– Во Хохол дает! – гоготали они. – А ну, покажи ей, что такое настоящий мужчина!
Естественно, Хохол старался изо всех сил.
Бугров ввалился на площадку и встал в самом центре, как статуя Командора: черный от гнева и загара и страшный своей внутренней непоколебимостью.
Музыка резко стихла, видно, кто-то выключил магнитофон, и ребятишки растерянно заморгали. Увидеть своего бывшего тренера здесь они никак не ожидали.
– Где твой тельник, Хохлов? – каменея на глазах, мрачно поинтересовался Виктор Сергеевич. – Тот, что я тебе выдал?
– Снял, – сглотнув, набычился тот.
– Почему?
– Потому что не заслужил, – подал голос кто-то из наблюдателей, и отец Василий сразу опознал раскатистый Бачин баритон. – Рано ему еще тельник носить.
– Пиво хлестать не рано, а тельник рано? – чуть ли не пуская из ноздрей пар, поинтересовался Бугров.
– А вот пусть с мое в десанте послужит, тогда и наденет, – зло отозвался Бача. – С полным правом. Только я что-то не пойму, ты чего сюда приперся? Я тебя не приглашал.
– А я без приглашения, – шутовски согнул спину Бугров. – Праздник решил вам испортить!
– А вот это напрасно, – протянул Бача, и только тогда священник увидел его, вставшего со скамейки – рослого, плотного. Бача недобро усмехнулся и жестко распорядился: – Выкинуть его! В овраг!
Вокруг Бугрова замаячили крепкие, мускулистые фигуры, и отец Василий, перекрестясь, рванул вперед. Но не успел. Бугров мощно отбил первую атаку, буквально за пару секунд уложив на брусчатку пять или шесть противников, но когда священник пробился к нему, Виктора Сергеевича уже сбили с ног, затем подхватили на руки и бегом потащили к воротам.
– Что вы делаете?! Остановитесь! – крикнул отец Василий. – Что вы...
Бугрова протащили мимо него сквозь неширокую калитку и, по треску сухого камыша было слышно, швырнули в бегущий к Волге овраг.
– Напрасно ты так, – покачав головой, повернулся к Баче священник. – Он, между прочим, Родину защищал...
– Я тоже... – сглотнул Бача. – Всю Чечню на «коробочке» прошел. А он меня за пацана держит.
Отец Василий хотел возразить, сказать, что «зачищать» российскую землю от российских же граждан и драться с афганскими духами на чужой земле не одно и то же, но заткнулся. Потому что еще неизвестно, что тяжелее.
В этот миг он остро пожалел, что вообще приперся сюда. Его более всего не устраивали языческие Бачины замашки, но он понимал, что ни в грязных разборках, ни даже в честном кулачном бою эту битву не выиграть – другая весовая категория у идейных сражений.
– Проводите батюшку, – усмехнулся Бача, и попа сразу же взяли под локотки.
Сказать в точности, что произошло в следующий миг, отец Василий не смог бы. Может быть, ему показалось, что кто-то подпихнул его к воротам чересчур бесцеремонно, а может быть, просто сказались его вколоченные до мозга костей боевые навыки, но только ни к какой калитке он не пошел.
Первых двух он отшвырнул к застонавшему от удара железному забору; третьего, садистски вывернув ему руку, бросил к Бачиным ногам, а дальше пошло-поехало, да так, что он не все и упомнил. Одно он зафиксировал абсолютно точно: когда прибежал выползший из оврага перепачканный илом Бугров, стало вдвое легче. И они рубились и рубились так, словно от этого зависела их жизнь, а не дальнейшая судьба нескольких подростков. И только когда протрезвевший Бача понял, что дело принимает хреновый оборот и вместе эти гаврики могут слишком многое, и уж точно не сдадутся, он подал команду к отступлению.
– Хорош! Хватит с них! Хорош, я сказал!
Крепкие парни, как напившиеся крови клещи, помаленьку поотваливались, и дышать сразу стало легче.
– Они свое получили... – самодовольным тоном произнес Бача. – Пусть идут.
При таком раскладе сил ход был почти беспроигрышным. Но именно «почти». Бача не понял, с кем имеет дело. Поп и Бугров устало переглянулись, и священник невольно улыбнулся.
– Ну у тебя и видок, Виктор Сергеевич, – хрипло произнес он.
– На себя посмотри, – в тон ему отозвался Бугров и повернулся к Баче. – Я что-то не понял, что ты там пукнул? Повтори-ка еще раз, кто и что получил?
– А что, вам еще хочется? – спросил Бача, и священник отчетливо расслышал в его голосе тончайшие, почти незаметные для постороннего слуха нотки недовольства поворотом событий. Нет, это не был страх или паника, и сила по-прежнему оставалась на его стороне. Но дело поворачивалось не тем боком, потому что даже если прямо сейчас замесить этих двух придурков, это не даст ничего. Ни чувства морального превосходства, ни ощущения дальнейшей безопасности. И все потому, что они не сдались, да, кажется, и не сдадутся.
– Я вас отпускаю, – хмыкнул Бача. – А то еще ментам стуканете...
– Это когда я ментам стучал? – даже растерялся от такой наглости Бугров.
– Ладно, – отмахнулся Бача. – Пацанам будешь лапшу на уши вешать. Что я, не знаю, как тогда на разборки в овраг вся милиция примчалась?
Дело было давнее, и если быть совсем уж точным, то милицию в овраг вызвал священник. Иначе все повернулось бы совсем плохо. Но история с этими разборками приобрела в городке довольно широкую известность, и некоторая причастность Бугрова к силовым структурам в ней все-таки прослеживалась.
Виктор Сергеевич поперхнулся.
– Да я тебя... – двинулся он на Бачу, но священник ухватил его за рукав и властно остановил.
– Это я тогда ментов вызвал, – признался он. – Иначе без трупов просто не обошлось бы. Так что ты, Бача, прежде чем помелом своим махать, сначала факты узнай. А то круто попасть можешь.
Теперь настала очередь поперхнуться Баче. Только что отвоеванный перед лицом свежеприобретенных «бойцов» авторитет затрещал по швам. В Усть-Кудеяре за языком было принято следить.
– Пошли, Витя, – дернул Бугрова за рукав священник и почти силой выволок его за ворота, чувствуя, что это была прекрасная финальная нота для хорошего конца.
* * *Они прошли к машине, забрались внутрь и, подавленно уставясь на ярко освещенный Бачин коттедж, молчали. Они и думать забыли спросить о тех, кто напал на Бугрова этим вечером; начисто вылетели из головы и все столь тщательно составлявшиеся планы; они забыли обо всем.
– Что делать-то будем? – первым нарушил тишину Бугров.
Священник задумался. Там, глубоко в памяти, словно острая заноза, сидело что-то важное, что-то связанное то ли с больницей, то ли с травмами... И тут он вспомнил!
– Слышь, Витек, – повернулся отец Василий к Бугрову. – Когда мы с этими придурками в аллее махались...
– Ну... – недовольно буркнул тот. – И что?
– Я слышал, там кости трещали...
– Было, – самодовольно хмыкнул Бугров.
– Тогда все в порядке. Завтра же и узнаем, кто это был, – уверенно заявил отец Василий.
– Как это? – удивился Бугров, мигом вспомнивший, зачем они сегодня приперлись к Баче.
– К Константину Ивановичу подойдем и все узнаем.
– Это главврач наш, что ли? – задумался Бугров. – А что, это идея... Да и второму я нехило заехал – без травмпункта не обойтись.
– Вот и ладненько, – удовлетворенно улыбнулся отец Василий. – Значит, договорились: утром, то есть после службы, идем и все узнаем. Ты, главное, до утра глупостей не наделай...
Священник даже не заметил, как перешел с Бугровым на «ты».
– Заметано, батюшка, – охотно кивнул Бугров и вдруг сокрушенно покачал головой. – И где ты раньше был? Час назад сказал бы, и можно было к Баче не ехать.
«Ага, как же! – мысленно хмыкнул священник. – Тебя удержишь!» Но промолчал.
* * *Когда отец Василий вернулся домой, попадья уже спала. Он осторожно, стараясь не шуметь, разделся, по возможности тихо принял душ и нырнул под простыню. Но уснуть не удавалось.
Будь сейчас зима, он прижался бы к теплому Олюшкиному телу, начал бы шептать ей всякие милые глупости... и через каких-нибудь четверть часа, расслабленный и до идиотского, полублаженного состояния удовлетворенный жизнью, заснул. Но сейчас не помогал даже кондиционер, жаром дышало все: он сам, Ольга, кровать, воздух вокруг, буквально все.
«В принципе все прошло не так уж плохо, – думал священник. – С Бугровым отношения наладились, а это немаловажно. Бачу я в домашней, так сказать, обстановке посмотрел. Крутой, конечно, парень, но и он в руках божьих – характер-то есть, а нормального знания жизни не хватает. А значит, будет мне проигрывать. Шаг за шагом. Как миленький, будет. Никуда не денется».
Он был очень доволен тем, как ушел: вовремя и с оставленным за собой последним и очень веским словом. Лучшего ухода и придумать было невозможно.
Он уснул, и всю ночь ему снилось, как он пробирается с Костей по тальниковым зарослям к какому-то особенному рыбному месту, но тальник все не кончается и не кончается, а открытой воды все нет и нет...
* * *На следующий день, сразу после службы, отец Василий отправился в районную больницу и дождался, когда Костя освободится. Но его ожидания не оправдались – ни один из травмпунктов города никого с переломами не принимал.
Он был очень доволен тем, как ушел: вовремя и с оставленным за собой последним и очень веским словом. Лучшего ухода и придумать было невозможно.
Он уснул, и всю ночь ему снилось, как он пробирается с Костей по тальниковым зарослям к какому-то особенному рыбному месту, но тальник все не кончается и не кончается, а открытой воды все нет и нет...
* * *На следующий день, сразу после службы, отец Василий отправился в районную больницу и дождался, когда Костя освободится. Но его ожидания не оправдались – ни один из травмпунктов города никого с переломами не принимал.
– Меня этим Бугров уже с восьми часов донимает, – усмехнулся главврач. – Я, говорит, абсолютно точно одному плечевой сустав наизнанку вывернул... Мы с ним даже в область позвонили – полная тишина: ни вывихов, ни переломов.
– И с травмами лица никого? – со стремительно угасающей надеждой спросил священник.
– Есть один, – охотно ответил врач, и отец Василий превратился в слух. – Мальчик одиннадцати лет, вчера поступил.
Священник снова пригорюнился. Он собрался было уходить и вдруг вспомнил старый разговор.
– Кость, а от чего, ты говорил, Бача у тебя лечился?
– А разве я что-то говорил? – язвительно усмехнулся главврач и дружелюбно похлопал батюшку по плечу. – Расслабься, Мишаня, ничего этот Бачурин твоей пастве не сделает. Ну, подумаешь, пошалили ребятишки...
– Ах, если бы, – вздохнул священник. Он чувствовал исходящую от Бачи внутреннюю силу. Да, он неопытен, да, зелен, но сила была. И не считаться с этим отец Василий не мог.
* * *Отец Василий вышел на улицу и только теперь вспомнил, что есть еще одно место, где пострадавший от бугровских боевых навыков человек мог оказаться минувшей ночью – ментовка. Он быстро прошел к зданию РОВД, поздоровался с дежурным и направился прямо к начальнику. Секретарша препятствовать ему не стала, и священник воспринял это как добрый знак.
– Бог в помощь, Аркадий Николаевич, – с порога поздоровался он. – У меня к тебе вопросик имеется...
– Это вы правильно, батюшка, сделали, что пришли, – поднялся ему навстречу Скобцов, но руки не подал. – Хоть оперов от дела отрывать не придется. Показания сразу дадите или как?
«Вот молодцы! – обрадовался отец Василий. – Неужто уже приперли этих недоумков к стенке?!» Он так и знал, что раненому человеку, кроме как в больнице да милиции, нигде не скрыться.
– Конечно, сразу! – облегченно вздохнул он от предчувствия, что наконец-то все пойдет правильно.
– Это здорово, – улыбнулся оценивший его готовность сотрудничать с органами следствия начальник РОВД. – А то гражданин Сусликов нам тут целую лекцию о правах человека прочел, вконец моих оперов задолбал!
– А при чем здесь Сусликов? – оторопел священник. – Он-то на меня не нападал... Голову на отсечение даю.
– Зато вы ему всю мастерскую расколошматили, – усмехнулся Скобцов. – Я, конечно, его творения искусством не считаю, но я ведь и не спец, это пусть эксперты разбираются в размерах нанесенного ущерба...
– Не понял... – сглотнул священник и почувствовал себя нехорошо.
– А что тут непонятного? – широко улыбнулся главный городской мент. – Сусликов оценил свои потери в сто пятьдесят тысяч долларов; это, разумеется, включая упущенную прибыль – сорванные сделки, компенсация неустойки заказчикам...
– Чего?!! Сколько?! – не мог поверить священник.
– Сто пятьдесят тысяч «зеленых», – зацокал языком Скобцов. – И, кстати, имейте в виду, адвокат у него хороший, специально из области приехал...
«А Бача ведь мне обещал, что ответить за разгром придется! – вспомнил отец Василий. – И чего теперь делать?»
Он совершенно растерялся. Ему и в страшном сне не могло привидеться, что заштатный районный скульптор, не умеющий даже сделать толковой вывески на магазин, а потому вечно строящий из себя непонятого гения, оценит свою лепню в такую сумму!
Не чуя под собой ног, он сходил вместе со Скобцовым вниз, на второй этаж, к сыскарям, не до конца въезжая в то, что делает, дал показания, подписал протокол и в совершенно убитом настроении побрел в храм. «Мне еще суда не хватало, – качал священник головой. – До патриархии точно дойдет! И ведь не объяснишь никому, что у меня было моральное право устроить выволочку этому горе-художнику!»
* * *Только шагнув за порог храмовой бухгалтерии, священник понял, что ему следует сделать: наступать. Потому что дойди дело до суда, да еще с нанятым Бачей адвокатом, еще неизвестно, как все повернется. Это надо было пресекать заранее, в корне. Он вытащил из верхнего ящика стола телефонный справочник обладминистрации. Быстро отыскал номер комитета по делам молодежи и вскоре уже говорил с председателем.
Понятно, что отец Василий ни словом не упомянул ни об учиненном им погроме, ни о вчерашней схватке с Бачиными парнями на территории частного коттеджа. А сделал максимальный акцент на самой сути происходящего.
– Поймите меня, правильно, Кирилл Сергеевич, дело слишком далеко зашло! – орал он в трубку. – Уже трое ребят отравились неизвестным наркотиком, а тут еще эти идолы...
– А при чем здесь Бачурин? – удивился председатель. – Он что, наркотики им поставлял?
– Я не знаю, откуда у них эта дрянь, – был вынужден признать священник.
– А в чем вы его тогда обвиняете?
– Да как вы не поймете?! – возмутился расстроенный невозможностью объяснить все отец Василий. – Они же идолопоклонством занимаются! А от него до сатанизма один шаг!
– Ну, я прямо не знаю, что вам и сказать, – засомневался председатель молодежного комитета. – Идолопоклонство – это, конечно, плохо, но не запрещено. И вообще, организация, которую зарегистрировал у нас Бачурин, краеведческая; идолы вполне могли быть использованы как наглядное пособие по истории родного края...
Он определенно защищал Бачурина.
– А вы знаете, что они у нас тут женский бокс устроили?! – не вытерпел священник.
– Что, правда?! – хохотнул председатель. – Надо же! А мне он ничего об этом не сказал! Интересно было бы посмотреть... Священник сделал еще несколько попыток убедить Кирилла Сергеевича как-то приструнить Бачу, проверку, например, сделать, пригрозить, в конце концов, но вскоре осознал, что все это бессмысленно. Заведующий губернским вьюношеством молодящийся администратор ни в какую не хотел портить отношений с Бачуриным, это было видно невооруженным глазом.
Он четко и недвусмысленно разъяснил, что отравлениями у нас занимается облздрав, наркотиками – менты, а женский бокс и принесение в жертву деревянным изображениям Перуна и Сварога домашних животных специально никто не запрещал, отчего эти занятия в глазах закона выглядят вполне легитимно.
Более того, с точки зрения этого бюрократа, все, чем занимается господин Бачурин, нужно и полезно нашему обществу. Ибо, изучая историю отечества, молодежь на практике приобщается к мощным и поистине великим корням нашего народа. И неважно, бьются ли ребятишки на деревянных мечах, разучивают обрядовые песни древних славян или даже имитируют жертвоприношения мифологическим божествам. Все это есть процесс познания прошлого, глубоко духовный по своей сути и совершенно не предосудительный.
– А как же православие?! – чуть не заплакал отец Василий. – Разве не вера и разве не новый завет господа нашего Иисуса Христа есть истинный свет миру?! Разве не сказал нам Иисус...
Но Кирилл Сергеевич слушал вполуха и совершенно не был настроен паниковать только из-за того, что в одном из дворов райцентра принесли в жертву какую-нибудь курицу или даже кролика. Он вообще не принимал и не разделял тревоги отца Василия. Ну, резвятся ребятишки, так и хрен с ними, пусть резвятся, сейчас время такое, не запретишь. В общем, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы денег у обладминистрации не просило...
Священник швырнул трубку и обхватил кудлатую голову крепкими, но, увы, бесполезными в этой ситуации руками. Он не видел достойного выхода. А судя по тому, что и Бугров не звонил, и он не имел никаких предложений.
И тогда отец Василий сходил за диаконом Алексием, поручил ему храм и побрел по пыльной, раскаленной, словно адская сковородка, улице в районную больницу, к Косте. Это было необъяснимо, но общение с циничным, атеистически настроенным главврачом всегда придавало ему сил.
* * *Костю он нашел сидящим в своем кабинете и задумчиво листающим бухгалтерский баланс. Главврач оторвал глаза от огромных распечаток, бросил беглый взгляд на священника и поправил очки.
– Неважно выглядишь, Мишаня, – констатировал он.
– Сам знаю. – Отец Василий упал в глубокое кресло. – Жара на улице невыносимая. Даже в храме ни одного прихожанина.
– Это не жара виновата, – покачал головой Костя. – Это твоя упертость поповская виновата. Что, никак успокоиться не можешь?
– Не могу, Костя, – признался священник. – Ума не приложу, что делать с этим Бачуриным. Вот думал, может быть, ты что-нибудь предложишь...