– А где он?
– Уехал.
Майя двинулась обратно к выходу из кабинета.
– Мою сестру тоже убили.
Шаги миссис Дугласс замедлились.
– Ее звали Клер Уокер. Это имя что-то вам говорит?
– А должно?
– Прямо перед тем, как ее убили, она выяснила, что Беркетты тайно переводили вашему мужу деньги.
– Тайно переводили деньги? Я не знаю, на что вы пытаетесь намекать, но, думаю, вам лучше уйти.
– Какого рода работу Том для них делает?
– Я не знаю.
– У меня есть данные о ваших налоговых возвратах за последние пять лет.
Теперь настал черед миссис Дугласс удивляться.
– У вас… что?
– Более половины годового дохода вашего мужа – выплаты, полученные от Беркеттов. Там немалые суммы.
– И что? Том много работает.
– И в чем же заключается его работа?
– Я не знаю. А даже если и знала бы, то все равно не сказала бы.
– Что-то в этих выплатах насторожило мою сестру, миссис Дугласс. Несколько дней спустя после того, как ей стало о них известно, кто-то подверг ее пыткам, а потом пустил пулю в голову.
Рот женщины округлился.
– И вы что же, считаете, что Том имел к этому какое-то отношение?
– Я этого не говорила.
– Мой муж – хороший человек. Он, как и вы, служил в армии. – Миссис Дугласс кивнула на стену у нее за спиной. Под табличкой с надписью «Semper Paratus»[6] красовались скрещенные серебряные якоря, знак отличия старшего боцмана. У Майи было несколько знакомых старших боцманов на военном флоте. Это было почетное звание. – Том почти два десятка лет отработал полицейским. Потом получил ранение и досрочно вышел в отставку. Тогда он открыл свою фирму и с тех пор пашет как вол.
– Так все-таки какого рода работу он делал для Беркеттов?
– Я же вам сказала: я не знаю.
– А если и знаете, то не скажете?
– Совершенно верно.
– Но то, что он делал для них, стоило девять или десять кусков на протяжении… какого времени?
– Я не знаю.
– Вы не в курсе, когда он начал на них работать?
– Его работа носила конфиденциальный характер.
– Он никогда не говорил с вами о Беркеттах?
Впервые за все время Майя заметила щелку в броне женщины.
– Никогда, – негромко произнесла она.
– Где он, миссис Дугласс?
– Он уехал. И я не знаю никаких подробностей. – Миссис Дугласс распахнула дверь. – Я передам ему, что вы заезжали.
Глава 16
У большинства людей довольно-таки устаревшие представления о том, как устроен тир или стрельбище. Они воображают побитые молью чучела зверей и медвежьи шкуры, развешенные по стенам, пыльные ружья, в беспорядке составленные по углам, и неприветливого владельца за стойкой, облаченного либо в охотничий костюм в стиле раннего Элмера Фадда, либо в майку-алкоголичку, и с крюком вместо руки.
Все это давно в прошлом.
Майя с Шейном и их сослуживцы посещали оборудованный по последнему слову техники стрелковый клуб под названием «ПСО», что означало «Право на самооборону», или, как утверждали отдельные остряки, «Право на стрельбу по окружающим». Какая пыль? Все здесь блестело, как в операционной. Неизменно предупредительные сотрудники, все до одного, были облачены в черные футболки поло, аккуратно заправленные в брюки. Оружие было разложено в стеклянных витринах, точно драгоценности. В общей сложности здесь насчитывалось двадцать стрелковых дорожек: десять двадцатипятиярдовых и десять пятнадцатиярдовых. Цифровой симулятор походил на компьютерную игру, только в натуральную величину. Вообразите себе зрительный зал театра, в котором разыгрывается какая-то драматическая ситуация – нападение бандитов, взятие заложников, Дикий Запад, даже вторжение зомби – с абсолютно правдоподобными мишенями, надвигающимися на вас. Стрельба по ним велась лазерными лучами из полновесных копий огнестрельного оружия.
Майя приходила сюда главным образом ради того, чтобы пострелять из настоящего оружия по бумажным мишеням и пообщаться с друзьями, большинство которых успели послужить в армии. Это заведение служило этой цели, как обещала их реклама, с комфортом и шиком. Кто-то вступает в клубы, чтобы играть в гольф или теннис или практиковаться в игре в бридж. Майя же была ВИП-клиентом стрелкового клуба. Ей и ее друзьям, как бывшим военным, полагалась пятидесятипроцентная скидка.
В клубе, располагавшемся на трассе номер десять, были отделанные панелями темного дуба стены и роскошные ковры. Эта обстановка напоминала Майе то ли подделку под библиотеку Беркеттов, то ли дорогой сетевой стейкхаус. Посреди зала красовался бильярдный стол. Бросалось в глаза обилие кожаной мебели. На трех стенах висели плоскоэкранные телевизоры. По всей ширине четвертой стены тянулись слова Второй поправки, выведенные огромными прописными буквами. Кроме того, здесь имелись также курительная комната – сигары, только сигары! – ломберные столы и бесплатный вай-фай.
Рик, владелец, как и его сотрудники, был облачен в черную футболку-поло и брюки с неизменным пистолетом на поясе. Майю он приветствовал грустной улыбкой и тычком в плечо.
– Рад снова видеть тебя, Майя. Мы с ребятами, как услыхали новости…
– Спасибо за цветы, – кивнула она.
– Мы просто хотели что-то сделать, понимаешь?
– Спасибо, я оценила.
Рик кашлянул в кулак.
– Не знаю, удачный ли сейчас момент, чтобы заводить этот разговор, но если тебе понадобится работа с более гибким графиком…
Рик постоянно предлагал ей устроиться к нему инструктором по стрельбе. Женщины были самой быстрорастущей группой покупателей оружия и клиентуры тиров, подобных этому. И они, как правило, предпочитали женщин-инструкторов, которые по-прежнему были в большом дефиците.
– Я буду иметь в виду, – ответила Майя.
– Вот и славненько. Ребята там, наверху.
Из их компании сегодня пришли пятеро, считая Шейна с Майей. Трое отправились на симулятор, а Майя с Шейном обосновались на двадцатипятиярдовой дистанции. Стрельба являлась для Майи чем-то вроде медитации. Было что-то утешительное и успокаивающее в том, как ты выдыхал, спуская курок, в мгновении тишины и неподвижности, предшествовавшем почти желанному толчку отдачи.
Отстрелявшись, они вернулись в ВИП-зал. Майя была там единственной женщиной. Казалось бы, в подобных местах должен махровым цветом цвести сексизм, однако здесь имело значение только, хорошо ты стреляешь или нет. Одиозная армейская слава Майи, если не ее героизм, также превратили миссис Штерн в местную знаменитость. Кое-кто из мужчин испытывал перед ней благоговейный трепет. Другие питали романтические чувства. Майю все это не волновало. Вопреки тому, что пишут в газетах, большинство солдат относится к женщинам с огромным уважением. В ее случае если они и испытывали к ней какое-то влечение, оно переплавилось в нечто более целомудренное или братское.
Глаза Майи скользнули по словам Второй поправки на стене.
«Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться».
Корявая формулировка, мягко выражаясь. Майя давно взяла за правило не ввязываться в споры и обсуждения ни с ее сторонниками, ни с противниками. Ее собственный отец, непоколебимый противник ношения оружия, вечно злился: «Что, без винтовки вам и жизнь не мила? В какое такое „хорошо организованное ополчение“ вы собрались вступать?» Тогда как ее друзья-сторонники неизменно возражали: «Какая именно часть словосочетания „не должно нарушаться“ кажется вам непонятной?» Всему виной, разумеется, была поразительно расплывчатая формулировка, породившая максиму, которую каждый был способен трактовать, как ему удобно. Любители оружия видели в ней одно значение. Ненавистники – совершенно иное.
Шейн захватил для Майи кока-колы. Спиртное здесь было под строгим запретом, потому что даже наименее рассудительные среди них понимали, что оружие и алкоголь несовместимы. Все пятеро уселись и принялись болтать ни о чем. Разговор неизменно начинался с местной спортивной команды и быстро сворачивал на более серьезные темы. Именно это нравилось Майе больше всего. Она была одной из них, и вместе с тем к ней относились по-особому. Мужчинам нередко требовался женский взгляд, поскольку – внимание! сенсационная новость! – война вмешивается в твои отношения дома. Со стороны солдат было бы дешевой отговоркой заявить, будто никто из домашних не понимает, через что им пришлось пройти, но беда в том, что, черт побери, так оно и было. Отслужив в горячей точке, ты уже на все смотришь по-другому. Иногда разница очевидна, но чаще она заключается в оттенках, нюансах и полутонах. То, что было важным, перестает таковым быть, и наоборот. Отношения и браки обычно держатся крепко, но стоит добавить в это уравнение войну – и мелкие трещинки превращаются в зияющие раны. Никто не видит того, что видишь ты, – и снова всплывает этот объективный непредвзятый взгляд, – кроме твоих товарищей-солдат. Как в фильмах, где один лишь главный герой способен видеть призраков, а все остальные считают его чокнутым.
В этой комнате призраков видели все.
Одинокий и эмоционально суховатый, Шейн был не любителем подобного рода откровений. Он устроился в кресле в углу, вытащил новый роман Анны Квиндлен и уткнулся в книгу. Шейн был большим любителем чтения – за исключением, как выяснила позавчера вечером Майя, чтения вслух детям. Он способен был читать где угодно, даже в вертолете, под рев винтов, который был таким оглушительным, что, казалось, исходил изнутри черепной коробки.
В конце концов Майя перебралась поближе к нему. По телевизору, подвешенному под потолком, показывали третью четверть баскетбольного матча между «Нью-Йорк никс» и «Бруклин нетс». При приближении Майи Шейн отложил книгу и, положив свои длинные ноги на кожаную оттоманку, сказал:
– Ну наконец-то.
– Что?
– Я решил, что ты готова все мне выложить.
Майя не была к этому готова. Ей хотелось его защитить. Как и всегда.
Впрочем, Шейну такой ответ не понравился бы, к тому же держать его в полном неведении было несправедливо и, пожалуй, губительно. Майя подумала рассказать ему о том, что видела Кори Радзински во плоти, но не очень представляла себе, как Шейн отреагирует. Скорее всего, разозлится. Да и Кори, прощаясь с ней, выразился совершенно недвусмысленно:
– Никаких тайных телефонов. Выход на связь только в экстренном случае. Если я вам понадоблюсь, позвоните в клуб и попросите к телефону Лулу. Если вы понадобитесь мне, вам позвонят из клуба и повесят трубку. Это будет условный знак, чтобы вы приехали сюда. Но, Майя, если у меня возникнет хотя бы малейшее подозрение, я залягу на дно. Возможно, навсегда. Так что держите рот на замке.
Держать рот на замке казалось сейчас Майе самой правильной стратегией. Если она начнет трубить об этих отношениях на каждом углу, Кори, скорее всего, исчезнет. Так рисковать она не могла.
Но можно было пойти другим путем.
Шейн молча смотрел на нее и ждал. Он мог так смотреть всю ночь.
– Что тебе известно о Кирсе? – спросила Майя.
– Ты имеешь в виду полицейского, который ведет дело Джо?
Майя кивнула.
– Не слишком много. У него хорошая репутация, но мы с Нью-Йоркским отделом полиции не особенно-то и общаемся. А что?
– Помнишь сестру Джо, Каролину?
– Ну да.
– Она сказала мне, что их семья давала Кирсу деньги.
– В каком смысле – давала деньги? – нахмурился Шейн.
– Три раза почти по десять тысяч.
– За что?
– Она не в курсе, – пожала плечами Майя.
Майя пересказала ему то, что услышала от Каролины про выплаты, про пароль, который не сработал, и про то, что она сама решила выждать, прежде чем бросать вызов Нилу с Джудит.
– Ерунда какая-то, – покачал головой Шейн. – За каким дьяволом семье Джо подкупать Кирса?
– Вот и я о том же, – отозвалась Майя.
Он на мгновение задумался.
– Мы оба знаем, что у богатых свои причуды.
– Ну да.
– Получается, они платят Кирсу, чтобы он лучше работал? Бросил все силы на дело Джо? Так они там и так землю роют. Или Беркетты считают, что полицейским надо давать что-то вроде чаевых?
– Не знаю, – ответила Майя. – Но это еще не все.
– Что еще?
– Каролина утверждает, что они начали платить Кирсу до того, как Джо был убит.
– Чушь собачья!
– Она так считает.
– Она ошибается. Это не имеет вообще никакого смысла. Зачем им было платить Кирсу до убийства?
– Не знаю, – повторила Майя.
– Не хочешь же ты сказать, будто они предвидели, что Джо убьют, и заранее знали, какой детектив станет вести расследование? – Шейн покачал головой. – Ты ведь сама понимаешь, какой напрашивается ответ, правда?
– Нет.
– Каролина играет с тобой в какую-то игру.
Майя задумалась.
– Ну слушай, чего стоит один этот спектакль с выходом у тебя на глазах в Интернет и – внезапно – ах! – пароль изменился! Очень кстати, правда?
– Правда, – согласилась Майя.
– Значит, она врет. Хотя нет, погоди.
– Что?
Шейн повернулся к ней:
– Каролина ведь хорошо ушибленная на голову?
– На сто процентов.
– Так что, может быть, она и не врет, – сказал Шейн, все больше воодушевляясь своей новой версией. – Может, ей это все просто померещилось. И что у нас получается? Ушибленная на всю голову девица. Ее брата убили. Вы все встречаетесь, чтобы обсудить завещание. Потом оглашение отменяется – из-за чего? Из-за какой-то бумажной волокиты, я правильно помню?
– Не просто бумажной волокиты, – поправила Майя. – Там что-то не так с его свидетельством о смерти.
– Еще лучше. Значит, у нее стресс.
Майя нахмурилась:
– И она вообразила, что видела платежи полицейскому?
– Сейчас этот сценарий ничуть не менее вероятен, чем любой другой. – Шейн откинулся на спинку. – Майя?
Она догадалась, что сейчас услышит.
– Ты не могла бы прекратить? – сказал он.
– Что прекратить?
– Когда ты мне врешь, у меня начинает болеть живот.
– Я тебе не вру, – ответила Майя.
– Не делай вид, будто не поняла. Что ты недоговариваешь?
Недоговаривала Майя слишком многое. И снова она задумалась о том, надо ли рассказать Шейну больше, но опять верх взяло рефлекторное желание защитить его. Может, рассказать ему о тайном телефоне Клер? Но это выведет на Кори, а о нем она пока говорить не хотела. Про то, что Майя видела на скрытой камере, она тоже пока ему не рассказала, но и с этим сейчас можно повременить. Осторожность никогда не помешает. Рассказать ему что-то она успеет всегда, а вот взять сказанное обратно уже невозможно.
Шейн склонился к ней, удостоверился, что их никто не слышит, и прошептал:
– Где ты взяла ту пулю?
– Тебе не нужно этого знать.
– Я оказал тебе огромную услугу.
– А за твои услуги теперь нужно расплачиваться?
Шейн обиженно умолк, как Майя и рассчитывала. Она перевела разговор снова на Каролину.
– Ты высказал интересную мысль насчет того, что у Каролины стресс, – сказала Майя.
Шейн молча ждал.
– Она говорила не только о Джо. Она упоминала еще об одном своем брате.
– О Ниле?
– Об Эндрю, – покачала головой Майя.
Шейн состроил гримасу.
– Погоди, это тот, который упал с яхты?
– Он не падал.
– Что ты имеешь в виду?
Ну наконец-то безопасная почва.
– Джо был там. На катере вместе с ним.
– И что?
– Джо сказал мне, что это не был несчастный случай. Эндрю покончил с собой.
– Ух ты! – Шейн откинулся на спинку кресла.
– Угу.
– А родные в курсе?
– Вряд ли, – пожала плечами Майя. – Они в один голос твердят про несчастный случай.
– И Каролина вчера затронула эту тему?
– Угу.
– С чего вдруг? – удивился Шейн. – Эндрю Беркетт погиб, сколько… лет двадцать тому назад?
– На мой взгляд, тема всплыла вполне естественно, – сказала Майя.
– Каким образом?
– Два брата. Судя по всему, были очень близки друг с другом. И оба трагически погибли совсем молодыми.
Шейн кивнул, соглашаясь:
– Вот тебе еще одна причина, по которой ее воображение могло сыграть с ней злую шутку.
– К тому же она так и не видела тела Джо.
– Что ты сказала?
– Каролина. Она так и не видела тела Джо. Как и тела Эндрю. Она просила, чтобы ей позволили его увидеть. Чтобы у нее было чувство завершенности. Так вот что у нас выходит. Эндрю гибнет в море. Каролина так и не видит его мертвым. Джо убивают. Его она мертвым тоже не видит.
– Ничего не понимаю, – нахмурился Шейн. – А Джо она почему не видела?
– Ей не разрешили родные, или что-то в этом роде, я точно не поняла. Но ты взгляни на это с ее точки зрения. Два погибших брата. И ни одного тела. Каролина не видела в гробу ни одного из них.
Они умолкли, но теперь Шейн все понял. Каролина затронула больную струнку, когда говорила с Майей о необходимости своими глазами увидеть тело. За время службы в горячих точках Майя с Шейном не раз с этим сталкивались. Когда солдат погибал в бою, его родные часто не могли поверить в его смерть, пока не видели непреложное доказательство. Мертвое тело.
Возможно, Каролина права. Возможно, это и есть та причина, по которой солдаты не бросают никого, даже своих мертвецов.
– У нее проблемы с принятием обеих смертей, – сказала Майя.
– И она считает, что человек, который расследует убийство Джо, получает деньги от ее семьи.
И тут Майю словно обухом по голове огрели.
– Ох, нет…
– Что?
Майя сглотнула. Она пыталась собраться с мыслями, но те продолжали разбредаться в разные стороны. Лодка. Штурвал. Рыбачьи трофеи.
– Semper paratus, – произнесла она вслух.
– Что?
Майя взглянула Шейну прямо в глаза:
– Semper paratus.
– Это латынь, – сказал Шейн. – В переводе означает: «Всегда готов».
– Это выражение тебе знакомо?
Лодка. Рыбачьи трофеи. Штурвал и спасательные круги. Но главным образом – скрещенные якоря. Майя тогда решила, что скрещенные якоря символизируют военный флот. Часто так оно и было. Но этот символ использовался не только на флоте.