Прибавились еще сведения, касающиеся убийства Фионовой. Выяснилось, что принадлежащая ей квартира, где ее же и убили, тоже была выставлена на продажу буквально за неделю до убийства. Риелтор, мужчина, ничего не знал и не слышал о двух других женщинах – Беловой и Арсениной, хотя Лиза цеплялась за любую возможность найти общий знаменатель в трех убийствах, зацепку.
За сутки до смерти Нина Фионова разговаривала с мужчиной по фамилии Голод. Борис Голод. Жених Нины. Мирошкин его допрашивал, Лиза присутствовала при допросе и тоже задавала вопросы. Она же прислала Денису сделанный ею снимок Голода. Высокий худой, черноволосый. На вид лет сорок пять. Разведен. У него несколько магазинов запчастей для автомобилей. Не беден. Да, это он приезжал к Нине на «Мерседесе», о чем упоминали соседи. Привозил продукты, дарил подарки, собирался на ней жениться. Он очень любил Нину и теперь, когда узнал о ее смерти, готов был заплатить, чтобы только найти убийцу. Лиза сказала, что его горе было искренним, что так, как он рыдал, сыграть было бы невозможно. А потому она сразу же вычеркнула его из списка подозреваемых. Про кулон он знал, сказал, что он появился у Нины примерно год тому назад и что она очень дорожила им. На его вопросы, связанные с кулоном, всегда отвечала небрежно: мол, купила и купила, что с того? Но ему еще тогда показалось, что ее раздражают эти вопросы. Рассказал он и еще одну интересную вещь: что почти в то же самое время, когда она купила этот кулон, в ней произошли какие-то изменения. Он сказал, что она выглядела счастливой. И когда Борис Голод, обуреваемый ревностью, потребовал, чтобы она призналась ему, что с ней случилось и не связано ли это ее состояние с появлением у нее этого кулона, она сказала, что он не имеет права от нее ничего требовать, что он пока что еще ей не муж и что вообще под вопросом, выйдет ли она за него замуж.
Борис знал, что до него она встречалась с одним молодым человеком, он узнал об этом случайно, но Нина наотрез отказывалась это признавать, говорила, что у нее никого не было долгое время и что все это Борис выдумал специально, чтобы взять ее на мушку, чтобы она сама призналась.
На вопрос, знаком ли он с тем молодым человеком, Голод ответил, что не знает его имени, но тот приходил к нему как-то раз, чтобы выяснить, насколько серьезны их отношения. Это был некрасивый, крупный, рыхлый, больной с виду человек, и, скорее всего, между ним и Ниной никогда и ничего не было, что он сам себе что-то там нафантазировал, ну не могла Нина встречаться с таким уродом… Они виделись один раз, и больше Борис его никогда не встречал. Да и с Ниной, чтобы не поссориться, больше о нем никогда не говорил.
О том, что Нина собиралась продавать свою квартиру, Борис тоже ничего не знал и был удивлен. Конечно, после свадьбы планировалось, что она переедет к нему, эту квартиру либо отдадут в аренду под офисы, либо сдадут какой-нибудь семье, но о продаже он ничего не слышал.
Отношения с Ниной в последнее время были душевными, она всегда радовалась его приходу, старалась повкуснее накормить, говорила, что любит его, что они будут счастливы, что она родит ему детей. Но в целом, говоря о характере Нины, Борис сказал, что она была женщиной холодноватой, недоверчивой, замкнутой, и тем ценнее были те крупицы нежности и любви, которые она время от времени дарила ему. Его же любовь она воспринимала как должное, с удовольствием принимала подарки, словом, была женщиной довольно высокого о себе мнения, знала себе цену.
О Тамаре Беловой Борис никогда не слышал, и вообще, у него нет знакомых женщин по имени Тамара. Увидев фотографию Беловой, сделанную сразу же после ее убийства, чуть не потерял сознание. Но сказал, что он никогда ее прежде не видел.
Среди личных фотографий Нины не встретилась ни Тамара Белова, ни Стелла Арсенина. Среди ее личных вещей также не обнаружилось ничего, что могло бы свидетельствовать об их дружбе или знакомстве.
Окутана тайной была и жизнь Тамары Беловой. В электронной почте ее племянницы Виолетты содержался целый архив переписки с теткой. Но все это – чисто женские письма, наполненные заботой и любовью племянницы к тете и наоборот, плюс обмен впечатлениями по поводу предстоящей свадьбы Виолетты и очень много ненужного интернетовского мусора в виде ссылок на интернет-магазины Италии, Франции, Германии… Тамара приобщала племянницу к волшебному миру покупок, скидок, распродаж, учила разбираться в размерах, давала миллион самых разных советов, присылала рецепты итальянских блюд… Среди фотографий, которые Тамара присылала Виолетте, не было ничего, что могло бы связать ее с Фионовой и Арсениной. В основном это были снимки, на которых была изображена счастливая, выглядевшая очень молодо, ухоженная женщина. Фоном служили прекрасные итальянские городские пейзажи, вид с красивой мраморной террасы, заставленной огромным количеством горшков с цветами, на озеро.
На вопросы, каким образом Тамара оказалась в Италии и кто помог ей там устроиться, Виолетта, обливаясь слезами, сказала, что никто ей и ни в чем не помогал, что она сама, однажды посетив Италию в качестве туристки, влюбилась в эту страну и дала себе слово туда вернуться, только уже насовсем. Она продала все, что только можно было, в России и уехала. И что там, в Италии, она работает на парфюмерной фабрике, занимается бухгалтерией и зарабатывает неплохие деньги, раз привезла племяннице такой дорогой подарок: кольцо с большим бриллиантом. Лиза через своих знакомых в Москве попросила сделать запрос в Италию, в город Комо, где жила Тамара, чтобы выяснить, где, с кем и как жила Тамара, где работала. Но ответ на запрос еще не пришел.
Прошлая жизнь Тамары, по словам Виолетты, была полна разочарований. Ее муж, Антон Белов, автомеханик и слесарь по профессии, после развода сразу же женился на богатой вдове, жене своего погибшего в катастрофе хозяина-бизнесмена Валерия Шумилина, на которого он работал последние пять лет. Эта женщина родила ему троих детей, у них крепкая счастливая семья. Сейчас у него бизнес, доставшийся его жене в наследство от погибшего мужа, они процветают, о Тамаре он и не вспоминает. Виолетта сказала, что Тамара в прошлом, сама того не желая, давила на своего мужа, заставляла его, как она выражалась, «шевелить мозгами», работать, постоянно придумывала ему какое-нибудь новое дело. Не обходилось в их семье и без упреков. Ясно было, что Тамара – прирожденный лидер, что ей неинтересно жить с этим человеком, что чувства, которые поначалу в ней вспыхнули, исчезли «с появлением драных колготок». Что она тяжело переживала безденежье, которое ей было уготовано в этом неперспективном браке. Когда же она сама нашла ему место водителя при Шумилине, то, несмотря на неплохую зарплату и разные другие плюсы этой работы (бесплатные продукты, подачки, как она их называла), она твердила, что он не водитель, а извозчик, лакей, и что она не может быть женой лакея…
Получалось, что Тамара была полной противоположностью той же Стеллы и, в отличие от нее, могла нажить себе врагов благодаря своему характеру и высокомерию. Денис пометил в своем блокноте, что завтра же навестит Антона Белова, попытается выяснить, что ему известно о последних годах жизни его бывшей супруги.
Кроме этого, у него появилась и еще одна версия, еще один план, о котором он не собирался пока никому говорить: жена Дмитрия Арсенина – Людмила. Судя по тому, что о ней рассказала Лиза, женщина она с тяжелым характером, агрессивно настроенная ко всему, что связано с погибшей золовкой. В день убийства Стеллы она, по ее словам, гладила на новой гладильной машине. Хорошо, если так. Гладильная машина – большое подспорье в домашнем хозяйстве. Такая покупка не может не запомниться детям, а тем более девочке-подростку Маше. Если, конечно, это нормальная девочка, приученная помогать маме по хозяйству и которая время от времени сама берет в руки утюг.
Денис решил позвонить Дмитрию Арсенину, чтобы задать ему несколько вопросов:
– Добрый вечер, Дмитрий Александрович. Это Денис, помощник Елизаветы Сергеевны Травиной.
– Да, Денис, добрый вечер. Что-нибудь случилось?
Денису показалось, что Арсенин радостно возбужден. Словно своим звонком он оторвал его от праздничного ужина или просмотра кинокомедии. Или же, к примеру, Дмитрий только что проводил покупателя, заплатившего ему кругленькую сумму за новую картину.
– Ничего пока не случилось, если не считать двух убийств… Скажите, Дмитрий, вы можете сейчас говорить? Я не отвлек вас?
– Нет-нет, что вы! Просто ко мне только что приехали мои дети, и я собрался в супермаркет, чтобы купить что-нибудь к ужину. Вы не представляете себе, как я рад, что они приехали ко мне, что соскучились… А вы задавайте, задавайте свои вопросы, я один, вот сейчас вызову лифт… Меня никто не слышит.
– Скажите, вы помните тот день, когда купили жене гладильный аппарат или гладильную машину, не знаю, как правильно сказать?
– Да, Денис, добрый вечер. Что-нибудь случилось?
Денису показалось, что Арсенин радостно возбужден. Словно своим звонком он оторвал его от праздничного ужина или просмотра кинокомедии. Или же, к примеру, Дмитрий только что проводил покупателя, заплатившего ему кругленькую сумму за новую картину.
– Ничего пока не случилось, если не считать двух убийств… Скажите, Дмитрий, вы можете сейчас говорить? Я не отвлек вас?
– Нет-нет, что вы! Просто ко мне только что приехали мои дети, и я собрался в супермаркет, чтобы купить что-нибудь к ужину. Вы не представляете себе, как я рад, что они приехали ко мне, что соскучились… А вы задавайте, задавайте свои вопросы, я один, вот сейчас вызову лифт… Меня никто не слышит.
– Скажите, вы помните тот день, когда купили жене гладильный аппарат или гладильную машину, не знаю, как правильно сказать?
– Нет, точно сказать не могу.
– А у вас, быть может, сохранился чек?
– Да, конечно. Я всегда следил за этим. В сущности, до сих пор слежу, контролирую. У меня Маша этим занимается. Она знает, где лежат все гарантийные талоны… А в чем дело?
– Мне надо знать точную дату, когда была куплена машина.
– Я могу позвонить жене… Хотя… Мне кажется, я понимаю, о чем идет речь. Об алиби Людмилы, – вот сейчас голос его изменился. – Хорошо, я, когда вернусь домой из магазина, спрошу Машу или попрошу ее, чтобы завтра она привезла мне гарантийный талон, там есть дата покупки. Так устроит?
– Да. Спасибо. И еще один вопрос: ваша дочь, Маша, она умеет гладить? Она помогает по хозяйству или…
– …гоняет на мотоцикле, хотите спросить? Что ж, я отвечу. У Маши есть мотоцикл, но это не мешает ей помогать матери. Она многое умеет, и готовить, и вязать.
– Она радовалась, когда вы купили этот гладильный прибор?
– Да, очень. В тот день она, помнится, все и перегладила…
– Так она или ваша жена?
– Я знаю, что гладила Маша. Ей ужасно это нравилось, и она перегладила все, что было в доме, и сложила в аккуратную стопку.
– А вот ваша жена утверждает, что это она гладила. Вы понимаете, о чем это говорит? Когда вы купили машину?
– Я оплатил ее в пятницу, а в тот день, когда погибла Стеллочка, ее как раз и привезли. Утром.
– Ваша жена была дома?
– Нет. Она сказала, что у нее дела в пирожковой, она должна была подготовить какие-то документы.
– Вот и получается, Дмитрий, что у вашей жены нет никакого алиби. Если, конечно, это алиби не подтвердят в пирожковой.
– Так значит, вам уже не нужен ни чек на машину, ни гарантийный талон?
– Нужны, но не к спеху. Главное, что гладильную машину вам привезли пятнадцатого августа, и об этом наверняка имеется запись в отделе грузоперевозок того магазина, в котором была сделана покупка. И ваша жена в тот день, когда убили вашу сестру, Дмитрий, не гладила на машине, как сказала Елизавете Сергеевне. Ее не было дома. И неизвестно, была ли она в своей пирожковой. Возникает вопрос: зачем ей было лгать, что белье гладила она?
– Вы все-таки продолжаете подозревать ее… Что ж, это ваше право!
– Может, вы передумали, чтобы мы продолжали заниматься поисками убийцы Стеллы? – взял на себя смелость спросить Денис. – Вы не боитесь, что этим человеком может оказаться…
– …Люся? Боюсь. Мне детей жалко. Но, с другой стороны, не верю, что я столько лет прожил рядом с убийцей. Нет, это не она. Продолжайте ваше расследование…
– Скажите, Дмитрий Александрович, вы не знакомы случайно с Антоном Беловым, бывшим мужем Тамары Беловой?
– Нет, незнаком.
– А с Борисом Голодом?
– Как вы сказали: Голодом? Нет, уж такую фамилию я бы точно запомнил!
– Извините, что испортил вам настроение, Дмитрий Александрович.
– Да ничего, я же понимаю – вы работаете.
Едва он закончил разговор, как ему позвонили. Номер не определился. Это и неудивительно – он услышал знакомый женский голос:
– Вы помните меня, Денис? Меня зовут Марина Васильевна Трушина. Вы были у меня, мы разговаривали о Ниночке, о Вениамине… Не нашли еще убийцу?
– Извините?
– Это вы меня извините. Но мне кажется, что я должна вам кое-что сказать. Не по телефону, конечно… Может, вы подъедете ко мне? Знаете, я уже было спать собралась, вернее, прилечь, я всегда ложусь рано, люблю перед сном сериалы свои любимые посмотреть. Некоторые считают это пошлостью. А для меня это – жизнь!
– Марина Васильевна, вы что-нибудь вспомнили?
– Не совсем так. Просто я встретила одну женщину, и она мне кое-что сказала. Пожалуйста, приезжайте. Я и чай заварила, у меня печенье есть, я сама пекла, миндальное…
– Хорошо, я сейчас приеду.
Миндальным печеньем пахло еще в подъезде. Марина Васильевна и на этот раз была в пижаме, только розовой, в кружевах. Чувствовалось, что ей просто некому демонстрировать такую красоту да и печеньем угощать некого. Раньше она наверняка ублажала разными вкусностями Вениамина Фионова, да и пижамки свои с пеньюарами ему показывала, а сейчас, после его смерти, решила пококетничать с молодым человеком, да к тому же еще и помощником адвоката. Денис не очень-то верил в то, что услышит сейчас что-то важное. Так, дама передаст очередную сплетню.
– Добрый вечер, Денис, – улыбалась Трушина, показывая Денису еще и первоклассные вставные зубы. – Проходите-проходите, вот сюда, в гостиную… Я и стол накрыла.
– Марина Васильевна, у меня много дел. Пожалуйста, давайте сразу по делу.
– Конечно, по делу! Садитесь. Вот так. Помните, мы говорили с вами о Вениамине? Я еще сказала вам, что он умер из-за сердечной болезни? Ну что он долго болел, и все такое. Так вот. Встречаю я буквально вчера нашего участкового терапевта, Гладышеву Евгению Борисовну, ну и рассказываю ей о том, что Нину убили. Она тоже ее знала, как не знать, Нина иногда сама вызывала ее на дом к отцу, когда он болел. И знаете, она, услышав это, так странно на меня посмотрела, усмехнулась и покачала головой.
– И что?
– Как – что? Да то, что она как будто бы даже не удивилась…
– А что она сказала?
– Что за все надо платить… Я, понятное дело, попыталась у нее выяснить, почему она так отреагировала на смерть молодой женщины, ведь Евгения Борисовна считается у нас очень хорошим доктором и очень доброй, душевной женщиной. А тут вдруг такая реакция! И знаете, что она мне сказала? Что Вениамин Александрович мог бы пожить еще много лет, и что ему… – Трушина перешла на шепот: —…ему помогли уйти на тот свет. Вот. И винит она в этом Нину.
– Она объяснила, почему так считает?
– Она сказала, что Вениамина Александровича вскрывал ее отец, Борис Львович Гладышев, он работает в городской больнице патологоанатомом. Знаете, я раньше думала, что патологоанатомы – это те, кто только вскрывает трупы убитых… Оказывается, это не так. Борис Львович, к примеру, занимается в основном биопсией…
– Марина Васильевна!
– Но иногда он вскрывает и умерших, чтобы поставить диагноз… Так вот. Выяснилось, что Вене кто-то сделал укол раствора хлорида калия… И от этого у него остановилось сердце, понимаете? – В глазках Трушиной блеснули слезы. – Его убили! И сделала это, как я поняла, его дочка! Кто же еще?!
– Но дело-то никто не возбуждал…
– Да потому, я думаю, что Борис Львович никому ничего не сказал…
– Послушайте, Марина Васильевна, это какой-то детский сад, по-моему!
– Ну, я не знаю… Пожалуйста, прошу вас, вы уж не трогайте эту семью. Они все врачи, уважаемые люди… Может, я что-то не понимаю, но этот раствор – это не яд, им лечат сердечников. Может, произошла передозировка, может, Ниночка сделала это не нарочно, случайно… Но Евгения Борисовна сказала, что она не назначала этот препарат и что Веня пил простые таблетки от сердца, и что он, принимая их регулярно, мог бы прожить еще долго…
– Как, говорите, фамилия патологоанатома?
– Гладышев Борис Львович. Вы можете пообещать, что не выдадите меня? Хотя… Евгения Борисовна сразу все поймет, а ведь она – наш лечащий врач… Скажите, я зря сделала, что рассказала вам об этом?
– Думаю, что не зря. Тем более речь идет о таком серьезном деле, как предполагаемое убийство…
– Вы что, уже уходите? А чай?
Денис посмотрел на женщину так, что другая, будь она поумнее и деликатнее, сгорела бы от стыда, но на Трушину его убийственный взгляд не произвел ровно никакого впечатления.
– А печенье?!
Оказавшись на улице и глотнув свежего морозного воздуха, Денис позвонил Лизе, рассказал о разговоре с Трушиной и предположениях доктора Гладышевой.
– Денис, я знакома с Борисом Львовичем, он классный мужик и прекрасный эксперт, я ему сейчас позвоню и договорюсь о встрече. Если он согласится поговорить со мной, то я заеду за тобой, и мы поедем к нему вместе. Машину ставь на парковке, найди где-нибудь поблизости. А потом, думаю, ты не будешь возражать, мы поедем все-таки к Глафире домой, она ждет, уже и яблоки поставила в духовку, говорит, у нее какой-то волшебный рецепт… Да, пожалуйста, купи по дороге бутылку хорошего виски для нашего эксперта.