Священник позвонил Ольге, чтобы предупредить, что несколько задержится, и по недовольным интонациям жены понял, что она в это «несколько» ничуть не верит. И тогда он стремительно переоделся в свой рыбацкий комбинезон, посадил Вовчика в свои белые «Жигули» и помчался в район старого причала, к лодочнику Петьке. Вовчик был абсолютно прав: если Бачу и останавливать, то прямо сейчас. Потому что, судя по темпам, с которыми этот непредсказуемый псевдостаршина набирает авторитет, стоит помедлить, и будет просто поздно.
Они разбудили Петьку, некоторое время объясняли заспанному и, кажется, не вполне трезвому мужику, что им непременно нужно попасть на остров Песчаный именно этой ночью, почти силком протащили его на берег, погрузились, и вскоре, преодолевая сопротивление теплой ленивой воды, Петькина моторка подходила к острову. Но тут их ждал сюрприз: вдоль всего берега, куда ни ткнись, торчали назначенные Бачей посты.
– Куда?! – сразу же пресекли их первую же попытку высадиться двое пятнадцатилетних мальчишек.
– Иди на хрен, щегол! – откинул одного в сторону Вовчик. – Я еще соплякам отчета не давал, куда иду!
– Васек! Звони Чичеру! – крикнул упавший в песок охранник, и у второго, отбежавшего к кустам ивняка пацана мелькнул в руках черный мобильник.
«Чичер...» – повторил отец Василий про себя кличку и сразу вспомнил, что именно Чичер обеспечивал охрану давнего Бачиного «мероприятия», когда они с врачом нарвались на женский бой, а потом и на неприятности. «Значит, и здесь охраной заправляет Чичер!» – подумал он. Священник резко сдал назад, схватил Вовчика за рукав и потащил его обратно в лодку.
– Давай, Петя! – скомандовал он. – Вокруг острова... – И уже тише добавил: – Может, где посвободнее будет...
Вовчик недоуменно глянул на священника, но промолчал. Петька дождался, когда Вовчик со своей пластмассовой ногой перевалился через борт, и рванул вдоль берега на ту сторону острова.
Они обогнули острый мысок, прошли по самому обрезу воды, но везде видели одно и то же: посты и факелы, факелы и посты, и опять посты.
«Все правильно, – горько хмыкнул отец Василий. – Из тысячи человек две сотни выставить проблем нет. А через пару часов этих сменят, и снова все будет тики-так...»
Когда-то они с Костиком пробирались сквозь камыш, подступающий к острову с севера; там охраны наверняка нет, но если честно, то лезть в сентябрьскую воду не хотелось.
– Ну что, мужики, вы решайте, что делать будете! – крикнул, преодолевая рев двигателя, Петька. – Я так всю ночь кружить не буду!
– Давай в камыш! – распорядился священник. – По-другому нам не высадиться!
* * *Петька подвел моторку вплотную к подступающим с севера зарослям камыша и выключил двигатель. Некоторое время лодка шла по инерции, а потом, пробив метра два зарослей, встала как вкопанная.
– Пошли, – тихо скомандовал священник и осторожно спрыгнул в воду. – Здесь неглубоко, наверное, по грудь...
Вовчик нерешительно последовал за ним, и священник вдруг понял, что не предусмотрел главного – безногому парню пройти по этим зарослям будет втройне тяжелее. Но отступать было поздно. Он вздохнул и побрел в прохладной ночной воде, грудью рассекая плавающие на поверхности воды завалы гниющего камыша и раздвигая руками острые зеленые листья и круглые стебли молодого.
Петька завел двигатель и на полном ходу ушел в сторону Усть-Кудеяра, и тогда наступила такая тишина, что священник поначалу подумал, будто это вода попала в уши, и принялся их прочищать. Но постепенно слух начал привыкать, и тогда он услышал раздающийся сквозь всплески воды и хруст камыша ритм. Это был какой-то рокот, что-то вроде звуков тамтама, но с явным металлическим оттенком.
– Вы слышите? – пропыхтел сзади Вовчик и с налету уткнулся в спину внезапно остановившегося священника.
– Слышу. Только не пойму, что это.
– Похоже на барабан.
– Точно. Ты как там, справляешься?
– В общем, почти да... – после некоторой паузы проронил Вовчик. – Только нога... то есть протез все время всплывает... Легкий, зараза! Далеко еще?
– Метров тридцать, пожалуй.
– Тогда пошли.
Отец Василий улыбнулся. Ему все больше нравилась явно чувствующаяся в этом парне упертость. Они прошли еще два десятка метров, но перед самым выходом на сушу отец Василий приостановился и замер. Если не считать далекого барабанного боя, все было тихо, но отец Василий ждал. Потому что отчетливо почуял запах дыма от дешевых сигарет. Сам он никогда не курил, а потому чувствовал эту дрянь в самых мизерных концентрациях.
– Чего мы остановились? – недовольно поинтересовался Вовчик.
– Тс-с! – приложил палец ко рту отец Василий. – Там люди.
Вовчик тоже замер, и они оба отчетливо услышали:
– Задрал меня Бача с этими сопляками...
Голос был взрослый, почти мужской.
– Ничего, Зема, пусть немного побалуется... – насмешливо прозвучало в ответ.
Этот голос был отцу Василию знаком, но где он его слышал?
– Ну, вот и все, время вышло. Дальше ждать нельзя, – вздохнул один из невидимых в кромешной тьме людей. – Весло давай...
– Держи.
Раздался всплеск, и священник медленно, стараясь даже не дышать, погрузился в воду по шею. Потому что, как только невнятное темное пятно впереди тронулось с места, он тут же понял: это лодка. Кажется, резиновая. А в ней сидят двое плечистых и достаточно взрослых парней.
Лодка тронулась и пошла – прямо на них. Священник судорожно оглянулся, сделал Вовчику страшные глаза, набрал воздуха и медленно-медленно погрузился в воду целиком, присел и ухватился руками за выступающую из дна корягу, надеясь, что воздуха хватит и его не саданут по темечку веслом.
Он сидел под водой, чувствуя, как шевелит поток воды его длинные волосы, как щекотно бегут вверх по телу оставшиеся в одежде пузырьки воздуха и как медленно, но верно кончается в легких кислород.
Он терпел, наверное, около минуты. Затем еще полминуты. Затем еще четверть минуты. Затем еще немного. И еще. И еще... Больше сил терпеть не было. Отец Василий отпустил корягу и позволил своему большому телу всплыть – медленно, как можно медленнее.
– ...мочить, – услышал он обрывок разговора.
– Не торопись, все будет.
Рядом всплыл Вовчик. Он с шумом выдохнул отработанный воздух и тут же с облегчением вдохнул.
– Ты слышал? – спросили с ушедшей прочь метра на четыре лодки.
– Сом балуется... Спугнули, видать.
* * *Они сидели в воде, не шевелясь, до тех пор, пока лодка не скрылась из виду, и лишь потом рискнули преодолеть последний десяток метров и выбраться на сушу. С отца Василия текло, как с утопленника.
– Кто это был, как думаешь? – повернулся он к Вовчику.
– «Первый эшелон», самые старшие, – выплюнул Вовчик остатки речной воды. – Можно сказать, элита...
Слово «элита» он произнес с ясно различимым презрением.
– Отслужившие? – предположил священник.
– Не все. Где-то один к трем. Но бойцы все подготовленные...
– Подготовленные к чему? – не понял отец Василий.
– Да ко всему. Видел я однажды, как они тренируются... Жестко. И тренер не наш, не местный, дело сечет – один с шестью-семью, как с детьми, управляется...
Там, в глубине острова, снова загрохотали тамтамы, и священник с Вовчиком словно очнулись, посрывали с себя одежду, выжали ее насколько можно тщательнее и, с трудом натянув ее снова, двинулись вперед.
Тревога, исходившая от барабанного боя, становилась все отчетливее; ею словно был пропитан весь воздух вокруг. А от того, что священнику приходилось терпеливо примеряться к возможностям одноногого партнера и идти не торопясь, внутреннее напряжение росло.
Внезапно впереди засверкали всполохи огня, и отец Василий резко притормозил. Отодвинул в сторону плотно покрытую листвой ивовую ветвь и сглотнул. На огромной песчаной поляне сидело концентрическими кругами человек пятьсот. Или даже больше. Воткнутые в песок по кругу шесты с факелами на верхушках придавали сцене несколько доисторический вид; так, словно все они провалились на три-четыре тысячи лет назад. Сзади подошел Вовчик.
– Смотри-ка, все пацаны наши здесь... – прошептал он. – Только старших не видно.
Священник вгляделся. Действительно, в кругу сидели только ребятишки до пятнадцати. Бог весть, как Баче удалось договориться с их родителями, а может быть, он ни с кем и не договаривался, но похоже было, что здесь собралась вся юная поросль со всего Усть-Кудеяра.
Стоящий в центре руководитель из парней постарше что-то говорил пацанам, и те внимательно, не то что в школе, слушали.
– Шестой взвод показал себя неплохо, – произнес старший. – Преодоление водной преграды четыре с плюсом, полоса препятствий пять, рукопашный бой пять. Вот только объясните мне, как это вы умудрились бойца во время кросса потерять?
– У него понос случился... – прокомментировали из круга. Остальные дружно рассмеялись.
– У него понос случился... – прокомментировали из круга. Остальные дружно рассмеялись.
– Ничего смешного, – одернул пацанов руководитель. – Понос или не понос, а боевую задачу выполнять надо. Обсирайся, но иди вперед. Всем понятно?
Пацаны еще больше закатились хохотом.
– Бачи здесь нет, – прокомментировал Вовчик. – Наверное, со старшими занимается... – И вдруг охнул: – Мать моя женщина!
– Что стряслось? – встревоженно повернулся к нему священник.
– Племяш мой... – прошептал Вовчик. – Вон, с краю сидит...
Отец Василий понимающе кивнул. Гигантская раскрученная Бачей идеологическая машина подгребла под себя всех, кого зацепила. Может быть, и среди его собственных дальних родственников кто-то здесь есть... А что? Запросто.
Священник вздохнул, сдвинул ветви и, стараясь не хрустеть попадающимися под ноги высохшими прутьями и выброшенным паводком плавником, пошел в обход. Им с Вовчиком был нужен Бача, а его здесь не было.
Так, прячась за кустами, они обошли огромную поляну по периметру, снова двинулись на звук тамтама, но вскоре Вовчик остановился.
– Я не могу так, батюшка... – вздохнул он.
– Почему? – не понял священник. – Устал?
– Не в этом дело, – тоскливо отозвался Вовчик. – Племяш... Вы представляете, что здесь подымется, когда мы на Бачу выйдем?
– И что ты хочешь сделать? – перепугался священник. – Мне без тебя не справиться, ты же помнишь, как мы договорились!
– Да я успею! – отмахнулся Вовчик. – Только племяша предупрежу, чтоб держался от всего этого подальше...
– Тебя застукают, – отрицательно замотал головой отец Василий. – И я останусь один.
– Батюшка... – тоскливо протянул Вовчик. – Я не могу его вот так оставить... Вы идите... А я только предупрежу, и сразу за вами...
Священник терпеть не мог таких вот «прыжков в сторону»; раз договорились действовать вместе, так держи слово! Что за дела?! Но принудить Вовчика к этому он не мог. Не тот случай.
– Ладно, – вздохнул он. – Иди. Если тебя поймают, хоть я на свободе останусь. Может быть, что и удастся...
– Не поймают! – горячо заверил Вовчик.
Отец Василий дождался, когда он исчезнет в темноте, и побрел вперед, на дробный звук тамтамов.
* * *Бачу он увидел сразу, как только подполз к огромной площадке на задах «Дома рыбака». Известный усть-кудеярский предприниматель сидел в кресле, стоящем на сбитом из досок помосте, словно какой-то восточный божок, потный и удовлетворенный. И единственное, что придавало ему местный колорит, так это пятнистые камуфляжные брюки и тельняшка. Факелы, прилаженные к шестам на помосте по бокам от него, бросали на его крупное тело и широкое лицо ярко-оранжевые блики, отчего образ Бачи непредсказуемым образом изменялся и становился то грозным, то вальяжным, то задумчивым, то смешливым.
Отец Василий оглядел площадку и сразу же отметил источник «барабанных» ритмов. Неподалеку от помоста, зажав меж колен небольшие бочки из-под импортной краски, сидели голые по пояс добры молодцы и исступленно молотили ладонями по днищам, издавая этот тревожный, металлический звук.
Священник присмотрелся внимательнее и увидел, что сидевшие полукругом парни – из тех, что повзрослее, хотя десантников здесь было немного. «В „Доме рыбака“ десантура гуляет... – догадался он. – Там и сервис получше, и спиртное...» То, что сидящие тут семнадцати-восемнадцатилетние парни, как ни странно, все еще трезвы, он видел.
Было похоже, что Бача угодил всем: и «мелочовке», изображающей метрах в двухстах отсюда сводный отряд бойскаутов, и десантуре, и этим...
Один из подручных Бачи, поймав на себе его хозяйский взгляд, подошел к странной, завешенной серым полотном конструкции у помоста и сдернул покров. «Барабаны» зазвучали чаще и тревожнее. Из-под медленно сползающего вниз полотна показались невнятные контуры. Священник пригляделся и охнул. Прямо перед ним, метрах в пятидесяти, не далее, стояли деревянные скульптурные изображения древнеславянских языческих божеств Перуна и Сварога.
«Я так и знал, что к этому все идет! – горько покачал он головой. – Я так и знал...»
И Перун с длинной, позолоченной бородой и зигзагообразными молниями в прижатых к животу руках, и Сварог с клыками вепря и раскрашенным охрой символическим огнем в ладонях были абсолютно узнаваемы.
Бача подал знак рукой, и «барабаны» стихли.
– Сегодня у нас посвящение, – спокойно и веско произнес он. – Ратмир, подойди ко мне.
Из круга встал и подошел к Баче невысокий, но крепкий парень.
«Ратмир... – перебирал в памяти имена отец Василий. – Это чей же такой? Неужели новое имя парень получил?» Сколько он себя помнил, в Усть-Кудеяре таких имен никому не давали. И если парня и впрямь переименовали, то все обстоит очень серьезно.
– Готов? – строго спросил Бача.
Парень кивнул. И тогда к нему подошел подручный с чашей и чем-то, похожим на миниатюрный серп. «Ратмир» взял «серп» в правую руку, сделал надрез на предплечье левой и поднял сочащуюся кровью руку над чашей.
«Этого мне еще не хватало! – охнул поп. – Он же кровью человеческой причащает!» И тут же понял, что все обстоит еще хуже. Потому что подручный прошел с чашей к деревянным идолам и смазал их губы содержимым.
– Йо-пэ-рэ-сэ-тэ! – пробормотал отец Василий. – А это еще что за паскудство?!
Но его изумление было фальшивым, он прекрасно знал, что это – жертвоприношение, причем одна из наиболее радикальных его форм; никаких там белых куриц или рыжих собак – настоящая, живая человеческая кровь. Священник дернулся было вперед, но тут же осадил назад: вмешиваться прямо сейчас, до прихода Вовчика, было неразумно.
– Теперь ты посвящен, – властным тоном сообщил новообращенному адепту древней религии Бача и медленно поднял указательный палец вверх. – Но этого мало.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как трещат факелы и перебирает усталые ивовые ветви слабый ветерок.
– Тебе предстоит испытание. Серьезное испытание.
Священник сглотнул.
– Привести отступника, – распорядился Бача и вальяжно раскинулся в кресле. Но священник видел – Бачурин очень напряжен, и эта его вальяжность напускная и через силу.
Рядом с отцом Василием затрещали ветви, и он стремительно присел. Кого-то протащили, совсем рядом, буквально в трех-четырех метрах. Священник вгляделся. Двое вели третьего, и этот третий даже не сопротивлялся, словно был готов ко всему.
Отступника выволокли в центр поляны и поставили напротив новообращенного «Ратмира».
– Священный огонь... – подал знак Бача.
Подручный сунул в стопку дров у помоста факел и быстро разжег огонь. И, когда от костра повалил плотный, тяжелый, сладковатый дым, отец Василий чуть не присвистнул. Он сразу понял, почему огонь именовали «священным»: дым явно отдавал специфическим, хотя и не слишком сильным привкусом гашиша. В свое время, еще на службе, отцу Василию доводилось присутствовать на сожжении некрупных партий гашиша, и что-что, а уж этот запах он не спутал бы ни с каким другим.
– Вина отступника велика... – медленно, с явным удовольствием втягивая в ноздри «священный» запах, произнес Бача. – Он стукач.
Парни молча внимали.
– Я не буду называть его имени, – продолжил Бача. – И не потому, что он когда-то был среди нас и был нам известен... Я не назову его имени потому, что у него больше нет имени.
Священник выдохнул задержанное дыхание и покачал головой. Закручено было лихо. С претензией.
– По законам военного времени за стукачество полагается смертная казнь... – Бача сделал паузу. – Но мы люди мирные. И гуманные. Мы всем даем шанс.
«Не понял, – удивился отец Василий. – Он здесь что, филиал районного суда открыл?»
– И поэтому мы поступим иначе.
Бача встал. И даже священник инстинктивно сжался, словно изготовился к встречному прыжку, такой мощью и уверенностью повеяло в этот миг от этого странного человека.
– Ратмир! – громко позвал Бача.
Новообращенный вздрогнул.
– Ты, Ратмир, сейчас докажешь, насколько достоин занять место в Первом эшелоне нашего братства.
Священник поморщился, его чуть не стонишло от этой спесивой и насквозь театральной манеры. Но «народу», похоже, нравилось...
– Если победит «этот», – Бача ткнул в отступника пальцем, – он уйдет свободно, а ты, Ратмир, будешь ждать следующего шанса до новой луны. А если победишь ты... мы тебя примем, а судьбу стукача решим голосованием. Кто-нибудь хочет возразить?
Бача обвел полукруг соколиным взглядом, но желающих возразить не обнаружил.
– Тогда вперед. – Бача рухнул в кресло.
* * *Ратмир и отступник встали в стойку, и священник нетерпеливо заерзал. Допускать этот самосуд он не хотел, а Вовчика все не было.
«Ну, где этот сопляк?! – сокрушался отец Василий. – Ведь как человека его просил!»
Он прекрасно понимал, что выдернуть своего племяша из круга Вовчику удастся не сразу, если вообще удастся. Но время шло, и это Вовкино легкомыслие становилось все более очевидным. Теперь священник жалел, что отпустил его одного, надо было все-таки держаться вместе: и отбиться легче, если что, и вообще...