Он развлек меня забавной байкой. В местах, где он отдыхал, бьют минеральные источники. Городишко на них стоит небольшой, но с богатой историей. Здешние воды обладают целительной силой, и людей испокон веков тянуло к ним. Начни копать на любой улице - обнажаются древние руины.
Какие-то храмы из неизвестного камня, статуи с нездешними ликами - черт знает что. Ходят слухи, что под тамошними холмами - останки последнего из городов некой мифической цивилизации, о которой наши ученые молчат, поскольку не могут ничего объяснить.
В Средние века городок был вотчиной алхимиков, которые спускались через старые колодцы в подземелья, отыскивали среди затертых в глину развалин всяческие удивительные предметы и пытались выяснить их применение.
Алхимиков в один прекрасный день на всякий случай перевешали, колодцы засыпали, но их рукописные труды продолжают бродить по частным коллекциям.
Один из таких коллекционеров за стаканчиком минеральной воды рассказал Иосифу, что у него есть забавный документ, объясняющий, как одушевить неживую материю. Все, что нужно - некий артефакт, наследие сгинувшей цивилизации. В том же трактате есть чертежи, показывающие, как именно соорудить голема, чем снабдить его и прочее.
Вот бы нам тот артефакт, усмехнулся Иосиф, глядя мне в глаза.
Похоже, это единственное, что нас спасет, хотел сказать он.
Запись семнадцатая
Чертова Машина никак не желает существовать самостоятельно!
С ней можно поиграть в шахматы, но она отключается, поставив Иосифу мат на пятом ходе. Ей можно приказать рассчитать траекторию бильярдного шара и пушечного ядра, спрогнозировать исход футбольного матча и мировой войны. Они не ошибется. Но выполнив задание - остановится. Это не живое существо! Это те же самые счеты, только в миллиард раз сложнее…
Аврора чувствует, что дела у меня идут куда хуже, чем даже когда мы перебивались с хлеба на воду. Но помогать мне с Машиной она давно перестала. У нее к ней какое-то странное отношение… В нем есть немного ревности и даже страх… Хотя она понимает, что не может запретить мне заниматься Машиной, потому что без работы я буду как без хребта.
В доме теперь всегда пасмурно, всегда ожидание грозы. Мне кажется, от меня исходит статическое электричество, до того я напряжен и раздражен.
Близняшки Петер и Пауль не желают сидеть у меня на коленях, все норовят сбежать. А когда я пытаюсь удержать их насильно, принимаются плакать. Если бы не они, я бы всерьез задумался о петле.
Запись восемнадцатая
Меня снова пригласил Канцлер.
Он был со мной мил и обходителен. Ни разу не попрекнул меня счетами, которые теперь перевалили за шестизначный рубеж, только ободряюще хлопал по плечу и спрашивал, в чем именно загвоздка.
Не зная, что ответить, я - наполовину в шутку, - рассказал ему о том трактате из анекдота Иосифа. Канцлер вежливо посмеялся и угостил меня чудной настойкой на горных травах.
Запись девятнадцатая
Сегодня перед домом остановился автомобиль - очень похожий на армейский броневик, но выкрашенный в черный цвет.
Из него вышел курьер - человек с военной выправкой и с пустыми глазами. Передал мне срочную бандероль. От кого, не сообщил.
Прежде чем Аврора успела выйти на шум мотора, авто скрылось из виду. Не зная, что лежит внутри, я соврал ей, что это доставили изготовленные на заказ детали для Машины.
Никаких деталей там, конечно, не было.
Внутри, обернутая в гербовую ткань, лежала странная книга: в переплете телячьей кожи, без названия, старая-престарая.
Я начал листать: латынь. Какие-то безумные формулы, мистические термины, гравюры, схемы… Пришлось вспомнить университетский курс латыни. Пока ничего не ясно. Завтра продолжу изучать этот загадочный дар.
Запись двадцатая
Показал чертежи Конраду.
Тот со скуки принялся их перерисовывать и тут же из подручного материала что-то мастерить. Спросил раз, что это такое, я что-то невнятное пробурчал, и ему хватило.
Выплатил ему премию.
Иосифу пока ничего не говорил, только предложил ему поискать еще какое-нибудь занятие. Жалование, понятное дело, будет сохранено, заверил я его. Он оскорбился.
«При чем тут деньги?! Никогда в своей жизни я не делал ничего более интересного. Я готов бесплатно работать с тобой до самой гробовой доски, а то и после нее, если позовешь!»,-покачал головой он.
А в трактате, между прочим, есть упоминание о том, где искать сам артефакт.
Запись двадцать первая
Устройство, описанное в книге, готово. Установлено на Машину. Разумеется, без артефакта не функционирует.
Не могу в это поверить, но я, похоже, начинаю понимать, как оно может работать. Нет, к науке это не имеет никакого отношения. Тут знания другого порядка… Я бы, наверное, и через десять жизней не научился такому.
Когда-то неизмеримо давно для этого потребовались жизни сотен поколений. А потом все это было забыто.
Я попросил у Канцлера аудиенции. Артефакт надо найти.
Запись двадцать вторая
В тихий городок на минеральных водах отправилась целая дивизия археологов в штатском.
А я вернулся к своей Машине. В последнее время задумываюсь о том, что ей не будет хватать одних голых знаний. Я обучил ее логике, но для справедливого и мудрого правления этого недостаточно.
Логично умерщвлять стариков вместо того, чтобы платить им пенсию. Логично начинать войну, чтобы отнять у соседей месторождения нефти и металла, вместо того, чтобы втридорога платить за них. Нелогично миловать приговоренных к смерти, потому что это нарушает принцип неотвратимости наказания.
Люди далеко не всегда поступают логично, что, в общем, и делает их людьми.
Странно, но даже Пауль и Петер перестали спускаться к Машине. Когда как-то после обеда я изловил их и спросил, уж не боятся ли они ее, Пауль сказал «Она холодная!», а Петер добавил «Она ждет». Дети, дети… Наслушались страшилок.
Ничего, прежде чем отыщут этот Артефакт - если он, конечно, вообще существует, - я успею научить Машину не только думать, но и чувствовать.
Запись двадцать третья
Сегодня мой дом окружили репортеры.
Не мог разобраться, что происходит. Оказывается, кто-то пустил слух, что работа над Машиной окончена. Я пытался возражать, но тщетно.
Потом всю улицу оцепили полицейские и к моему подъезду причалил личный кабриолет Канцлера.
Аврора смотрела на все это с ужасом, детей она спрятала.
Канцлер прошествовал внутрь, орава репортеров метнулась за ним. Канцлер ничего мне не объяснял, потребовал только показать прессе Машину. Я не мог ему отказать, хотя твердил все время, что Машина еще не готова.
«Величайшее изобретение всех времен и народов»,-сообщил репортерам Канцлер. Назавтра так написали все газеты.
Запись двадцать четвертая
Сегодня случилось страшное.
В три часа ночи на пороге загрохотали солдатские сапоги, а в дверь забарабанили железными кулаками.
Аврора и дети спали, а я мерял шагами лабораторию, все больше убеждаясь, что до завершения работы еще очень долго.
Испуганный, я поднялся наверх. Мне вручили ордер, отшвырнули с прохода и сразу двинулись в подвал. Дети проснулись и заплакали. Аврора, в ночнушке, ошалевшая от света армейских фонарей, испуганно что-то лепетала.
Они пришли за Машиной! Он приказал им!
Я пытался заслонить ее собой, дал ей команду защитить меня, но она не справилась: головорезов было слишком много.
Машина еще не готова! Они меня не слышали. Им было все равно. Они выполняли свои команды.
Зачем она ему понадобилась? Ведь у него даже нет Артефакта…
Запись двадцать пятая
Конрад пропал. Перестал приходить на работу, хотя я ничего и не говорил ему о том, что Машину похитили.
И еще я рассказал все Авроре. Она со мной целый день не говорит.
Запись двадцать шестая
Пришел Конрад - с блуждающей улыбкой, странный. Сказал, что теперь ездит на службу прямо в резиденцию Канцлера. Попросил дать ему алхимический трактат - что-то там проверить.
Я соврал, что сжег книгу. Умолял его не помогать Канцлеру.
Конрад ответил, что просто делает свою работу, которая отлично оплачивается, а в судьбах мира он все равно ничего не смыслит.
«Можешь не отдавать мне книгу»,-ухмыльнулся он. - «У меня отличная память. И так вспомню, что делать с Артефактом».
Запись двадцать седьмая
За мной прислали экипаж. Сказали: Канцлер нуждается в моем совете.
Я согласился, потому что думал, что смогу еще переубедить его. У меня сгущалось предчувствие, что мы вот-вот совершим что-то чудовищное, непростительное.
Аврора отвернулась, я сел в экипаж и поехал.
Оказалось, в резиденции была оборудована огромная мастерская. В центре на постаменте замерла Машина. Рядом суетился Конрад - деловитый, важный. Канцлер наблюдал за ним из отдельной бронированной камеры с толстенным стеклом, способным, я думаю, вынести прямое попадание снаряда.
Аврора отвернулась, я сел в экипаж и поехал.
Оказалось, в резиденции была оборудована огромная мастерская. В центре на постаменте замерла Машина. Рядом суетился Конрад - деловитый, важный. Канцлер наблюдал за ним из отдельной бронированной камеры с толстенным стеклом, способным, я думаю, вынести прямое попадание снаряда.
Меня привели к Канцлеру. Тот надменно улыбнулся мне и не промолвил ни слова.
Стальная дверь лязгнула, закрываясь. Канцлер махнул рукой, давая приказ начинать.
Конрад извлек из футляра предмет точь-в-точь похожий на Артефакт, каким его рисовал безвестный алхимик. Неужели они сумели отыскать его?!
Он вложил Артефакт в гнездо, которое мы вместе устроили в Машине…
Господи! Сработало!
Артефакт ожил, пустил зеленые разряды, похожие на электрические, заиграл нездешним светом…
И вдруг из него будто вырвалась высоковольтная дуга! Ударила Конрада прямо в грудь, рванула его как тряпичную куклу, и вытянула из него что-то лучащееся, трепещущее… Что-то живое.
Эту субстанцию всосало в талисман… Машина вздрогнула…
И вдруг ее единственный глаз - обычно тупой, стеклянный, - распахнулся и озарился багровым светом, словно наливаясь кровью.
Конрад - мертвый, выпотрошенный, - упал на пол.
А Машина, сожравшая его душу на наших глазах, поднялась на своих тонких ножках и медленно обвела мастерскую ищущим взглядом…
Запись двадцать восьмая
Должно быть, я потерял сознание.
Пришел в себя в больнице. В психиатрической.
На вопросы отвечать отказывался, с присланными следователями из тайной полиции говорить не стал. У меня, если честно, не было уверенности, что все случившееся мне не причудилось.
Через пару дней меня выпустили, предупредив, что если я вздумаю делать публичные заявления, проведу в смирительной рубахе остаток дней.
Я испугался и поверил.
Аврора плакала от счастья, когда я позвонил в дверной звонок.
Она была готова простить мне все - за то, что я остался в живых.
Запись двадцать девятая
Теперь я могу только догадываться о том, что творится с проклятой Машиной - по газетам.
Похоже, она все-таки ожила. По крайней мере, никто не смог бы запрограммировать ее на действия, которые она выполняет сейчас.
А она строит настоящую армию из роботов. Черт знает, кто надоумил ее, как это делать. Таких кошмарных чудищ не было ни в моих самых страшных снах, ни в невинной Энциклопедии, которую я ей скормил.
Я видел их на фотографиях в прессе - двуногие ходячие башни с мощными пулеметами. Репортеры вслед за Канцлером называют их «Миротворцами», но я-то чувствую, к чему все идет.
Запись тридцатая
Ночи напролет думаю над тем, где я ошибся. Перечитываю трактат, пытаюсь разобраться в формулах и шифрах. И начинаю понимать…
Старинный Талисман не способен наделять душой неживое! Он просто проводник. Чтобы вселить душу в мертвую материю, он должен сначала отнять ее у живого создания.
Трактат показывает, как создать искусственное тело для переселенной души - на примере сшитых из мешковины забавных человечков.
Душа словно наполняет тело собой, по волшебству заставляя его двигаться, мыслить, жить…
Но когда я конструировал Машину, я думал, что все действует иначе, и создал в ней особую пустоту, резервуар для жизненной энергии. Я думал, Талисман способен наполнять его этой силой бесконечно.
Оказалось, вечного двигателя всё-таки не существует… Проклятый Артефакт просто выдирает душу из очередной жертвы, а потом сливает ее в этот резервуар Машины.
И - такой уж я создал ее, - Машина медленно поедает, переваривает эту силу, пуская поглощенную энергию по своим проводам…
У Машины внутри не сердце, а желудок. Сосущая пустота. Пустота, которую никогда не заполнить.
И если Машина действительно развивается с такой дьявольской скоростью, она наверняка уже понимает, что отличается от всего остального живого тем, что не имеет собственной души - и поэтому вынуждена пожирать чужие…
Господи, бедный Конрад!
Запись тридцать первая
Что я создал?!
Читаю газету: «Приказом Канцлера варварская казнь, повешение, заменена в нашей стране на новый гуманный способ. Условное название - «Электрическое ложе». Детали Управление исполнения наказаний пока не раскрывает. Однако известно, что приговоренный не испытывает никаких мучений, и быстро отдает Богу душу под воздействием электрического разряда…»
Вот они как решили это объяснить!
«Справка. Сейчас в нашем государстве около семисот человек ожидают исполнения приговора высшей меры наказания за совершенные убийства и изнасилования. В среднем в год суды приговаривают к повешению до тысячи преступников…»
Интересно, насколько этого хватит Машине?…
Запись тридцать вторая
Вчера подумал, что случилось землетрясение. Посуда звенела в шкафах, дети падали на колени, так дрожал пол под ногами… Схватил их подмышки, выскочил на улицу…
По нашему проспекту двигались эти жуткие механические чудовища, каждое величиной с колокольню! Нескончаемый поток… Выходят они из циклопического Завода, который в считанные недели возвел для Машины Канцлер, чтобы она там орудовала в тишине и со всеми удобствами.
Люди встречают роботов цветами. Фотографии их дефиле во всех газетах! И ничего, что все стены в трещинах после этого праздничного шествия…
А внизу газетной полосы крошечная заметка: «Отныне за такие преступления против Государства, как шпионаж, измена Родине, подрывная деятельность и клевета против Канцлера осужденные будут приговариваться к «электрическому ложу». Соответствующее решение принял Верховный суд»…
Я догадывался, что уголовников скоро перестанет хватать, чтобы насытить Машину, но не думал, что Канцлер так быстро начнет кормить ее душами своих врагов и всеми, кого можно к ним причислить…
Что я могу сделать, чтобы остановить этот кошмар? Ничего! Стоит мне выступить с заявлением, как меня упекут в дурдом. Нет, пожалуй, этим дело не кончится: по новому закону меня отдадут на съедение Машине, которую я сам создал…
Как глупо.
Остается только наблюдать.
Запись тридцать третья
«Роботы-миротворцы», размещенные на границе с западными соседями, отразили вероломную агрессию с их стороны. И не остановились на этом.
Не успели те опомниться, как роботы дошли до их столицы и установили наши флаги на их президентском дворце.
Наши мотопехотные части еле успели добраться туда, чтобы принять капитуляцию.
Эта война заняла всего два дня! А прошлая унесла сотни тысяч жизней и длилась несколько лет!
Народ ликует. Машину снова все обожают. Конец мрачным слухам про то, что она якобы лично казнит смертников…
Ночью не мог заснуть и вышел на улицу. Видел, как по пустым улицам мчится длинная колонна тюремных грузовиков. За решетками - смуглые, чернявые лица наших западных соседей. Везли их на Завод. Не хочу даже думать, что с ними там станет.
Снова думаю о петле.
Но я слишком труслив даже для этого…
Запись тридцать четвертая
В свежих газетах - снова военные сводки. На этот раз на южных границах. Мы опять стали жертвами заговора. Роботы-миротворцы опять нас спасли. И вновь победа одержана меньше чем за неделю.
Машина выпустила новую партию усовершенствованных механических убийц. Теперь они оборудованы катапультами со снарядами, способными нести ядовитый газ или смертоносных бактерий.
Миллеры из дома напротив рады этой новости. Говорят, теперь-то к нам точно никто не сунется.
Но теперь мы, кажется, сами объявляем войну бывшим союзникам на востоке. Оказывается, добрая половина их территории - исторически наша исконная земля. Когда в нашем распоряжении есть «миротворцы», мы больше не должны мириться с этим.
Запись тридцать пятая
Ударными темпами к Заводу строят подземную железную дорогу. Говорят, чтобы снабжать Завод металлом и углем, не создавая помех движению на улицах.
Но я-то знаю, к чем это: чтобы бесперебойно снабжать Машину человеческими душами, не привлекая лишнего внимания…
Мне пришла в голову страшная мысль… Я-то раньше считал, что Канцлер - воплощение хитроумного дьявола. Соблазнителя, который заставил меня подписать с ним договор, заставил продать мою собственную душу… Но теперь я понимаю, что сам он подписал договор еще более чудовищный. Машина пообещала ему власть над миром в обмен на души побежденных врагов.
Теперь я даже не знаю, кто именно принимает решение развязать новую войну: Канцлер, который обезумел от своего могущества, или Машина, которая становится все сильнее - и все прожорливей! Так или иначе, похоже, их тандем теперь не остановить никому.
Увы, мы снова воюем, и опять победоносно… Хотя все чаще почтальон разносит похоронки. Слава Богу, что Пауль и Петер еще нескоро достигнут призывного возраста!