— Мальчик должен умереть, — говорит она. — Но мальчик не умрет, пока не научится хоронить своих друзей.
Она почти не скрывает, что отравила Камато своими руками.
— Можно, я убью его?
Джошуа втягивает носом воздух, осторожно, чтобы не подать виду, как он расстроен и слаб.
— Можно, я убью его?
А он-то думал, что она говорит о Лоуренсе Майкле.
Они съели жареную ногу Камато вдвоем, Трикс и Майк. Джошуа так и не смог откусить ни кусочка, хотя был зверски голоден. Рано утром они пришли на станцию — туда, откуда в девять отбывала дрезина. Рядом уже сидела какая-то каторжная артель.
— Это помощники итальянских хозяев, — сказала Трикси. — Они помогают людям спасти мир. Вы хотите спасти мир?
— Я хочу убраться из этой дыры поскорее, — сказал Лоуренс Майкл Мэй. — Дать тебе денег на билеты? Возьми для нас что-то в первом классе. Для меня и себя. А этого…
Он кивает на Джошуа. Тот сжимает кулаки в карманах. Но Трикси улыбается ему — ему, а не Майку, и Джош расцветает.
— Этого можно в третий, — говорит Лоуренс Майкл Мэй.
— Дай мне деньги. — Трикси протягивает руку. Она добавляет: — Лучше дай все. На сохранение.
— Это еще зачем? — малолетний конопатый шулер Лоуренс Майкл смотрит на нее, улыбаясь своей кривой ухмылочкой. «Она обманет его», — думает Джош не без удовольствия.
Раз она могла сделать такое с Камато — от этой ведьмочки можно было ждать чего угодно. Ему даже немного жаль этого несчастного паренька из глубинки, такого же деревенского лопуха, как его клиенты.
— Вы стойте здесь, — говорит Трикс. — Мне нужно исполнить то, что должно быть исполнено.
Она улыбается через плечо им обоим.
— Мне нужно исполнить ваши мечты. А потом я поеду обратно, в город. Вы поможете мне, и мир будет спасен.
Трикси идет в сторону станции. Они радостно скалятся ей вслед, потом смотрят друг на друга — и продолжают улыбаться, помимо воли.
Каждый думает, что избран он, а второй будет обманут.
Когда слингер проснулся, снаружи уже рассветало и накрапывал дождь.
Он выбрался из палаша и замер.
С-с-с-с! Целое кольцо из змей извивалось у его ног, и всё новые твари прибывали из каплющего леса, сползаясь к их теплому костру.
— Пако! — крикнул Пепел. — Пако, где индеец?
Мексиканец выполз из палатки и замер. Он сказал что-то, но рядом сверкнула молния — КРАК! — и его голос утонул в грохоте ближнего грома.
— Что?! — крикнул стрелок, осторожно пробираясь мимо змей.
С-С-С! Одна из них, медноголовая гремучка, кинулась ему под ноги, и слингер едва успел отскочить назад.
«Проклятие», — подумал он.
— Что-что! — наконец долетел до него голос торговца. — Сбежал твой кукарача, говорю! Что! Сам виноват! «Патронов нет у него»! «Затвором щёлкает он»! Кто за Ве-егас, поднимите руки. Ушел. Всё.
— Что с обувью? — Пепел кивнул на ноги мексиканца — одна босая, сапог нахлобучен только на левую.
— Не могу достать! — крикнул тот. — Гады налезли, не видишь?
Стрелок увидел. Сапог Пако валялся недалеко, у костра… он был странно выпучен. Змеи лезли в него одна за другой, стараясь изо всех сил поместиться внутри все сразу.
КРАК! Еще раз сверкнула молния. Рядом оглушительно грянул гром.
«Что за свистопляска», подумал слингер.
— Дай мне нож! — крикнул он.
— Что?
— Я пробьюсь, отгоню их! Дай мне нож!
Пако секунду поколебался, потом бросил мачете к ногам слингера, — тот самый, черный нож с золотой отделкой и змеиной головой на рукояти.
«Как уместно», — подумал стрелок. Он пригнулся и разрубил одну змею. С-с-с! Другая собралась в кольца, потом кинулась на него — но с опозданием. Крак! Слингер разрубил и ее.
Хруп! Крак! Хруп! С-с-с! Он пробирался вперед, кромсая змей направо и налево, пока не понял, что мексиканец что-то кричит, стараясь привлечь его внимание.
— А?! — Стрелок повернулся к нему.
— Что ты делаешь, балда?! — Торговец орал изо всех сил. — Ты посмотри! Что ты делаешь?!
Слингер глянул под ноги и понял. Не все змеи были обычными. Среди гадин оказалась парочка темно-зеленых, почти черных, как пиявки. «Бессмертные», — подумал он.
Таких змей рубить было опасно. Он успел располовинить одну, и каждая половинка теперь атаковала его сапог по отдельности — даже хвост пытался прокусить его каблук своими костяными обломками и брызгал фонтанчиками черной ядовитой крови на твердую обувную кожу, которая размягчалась и темнела под его воздействием.
— А, ч-черт. — Слингер посмотрел на мексиканца. Тот хотел сказать еще что-то, потом развернулся и пропал. Стрелок остался под ливнем один.
Хруп-с-с-с! Он растоптал останки бессмертной змеи каблуком и двинулся дальше. Крак! Хруп! Хруп! Он принялся рубить и топтать вдвое осторожнее. Сапог торговца уже лежал под ногами. Стрелок поднял его за каблук и тряхнул, выбросив на мокрую землю целый клубок озверевших и спутанных рептилий.
С-С-С-С! Хруп!
Пепел отскочил назад.
Вслед за клубком змей наземь плюхнулось что-то странное.
Это была каменная или керамическая статуэтка какого-то индейского божка, тяжелая, размером с крупный портсигар, только намного толще.
«Это точно не Шочипилли», — подумал слингер.
Это был Кецалькоатль. Конечно это был Кецалькоатль.
Но что всё это могло значить?
Он поднял статуэтку. Она гудела и дрожала, так сильно, что у слингера заныли пальцы. Пепел выронил божка в грязь.
Шлеп! У-у-у-у-у! С-С-С-С!
Он почти чуял ногами, как гудит статуэтка, лежащая на земле. Вода в мелкой лужице рядом пошла рябью, и змеи совсем озверели. Они кидались ему под ноги ракетой, и стрелок едва успевал отбиваться, уже едва отличая смертных рептилий от бессмертных.
Хруп-с-с-с! Хруп-с-с-с! Крак-С-С-С!
Змеи сползались теперь отовсюду. Они падали в грязь с деревьев. Они приплывали по бушующей реке. Они лезли и лезли, бесконечным потоком, заставляя слингера исполнять в их кольце сложный танец смерти.
Признаться, он даже начал получать от него наслаждение.
Наконец гудение стихло, и змеи заметно успокоились, хотя странная статуэтка по-прежнему влекла их и заставляла кидаться.
Но Пепел хотя бы мог перевести дух. Он тронул шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони.
КРАК! БАБАХ! С-С-С-С!
Молния шарахнула совсем рядом. Стрелок обернулся. Его шалаш полыхнул огнем, и вся сосна за ним вспыхнула. Жаркие искры взметнулись к небу, шипя в струях ливня, и стрелок загородился рукой, не в силах смотреть на яркое пламя.
[ФОН] /// Angry River /// THE HAT
Шмяк!
В тот же миг что-то шлепнулось ему прямо на голову. Пепел махнул рукой, пытаясь сбить внезапного гостя с полей шляпы… и мелкая дрянь тут же вцепилась ему в правую руку, в кожу между большим и указательным пальцем.
ХРУП!
Он тут же убил маленькую змейку ударом кулака, но ее вид не оставлял сомнений.
Маленькая. Пёстрая. Смертельно ядовитая болотная гадюка.
Пепел выронил нож в грязь под ногами.
Он сунул руку в рот и попытался высосать яд. Губы слингера моментально онемели.
— Тьфу! — он сплюнул ядовитый плевок под ноги. Еще и еще. Змеиный яд обжигал как самый огненный мексиканский перец и был горек как худшее в мире лекарство. Стрелок плюнул еще раз: — Тьфу!
И понял, что слюна у него закончилась. Губы отказывались его слушаться, онемел рот, онемело горло. Рука его одеревенела от запястья до самого плеча, но горела при этом адским пламенем, будто жарилась на сковороде, готова потечь и лопнуть.
— Я не могу умереть, — скорее подумал он, чем прошептал. — Не могу. Проклятие. Умру не я. Я не могу.
Он вспомнил, как увидел Трикси в последний раз. Она пыталась выскочить за этого барыгу, Альвареса. Якобы чтобы помирить семинолов-экотеррористов с наркокартелем… но Фриско знал: всё это было лишь ради того, чтобы избавиться от него, ее жениха, готового на всё, лишь бы вернуть ее.
Фриско шел за ней на край света, снова и снова, пока Трикс обманывала и предавала его.
Это их свадьба. Не его и Трикси… нет, не его. Если бы она вышла за него, думает Фриско, где-то в будущем его не ужалила бы мелкая болотная змея, он бы жил, он бы не умер.
Это свадьба Трикси и Альвареса. Это его яхта у побережья. Океан неспокоен. Рваное свинцовое небо. Обычная флоридская свистопляска. Но вокруг гости. Стюарды в белом. Смех, шампанское. Трикс опять в этом серебристом платье. Вот для кого она наряжалась в клубе, маленькая шлюшка. Она пыталась отравить его. Она сожгла его документы. А он всё равно ее нашел. Фриско, Пепел или Джош… какая разница.
Он выходит на красную дорожку. Он вынимает Кочергу. БАХ! БАХ! Громилы Альвареса валятся как кегли, один, другой. БАХ! Белоснежный стюард падает с простреленным сердцем. «Романтика», — думает Пепел. Это тебе не от укуса змеи подохнуть. Это красиво.
Он выходит на красную дорожку. Он вынимает Кочергу. БАХ! БАХ! Громилы Альвареса валятся как кегли, один, другой. БАХ! Белоснежный стюард падает с простреленным сердцем. «Романтика», — думает Пепел. Это тебе не от укуса змеи подохнуть. Это красиво.
Вот и они. Альварес улыбается. Психопат. Он всегда был каким-то странным. Ему интересно, что Фриско будет делать. А Пепел целится из револьвера, поднимает и целится.
Только не в него, а в нее.
Потому что он знает, что больше не нужен Трикси. Он знает, что она снова уйдет.
И оставит его умирать от яда.
Вот только он раньше убьет ее.
Трикс не похожа на индианку. Она красится в белую. Мажется косметикой. Но ее выдают глаза — черные, трепещущие, нервные, как пара опасных насекомых. Он собирается прострелить один из них.
Джош поднимает револьвер…
…И понимает, что не может выстрелить. Его рука онемела. Не так давно Трикси дала ему яд. Теперь он не может подолгу стрелять.
Не так давно его укусила змея.
— С-сука, — бормочет он сквозь зубы.
Люди Альвареса берут его под руки.
Наркоторговец бьет его в живот, потом по лицу.
Стрелок очнулся под дождем. Половина его лица тонула в жидкой грязи. Он поднялся на локте — левом, правый всё так же не слушался его — и понял, что перед ним стоит индеец. Но он не мог сказать точно, что за индеец это был. Вокруг плясал огонь, и кружились тени, и падала вода, и шипели змеями струи дождя, и из костра в центре Вселенной одно за другим вставали призрачные видения.
В руках индеец держал ржавый старательский заступ. Всё-таки это был Ревущий Буйвол… или тот, другой, Бронзовый Койот, с кровоточащими ранами на месте рта, ушей и глаз. Индеец рыл яму там, где они раньше жгли костер и варили чай.
«Роет мне могилу», — осознал Пепел. Он хотел позвать Буйвола, но губы не слушались, по-прежнему скованные горечью змеиного яда. Что-то кололо его в бок. Нож мексиканца. Стрелок поднял голову… и понял, что всё это точно видения, бред уходящего разума, и ничего более.
Потому что с дерева спрыгнуло странное невидимое существо, похожее на огромного аллигатора. Оно целиком состояло из одних лишь струй дождя, сбегающих на землю, и пары глаз внутри невидимой головы, лиловых глаз, ядовито сияющих в рассветном сумраке. Существо повернуло голову и посмотрело на Пепла.
Краски окончательно потемнели, и свет ушел из мира. Слингер уснул.
Индеец ворочал лопатой и швырял уголь в топку. Фриско узнал его. Это был семинол, знакомый Трикси. Он находился здесь не просто так. Стрелок уже который день сидел, наглухо запечатанный в железной бочке, в недрах машинного отделения яхты Альвареса. Третьи сутки он медленно умирал от жажды и слабости.
— Эй, ты, — зовет Фриско индейца. — Эй ты, Койот… Буйвол… как тебя.
Фриско, он же Джошуа, колотит в бочку слабеющей левой рукой. Правая его по-прежнему не слушается. Пепел не мог стрелять. Он до сих пор не может поверить, как коварно его провела Трикс. Откуда она знала?
Впрочем, что тут знать. Она сама назначила свадьбу, она понимала, что он может показаться на яхте. В конце концов, не он ли сорвал три ее последние попытки сочетания законным браком?
— Эй, ты, — снова зовет Пепел. — Как тебя? Я знаю, тебя прислала Трикси… Триксепочтекайотль. Я не могу умереть. Ты должен меня спасти.
Индеец-семинол откладывает заступ и подходит к его бочке. Он заглядывает сквозь решетчатую крышку.
— Да, — говорит он наконец. — Я тебя спасу. Но ты должен выбираться.
— Я не могу открыть эту бочку, — говорит Фриско. — Она открывается только снаружи.
— Здесь нет никакой бочки, — говорит индеец. — Змеиный бог разгневался. Тебя укусила змея. Но я успокоил его. Он больше не гневается.
— Нет бочки? — спрашивает Джош. — В каком смысле, нет бочки?
Он понимает, что индеец прав. Бочка уже позади. Он стоит рядом, на нетвердых ногах, и пухлый семинол бережно обнимает его за талию.
— Оставь, я сам пойду, — говорит Фриско, но понимает, что не может ни идти, ни говорить по-настоящему, только сипеть едва-едва слышно.
Семинол тащит его мимо топки, мимо двигателей, по железному помосту через машинное отделение.
— Ну-ка, стой, — говорит Пепел. — А где Кочерга? Он… Альварес забрал ее.
— Твой револьвер с тобой, — отвечает индеец. — Дон тио Рамирес его не забирал. Он даже забыл сапог.
— Ага, — говорит Пепел. Он лезет в карман левой рукой и достает палку динамита. Он специально захватил ее с собой и припрятал на черный день. — Тогда вот еще. Как будем… как будем идти мимо топки — брось это в огонь, пожалуйста.
Пускай ему не удалось сорвать свадьбу — по крайней мере, Альварес славно заплатит за свою невесту. И чертова яхта, в чреве которой Фриско просидел трое суток без питья и воды, наконец пойдет ко дну.
Семинол изучает палку динамита с сомнением.
— Хорошо, — говорит он наконец.
Когда они тащатся мимо следующей угольной печи, он швыряет палку динамита в огонь.
БАБАХ! Динамит вспыхивает молнией и гремит будто гром.
Палуба встает дыбом. Пока они добираются в шлюпку и отплывают от тонущей яхты прочь, Пепел едва может хранить равновесие. Он всё время падает, но семинол терпелив.
— Что это за тварь была? — спрашивает он.
— Какая тварь? — не понимает индеец.
— Невидимая.
— А, эта. Это Тлалок. Бог дождей, туманов и слёз. Нам нужно уходить от него. Он хочет сожрать тебя.
Они отчаливают прочь, и чёрные воды смыкаются над яхтой. Фриско впервые понимает, как удачно спасся и отомстил Альваресу.
Он снова отчаянно хочет жить.
Он знает, что сможет разыскать Трикс опять, и снова, и снова. Рано или поздно.
Был уже, видимо, полдень, когда видения отступили, и к Пеплу хотя бы частично начало возвращаться здравомыслие. Он всё еще был в нескольких местах одновременно: сейчас он лежал в каноэ, а в следующий миг как будто парился в ванне, с бутылкой виски в одной руке и Трикси в другой.
Их каноэ скользило под серым небом по черным водам неподвижной горной реки и разрезало их надвое будто острый нож. Масса зелени нависала и слева от них, и справа: зеленая лавина соснового леса, катящаяся вниз по каменным кручам, ниже нее — плющ кудзу, диковинные цветы, деревья и камни, перегруженные зеленью, лоснящиеся от массы зеленых листьев.
Каноэ правил индеец, и это был ацтек, а не семинол. Ацтек был знаком Пеплу, и без кровавых ран на лице. Ревущий Буйвол.
— Если ты Буйвол, — произнес Пепел непослушным языком. — Тогда объясни мне: почему?
— Я согрешил, дон тио Пепел, — ответил индеец. — Это всё я виноват. Сестра не хотела отпускать меня, а я пошел. Я украл у нее ключ, и змеиный бог разгневался на меня. Но это хорошо, что он наказал тебя, а не меня. Ты не можешь умереть, а я могу.
— Да нет же, черт возьми, — проговорил слингер. — Объясни мне, почему. Почему всё вокруг… дьявол побери… так похоже… на Флориду?
Это была правда. Река и раньше была широкой, мутной и неподвижной, будто флоридские глинистые плёсы. Пепел уронил в нее левую руку, и холодная тихая вода ласкала ему пальцы. Она была реальной. Изменившийся лес тоже был реальным: столетние сосны по берегам стали попадаться реже, а лиственные деревья и скалы стояли целиком погребенные под стеной зеленого плюща кудзу. Ядовитых расцветок лилии, цветущие в затонах и запрудах, а также эпифитные цветы на замшелых древесных стволах усиливали сходство с флоридскими джунглями еще более.
«Не хватает только невидимых аллигаторов», — подумал стрелок, опять теряя хрупкую связь с реальностью.
Он впервые нашел ее, когда Трикс поехала в Виннипег, суровой зимой двухтысячного. Он уже не бесправный помощник на итальянской дорожной каторге. Он личный ассистент и телохранитель самого Капо Марио. Лоуренс Майкл Мэй не так давно отбыл из Чикаго прочь, и Джош тоже засобирался в дорогу.
И вот он нашел ее, ценой долгих миль, пройденных по сугробам, ценой слабости, голода и многих обморожений.
Он снова лежит в чугунной ванне с горячей водой, и Трикси обтирает его раны.
— Ты стал сильнее, — говорит она и промокает мокрой теплой губкой его растрескавшиеся губы, плечи.
Джошуа лежит, едва в силах даже пошевелиться. Рядом с лоханью пиликает радио.
— Ты из ацтеков, — говорит он. — Мне сказали, ты из ацтеков.
— Из почтеков.
— Ацтеки помогли мне тебя найти.
— Все мои братья помогут тому, кто назовет мое настоящее имя. Ты справился хорошо.
Он болезненно сглатывает.
— Все эти годы… все мили… меня вела только одна мысль: зачем?
— Ш-ш. — Она прикладывает пальцы к его губам.
— Зачем… если ты хотела, чтоб я пришел, зачем продала меня и Майка в рабство?
— Я не продала вас. — Трикс улыбается. — Я обменяла вас на билет и праздник для меня. Я отдала вас учиться быть сильными. Ты стал сильным — и пришел.