Элсбет и Мона тут же обнаружили что-то чрезвычайно интересное в своих тарелках, Уильям быстро спрятался за развернутой газетой, однако Гертруда ничуть не смутилась.
– Доброе утро всем, – сказала она.
– Доброе утро, – хором ответила новая родня.
Последовало неловкое молчание.
– Надо же, теперь по одному человеку с каждой стороны стола, – заметила Мона.
– Когда закончится сбор урожая? – осведомилась Гертруда.
– Я же говорил, дорогая, все будет зависеть от погоды. – Уильям посмотрел на мать, ища поддержки.
Элсбет устремила взгляд в окно.
– Разве нельзя нанять работника, который присматривал бы за этим делом?
– Видишь ли, дорогая, есть, конечно, Эдвард Максуини, но я…
– Уильям, опять этот отвратительный голодранец! – Элсбет стукнула чашкой о блюдце и скрестила руки на груди.
Гертруда мило улыбнулась.
– Мне не так уж важен наш медовый месяц, правда, Уильям, просто… без срочной поездки в Мельбурн никак не обойтись. Нужно купить материал на новые шторы в нашу спальню…
– Меня и старые вполне устраивали, – перебила Элсбет.
– Кому-нибудь налить еще чаю? – спросила Мона, покрутив чайник.
– Перестань, не то на столе останутся круги! – одернула ее мать.
– Кроме того, необходимо обновить постельное белье и кое-что к моему приданому. Я хочу вступить в семейную жизнь как полагается.
Гертруда откусила тост и насыпала немного соли на краешек своей тарелки, на которой лежало яйцо.
Элсбет злобно покосилась на сына, и он вновь укрылся за газетой.
Миссис Уильям Бомонт продолжала:
– У папы есть счет в «Майерсе», и он выдал мне пустой чек…
Уильям покраснел как рак. Кровь отхлынула от лица Элсбет, а Мона взвизгнула:
– Ой, давайте поедем! Мы сто лет не ездили за покупками!
Гертруда нахмурилась, глядя на потускневшую от налета ложку, потом стукнула ею по скорлупе яйца, сваренного всмятку.
14
Тилли сидела в тени разросшейся глицинии и наблюдала, как длинный товарный поезд медленно отъезжает от элеватора и ползет на юг, постепенно исчезая за холмом. Стуча колесами, он повернул к западу и растаял за бледным горизонтом. Опять пришло знойное лето – Рождество уже прошло, сезон стрижки овец закончился, а колосья под лучами солнца налились спелостью.
Когда огромные локомотивы прибывают на станцию, чтобы сцепить вагоны с зерном у квадратного, обшитого железом элеватора, громыхание и лязг металла разносятся по всему Дангатару. На зрелище сбегается поглазеть детвора. Пустые составы подкатывают к элеватору на погрузку зерна, а со стороны Уинерпа в это же время приходят другие вагоны, уже заполненные сорго. Уинерп удобно расположился к северу от Дангатара на огромном одеяле из пушистых коричневых метелок сорго. Фермы же вокруг Дангатара – это бескрайнее золотое море пшеницы. Комбайны убирают урожай, зерно оказывается в полуприцепах, которые доставляют его на элеватор. После того как пшеница просохнет, в нее погружается огромный шнековый транспортер. Он поднимает зерно наверх и ссыпает на конвейерную ленту, откуда оно попадает на погрузочную платформу, а затем золотой поток льется в товарные вагоны, наполняя их доверху. В жаркий день удушающая зерновая пыль тучей висит над элеватором. Вагоны с пшеницей стоят на рельсах, ожидая, пока придет локомотив, их сцепят вместе и присоединят к веренице вагонов с сорго. В конце концов локомотивы увозят матово-золотые и коричневые горы зерна прочь от обширных полей, над которыми солнце светит большую часть года, а дожди редки и скудны. Локомотивы вновь и вновь останавливаются у элеватора и на соседних ветках, чтобы заправиться топливом, а потом доставить вагоны в какой-нибудь дальний порт. Пассажиры в автомобилях на переезде перед шлагбаумом насчитывают в проезжающем составе до пятидесяти вагонов.
Зерно перемелют в муку или отправят за границу. Знаменитое уинерпское сорго пойдет на корм скоту. В городе опять воцарится тишина, дети вернутся играть на берег реки, взрослые станут дожидаться футбольного сезона. Тилли знала этот ежегодный цикл, точно хорошо изученную карту.
Молли на полколеса выехала из кухни и ткнула в Тилли клюкой.
– На что уставилась?
– На жизнь, – ответила Тилли. Она взяла плетеную корзину и пошла вниз по склону, бросив: – Скоро вернусь.
– Не утруждай себя! – крикнула в спину дочери Молли. – Лучше бы вернулся мой опоссум.
Завидев Тилли, Мэриголд Петтимен и Бьюла Харриден прервали разговор.
– Решила, что умеешь держать в руках иголку? – недобро ухмыльнулась Бьюла.
– Говорят, ты скопировала оба платья из «Женского еженедельника», – произнесла Мэриголд с таким видом, будто изрекла нечто очень умное. – Значит, ты и чинить одежду умеешь?
Тилли бросила на бессовестных сплетниц короткий взгляд.
– Умею, – равнодушно сказала она и, стиснув зубы, направилась вверх по холму с корзиной продуктов и крепко сжатыми кулаками.
Подойдя к дому, она увидела Лоис Пикетт, которая сидела на ступеньке и прижимала к груди пухлый и мятый бумажный пакет.
– С этого места открывается красивый вид, – заметила она, – и огородик ты уже неплохой вырастила.
Тилли прошла мимо нее на веранду. Лоис поднялась.
– Я слышала, ты хорошо шьешь. Сама сшила то платье, в котором была на скачках. А еще Мюриэль сказала, что для свадебного платья Герти ты даже не делала выкройки, обошлась манекеном.
– Входите, – любезно промолвила Тилли.
Лоис вытряхнула из бумажного пакета на кухонный стол старое замызганное платье и указала на протертые до дыр подмышки.
– Видишь, что стало…
Тилли поморщилась, покачала головой и хотела что-то сказать, но в этот момент с веранды послышалось громкое «Э-эй, есть кто дома?», и, стуча каблуками, в дом вошла Перл Бандл, яркая блондинка в красных бриджах и туфлях без задника на высоченной шпильке, классическая барменша. Небрежно швырнув Тилли несколько метров шелковой материи и кружев, она заявила:
– Мне нужен комплект из вечернего платья и нижнего белья. Хочу вдохнуть немного жизни в моего мужа, старого тюфяка. Премного благодарна.
– Хорошо, – кивнула Тилли.
– Можно просто отрезать верх и сделать из этого юбку? – нерешительно спросила Лоис.
Молли расчесывала кожу на бедрах под толстым пледом, а Барни развалясь сидел на ступеньке у ее ног. Его пухлая нижняя губа отвисла, изо рта капала слюна, на лице застыло восхищенное изумление. На участке между свалкой и вагончиками Максуини Тилли играла в гольф клюшкой номер три. Один из мячей просвистел мимо мисс Димм, которая почему-то оказалась на вершине холма. Учительница посмотрела в небо и попыталась нащупать рукой невидимое препятствие. Под мышкой она держала свернутый в рулон отрез хлопка в сине-белую клетку и бумажный пакет, набитый пуговицами, молниями и выкройками школьной формы от 6-го до 20-го размера[17].
Мисс Димм была крайне близорука и столь же спесива, поэтому очки надевала только на уроках. Она всегда стриглась «под пажа» и неизменно носила белую блузку, которую плотно заправляла в просторную присборенную юбку. Обладательница чрезвычайно толстого зада, мисс Димм гордилась своими маленькими ступнями, поэтому всегда семенила в изящных мягких туфлях на плоской подошве с завязками из лент, а когда садилась, выставляла напоказ скрещенные щиколотки.
Споткнувшись о сумку с принадлежностями для игры в гольф, мисс Димм нащупала что-то длинное и выступающее.
– Клюшки для гольфа, – подсказала Тилли, демонстрируя одну из них.
– А, надо же, как вам повезло! У вас их много, – светски произнесла мисс Димм. – Я ищу юную Миртл Даннедж.
Она зашагала к дому. На веранде мисс Димм устремила взор на розово-голубой чехол для чайника, которым Молли украсила собственную голову, и заявила:
– Я пришла от имени школьного комитета родителей и учителей и хотела бы видеть юную Миртл Даннедж.
– Хочешь – увидишь, – отреагировала Молли. – Да, тебе и в самом деле надо бы получше видеть, чтобы ты знала, что нам приходится терпеть всякий раз, глядя на тебя.
– Входите, мисс Димм, – пригласила Тилли.
– А, вот ты где. – Мисс Димм повернулась лицом к глицинии, отбрасывающей ажурную тень за спиной Молли, и протянула руку в приветственном жесте.
Они договорились о сходной цене, фасоне и отделке школьной формы для девяти учеников. Уходя, мисс Димм еще раз поблагодарила стеганый чехол на голове Молли, упала со ступеньки, встала и убралась восвояси. Барни, собравший мячи для гольфа в плетеную корзину, толкал их вверх по склону первым айроном[18] Тилли, когда полуслепая учительница прошла мимо него, споткнулась, едва не кубарем покатилась вниз – только замелькали кружева нижней юбки да развязавшиеся ленты – и исчезла из виду. Во время своего скоростного спуска мисс Димм сшибла с ног Тедди, который поднимался наверх.
– О господи, – вздохнул он и пополз к учительнице, беспомощно лежавшей на спине.
Ее юбка задралась, обнажив дряблые бедра – все вместе это напоминало два больших белых куска сала на лиловой парчовой скатерти. С гребня холма свесился Барни.
– Ты что же творишь, олух? – Тедди встал на ноги и отряхнул траву с новеньких клетчатых брюк.
– Играю в гольф. – Барни поднял вверх айрон номер один.
– Угу, а мячи сыплются на мою крышу.
– Хороший удар. Ты заслужил чашку чаю. – Тилли пожала Барни руку и увела наверх.
Тедди поморгал вслед брату – тощему, прыщавому калеке, ковылявшему под руку с самой красивой женщиной на свете. Вздохнув, он помог мисс Димм подняться.
– Идемте, я выведу вас на тропинку.
– О, благодарю. А… вы кто?
На следующее утро Фейт стояла на кухне Тилли, держа в руках «Женский иллюстрированный журнал», а сама Тилли, опустившись на колени, с помощью булавок определяла длину будущего платья. Заголовок на обложке журнала гласил: «Вычурность Диора отбрасывает женщин на десять лет назад – Баленсиага против! Стр. 10».
– Ба-лен-си-а-га, – по слогам прочла Фейт и принялась изучать статьи о моде.
Тексты изобиловали непонятными терминами и труднопроизносимыми именами: туника, искусственная шерсть, воротник «хомутиком», шемизетка, сирсакер, деним, Америка, Анна Кляйн, Джеймс Галанос, Шанель, Скиапарелли, Молинье… Фейт сверху вниз посмотрела на Тилли:
– Рут говорит, ты получаешь много посылок из города, а еще открытки на французском из Парижа от какой-то Мадлен, да?
Тилли поднялась и поправила лиф так, что он сел чуть выше, уменьшив глубину декольте. Фейт одернула его обратно.
Молли откашлялась и, копируя интонации Элсбет Бомонт, произнесла:
– Эта лгунья утверждает, что работала на мадам Вионне – саму Мадлен Вионне[19], знаменитого парижского модельера! – Она осуждающе посмотрела на Тилли. – Старушка, наверное, уж давно умерла.
– Да, она немолода, – промолвила Тилли, зажав зубами булавки.
– Это она научила тебя шить? – полюбопытствовала Фейт.
Молли продолжила тем же противным тоном:
– Мадам Вионне якобы рекомендовала нашу гениальную портниху Баленсиаге из-за ее удивительного таланта кроить по косой. – Молли издала непристойный звук, имитирующий выпускание газов из кишечника. – Лично я об этих персонах не слышала.
– Уна, кузина Элсбет, сказала, что свадебное платье Гертруды сшито по последней парижской моде, – проговорила Фейт и мечтательно закатила глаза. – Я тоже когда-нибудь поеду в Париж.
– С кем? – язвительно поинтересовалась Молли.
– Если хочешь, подожди немного, пока я подрублю подол, – предложила Тилли.
Фейт опасливо покосилась на Молли.
– Молли может посидеть на веранде, – настаивала Тилли. – Чашечку чаю?
Фейт кивнула. Сидя в одной комбинации и чулках, она листала каталоги Тилли, сосредоточенно изучая картинки. Когда Тилли вручила ей платье с идеально подшитым подолом, Фейт отложила журналы в сторону.
– Не стоило мне возиться с этим старьем, – равнодушно бросила она, – надо было просто выкинуть на свалку. В конце концов я увижу его на одной из девиц Максуини.
Следующей явилась Мюриэль.
– Сшей мне что-нибудь по фигуре, чтобы хорошо сидело. На каждый день, но красивое – как то платье, в котором я была на свадьбе Герти.
– С удовольствием, – сказала Тилли.
На следующее утро, когда Рут вернулась на почту со станции, они с Нэнси вывалили содержимое почтовых сумок на пол и нашли толстый коричневый конверт, адресованный мисс Пикетт. Нэнси немедленно вскрыла его и стала листать свежий номер журнала, пока не отыскала нужное: цветные фотографии с нью-йоркского показа мод, где продемонстрировали новые идеи итальянцы Эмилио Пуччи и Роберто Капуччи. Нэнси и Рут, охая и ахая, разглядывали модные наряды и худощавых скуластых манекенщиц с густо подведенными глазами.
– Вот это да! – сказала Нэнси и отправилась в дом на холме.
Стук в заднюю дверь разбудил Тилли. Полусонная, с всклокоченными волосами и полным мочевым пузырем, она завернулась в шелковый саронг и открыла. Голые плечи Тилли смутили Нэнси, поэтому она просто протянула январский номер «Вог» и ткнула пальцем в фотографию модели в элегантном брючном костюме яркой, вихрящейся расцветки.
– Видишь? Сделай мне такой же.
Тилли озадаченно посмотрела на нее. Нэнси продолжила:
– Материю можешь заказать у знакомых в Мельбурне. Только никому не показывай фасон, не хочу, чтобы за мной повторяли.
– О, брючный костюм…
– Тебе посылка и открытка из Флоренции.
Вручив Тилли то и другое, Нэнси ушла.
Вечером Тедди сидел на веранде, курил, потягивал пиво и наблюдал, как Барни полет грядки Тилли и бросает сорняки в садовую тачку. Когда тачка наполнилась, Тедди выгрузил траву на свою телегу. Грэхем обернулся посмотреть, что происходит сзади. Тедди с тачкой ушел. Конь вздохнул, переступил копытами и опять опустил голову. Молли осторожно выехала на веранду, украдкой вытащила из-под коврика на коленях пустой стакан. Тедди вылил в него остатки пива и шагнул к двери-ширме. Тилли стояла у окна, вручную выполняя какую-то тонкую швейную работу.
– Я тут решил прогуляться к реке, забросить удочку… Вечером на берегу очень хорошо, мы могли бы… – начал Тедди.
– Я занята, – ответила Тилли и улыбнулась ему такой широкой и искренней улыбкой, что у нее засветились глаза.
– Славно, – сказал Тедди.
15
Нэнси прикрепляла к помелу новую метлу, Мюриэль вытирала витрину универсама мятой газетой, смоченной в скипидаре. Бьюла Харриден вынырнула из-за угла и встала между двумя женщинами.
– Новые наряды? – осведомилась она.
Нэнси и Мюриэль с довольным видом кивнули.
– Тебе тоже нужно что-нибудь заказать у Тилли, она настоящая волшебница, – сказала Мюриэль.
– Видно, так и есть, – заметила Бьюла, – если она сумела убедить вас, что ее тряпки вам к лицу.
Как раз в этот момент в город въехал «триумф-глория» Уильяма Бомонта. Женщины вытянули шеи. Пассажирское сиденье спереди занимал какой-то незнакомец, а Гертруда, Элсбет и Мона теснились сзади, все трое – в новых шляпках. К бамперу автомобиля ремнями были пристегнуты три свежекупленных чемодана внушительных размеров, а в прицепе – тоже новом – тряслись несколько больших деревянных ящиков. Старое авто повернуло на главную улицу. Эван Петтимен отставил в сторону свой утренний кофе и подошел поближе к окну – проследить за победным возвращением семейства Бомонт. В школе мисс Димм даже надела очки, чтобы разглядеть, что за огромная штука проплывает по дороге. Перл Бандл, которая вытряхивала на балконе бара циновки, так и застыла на месте.
В воздухе повеяло ожиданием. Элегантные платья на свадьбе Гертруды, чемоданы, набитые покупками с Коллинз-стрит[20], – все это скоро привело к тому, что дангатарские дамы пожелали обзавестись сногсшибательными нарядами. Даже длину юбки теперь следовало сверять с последней европейской модой!
В субботу утром Элсбет Бомонт и ее сноха прибыли в универсальный магазин Праттов в новеньких, с иголочки, платьях, шляпках и перчатках в тон. Ровно в девять ноль-ноль они стояли между убогими полками. Подолы пышных диоровских юбок из многометровой шелковой тафты терлись о жестяные коробочки с ваксой и обувным кремом, заставляли звякать развешанные на гвоздях подковы.
– Ну и ну! – всплеснула руками Мюриэль.
– Здравствуй, Мюриэль, – процедила Элсбет.
– Здравствуй, мама, – сказала Гертруда и перегнулась через прилавок, подставляя матери щеку для поцелуя.
– Хорошо съездили? – бесстрастно спросила Мюриэль.
– О, просто ве-ли-ко-леп-но! – отчеканила Гертруда.
– Чудее-есно, – кивнула Элсбет.
Мюриэль вышла из-за прилавка. Ее туфли были не чищены, волосы не причесаны как следует, однако и она надела обновку: длинную серовато-синюю тунику из тонкого льна с необычной вставкой у выреза и прямую юбку длиной до икры. Сзади юбка и туника соединялись ремешком на кольцах. Хорошо пошитый ансамбль выглядел роскошным, практичным и шел Мюриэль. Гертруду и Элсбет это одновременно удивило и покоробило.
– Где отец? – спросила Гертруда.
– «Отец» все там же, Герти, на заднем дворе. И по-прежнему отзывается на «Эй, пап!» – фыркнула Мюриэль.
– Не могла бы ты передать ему, что я вернулась и нам надо поговорить?
Мюриэль скрестила на груди руки и посмотрела в лицо дочери.
– Редж, – негромко позвала она. Реджинальд захлопнул рот. – Редж, будь добр, сходи за Элвином.
Мясник поставил поднос с требухой на мраморный прилавок и вышел.
Новая Гертруда продолжила:
– У нас с Элсбет большие планы на следующий год. Предстоит сделать много увлекательного. В Дангатаре у всех дух захватит. Будет интересно, правда, Элсбет?
Элсбет Бомонт зажмурилась и подняла плечи, изображая восторг.