«Интересно, насколько быстро распространяются здесь слухи?» — гадал Алексей по пути в столовую. И, судя по смешкам, которыми их встретили, понял: очень быстро. Героем дня был, конечно, дядя Гриша, а лузером Мухин — это ему на глазах у всех настучали щеткой по хребту. В столовой его не было, тренер мужской сборной, видимо, решил пропустить обед.
Увидев дядю Гришу, керлеры вскочили и вытянулись в струнку:
— Салют, генерал! А боевая щетка где? Мы думали, ты теперь с ней не расстаешься!
— Ха-ха!
— Ничего, через пару деньков забудут, — пробурчал айс-мейкер, идя к столику на двоих.
Алексей увидел, как Климова вместе со своими подопечными направляется к выходу, и поспешил на перехват.
— Лера!
Она обернулась:
— Идите, девочки, я сейчас.
— Я тебя искал.
— Здесь много мест, где я могла бы от тебя спрятаться, — усмехнулась она. — Трудно догадаться, что я рано приду на обед? Однако ты не спешил.
— Это меня не спешили. Дядя Гриша не хотел встречаться с Мухиным.
— Видимо, желание это обоюдное. Как видишь, Лени здесь нет.
— Лера, я хотел поужинать вместе.
— Где? — в упор спросила она.
— Хотя бы здесь.
— Хорошо, — кивнула Климова. — Как обычно, в семь.
— Спасибо! — обрадовался он.
— Значит, нашел себе заступника, — сказала вдруг она.
— Я бы и сам справился.
— Сомневаюсь.
— Неужели ты думаешь, что я его испугался?
— Если бы испугался, я бы не стала вмешиваться.
— Тогда зачем вмешалась? Это же в твоих интересах: я бы полез в драку и выдал себя. И тебе стало бы проще.
— Вот я и боролась с искушением уйти и ни во что не лезть. Разбирайтесь сами, два глупца, — сказала она в сердцах. — Леша, тебе-то зачем это надо? Чтобы все поверили в легенду, будто ты безработный неудачник? И ради этого стоит разбить голову о лед и попасть в больницу?
— Я бы ему этого не позволил, — серьезно ответил Алексей.
— Леня не мальчик для битья, — покачала головой Калерия. — Я с ним, конечно, поговорю…
— Не надо, — тихо сказал он.
— Почему? Ведь на самом деле между нами ничего нет. Зачем рисковать?
— Затем, что есть, — упрямо ответил он.
— Не поняла?
— Я серьезно. Это больше не игра. То есть не легенда. Поэтому не надо ни с кем говорить. Если ему это не нравится — пусть попробует мне помешать. Ударит — я отвечу.
— Ты с ума сошел! — вспыхнула Климова.
— А ты? Как ты себя чувствуешь? — он взял ее за руку.
— Нормально! Пусти!
— А вот дядя Гриша говорит…
— Здесь не место для таких разговоров!
— Хорошо, я подожду до вечера, — он разжал руку.
Она ушла, нет, убежала.
— Поссорились или помирились? — подмигнул дядя Гриша, когда он вернулся за столик.
— Во всяком случае, свидание она мне обещала.
— Ох, Лешка, смотри, не упусти ее! Второй такой может больше и не встретиться.
— Я знаю.
Он чувствовал опьянение, хотя не брал в рот ни капли спиртного вот уже несколько дней. Но в голове стоял туман, сердце билось чаще, чем обычно, иногда он совершенно бессмысленно улыбался и походка становилась неровной. Он сам не понимал, куда идет, зачем? Состояние было подвешенное, такое бывает, когда человек не уверен в ответе: да или нет? То ему кажется, что та, о ком он все время думает, чувствует то же самое, а то вдруг прошибет холодный пот: нет, этого не может быть! Это было бы слишком большое счастье! Но от одной только возможности этого счастья делается так хорошо, что на лице и появляется бессмысленная улыбка. Вот такое у Алексея было сейчас состояние. Он даже забыл, зачем сюда приехал.
«Я не доживу до ужина», — думал он, понуро сидя над полной еды тарелкой.
— Ты бы пошел, вздремнул чуток, — посоветовал ему дядя Гриша.
— А как же работа?
— Работа от нас никуда не убежит. Тебе небось тяжело с непривычки-то. Поднялся в полшестого.
— А куда деваться? Надо привыкать. Постой… А мы и в самом деле раньше полуночи со льда не уйдем? — испугался Алексей.
— Ты разве потренироваться не хочешь?
— Потренироваться?
— Камни покатать. Попробовать на зуб, каково это.
— Хочу, но… Да, наверное, хочу, — с досадой сказал Алексей. Вряд ли Лера согласится прийти сегодня к нему в комнату. Или все же согласится?
— О ней думаешь? — догадался дядя Гриша. — Придет, не придет?
— Да, — не стал увиливать он.
— Что ж… Я у тебя после ужина еще разок спрошу: какие твои планы? У нас вообще-то любовные романы не приветствуются, — буркнул айс-мейкер. — Особенно между начальством и подчиненными.
— Выходит, Лера подставляется? — сообразил Леонид.
— Выходит, так.
— Я об этом не подумал.
— А надо.
«А надо». Надо думать, что можно делать, а чего нельзя. Пока они только играют в любовь, у Леры есть оправдание. Рано или поздно все откроется. И все узнают, что мужчина, с которым она якобы крутила роман, на самом деле сотрудник полиции. И он прибыл на базу с конкретным заданием: найти того, кто покушался на Алину.
Если же все будет по-настоящему…
Он знал, что надо остановиться, но не мог. Потом он понял, что именно с этого момента все и пошло наперекосяк. Когда он, вопреки своему огромному опыту и интуиции и наплевав на все, стал открыто добиваться женщины, о которой даже думать не имел права. Потому что мысли путались и все его расследование летело к чертям. Если бы он тогда остановился…
Придя в свою комнату, Алексей лег, потом встал, потом снова лег. Дядя Гриша дал ему два часа. Это казалось неслыханной щедростью. Но и толку от Алексея сейчас было чуть. Пока он только учился, переваривал полученную информацию и набирался сил, чтобы к вечеру обрести форму. Ему предстоял ужин с Лерой и первая тренировка с дядей Гришей. И Алексей решил пару часов вздремнуть.
«А как же Лера?»
Он вскочил, словно из матраса выбилась пружина и больно ударила в спину. Кинулся к шкафу и торопливо стал вынимать оттуда футболку, шорты, легкий спортивный костюм и кроссовки для зала. За обедом Алексей почти ничего не ел, поэтому не беспокоился, что будет тяжело. То есть он знал, что будет нелегко, но решение было принято.
Он пошел в тренажерный зал. Поскольку это спортивная база, возможностей для самосовершенствования здесь хоть отбавляй! Бассейн с двадцатипятиметровыми дорожками, Ледовый дворец, спортзал для тренировок: футбол, баскетбол, волейбол. Уличные площадки, где спортивные снаряды стояли прямо под открытым небом. Хочешь — солнышко крути на турнике или упражняйся на брусьях, а можешь проделать серию силовых упражнений, хотя зимой легко и дыхалку сорвать, на морозе-то. Тем не менее все спортивные площадки были заботливо расчищены от снега. Спорту здесь отдавали приоритет. И, конечно, в каждом корпусе, независимо от того, кто там жил, спортсмены или обслуга, имелась тренажерка.
Алексей решил начать с малого. С обычной беговой дорожки. Встал на нее, примерился, выбрал режим.
«Когда-то у меня это неплохо получалось… — думал он, перебирая ногами. — Это и многое другое. Например, я знал, как влюбить в себя женщину… Знал, почему люди не летают… И почему они летают… А теперь я знаю лишь два кодекса: Уголовный и Семейный. Зато назубок. Но с этим надо что-то делать! Черт возьми, видимо, это и называется кризисом среднего возраста…»
К себе в комнату он вернулся через сорок минут, весь в поту и совершенно без сил. И поплелся в душ. Лиха беда — начало. Главное, не останавливаться.
Если бы не Лера, он никогда бы на это не решился. Слишком уж тяжело. Но он очень хотел ей понравиться, потому что она тоже хотела понравиться ему. Этот свитерок с укороченными рукавчиками — далеко не случайный выбор. И на Мухина она накричала тоже не случайно. Испугалась, что Алексей грохнется на лед и выйдет из игры. А ей, похоже, этого не хочется.
…Дядя Гриша встретил его, как обычно, бурчанием:
— Отоспался?
— Да, подремал.
— Тогда давай за работу.
В общем, к вечеру он еле ноги передвигал. В таком виде и пришлось идти на свидание к любимой женщине. «Либо помру, либо превращусь в человека», — думал он, еле сдерживая зевоту. Весы показали, что за прошедшие два дня он потерял два килограмма. Правда, за ужином может легко это наверстать. Но он твердо решил держаться взятого курса. Все тело болело, особенно пресс с непривычки. Алексей не удержался-таки и как следует поработал на одном из тренажеров. Хорошо, что этого никто не видел, форма новоявленного бодибилдера была далека от идеала. А завтра Алексей решил начать с гантелей, постепенно увеличивая их вес. Бацилла спорта оказалась заразительной. Жить среди спортсменов и страдать одышкой — это унизительно. Тем более бывшему спортсмену. Хотя Алексей ничего толком не выиграл, но те ощущения он помнил до сих пор. Чувство, когда прибегаешь к финишу первым, не сравнимо ни с чем.
Лера встретила его с прохладцей. Но почувствовав, что все на них по-прежнему глазеют, изобразила на лице приветливую улыбку:
— У тебя усталый вид.
— Я в тренажерку заглянул, — небрежно сказал он.
Она удивленно вскинула брови:
— А я думала, ты после обеда спал… Это Мухин тебя подстегнул обрести хорошую физическую форму?
— Нет. Ты.
Она вспыхнула. Но поскольку он отошел к лоткам за едой, оставила его слова без комментариев. Когда Леонидов вернулся, она удивленно посмотрела в его тарелку и спросила:
— Алексей Алексеевич, что случилось? Зачем вы меня провоцируете?
— Я не провоцирую. И не надо на «вы», я тебя прошу.
— Ты опять похож на мальчишку, — рассердилась она. — На мальчишку, который увидел в витрине магазина красивую машинку и выклянчивает ее у мамочки.
— Я не выклянчиваю, — обиделся он. — И я против того, чтобы ты сравнивала себя с предметом неодушевленным.
— Понятно: препятствия к любви только усиливают ее, — усмехнулась она. — Особенно наличие соперника. Так вот: у меня с Мухиным ничего нет и не было.
— Я знаю, — спокойно сообщил он. — Могу только добавить: и не будет.
— Ого! А ты самоуверенный!
— Зарабатываю очки. Помнится, ты сказала, что во мне нет ни единого качества из тех, которые ты ценишь в мужчине.
— Ба! У тебя прекрасная память!
— Вот видишь: ты открываешь во мне все новые и новые достоинства. То ли еще будет!
— Итак, ты упрямый, злопамятный, себялюбивый, — принялась перечислять она. — Еще и драчун. Не налети на Леньку дядя Гриша — была бы драка.
— Я еще и умный, — гордо сказал он и вонзил вилку в цыплячью грудку.
— И обжора, — ласково попеняла Лера.
— А то!
— Что голубки, воркуете? — раздался над ними грозный голос.
Алексей поднял голову: дядя Гриша.
— Постыдились бы! На вас вся столовая пялится! У нас тут, между прочим, спортивный режим, а не бордель!
— Тихо ты, — вздрогнул Алексей. — Мы просто разговариваем.
— Видел я, о чем вы разговариваете. Да и все видели. Хватит ее глазами облизывать, — рассердился айс-мейкер. — Да и ты, девка, в тарелку смотри, а не мужику в штаны!
— Вы забываете, с кем говорите! — отчеканила Климова. — Я старший тренер, а не девка!
— Тьфу! — сплюнул дядя Гриша. — Хоть бы заради приличия за разные столы сели! Я, Лешка, спросить подошел, как договаривались: ты сегодня в койку али на поляну?
— Что за намеки! — разозлился Леонидов.
— Спать ты собираешься или играть? Какие такие намеки? Это у тебя в мыслях сам знаешь что. А все другие нормальные.
— Лера, какие у нас планы на вечер? — посмотрел он на Климову.
— Я не знаю, какие планы у вас, Алексей Алексеевич, лично я собираюсь выспаться перед завтрашней игрой. Мы экспериментируем с составами команд, и это очень ответственная работа. И она прежде всего остального, — с намеком сказала она.
— Понял. Я могу тебя хотя бы проводить до дома?
— На улице холодно.
— А мне показалось, потеплело.
— Хотя прогулка на свежем воздухе и в самом деле может оказаться полезной, — пропела Климова. — Я подумаю.
— Слушай, парень, отведи ее домой и топай в Ледовый дворец, — разозлился дядя Гриша. — Я тебя там жду. Она еще выпендриваться будет! Хочу — не хочу, надо — не надо. То Лешенька, то Алексеевич. Ишь ты! Старший тренер! Ты, Лерка, доиграешься.
— Сегодня у нас в роли третейского судьи дядя Гриша, — насмешливо сказала Калерия. — А еще говорят, вы мастер-класс по любви собирались дать. С картинками или как?
— С натурой, — брякнул айс-мейкер. — Вот вас и выставлю как наглядное пособие. Сами покажете, что и где.
— Хорошая мысль, — похвалил Алексей. — Я готов!
— Я пойду за десертом, — Калерия поднялась, чтобы скрыть смущение.
— Я приду, — сказал он дяде Грише, глядя, как она идет к лоткам с мороженым. — Похоже, свидание срывается.
— Извини, что помешал, — насмешливо бросил тот.
— Она просто сегодня не в духе. А я решил заняться спортом.
— Я тебя жду, Леша, — просто сказал дядя Гриша и направился к выходу.
«Так он «за» или «против»? — напрягся Алексей. — Ничего не понимаю! Я, кажется, вообще ничего не понимаю…»
…На улице и в самом деле потеплело. Было уже не так студено, да и ветер стих. Самое время для романтических прогулок, когда под ногами мерно поскрипывает снег, а щеки щекочет легкий морозец. Когда редкие снежинки ласкают лицо, трогая лоб и губы, а в особенности кончик носа, и приятно их холодят. Когда деревья похожи на огромные медовые леденцы в звенящем инее, подсвеченном красными и желтыми фонарями. Этакие петушки на палочке, заманчиво выглядывающие из темной коробки, в которую превратила спортбазу стремительная декабрьская ночь. И — ни ветерка.
— До чего же красиво! — не удержался он.
— Да, красиво, — согласилась Лера.
— Знаешь, я давно уже перестал реагировать на смену времен года, — пожаловался Алексей. — Раньше томился, словно жаркое в русской печи, истекая тоской: весной — по звонкой капели, глубокой осенью — по снегу. Едва он выпадет, радовался, как ребенок.
— А ребенком не радовался? — подколола она.
— Я тебе о романтике, а ты… — слегка обиделся он.
— Тогда при чем тут жаркое?
— Я на диете. Поэтому все время невольно думаю о еде.
— Я заметила, — лукаво сказала Лера. — Что на диете.
— Я даже не понял, когда это началось. Мне уже ничего не интересно, ничто не волнует. «А, снег выпал… Резину, дурак, так и не поменял. Весна пришла? Ну, жди обострения у всяких там маньяков!» Вот и все мои мысли. А радости нет. Когда-то я сказал сгоряча: жизнь состоит из сна, еды и проблем…
— Как-как? — рассмеялась она. — А ведь верно!
— Нет, Лера, есть еще и красота, которая, как говорят, спасет мир. И сегодня я ее наконец заметил. Хотя устал как собака, намерзся, перенервничал.
— Я тоже… перенервничала.
— Да слышал я! — с досадой сказал он.
— Что слышал? — сразу насторожилась Климова.
— Как Маркович тебя подколола.
— Так ты еще и подслушиваешь?!
— Это моя работа.
— Ну и что? Ты уже понял, кто бросил камень в Лукашову?
— Прямо по Библии получается, — поморщился он. — Бросил камень…
— Потому что Алине пришло время собирать их, эти камни, — спокойно сказала Климова. — Она последнее время вела себя безобразно.
— А ты? Ты, что ли, без греха?
— Тебе дядя Гриша что-то рассказал? — настороженно спросила Климова.
— Он все время что-то рассказывает. А я слушаю. А слушать, Лера, я умею.
— И какие будут выводы из всего услышанного тобой сегодня?
— Выводы такие, — он нагнулся и взял горсть снега, чтобы слепить из него комок. — Ты знаешь, кто будет играть в олимпийской пятерке. Мысленно ты ее уже составила. На доске пять фигур: белый король, иначе скип, черный король, он же вице-скип, белая ладья — ведущий, второй номер — черный слон, и маленькая черная пешка, запасная, которая вполне может оказаться проходной. И каждой из этих фигур ты уже дала имя. Твоя задача — очень тонко донести свою мысль до мистера канадца. Потому что ему, по сути, наплевать. Он никого из этих девочек не знает, для него все они — на одно русское лицо. К которому в глубине души он испытывает хорошо если просто безразличие, а не отвращение. Они для него — куклы в коробке. Поиграет и бросит, слава богу, если ни одну не сломает. И если ты грамотно поведешь свою игру, ты выиграешь партию. Потому что ты умная. У тебя уже есть план, я в этом уверен, — он с досадой отшвырнул снег, который оказался слишком перемороженным. Калерия слушала очень внимательно.
— Ну, продолжай, — предложила она, едва он замолчал.
— Ты решила стать серым кардиналом. Роль не твоя, но все когда-то меняется. Реальная власть у тех, кто стоит в тени. Мистер канадец пришел и ушел, а керлинг в России останется. Так что ты задумала, Лера?
— Ты такой умный, — насмешливо сказала она. — Все знаешь.
— А я тебе говорил, что я умный.
— И хороший психолог, — похвалила она.
— Да, неплохой. Я понимаю, что все тонко, как… Как лед в вашем керлинге! И по этому тонкому льду ты идешь к своей славе. Но ведь это же люди, не куклы. Живые люди.
— А ты, Леша, любишь людей? — вкрадчиво спросила Калерия.
— Да, наверное. Не знаю, — разоткровенничался вдруг он. — Иногда я их ненавижу. Особенно когда сосед сверху врубает телевизор в пять утра. А внизу в семь часов будят двоих детей, одного в школу, другого в садик. И эти дети начинают реветь, а отец на них орать: «Живо собирайтесь! Я на работу опаздываю!» Вот тогда я мечтаю о необитаемом острове, — вздохнул он. — Хотя это просто дети.
— А это просто спортсмены. Которые не понимают, что я делаю все для их же блага. Они думают, что я над ними издеваюсь. Намеренно им врежу. Веду какую-то свою игру. Люди не понимают, Леша, когда им делаешь хорошо, все время ищут некий скрытый смысл, подтекст. Потому что вокруг давно уже одно сплошное вранье. Непонятно, кто хороший, а кто плохой. Воровать — хорошо или плохо?