– Смотри, – сказала я. – Они хотят подружиться с нами.
– Мама сочла бы это знаком.
Мы остановились, чтобы посмотреть на эму. Они двигались медленно и осторожно, а когда поднимали головы, их длинные шеи покачивались из стороны в сторону. По головам с боков, по маленьким крыльям и по большим чешуйчатым ногам с острыми когтями вились бирюзовые полосы. Из глубины их глоток доносился булькающий, барабанный звук, не похожий на птичий щебет.
– Они такие таинственные, – заметила я.
– Таинственные красавцы.
– Слишком велики, чтобы быть птицами. У них есть крылья, но они не могут летать. Выглядят так, будто вообще не должны существовать.
– Это-то и делает их особенными.
Глава 15
Когда мы пришли в субботу к Мэддоксам, дверь открыла Синди. Я хотела поздороваться, но она повернулась и крикнула:
– Они здесь!
Мы двинулись за Синди в дом. Гостиная была заполнена коробками и бытовыми электроприборами, среди них был черно-белый телевизор и цветной. Оба были настроены на разные каналы, но звук черно-белого приглушен. На черном диване сидела беременная женщина с жидкими светлыми волосами, она кормила большого ребенка. Женщина посмотрела на нас и позвала:
– Джерри!
Мистер Мэддокс вышел из задней комнаты, представил женщину как свою жену Дорис и жестом показал нам идти за ним. Одна из странностей дома Мэддоксов состояла в том, что там на стенах не было ничего – ни картин, ни постеров, ни доски с записками, ни семейных фотографий, ни библейских изречений.
Мистер Мэддокс повел нас в спальню, переделанную в офис, где было еще больше коробок, а также стояли металлические шкафы и металлический стол. Он сел за стол и указал нам на стоявшие перед ним два раскладных стула.
– Садитесь, леди. – Мистер Мэддокс поднял кипу папок, шлепнул ими о крышку стола и впихнул их в шкафчик. – У меня работает много людей, – сказал он, – и я всегда задаю вопросы об их происхождении.
Он был техником на фабрике, объяснял он, имел бизнес вне фабрики, улаживал сложные, деликатные финансовые и правовые проблемы. Ему необходимо было доверять людям, которые работали на него и бывали в его доме и в офисе. И чтобы полностью доверять людям, ему нужно было знать, кто они такие. Обязательное условие, как он назвал это, – стандартная оперативная процедура для безопасности бизнесмена.
– Не хочу, чтобы кто-нибудь после того, как я его нанял, пришел и укусил меня за задницу. Конечно, это дорога с двусторонним движением. Есть какие-то вопросы обо мне или о моей квалификации в качестве нанимателя? – Он помолчал. – Нет? Хорошо, тогда поведайте о себе.
Мы с Лиз переглянулись. Сестра начала смущенно рассказывать о временной работе, которую мы выполняли. Мистер Мэддокс хотел узнать о нашем происхождении, об учебе, о домашней работе. О маминых правилах, о самой маме. Он слушал внимательно и в тот момент, когда чувствовал, что Лиз уклоняется от ответа, задавал вопрос еще раз. Когда сестра сказала ему, что часть информации считает личной и не относящейся к делу, заявил, что многие работы требуют безопасности, ясности и проверки данных. И эта – одна из них. Он будет относиться ко всему, что мы расскажем ему, конфиденциально.
– Вы можете доверять Джерри Мэддоксу, – добавил он.
Оказалось, что невозможно не отвечать на его вопросы. Странно, но его будто бы ничто не удивляло или не тревожило. В сущности, он сочувствовал и все понимал. Сказал, что мама талантливая и очаровательная, что у его матери был непростой характер, и когда он вечером приходил домой, то никогда не знал, обнимут его или обругают.
Его признание заставило нас разговориться, и скоро мистер Мэддокс уже знал нашу историю – исчезновение мамы, ловцы детей, путешествие через всю страну на автобусе. Интересовался, почему мама уехала, и я рассказала о Марке Паркере, приятеле, который вроде как и не существовал. Я также рассказала ему, как мы увертывались от Извра в Новом Орлеане, и, похоже, это произвело на него впечатление.
– Любопытно, – произнес мистер Мэддокс. Он откинулся назад, скрестив руки за головой. – Мне нравятся люди, которые знают, как вести себя в трудной ситуации. Вы наняты.
Вот так мы с Лиз начали работать у Мэддоксов.
Глава 16
Я в основном работала у Дорис Мэддок. У нее были мелкие веснушки, белесые брови и ресницы, а жидкие светлые волосы она завязывала в короткий «хвостик». Дорис была на несколько лет моложе мамы, была такой женщиной, о которой мама сказала бы, что она могла бы быть очень хорошенькой, если бы немного привела себя в порядок. Но Дорис носила выцветшие ситцевые платья и ходила на задниках домашних тапочек, будто трудно было всунуть в тапочки всю ступню.
Помимо Синди у Дорис было два мальчика – только начавший ходить Джерри-младший и малыш Рэнди. Она была беременна четвертым ребенком и проводила почти все время, сидя на диване перед телевизором – игровые шоу по утрам, мыльные оперы днем – покуривая при этом сигареты «Салем», попивая колу и кормя Рэнди. Когда мистер Мэддокс находился в комнате, Дорис помалкивала, но как только он уходил, она становилась более разговорчивой, главным образом выражая недовольство слабоумными участниками игровых шоу по утрам или потаскушками в историях, как она называла мыльные оперы. Дорис жаловалась на мистера Мэддокса, потому что он всегда командовал и часами пропадал бог знает с кем.
Дорис велела мне смотреть за Рэнди и за Джерри-младшим, которому было три года. Я была обязана менять мальчикам памперсы и подогревать маленькие баночки с детским питанием «Гербер» для Рэнди и «Спагетти-Ос» для Джерри-младшего – это и сандвичи с сосисками и сыром было единственное, что он ел, – а также я должна была бегать в магазин за колой и сигаретами «Салем» для самой Дорис. Я стирала и развешивала одежду, мыла ванную комнату и полы. Дорис говорила мне, что я хорошо работаю, потому что готова все делать руками и становиться на колени, чтобы что-то отскрести.
– Знаешь, большинство белых просто не хотят этого делать.
Мистер Мэддокс увлекался гаджетами и предметами хай-тека, и дом был полон мусороуловителей, дезинфекторов воздуха, пылесосов, машин для приготовления попкорна, транзисторных радиоприемников и систем хай-фай. В большинстве коробок, стоявших по всему дому, лежали приборы, многие из них никогда не вынимались. В доме были две посудомоечные машины, потому что мистер Мэддокс решил, что это более эффективно. Одну машину можно использовать для мытья посуды, а другая отмывалась, говорил он, потом вы загружали пустую машину и брали чистую посуду из другой, не тратя времени на то, чтобы ставить ее в шкаф.
Мистер Мэддокс постоянно вычислял более эффективные и усовершенствованные способы производства, а потом велел всем работать по его новому способу. Его наняли на фабрику, говорил он нам, именно потому, что он повышал эффективность труда. Он должен был толкнуть кого-то в задницу, чтобы тот работал по его указаниям, и он пихал кого-то, и дело было сделано.
Мистер Мэддокс уважал законы. Он жертвовал деньги нескольким газетам и вырезал статьи о судебных делах, банкротствах, надувательствах и закладах имущества. Его посторонние дела заключались в скупке и сдаче в аренду старых домов. Он имел несколько домов на одной улице и пытался добиться у города изменения названия этой улицы на Мэддокс-авеню. Часть его бизнеса состояла в том, что он давал деньги в долг фабричным рабочим, которым нужно было заплатить очередной чек, и время от времени, говорил мистер Мэддокс, ему приходилось предпринимать официальные действия против людей, задолжавших ему деньги, когда они или пытались смягчить его, или думали, что могут обдурить его.
Многие дела мистера Мэддокса требовали встреч. Пока я находилась в доме, помогая Дорис, Лиз сопровождала мистера Мэддокса в черном автомобиле, чтобы собирать арендную плату и присутствовать на встречах в барах, кафе, кофейнях и офисах, где он представлял ее как своего персонального помощника – Лиз Холлидей из семьи Холлидеев. Сестра носила его портфель, передавала ему документы и принимала банкноты. Вернувшись в дом, Лиз должна была разложить бумаги, договариваться о встречах и отвечать на телефонные звонки. Мистер Мэддокс велел ей говорить всем, кто звонил, что он на встрече, так что он мог прятаться от людей, с которыми не хотел разговаривать, и производить впечатление на тех, с кем хотел.
Мы никогда не работали в определенное время. Просто мистер Мэддокс говорил нам, когда в следующий раз мы ему понадобимся. Мы не получали определенной платы. Мистер Мэддокс платил нам то, что, как он считал, мы заслужили, и это зависело от того, насколько усердно мы трудились в этот день. Лиз считала, что нам должны платить за каждый час, но мистер Мэддокс заметил, что это потворствует лени. Люди усерднее трудятся, если им платят за выполненную работу.
Мистер Мэддокс купил нам одежду. Однажды утром мы пришли к нему, и он подарил нам с сестрой бледно-голубые платья, объяснив, что это премия. Через неделю повез Лиз в магазин и велел ей померить насколько комплектов одежды, а потом выбрал тот, который ему понравился.
Мы не должны были носить бледно-голубые платья каждый день, надевали их тогда, когда нас просил мистер. Мне не нравилось мое платье, оно напоминало униформу. Лучше я получила бы свою премию наличными, но мистер Мэддокс сказал, что поскольку я работаю в его доме, а Лиз представляет его на встречах с деловыми партнерами, нам нужно одеваться так, как он считает нужным. Цена одежды выше, чем любые наличные премии, так что мы в выигрыше.
– Я делаю вам большую любезность, – сказал он.
Я поняла, что с мистером Мэддоксом спорить бесполезно.
Глава 17
Мы недолго проработали у Мэддоксов, потому что стало ясно, что Дорис и дети вообще никуда не выходят из дома, кроме своего двора. Бывало, я сидела на ступеньках у входа, следила за Синди, Джерри-младшим и Рэнди и изучала обширную коллекцию дисков, висящих на цепях ограждения. Было что-то гипнотизирующее в этих дисках – блестящих и гладких, как щиты, со спицами или в виде звезд и солнечных лучей. Когда на них падало солнце, они почти ослепляли.
Странно, но даже когда дети находились во дворе, они не играли. Сидели на траве или в пластиковых игрушечных машинках, глядя только вперед, и я не могла заставить их сделать вид, будто они едут, или чтобы они погудели, как гудит машина.
Но и во двор они выходили редко, поскольку мистер Мэддокс и Дорис опасались микробов и бактерий. Они всегда заставляли меня скрести стены, полы и поверхности столов в кухне. У них было много чистящих средств: аммиак, хлорка, лизол, средства для чистки ковров, кожи, стекла, дерева, раковин, туалетов, мебельной обивки, хрома, меди и даже аэрозоль для удаления пятен на галстуках.
Больше всего мысль, что можно чем-то заразиться, мучила Синди Мэддокс. Жир из бургера не должен был брызнуть на картошку, консервированную кукурузу она не клала на кусок мяса. Синди даже не ела яйца, потому что белок и желток вместе находились в скорлупе. Возмущалась, если кто-нибудь прикасался к игрушкам. Большинство кукол так и стояло, выглядывая из-под целлофана коробок, которые выстроились на полке в ее комнате.
Синди была единственным ребенком Мэддоксов школьного возраста. Однако родители учили ее дома. Дорис боялась, что девочка подхватит микробы. Синди плохо сдала последний экзамен, так что, хотя и было лето, она делала школьные задания. Ее не интересовала учеба, а Дорис было не интересно учить дочь. Обычно они обе сидели на диване и вместе смотрели телевизор. Иногда Дорис заставляла меня или Лиз читать Синди. Та любила, когда ей читали. Она также любила, что Лиз меняла конец истории. В рассказе Лиз маленькая девочка выживала, а не замерзала до смерти, или одноногий оловянный солдатик и бумажная балерина спасались, их не сдувало ветром в огонь.
Дорис хотела, чтобы я учила Синди, которая умела читать, но чтение не доставляло ей удовольствия. Однажды я велела ей самой громко читать. Она прочитала несколько страниц, но, когда я спросила ее, что она об этом думает, не могла ничего сказать. Я задала ей еще несколько вопросов и сообразила, что Синди не понимает ничего из того, что только что прочитала. У нее не было проблем с отдельными словами, но она не могла связать их вместе. Синди относилась к словам, как к своей еде – все по отдельности.
Однажды, пытаясь объяснить Синди, как слова зависят от слов и как от этого становится понятным их значение – например, как сочетание «ножки девочки» отличается от сочетания «ножки стола», я услышала, что мистер Мэддокс в спальне стал кричать на Дорис. Он кричал, что ей не нужна новая одежда. На кого она старается произвести впечатление? Или пытается кого-нибудь соблазнить? Я посмотрела на Синди: она вела себя так, будто ничего не слышит.
Мистер Мэддокс вошел в гостиную с картонной коробкой в руках и протянул ее мне.
– Положи это в машину, – сказал он.
В коробке лежали три вылинявших домашних платья Дорис и пара ее уличных туфель. Дорис появилась в коридоре в ночной рубашке.
– Это моя одежда, – произнесла она. – Мне нечего больше надеть.
– Это не твоя одежда, – возразил мистер Мэддокс. – Это одежда Джерри Мэддокса. Кто это купил? Джерри Мэддокс. Кто отсидел задницу, работая, чтобы заплатить за нее? Джерри Мэддокс. Так кому она принадлежит?
– Джерри Мэддоксу.
– Правильно. Я просто буду давать тебе надеть это, когда захочу. То же самое и с этим домом. – Он обвел руками комнату. – Кто хозяин? Джерри Мэддокс. Но я позволяю тебе здесь жить. – Он обернулся ко мне. – А теперь положи коробку в машину.
Я чувствовала себя так, будто попала в гущу сражения. Поскольку я работала в основном на Дорис, я посмотрела на нее, желая понять, чего она хочет от меня, чуть ли не представила, что она попросит отдать ей коробку. Но она стояла с видом человека, потерпевшего поражение, и я отнесла коробку, положив ее на заднее сиденье автомобиля.
Когда я закрыла дверцу, появился мистер Мэддокс.
– Ты считаешь, что я был слишком суров с Дорис? – спросил он. – Вовсе нет. Она из тех, кому нужна дисциплина.
Дорис была легкомысленной девушкой, когда он ее встретил, продолжил мистер Мэддокс. Она слишком сильно красилась, юбки у нее были короткими, и она позволяла мужчинам пользоваться ею.
– Я должен был вступиться, чтобы защитить ее от самой себя. И продолжаю это делать. Если я позволю ей выходить, когда она захочет, она опять возьмется за старое. Без одежды Дорис не может выйти. А значит, не попадет в беду. Я не плохой. Я делаю это для ее же собственного блага. Понимаешь?
Я молча кивнула.
Глава 18
Мистер Мэддокс сказал, что следующие два дня мне не нужно работать у Дорис, но он хочет, чтобы Лиз пришла. На следующее утро я поехала на велосипеде к Уайеттам, узнать, не собирается ли Джо собирать фрукты. Джо завтракал. Тетя Эл поставила мне тарелку, в ней были сухари с подливкой и яйца, поджаренные на шкварках бекона. Она налила Джо чашку черного кофе и предложила мне.
– Дети не пьют кофе, – ответила я.
– А у нас – пьют, – сказал Джо.
Тетя Эл налила мне молока, добавила туда немного кофе и две чайные ложки сахару.
– Попробуй!
Я глотнула. Молоко и сахар убрали горечь кофе.
– Вы нашли себе какую-нибудь работу? – спросила тетя Эл.
– Конечно, нашли, – кивнула я. – Теперь ваш хозяин фабрики, мистер Мэддокс, стал и нашим хозяином. Он нанял меня и сестру работать по дому.
– Неужели? – Тетя Эл поставила чашку на стол. – Джерри Мэддокс сурово относится к людям. Уж точно, так он ведет себя на фабрике, где все его ненавидят. Моя Рути работала в его семье, но долго не выдержала. А она со всеми уживается.
– Мистер Мэддокс был единственным человеком, предложившим нам с Лиз работу, – сказала я. – Он не слишком строг с нами, но ужасно командует своей женой.
– Этот человек будет командовать и стадом коров. Ваш дядя Тинсли не возражает, что вы трудитесь в его доме?
– Мы вообще-то не говорили об этом дяде Тинсли. Он не хотел, чтобы мы пошли работать. Мы – Холлидеи, сказал он, а Холлидеи не работают на других людей. Но нам нужны деньги.
– Понимаю. Но вы должны знать об отношениях мистера Мэддокса с вашим дядей.
Мистер Мэддокс, начала тетя Эл, был одним из новых чикагских владельцев фабрики, приехавший сюда. Дядя Тинсли оставался консультантом, поскольку знал процесс производства и у него сложились нормальные отношения с клиентами и с рабочими. Но очень скоро он и мистер Мэддокс столкнулись лбами. Мистер Мэддокс должен был руководить рабочими, и новые владельцы сказали ему, чтобы он сделал все возможное для снижения цен и поднятия производства продукции. Он стал следить за людьми с секундомером, заставлял их работать быстрее и так, чтобы они не делали ненужных движений, чтобы складывали каждую пару носков за две с половиной секунды, а не за три. Он кричал на них за то, что они уходили в туалет, и требовал, чтобы обедали на рабочем месте. Объявил, что каждый месяц будет увольнять пятерых самых медлительных рабочих, пока не сократит количество персонала наполовину.
По рекомендации мистера Мэддокса владельцы отказались от бейсбольной команды и от рождественской ветчины. Вскоре он заставил их продавать дома, которые фабрика сдавала в аренду рабочим, скупил многие из этих домов по дешевке, а затем поднял плату за аренду.
На фабрике никогда не было легко, продолжила тетя Эл, однако рабочие ладили друг с другом. Они ощущали, что плывут в одной лодке. Но после появления мистера Мэддокса и увольнения людей бывшие друзья стали ссориться друг с другом, предавать своих сослуживцев, лишь бы сохранить свою работу.