«То ли дело раньше было! — продолжал мечтать Бурцев. — Вышел бы я сейчас из своего экипажа, шагнул бы к этому барану и сказал: „Милостивый государь! Трясти свои хабарики прямо на проспект — это свинство! Вы — скотина голимая! Я имею честь надрать вам задницу своей шпагой!“ Или как-нибудь еще более изысканно. И никуда бы он не делся! Выбрался бы, кряхтя, из своего экипажа немецкой постройки, достал бы из ножен свою шпажонку и давал бы мне сатисфакцию! И я превратил бы его в форшмак, прямо не сходя с площади Восстания!»
«Впрочем, — мрачно подумал Бурцев, — и в старые времена у таких насосов, как в этом „мерсе“, все наверняка было схвачено. Спрыгнули бы мне навстречу с козел его коляски плечистые кучер и камердинер и пересчитали бы мне ребра спрятанными под рессору жердинами. Потому как это тоже входит в их обязанности. А этот паразит только бы зевал за занавесочкой!»
«Эх! А есть все же что-то в этом арбалете. Даже не поймешь сразу, что именно. Веет от него чем-то старинным… Благородным… Рядом с ним как-то и сам становишься лучше. А может быть, прав Айвазовский? Что деньги? Дым! Все равно бы пропили».
Бурцев достал мобильный телефон и набрал номер Айвазовского. Некоторое время слушал длинные гудки. Потом набрал еще раз. Айвазовский не отвечал. Наверное, обиделся и не хочет подходить. А, может быть, по лесу бегает, целит стрелой в лося.
Из-под мусорного контейнера на одной стороне улицы выбежала серая крыса с кожистым хвостом, деловито и без суеты, не обращая внимания на машины, пересекла проезжую часть и нырнула под хлебный киоск на другой стороне.
«Ну ни фига себе! — мысленно покрутил головой Бурцев. — Дожили! Даже крысы уже ничего не боятся…»
Бурцев почувствовал, что настроение у него совсем испортилось.
В конце концов кто-то из водителей, выйдя из своей машины, взял на себя роль регулировщика. Матерясь, размахивая руками и стуча кулаком по капотам, он заставил одного подать назад, а другого взять вбок, потом умудрился создать кое-какую очередность, и пробка мало-помалу двинулась. Минут через пять и Бурцев покинул злополучный перекресток и покатил к дому.
Его парковочное место во дворе, конечно же, было уже занято каким-то пижоном на черном джипе, увешанном со всех сторон спойлерами, дополнительными фарами и кенгурятниками. Причем пижон, конечно же, встал так, что занял сразу два места. Вот ведь люди! Нет, чтобы подумать о других! Нет, нельзя! Это вообще западло: друзья засмеют. Скажут, зачем было джип покупать, если ты о других думаешь?
Бурцев кое-как пристроил машину у помойки.
На этаже Бурцева, как всегда, гулял ветер и было холодно. Потому что дверь к лестнице и мусоропроводу была, как всегда, не закрыта. Бурцев постоянно эту дверь закрывал, чтобы поменьше дуло, но среди жильцов, похоже, он один был такой сознательный. Все остальные оставляли дверь нараспашку, как будто это не в их квартирах гулял сквозняк, а у Александра Сергеевича Пушкина.
Бурцев шагнул к двери, чтобы ее прикрыть и почувствовал, что от мусоропровода вместо обыкновенного запаха сырости тянет приятным ароматом дорогих духов.
«Вот! — мрачно подумал Бурцев. — Дожили! Уже духами мусоропровод обрызгиваем, чтобы не вонял. Это, наверное, Зинкина соседка Алка парфюм переводит!»
Жена и дочь сидели, как загипнотизированные, у телевизора на кухне. По телевизору показывали очередную викторину. Популярный артист задавал гостю в студии каверзные вопросы, а гости, волнуясь и потея, пытались угадать ответы на них.
На столе стояли неубранные остатки выпитого чая и растерзанный торт.
— А вы все так и сидите! — мрачно заметил Бурцев. — Так весь день и просидите дома!
— Бурцев, отстань! — отмахнулась дочь. — Ты посмотри в окно! Видел, что творится? В такую погоду даже собаки дома сидят.
Бурцев покачал головой, присел к столу, налил себе чаю и сделал бутерброд с колбасой.
— Как называлось любимое развлечение ацтеков? — говоря намеренно замогильным голосом, спросил ведущий.
Гость в студии вздрогнул и судорожно задумался.
— Лохотрон! — предположил с набитым ртом Бурцев.
— Бурцев! Помолчи! Дай послушать! — прикрикнула на него дочь.
Оказалось, что любимой игрой ацтеков были прятки.
— Вы что думаете, это все взаправду? — сказал Бурцев. — И победителю дадут уехать на новой машине? Как бы не так! Там все заранее по сценарию расписано. Ведущий им подмигивает, когда нужно правильно отвечать, а когда нет.
Жена посмотрела на него осуждающе — ну что за зануда! — но ничего не сказала.
— А Айвазовский, представляете, арбалет купил, — сказал Бурцев.
На его слова никто не отреагировал.
— За четыреста долларов! Представляете! Совсем человек рехнулся!
Дочка, увлеченная передачей, не обратила внимания на его слова. Жена невнимательно кивнула.
— Правда, ничего не скажешь — достойная вещь! Есть в нем что-то такое… Тетива из натуральных жил. Стрелы из кедра.
Жена отвела глаза от экрана и внимательно на Бурцева посмотрела.
— Почему тетива из натуральных жил?
— Потому что синтетика не выдерживает нужного натяжения. Он же миллиметровую сталь пробивает!
Жена некоторое время изучала лицо Бурцева. Тот не выдержал ее взгляда и отвел глаза.
— А зачем нам пробивать миллиметровую сталь? — спросила она.
— Да это я просто так говорю. Для примера. А том смысле, что арбалет — это настоящее оружие. А в то же время — и на стену повесить красиво.
Жена хмыкнула и опять уставилась на экран.
— Арбалета нам только не хватает, — сказала она. — Сколько, говоришь, он стоит?
— Четыреста долларов, — почему-то небрежно, как о сущем пустяке, сказал Бурцев.
Жена пожала плечами. Потом демонстративно зевнула.
— Вечно этот твой Айвазовский!.. — проговорила она. — Мало нам велотренажера, который ты вслед за ним купил… Всю лоджию перегородил, никуда не пройти… Так теперь арбалет!
— Я хотя бы одно слово сказал?! — изумился Бурцев. — Нет, я хотя бы одно слово сказал?! А?!
Он оставил на столе недопитый чай, встал и ушел в спальню.
* * *Телевизор в спальне тоже работал. По телевизору другой популярный артист с помощью какого-то иностранного повара, неправильно говорящего по-русски, учил готовить что-то мудреное. Опять! Как будто в жизни, кроме как пожрать, больше нет никаких развлечений!
Бурцев выключил телевизор и встал у окна.
За помойкой уже почти год стоял на якоре проржавевший до дыр «москвичок», который возил-возил своего хозяина пенсионера, да в один прекрасный день и стал. Лобовое стекло не так давно выбил какой-то шутник из доброжелателей, чтобы помочь хозяину решить судьбу машины. Теперь вообще не было смысла ремонтировать машину. Потому что ремонт обойдется дороже, чем стоит сам «москвичок».
Два жилистых мужичка, рукастых на тему где что плохо лежит, сторонники принципа «лови момент, не щелкай клювом», с вызовом озираясь по сторонам, пристраивались к автомобилю отвинтить колеса. Мол, все равно тарантас не жилец, так налетай, братва! Халява!
«Ё-моё! Среди бела дня! Ты только погляди! — изумился Бурцев. — А хозяин, может быть, на них в окно смотрит и глотает валидол. Куда ему против этих двух бакланов». Бурцев попытался постучать в окно, чтобы спугнуть мужиков — но куда там! Мужики ничего и не услышали.
Ну и погодка. Хоть бы уж мороз ударил. А то и ни то и ни се. И чего только люди вздумали селиться в этих гнилых болотах? Мало что ли на земле теплых мест? Африка, например… Если задуматься, целый материк почти пустой стоит… Живи — не хочу! Так нет. Нам подавай топи и вечную мерзлоту. «Правда, в Африке летом жарковато… — вспомнил Бурцев. — Так на лето можно было бы обратно на Север переезжать». Нет, получалась какая-то глупость. Не могут же миллионы людей с юга на север мигрировать… А кто будет в их отсутствие за хозяйством следить? Как известно, хозяйство вести, это не хламом трясти!
Бурцев взял телефон и опять набрал номер Айвазовского. После третьего гудка трубка ответила.
— Крейсер «Аврора» слушает, — бодро ответил голос Айвазовского.
— Ну что, снайпер! Много лосей настрелял?
— Пока еще ни одного, — скромно сказал Айвазовский.
— А что же так?
— Шурина жду. Совсем уже было собрался в лес, да шурин позвонил. Теперь его жду, чтобы вместе ехать. Вдвоем, сам понимаешь, веселее!
— Веселее, — согласился Бурцев.
— А то давай с нами! Глядишь, подстрелим какую-нибудь зверушку!
— Нет уж, спасибо. Я пешком постою!
— Ну, как знаешь!
Бурцев дал отбой и опять уставился в окно.
По грязи из одного конца двора в другой с затравленным видом пробежал незнакомый пойнтер. На его породистой морде была написана грустная городская история: добрый нрав и счастливое детство, жертвенная любовь хозяев, капризы любимчика — лучше с голоду помру, а творог есть не буду, хочу котлет и точка! — праздные дни на хозяйском диване, ванна с шампунем, специальный тазик для мытья лап после гулянья, умиление прохожих восхитительной расчесанной шерстью, лучшее место в машине, веселый ветеринар с умелыми руками — короче, не жизнь, а райская нега… А потом собачья свадьба, забежавшая во двор, застлавший глаза кровавый любовный туман, испуганный крик хозяйки в спину — а ну ее, пусть поволнуется, ей полезно! — долгий бег, потом лихорадка и восторг, потом прозрение, незнакомые враждебные улицы, машины, которые норовят переехать пополам, злые мальчишки с камнями, подведенный голодом живот, проигранная драка у помойки за вонючую кость и тоскливое предчувствие конца — стального сачка и дощатого фургона живодера.
Бурцев дал отбой и опять уставился в окно.
По грязи из одного конца двора в другой с затравленным видом пробежал незнакомый пойнтер. На его породистой морде была написана грустная городская история: добрый нрав и счастливое детство, жертвенная любовь хозяев, капризы любимчика — лучше с голоду помру, а творог есть не буду, хочу котлет и точка! — праздные дни на хозяйском диване, ванна с шампунем, специальный тазик для мытья лап после гулянья, умиление прохожих восхитительной расчесанной шерстью, лучшее место в машине, веселый ветеринар с умелыми руками — короче, не жизнь, а райская нега… А потом собачья свадьба, забежавшая во двор, застлавший глаза кровавый любовный туман, испуганный крик хозяйки в спину — а ну ее, пусть поволнуется, ей полезно! — долгий бег, потом лихорадка и восторг, потом прозрение, незнакомые враждебные улицы, машины, которые норовят переехать пополам, злые мальчишки с камнями, подведенный голодом живот, проигранная драка у помойки за вонючую кость и тоскливое предчувствие конца — стального сачка и дощатого фургона живодера.
Эх, ё-моё! Ну что за жизнь!
Да и вообще, как мы живем! Вокруг только и разговоров, что о деньгах. У этого столько денег. А у этого еще больше. Этот такую машину купил, а этот еще круче! А вы вот это пробовали? Да вы что! Просто шикарно за такие деньги. То есть, конечно, без денег никуда. Но нельзя же только о деньгах? А где доброта, где человеческие отношения? Где счастье, черт его задери! Вокруг одна мораль соседки Зины: ты сначала скажи, что я с тебя могу получить, а потом я подумаю, нужен ты мне или нет!
Ведь раньше люди жили как-то проще, естественнее. Сидели друг у друга на кухнях, слушали друг друга просто так. Переживали друг за друга, сочувствовали! Радовались чужой радости. В походы ходили, пели под гитару… Короче, ели натуральную пищу и естественное считали не зазорным. Радовались солнцу и весне.
А главное, раньше телевизора, телевизора не было!
Бурцев в сердцах стукнул кулаком по переплету рамы.
— Ты чего шумишь, Бурцев? — заглянула в комнату дочь. — Ладно, радуйся. Ты нас достал. Мы пошли в парикмахерскую. А потом по магазинам! А ты вымой посуду и не забудь вынести мусор. А то уже из ведра вываливается.
— А вам самим, конечно, не вынести! — огрызнулся Бурцев. — А если я вдруг помру? Что тогда? Вы так и будете всю жизнь мусор в одно ведро утрамбовывать?
Женщины ушли. А Бурцев прошелся взад и вперед по пустой квартире и достал телефонный справочник.
Он долго ворошил страницы толстой книги, составленной по-новому, бестолково, и наконец нашел номер оружейного магазина на Садовой. Подумал немного, глядя в окно… Набрал…
— Добрый день, — сказал он.
— Добрый, — ответил энергичный и вежливый голос.
— Я вот что хотел узнать… А вы луками не торгуете?
— Чем?! — удивилась трубка.
— Луками! Ну, из которых стрелами стреляют.
— Ах, луками! Нет, луками не торгуем.
— А почему?
Трубка немного растерялась. Но быстро справилась с собой.
— Да это как-то не по нашему профилю. Мы больше оружием торгуем… Да и потом, пока и не спрашивал никто.
— И зря! — заметил Бурцев.
На проводе опять повисла неловкая пауза. Чувствовалось, что Бурцев отвлекает человека от срочного дела, но тот старается быть с клиентом внимательным и вежливым.
— Что-нибудь еще интересует? — спросила трубка.
— Интересует. А что еще у вас есть — из такого?
— Из какого — такого?
— Ну вроде как оружия, но не настоящего… Чтобы вроде как для красоты…
— А-а… Декоративно-прикладного… В подарок… Есть такое. Подарочные нунчаки, мечи китайские, метательные ножи… Да, еще арбалеты…
— Арбалеты? — Бурцев сделал вид, что удивился.
— Да. Кстати, вещь, достойная внимания. Точная копия французского арбалета ХVI века. Трех типоразмеров. — Человек в магазине отвлекся куда-то в сторону. — Ах да, вот мне говорят, что арбалет остался только один. Остальные разобрали.
— Да вы что! А сколько было?
— Кажется, пять штук. Я же говорю — достойная вещь. Только за сегодняшнее утро купили два.
— Поздравляю! Вот как народ у нас живет! За арбалетами очередь стоит…
Трубка оставила без внимания сарказм Бурцева.
— Что-нибудь еще? — спросила она.
— Да! До которого часа работает ваш магазин?
— До двадцати ноль-ноль.
— Без обеда?
— Без обеда!
— Спасибо!
Бурцев повесил трубку.
Нет, вы видели? Совсем народ озверел. Еще обед не наступил, а магазин уже два арбалета продал. Вот людям денег некуда девать!
Бурцев подумал немного и набрал номер Айвазовского.
— Крематорий на проводе! — бодро отозвался друг.
— Как там поживает Вильгельм Телль? — пошутил Бурцев. — Много ли яблочек стрелами насшибал?
Айвазовский некоторое время молчал.
— Не смешно, — наконец проговорил он.
Бурцев и сам почувствовал, что не смешно.
Он хмыкнул и дал отбой.
Ну и ладно! Все это блажь! Что это, в самом деле, как декабрь — так Бурцева начинает колбасить. Поменьше нужно прислушиваться к своему настроению. Вон, Айвазовский! В любую погоду бодр и весел. И это правильно, товарищи!
* * *Бурцев подхватил из-под раковины мусорное ведро, утрамбовал в него выпирающие через край коробки, накинул куртку и пошел на лестницу к мусоропроводу.
Открыв дверь с лестницы, он увидел, что у окна за мусоропроводом стоит средних лет женщина в стильной норковой шубке. Средних лет. Все еще красивая. С пышной шапкой уложенных волос. По всему видно, что не бедная. И хорошими духами, как оказалось, пахло от нее.
Бурцев удивился, а женщина, как показалось Бурцеву, едва заметно смутилась, как будто была застигнута на месте преступления. Она почему-то нервничала. Впрочем, это было едва заметно — женщина отлично владела собой.
— Вы что здесь делаете? — строго спросил Бурцев.
— Я? — Дама усмехнулась. — Я просто так…
Бурцева не удовлетворил этот ответ.
— Вы кого-то ждете? — уточнил он.
Она посторонилась, чтобы пропустить Бурцева к мусоропроводу.
— Да нет.
Бурцев посмотрел на женщину, на окно, возле которого она стояла, на ее сумочку, брошенную на подоконник.
Из окна открывался вид во двор и на угол стоящего рядом дома. Дом стоял торцом, но из окна была видна его тыльная сторона с подъездами.
«Может в окне кого высматривает…» — подумал Бурцев.
— Просто так здесь незачем стоять! — заметил он.
Женщина усмехнулась.
— Не будь занудой, морячок! — Она порылась в сумочке и достала узкую длинную пачку дамских сигарет. — Дай-ка лучше огоньку.
Бурцев внимательно на нее посмотрел.
Уже не юное, но тщательно ухоженное лицо, все еще красивое сильной царственной красотой. Легкие морщинки в углах глаз — от улыбчивости. Пышная шапка уложенных парикмахером волос.
Бурцев отчего-то почувствовал непроизвольную симпатию к этой женщине. От ее лица веяло каким-то особенным обаянием. С одной стороны было видно, что это женщина, привыкшая быть в центре событий, руководить, добиваться цели. А с другой — в ее лице читался интерес и снисхождение к людям, это было лицо человека, который знает, почем фунт лиха, человека, который любит жизнь, хорошую компанию, дружбу…
— Я не морячок, — строго заметил даме Бурцев.
Женщина достала из пачки сигарету. Бурцев заметил, что ее пальцы дрожат.
— А жаль, что не морячок! — усмехнулась она. — Но все равно, дай прикурить! — женщина махнула в его сторону тонкой белой сигаретой.
Бурцев пошарил в карманах куртки, нащупал зажигалку и зажег ее перед лицом дамы.
В это время в ее сумочке зазвонил мобильный телефон.
Дама, затягиваясь, кивнула Бурцеву, достала телефон и взглянула на экран.
— Да, Денис, — сказала она. Продолжая жадно затягиваться, она слушала некоторое время, причем ее лицо становилось все более и более упрямым. — Денис! Ёшкин корень! — наконец с вызовом сказала она. — Ты что, сам не можешь решить эту ерунду? За что я плачу тебе полторы штуки в месяц? Чтобы ты дергал меня каждые полчаса? Нет! Всё! Не знаю. Сам выкручивайся!
Она спрятала телефон и, хмыкнув, посмотрела на Бурцева: видишь, морячок, бизнес есть бизнес. Иногда приходится быть строгой!
Бурцев ничего не сказал, прошел мимо женщины к мусоропроводу, вытряхнул ведро и направился обратно к себе.
В конце концов это не его дело. Хочет человек стоять на лестнице — пусть стоит. Значит, нужно. Не террористка же она, в самом деле.
— Спасибо за огонек! — бросила ему в спину женщина.
— На здоровье, — ответил через плечо Бурцев.
Бурцев прошелся по пустой квартире, прикидывая, чем бы ему заняться. Поменял перегоревшую лапочку в прихожей. Вымыл посуду, скопившуюся в раковине с утра…
От нечего делать включил телевизор…