— Ладно, наберу последний номер, и все, — согласилась Мариша.
На том конце линии ответил хриплый женский голос, который произнес нечто неразборчивое.
— Скажите, к вам не попадала женщина лет сорока, смуглая, с…
— Имя! — рявкнули в трубку.
— Серафима Ильинична Круглова.
— А! — обрадовался голос. — Наконец-то родственнички объявились. Я вам всю прошлую ночь названивала. Где вы ходите, хотела бы я знать? У нас ваша Серафима. С сотрясением мозга попала. Без сознания, так ничего нам про себя и не рассказала. Хорошо еще, что документы при ней были — Так как же вы тогда узнали, по какому телефону нам звонить? — насторожилась Мариша.
— А она на несколько минут пришла в себя, продиктовала чей-то телефон, вроде бы сестры, и снова забылась. Так вы приедете?
— Конечно! — закричала Мариша. — Диктуйте адрес.
Больница была за тридевять земель, на проспекте Ветеранов. Чтобы туда добраться, Марише и ее маме понадобилось без малого час, за который они сто раз мысленно успели похоронить сестру и тетку.
— Что же ты про Валериана не спросила, — укоряла Маришу Тамара Ильинична. — Вдруг он тоже там лежит?
— Ну и пусть лежит, он нам больше не родня.
Наконец они добрались до больницы, поднялись по наклонному заасфальтированному подъему наверх ко входу и ворвались в просторный прохладный холл.
Тамара Ильинична первой успела к справочному окошку, пока Мариша еще должна была запереть машину.
— Она в травматологии! — крикнула Тамара Ильинична дочери через весь холл, увидев, что та входит в стеклянные двери.
Больные, которые неспешно прогуливались по холлу и рассматривали витрины многочисленных ларьков, испуганно встрепенулись. Но двум родственницам пострадавшей было не до них. Они мчались к лифту. Выпихнув оттуда какого-то инвалида на коляске, они нажали кнопку нужного этажа и выжидательно уставились друг на друга.
— У нее состояние средней тяжести, — наконец сказала Тамара Ильинична.
Наконец лифт остановился, и женщины заметались от одной двери к другой, так как Тамара Ильинична забыла номер палаты — то ли пять, то ли пятнадцать, то ли двадцать пять. Пятнадцатая палата пустовала, двадцать пятой не было вовсе, оставалась только пятая. Там лежала только одна больная, и в обмотанном бинтами существе они узнали Серафиму Ильиничну.
— Точно, это она, — сказала Тамара Ильинична. — Палата номер пять, я теперь вспомнила. Боже мой, что же это с ней? Она попала под машину?
И действительно, тело, распростертое перед ними на кровати, было на две трети замотано бинтами.
— Какой ужас! — прошептала Тамара Ильинична. — Ей не выкарабкаться.
В это время в палату вошел невысокий, средних лет мужчина с жидкими черными усиками и уютной лысинкой. В руках он держал букет цветов. Удивленно покосившись на Маришу и Тамару Ильиничну, он поставил цветы на тумбочку у кровати больной. Женщины посмотрели на него не менее удивленно. Этот мужчина был им явно незнаком.
— Позвольте, — обратился к ним мужчина. — Вы знакомые Киры?
— Что, простите? — переспросила Мариша, никакой Киры среди ее знакомых не было уже больше двадцати лет.
— Ну, вы сидите возле моей жены и плачете, я и подумал…
— Вашей жены?! — в ужасе воскликнула Мариша.
Ужаснулась она тому, что если Валериан был дрянь, то по крайней мере с ним было не стыдно показаться в обществе. А новое приобретение тетки даже для этого не годилось.
«Нельзя же в самом деле кидаться на первого встречного, даже если поссорилась с мужем и тебе грозит развод», — брезгливо сморщась, думала Мариша.
— А когда вы успели пожениться? — спросила Тамара Ильинична.
— Вообще-то мы не успели, — засмущался мужчина. — Но заявление уже подали.
— Заявление — ахнула Мариша, представив, скольких трудов ей будет стоить прятать этого женишка, пока у тетки не пройдет приступ умопомрачения на почве развода и она не поймет, что этот хлюпик с усиками ей явно не пара.
— Да, — залившись румянцем смущения, сказал мужчина.
В этот момент из-под бинтов раздался приглушенный стон.
— Кирочка, что с тобой? — бросился к ней жених.
Мариша с мамой распахнули рты, ничего не понимая, но в этот момент открылась дверь в туалетную комнату, и оттуда появилась Серафима Ильинична с обмотанной бинтами головой. Да, это была их сестра и тетка, на сей раз ошибки быть не могло.
— Здорово вы тут напутали, — хихикнула Серафима Ильинична. — Я минут двадцать слушала под дверью, как вы рыдаете над совершенно чужой женщиной. Ну, и идиотки же вы. Как вы могли нас спутать, она же раза в три больше меня.
— Тетя, — строго уставилась на нее Мариша, — тебе что, можно ходить?
— Какая разница! — махнула рукой Серафима Ильинична, добираясь с помощью сестры до кровати. — Не писать же мне в судно. Терпеть не могу болеть, больниц и всего, что с этим связано. Просто не понимаю, как меня угораздило тут оказаться.
— Ты и в самом деле ничего не помнишь? — спросила Мариша.
— Кое-что помню. Например, у Валериана любовница — это я точно помню. Мы следили за ними и оказались у Обводного канала.
— Минуточку, — перебила ее Мариша. — С кем это вы следили?
— С Севой, — уверенно ответила тетка. — У него была еще такая старая разбитая «пятерка». Но как он на ней гонял, петлял, словно заяц.
— Очень хорошо, а откуда этот Сева взялся? — спросила Мариша.
— Я его наняла личным шофером, — сказала Серафима Ильинична. — Он согласился помочь мне проследить за Валерианом. Мы подъехали к тому дому на набережной Обводного канала, где все и случилось.
Я вышла из машины и пошла следом за мужем. А потом из лифта выскочили какие-то ребята и стали ломать дверь в квартиру любовницы Валериана и.., и дальше я ничего не помню. Должно быть, меня стукнули чем-то тяжелым по голове, потому что я начала выступать и добиваться от парней, чтобы они мне сказали, что это все значит.
— А что этот Сева, куда он делся?
— Не знаю, — пожала плечами Серафима Ильинична. — Больше я его не видела.
— Очень странно, — покачала головой Мариша. — Но кто-то ведь должен был тебя привезти в больницу.
Вряд ли те ребята, которые дали тебе по башке, вдруг воспылали к тебе добросердечием.
— Не выражайся, — машинально поправила ее Тамара Ильинична. — Сима, а ты не помнишь, удалось ли хулиганам сломать дверь или нет?
— Судя по тому, как она скрипела, вряд ли у них на это ушло много времени, — сказала Серафима Ильинична. — И к тому же мне показалось, что там только один замок закрыт. А в чем дело?
— Видишь ли, не знаю, стоит ли тебе об этом говорить, но твоего мужа еще час назад не было дома. И я подумала: раз он и вещи свои не забрал, и от него самого нет ни слуху ни духу, то не случилось ли с ним чего.
— Да он на работе, — спокойно заметила Серафима Ильинична. — Сегодня ведь уже понедельник.
А Валериан трудоголик. Если я не прослежу, он спросонья может и воскресным утром начать собираться на работу. А один раз летом, еще белые ночи были и солнце до позднего вечера светило, так и вовсе, смешно сказать, вернулся домой пораньше, прилег поспать, а часов в семь вечера вижу, снова одевается, бреется, берет портфель и прощается со мной, говорит, мол, пошел на работу, не нужно ли чего купить на обратном пути. Уверена, что он на работе. Хоть любовница, хоть развод или землетрясение — к десяти он всегда на своем месте и решает проблемы.
— Не хочу тебя расстраивать, но его там нет, — сказала Мариша. — Мы ночевали у вас дома, думали, что вы вот-вот объявитесь. Так перед выходом Валериану звонили с работы и спрашивали, что с ним случилось. Не заболел ли? У него там сегодня какие-то важные люди приезжают, их нужно встречать, а его нет.
Серафима Ильинична схватилась за сердце и села на постели.
— Тогда с ним точно беда, — сказала она. — Боже мой, во что он влип! Помогите мне!
Эти слова уже относились к Марише и ее матери.
— Как? — удивилась Тамара Ильинична. — И что ты психуешь, твой Валериан давно уже не ребенок. Он отлично может постоять за себя сам.
— Ты не представляешь, как он наивен, — прорыдала Серафима Ильинична. — Я прямо сердцем чую, что с ним случилось несчастье. Я должна разыскать его и спасти.
И она сделала попытку встать с кровати.
— Лежи, — остановила ее сестра. — Ты уже один раз пыталась его спасти, вот и лежишь тут с проломленной головой. Еще не хватало, чтобы ты бродила по городу с черепно-мозговой и пугала обывателей своим видом. Ты себя хоть в зеркало видела?
— Нет, у нас в ванной нет зеркала, а все мои вещи, в том числе и зеркало, остались в приемном покое.
— Вот и отлично, потому что выглядишь ты словно зеленая гусеница, готовящаяся к окукливанию, — покивала головой Тамара Ильинична.
— Мне все равно, как я выгляжу, — сердито буркнула сестра. — Я должна спасти своего Валериана, и я его спасу. А потом могу с чистой совестью лечь и умереть, а он пусть отправляется к своей соплячке-любовнице.
— Тетя, — проникновенным голосом сказала Мариша, — тебе нельзя сейчас никого идти спасать. Тебя саму спасать нужно. Врачи говорят, что у тебя нехорошие симптомы, что с твоей травмой нужен строжайший покой. Ты уж лежи, пожалуйста, я сама все разузнаю, а потом вернусь и доложу.
С этими словами она выскользнула из палаты, не слушая протестующих воплей своей тетки, которая, однако, попыток встать с кровати больше не предпринимала, доверившись племяннице.
Расследование Мариша начала прямо с больницы, с приемного покоя. Там дежурила злобная старая карга, которая немедленно наорала на Маришу, мол, таскаются тут посторонние без сменной обуви.
— Мне нужны вещи, которые были на моей тете, когда ее вчера вечером привезли к вам в больницу, — сказала Мариша. — Где они могут быть?
— Кто ее привез! — гаркнула бабка.
— Это второй вопрос, который я бы хотела у вас выяснить, — невозмутимо ответила Мариша.
— Как фамилия? — смирилась бабка.
— Круглова.
— Помню, — сказала бабка, захлопывая журнал. — Только ее не на «Скорой» привезли, так что если что-то пропало, то наши тут ни при чем. А все ценности я у нее по описи приняла, и дежурный врач расписалась.
— Минуточку, так что же, она сама к вам пешком дошла? — спросила Мариша. — От Обводного канала шлепала с проломленным черепом?
— Уж я не знаю, откуда она шла и где ей по голове досталось, только мы ее на ступенях нашли. Но череп у нее цел, просто сотрясение.
— Как на ступенях? — удивилась Мариша.
— А так, я сидела с Галиной Антоновной — это наша врач, и вдруг мы с ней слышим гудок машины.
Один раз, и еще раз, и еще. Видим, что хулиган не успокаивается, и пошли порядок наводить. А что делать, так бы он нам всех больных перебудил. Хотя, честно говоря, на ночь почти все по домам разбредаются. Но все равно непорядок, если под окнами гудят. Выходим, а перед дверью она, любезная, уже лежит.
— А машина, которая гудела?
— Машины уже не было, — сказала бабка. — Скрылась. Мы подумали, что, должно быть, водитель ее сбил, но до больницы все-таки довез, не бросил.
— Неужели вы совсем ничего не видели? — расстроилась Мариша.
— Ты спроси у Галины Антоновны, — посоветовала ей бабка. — Может, она чего видела, а я больше на пострадавшую смотрела.
— А где мне ее найти?
— У себя в кабинете, — сказала бабка, и на этом разговор с ней закончился.
Бабка занялась какими-то бумажками, а Мариша отправилась искать некую Галину Антоновну. Та нашлась вовсе не у себя в кабинете, а в коридоре, и то по чистой случайности, так как уже уходила домой. На нее Марише указал молоденький доктор в зеленом халате. Совершенно непонятно, зачем белые халаты сменились на зеленые. Должно быть, с первыми было связано слишком много страшилок, а про зеленые еще толком ничего не успели придумать.
Такие мысли крутились у Мариши в голове, пока она приближалась к Галине Антоновне. Определенно, это внешний вид докторши вызвал у Мариши такие неприятные ассоциации. Галина Антоновна словно бы вобрала в себя все негативное, что принято говорить о врачах. Возможно, конечно, что у бедняжки просто было такое лицо, но Мариша искренне порадовалась, что тетка была без сознания, когда Галина Антоновна занималась ею, а то ведь недолго и со страху помереть.
Ростом и габаритами Галина Антоновна больше всего смахивала на слона. Не слишком большого, но и не совсем уж слоненка. Это сходство подчеркивал объемистый плащ, в который она закутала свое тело, и огромная шляпа со свисающими, словно уши, полями. В руках Галина Антоновна держала сумку и при ходьбе размахивала ею в такт шагам.
— Вам чего? — весьма нелюбезно осведомилась врач, обнаружив, что ей не удается стряхнуть с рукава повисшую на нем Маришу.
— Я насчет Кругловой, — пробормотала Мариша.
— Кругловы, Треугольниковы, Прямоугольниковы, — раздраженно бросила Галина Антоновна. — Вы думаете, я всех в голове держу? Кто хоть она? Что у нее там? Вы поймите, я сутки на ногах, у меня перед глазами все плывет. Вот и вашего лица я толком не вижу, одно цветное пятно.
— Та Круглова, которая с сотрясением, которую вы на ступенях нашли, — сказала Мариша и для верности добавила:
— Вчера вечером.
— А! — мигом вспомнила доктор. — Так вы из милиции?
— Я бы хотела уточнить, не видели ли вы машину, которая ее доставила, — проигнорировала вопрос собеседницы Мариша.
— С Анной Сергеевной уже успели побеседовать, — заключила Галина Антоновна. — Тогда мне нечего вам сказать. Она первая выскочила из больницы, она у нас боевая.
— Боевая, но на зрение жалуется, — сказала Мариша. — Может быть, вы видели? Понятно, что номер вы не разглядели, но хотя бы цвет или марку?
— В машинах я не разбираюсь, а видела красную машину, которая выезжала из ворот. Только поймите, не могу я ручаться, что это была именно та самая машина.
— У вас тут на территории больницы к вечеру оживленное движение? — спросила Мариша.
— С какой стати! — возмутилась Галина Антоновна. — Только машины врачей и кареты «Скорой помощи».
— Тогда попрошу я вас пройти со мной к выходу, вы ведь все равно собирались уходить, и попросить вахтера, чтобы он постарался вспомнить, что за красная машина тут сигналила.
— Ладно, — вдруг сразу согласилась Галина Антоновна, которая оказалась не таким крокодилом, как казалось по первому впечатлению. — Только хочу вас сразу же предупредить, что сторож у нас пьяница. Так что толку от него вы вряд ли добьетесь.
— А зачем же вы его держите?
— А кто вам за такие гроши работать станет? — пожала плечами врач. — А этот хоть видимость порядка создает. И потом, иногда он все-таки бывает трезв.
Пойдемте, вдруг вам повезет.
Но Марише не повезло, это стало ясно сразу же, как только Михалыч вышел из своей сторожки. От него за версту разило перегаром, к вечернему он, видать, с самого утра свежака добавил. На старые дрожжи хватило даже капельки, и теперь Михалыч никак не мог сообразить, что от него хотят.
— Кр-кр-красная машина была, — наконец выговорил он, уяснив суть дела. — Такой симпатичный еще водила.
— А машина какая? — допытывалась у него Галина Антоновна. — Номер записал?
— Хорошего человека машина, — продолжал твердить свое старик, пьяно покачиваясь на летнем ветерке. — Хорошего человека видать по полету. Он мне, можно сказать, после вчерашнего друг.
— Ты откуда водку взял? — строго спросила у него Галина Антоновна.
— Нигде, — глупо ухмыльнулся Михалыч. — Вот вам крест, Галина Антоновна, не покупал я ее.
— Значит, хороший человек принес? — спросила Мариша.
— Во! — обрадовался Михалыч. — Молодец, девка! Соображает. А ты, Галина Антоновна, хоть женщина и авторитетная, но никак не можешь понять, что русскому человеку без друга, то есть одному, выпивать никак нельзя. Никакой душевности не получится.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что красная машина проехала мимо Михалыча в первый раз совершенным нахапом. Михалыч не успел остановить ее и остался караулить, чтобы высказать нарушителю все прямо в лицо. Но тот опередил его, выскочил из машины, оставив ее за оградой, а в руках у него — бутылка.
— Подумал я, что человек он неплохой, а как послушал его, так понял, что не ошибся, — рассказывал Михалыч. — Прости меня, дед, говорил человек, что не остановился, но женщина у меня в машине была, сильно плохая. Даже и не знаю, выживет ли. Давай за ее здоровье выпьем и за врачей, что ее латать будут.
— И выпили? — строго спросила Галина Антоновна.
— Так и за вас же пили! — воскликнул Михалыч. — Да рази ж я стал бы, кабы за какого другого доктора. Я же знал, что вы ночью дежурить будете.
Я так сразу Севке и сказал, мол, не боись за свою знакомую, выживет. Сегодня такой врач дежурит — фея, а не врач.
— Так его Севой звали? — уточнила Мариша.
— Ага, — очень довольный таким вниманием слушателей, кивнул Михалыч.
Но дальше ему пришлось беседовать с самим собой, потому что Мариша уже узнала все, что собиралась узнать.
— Ясно, что тетку до больницы довез ее новый странный знакомый, — бормотала себе под нос Мариша, возвращаясь в палату с докладом. — Не пойму только, зачем ему понадобилось тащить мою тетку с Обводного канала сюда, в Кировский район. По пути ему должно было попасться с десяток больниц. Почему сюда? И куда он делся потом? Может быть, он что-то видел? Например, куда бравые ребята, стукнувшие мою тетю по голове, потащили ее мужа и его любовницу? Надо бы его расспросить.
Тетя лежала в кровати, внимая сестре, которая не уставала повторять, что все будет просто отлично, гораздо лучше, чем было до сих пор. По лицу Серафимы Ильиничны было видно, что она ни на грош своей сестре не верит.
— Ну что? — спросила она у Мариши. — Нашла Валериана?
От такой наглости у Мариши просто челюсть отвисла.