарнье на моем месте точно знала бы, что надо делать. Зачем ждать до свадьбы, когда мы с Майком уже сейчас можем принадлежать друг другу? Что может нам помешать? Мы абсолютно одни. Дома меня не хватятся еще очень долго, и здесь нас не потревожат… Неужели я не сумею заставить его отбросить эту проклятую холодность? Не может быть, чтобы на него не распространялись законы плоти! Мы созданы друг для друга, и я хочу, чтобы он принадлежал мне без остатка!
– Майк… – начала я и тут же замолчала.
Хороша невеста, открыто предлагающая себя! Возможно, с другим мужчиной я не стеснялась бы в выражениях, но с Майком я просто не могла заставить себя вымолвить ни слова.
Но слова и не понадобились. Майк потянул меня к себе, и в одну секунду я поняла, что все мои колебания и страхи напрасны. Сейчас воспитание и правила приличия отошли для него на второй план. А на первом, невозможно и представить себе, была я!
Впервые с рокового объяснения на балконе я была по-настоящему и безоговорочно счастлива. Я не страдала от холодности Майкла и не ревновала его, не сомневалась и не расстраивалась. Он был моим, в той степени, в какой мужчина вообще может принадлежать женщине. Он целовал меня, и я чувствовала его нетерпение, чувствовала свою власть над ним. Сейчас не я молила его о любви и добивалась внимания, а он. Я уступила, но я же и одержала победу. В краткий миг наслаждения, о котором так много пишут в книгах, я ощущала торжество. Моя женская хитрость победила. Теперь Майк ни за что меня не бросит, ведь он джентльмен до мозга костей!
12 Майкл Фоссет
И началась у меня самая настоящая двойная жизнь. Во мне поселились два совершенно разных человека. Я перестал быть самим собой. Первый Майкл Фоссет был женихом Вероники Маунтрой и вполне искренне готовился к свадьбе. Более того, он был ее любовником и порой упрекал себя за слабость, но ничего не мог с собой поделать. Очарование юного тела Вероники оказалось слишком велико для него…
Второй Майкл Фоссет жил исключительно духовной жизнью. Можно сказать, сердечной. Им всецело владела любовь. Он парил в заоблачных высотах и если и опускался на грешную землю, то лишь для того, чтобы уступить место Фоссету Первому. Предметом его грез была, как и два с половиной года назад, некая оперная певица. Вся разница состояла только в том, что если в те времена певица снисходительно позволяла себя обожать, то теперь она прикладывала все усилия, чтобы соблазнить несчастного влюбленного.
Мы виделись с Селин каждый день. Не в театре, нет. Я не мог рисковать, появляясь на каждом спектакле. Я слышал ее всего лишь один раз, когда пришел в оперу с Вероникой и ее родителями. Им не терпелось посмотреть на заезжую знаменитость, и я не посмел им отказать. Я думал, что спектакль этот будет мукой и что я обязательно как-нибудь выдам себя, но притворство, видимо, у меня в крови. Я смог довольно равнодушно наблюдать за страданиями ее героини и даже немного покритиковать ее платье во втором акте.
Больше я судьбу не испытывал и встречался с Селин там, где нас вряд ли могли увидеть знакомые. Мы много гуляли по городу и пили портер в пабах. Для певицы Селин оказалась удивительно невоздержанна. Она говорит, что ей ужасно надоели все ограничения, и она хочет послать все к черту. Я с удовольствием рассказываю Селин о Лондоне, но вижу, что она спрашивает лишь для того, чтобы сделать мне приятное. На самом деле до Лондона ей нет никакого дела. Селин – дитя всего мира. Я уверен, даже во Франции не найдется ни одного уголка, который она с радостью назовет своим…