— Ох, и хитрый ты, якут. Ведь пришел сюда — гол как сокол, а нынче, говорят, как сыр в масле катаешься. Аж лоснишься от удовольствия. Не то, что мы, люди служилые.
Гоняемся, понимаешь, за вашим братом, инородцем, чтобы не друг другу, а государю Московскому платили ясак. И тут еще сабли наши об пальмы ломаются, а на морозе и вовсе на куски разлететься могут.
Ага! Вот и понятно, чем баловство моё понравилось атаману. С хладноломкостью я угадал, ну и просто вязкость получилась приличная. Что же, приятно осознавать, что не булат тоже может сгодиться.
— Так что, Миха? Станешь клинки нам делать — от ясака освобожу твой род, — Илья ухмыльнулся. — Один клинок — и год ты никому ничего не должен.
Не сказал бы я, что это щедрая плата, но с представителем власти долго спорить не стоит. Ударили по рукам. В конце концов, рецептура записана — повторить нехитро.
Хотел уже прощаться, но Илья остановил меня:
— Слушок идёт, что Никодим речи твои слушает и дела его от этого идут всё лучше и лучше. А мне ты чего присоветовать не хочешь? — и смотрит насмешливо.
— Так чего тут советовать-то?! Чай ты и без меня видишь, как купчина магазины обустраивает. Сам ведь то же на свой манер ладишь — с землицы Бытантайской тамошний тойон тебе за весь наслег ясак привозит. И вместо того, чтобы с пищалями по тайге куралесить, ты с ним разговор дружелюбный заводишь. Другие кинээс посмотрят на это, да заместо того, чтобы воевать, лучше в гости приедут, ясак привезут, на погоду пожалуются ли на утеснение от соседей.
— Дурак ты, Миха, что с тебя взять? — атаман отчего-то выглядит радостным. — Ступай, давай, сабли делай.
* * *Не, ну форменная ерунда ведь получилась. И не слезет теперь с меня казачина — подавай ему клинки. Думаете, он удовольствуется одной саблей в год? Как бы не так. Вот уж что влип, то влип. Пора, однако, перепрятываться, причём срочно. Нашли, понимаешь, саблекуя себе… — весь трагизм ситуации дошел до меня не сразу. Вот есть люди, умеющие встраиваться в узлы государственной машины и даже приобретающие от этого какие-либо выгоды. Мне же это даётся с трудом. Даже в школе — а это, как ни крути, слепок с со страны, вернее, с отношений между людьми, страну населяющими — не был на хорошем счету. Правда, там мне удавалось и не сильно обнаруживать свои наклонности, потому что было нас много. И ни одного идеального ребёнка на весь класс.
Но тут-то — чисто прыщ на ровном месте.
Так вот, сетуя на неудачное стечение обстоятельств и на свою непредусмотрительность, я уже совсем было засобирался домой, как приказчики нашего купца взяли меня под белы рученьки и доставили на торговое подворье. Тут уж ничего не скажешь — учтивость и предупредительность из них просто пёрли. Хоть и нет нынче дома хозяина, и даже не говорят мне, где он, но и угощение выставили, и разговор повели о делах. Сложилось впечатление, что отнеслись ко мне, как будто я тут никак не меньше, чем в половинной доле.
Ну да, наверное, если по сути дела, то никак не меньше. Да только Никодим бы этого мне ни за что не показал. Хотя, если по-честному, далёк я от этого. Какую цифру мне ни назови — хлопну глазами и головой кивну. Собственно, так я и делал между глотками медовухи, и приказчиков нахваливал, и про ловкость их и поворотливость отзывался с великим одобрением. Заодно вызнал и цену доброй сабли. И очень доброй. И такой, которая лучше всех. Потихоньку огорчение меня отпускало, и ещё я узнал, что из оружия, отобранного у якутов, русские кузнецы тоже неплохие клинки делают, хотя и поплоше моей, но тоже на морозе не ломаются.
После уж кто-то проговорился, что с верховьев Лены был от Никодима гонец, будто нашли они Байкал-озеро. Строят там магазин — с местным населением торговать. А лодки из реки повезут зимой на полозьях за лошадьми. Пока дорогу разведывают и собираются что-то в ней улучшать. Ну да, там двенадцать километров всего, но это всё же гористое место. Да хоть бы и просеку прорубить — всяко время требуется невеликому их отряду.
По всему выходило, опыт прокладки трасс через Сибирские просторы Никодим приобрёл и никуда не торопится. На будущее сразу делает, не на один поход. Так что рассказал я про то, что из того Байкала стоит поискать пути в Амур. Ну и про то, что якуты должны крепко полюбить чай.
А вот тут мне и налили кружечку.
Да, чай я люблю. Наверное, это такая у нас национальная черта. Просто большинство моих соотечественников об этом ещё не знает. Не помню я точных дат, однако до сей поры никто этим напитком меня ни разу не угощал и никаких упоминаний о нём я не слышал. Ясное дело, поинтересовался я ценой. А нет её, цены. Не сложилась. Это пока диковинка, угощение, а вовсе не товар. Ну что тут поделаешь — видать как раз угодил я в момент, когда это роскошь, доступная немногим, только входит в употребление.
Отсыпали мне примерно фунт почерневших чуть скукоженных листьев. Либо готовить их пока толком не умеют, либо сохранять при перевозке — очень много мелкой, похожей на пыль трухи, такой, что в моё время в одноразовые пакетики паковалась. Ну, эти, на ниточках.
Разговор вышел для приказчиков интересный. Они от меня получили указание и на товар, обещающий стать востребованным, и на самый короткий путь, которым до него можно добраться. Хе-хе. Что-то разбаловал я купечество русское.
Глава 15. Отчего бывает неуютно
Несмотря на прекрасное настроение, в котором покидал я Никодимово подворье, неприятный осадок от разговора с атаманом оставался на душе и давил на нервы. Человек этот, плох он или хорош, умён или глуп, добр или зол, является самой высокостатусной особой по всему нашему району. Я имею ввиду бассейн реки Яна. И причина этого статуса — организованное и сплочённое казачье воинство.
Пусть этих людей десятки, но они подчиняются одному командиру и это — профессиональные солдаты, вооружённые самым современным оружием.
Одним словом — достанет меня Илья, где захочет и когда пожелает, если сможет дотянуться. С большим якутским родом он, пожалуй, не станет связываться без крайней нужды. Но за моей спиной нет вооружённой силы, которой он смог бы опасаться. Не стоит забывать — времена нынче не те, когда писаный закон кого-то устрашит. А по обычаю — слуге государеву в пределах, за которые он отвечает, никто слова поперёк сказать не посмеет. Одним словом — неуютно мне сделалось.
Дело не в том, чтобы сделать несколько кавалерийских шашек. Тут беда иная. Коли слуга государев чего добился, то по команде он об этом доложит в наилучшем для себя свете. И, конечно, тут же получит сверху и благоволение, и наказ — добиться ещё большего. За одной шашкой потребуется вторая, десятая, сотая — и ничего я с этим не поделаю. Одним словом — нужно срочно исчезать из поля зрения казаков. Вот включился у меня таким образом орган интуиции, и всё тут. Не знаю, может быть, я и не прав.
Поехал я в наш бывший дом на Бытантае. Сухим путём да летом это три дня всего в один конец. Вторую ночёвку спланировал у Элляя — так оно и вышло.
Люблю я в этом доме останавливаться у весёлого кузнеца. Мы поговорили с ним о делах его — он за зиму, пока стояли ветреные дни, плавил прямо в тиглях сталь по одной и той же рецептуре — она у него получается стабильного качества, и вполне устраивает других мастеров. Вы будете смеяться, но расходятся эти лепёшки, преимущественно, через торговую сеть Никодима.
Стальные тросики для арбалетных тетив мастер тоже делает понемногу, но это, скорее для души. А ещё у него летом работает молот с приводом от нижнебойного колеса, тот самый, которым мы предполагали проковывать крицы. Но криц нынче нет, так что он приспособился пользоваться этой приспособой для других поделок — окрестным-то жителям за своими надобностями тоже сюда идти приходится.
На другой день к вечеру я уже был в посёлке у серебряной шахты. Тускул, что заправлял тут делами, как раз собирался на Адычу. Та самая долблёнка-тримаран, уже была нагружена слитками серебра, облуженными для скрытности, и замотанными в старые поистёршиеся шкурки — это, чтобы не царапнуть ненароком. С этим человеком я поговорил начистоту — он и так хранит одну из важнейших тайн, причём, надеюсь, делает это осознанно.
Тут тоже было чему порадоваться — ножницы, щипцы трёх видов освоили без меня. На всё имеются шаблоны, матрицы, пуансоны — я ведь горячую штамповку показал ещё, когда мы для арбалетов детали делали, а он перенял эту методу и для других вещиц. Ну да не об успехах речь. Мне на новом месте помощники потребуются, а тут они во множестве, и кое-кому их них уже пора подумывать о собственной семье. Поэтому я и прибыл в это самое место, где в своё время организовалось что-то вроде училища.
Подростки, что первыми начинали, уже стали вполне взрослыми юношами, и трое оказались готовы вместе со мной поискать счастья на новом месте. Вообще-то желающих было больше, так что пришлось выбирать. Лошадок для них взял тоже у Тускула — он не обеднял. Теоретически они вроде как и без того принадлежат мне, но на этом мы внимания не заостряли. То есть, договорились полюбовно.
Подростки, что первыми начинали, уже стали вполне взрослыми юношами, и трое оказались готовы вместе со мной поискать счастья на новом месте. Вообще-то желающих было больше, так что пришлось выбирать. Лошадок для них взял тоже у Тускула — он не обеднял. Теоретически они вроде как и без того принадлежат мне, но на этом мы внимания не заостряли. То есть, договорились полюбовно.
Кое-какие части для резьбонарезного инструмента я тоже прихватил. Вообще-то и токарным станочком, и сверлилкой тут пользуются — их я не разграбил. Но несколько приспособлений всё же забрал — они себе ещё сделают. Выяснил, что пока меня не было, Пелым взял пяток лерок на шестнадцать, и этим спрос ограничился. Выходит, чересчур рано я хлопотал. Опередил время.
Зато с резьбами на шесть без меня совладали, и теперь собирать арбалеты стало проще. Так что для внутреннего употребления в отдельно взятой мастерской технический прогресс продолжает свой победный марш.
* * *В Батагае мы с подмастерьями задержались буквально на часок — лето наше северное коротко и осталось от него очень немного. Спешили на новое место. Айтал с детьми сразу с нами не поехала — мысль о переезде понравилась ей очень — это ведь как раз там, где мы, считай, только что побывали. Но хозяйке большого дома и матери двоих детей необходимо обстоятельно собраться. Так что приедет позднее. Дела оловянные я без малейших сомнений в душе оставил на одного из своих «рабов», отдавая себе отчёт в том, что за остальным хозяйством присмотрит его жена. Люди они обстоятельные, неторопливые. Уверен, что действовать станут без рьяности и оловянных пуговиц и посуды наделают не чересчур много. Не перенасытят рынок.
Через неделю мы оказались на берегу той самой, текущей с юга на север речки, впадающей в Селеннях. Как раз неподалеку от второго обнаруженного мною месторождения магнитного железняка. Теплого времени в нашем распоряжении оставалось очень мало, поэтому работали мы исходя из минимально достаточного для зимовки объёма строительства.
Из шестиметровых брёвен скатали восьмиугольный сруб. Почему из шестиметровых? Потому что нас всего четверо, а устраивать подъёмник для каждой детали — это как раз и есть та самая потеря времени, которой мы старательно избегали. Благодаря продольным двуручным пилам бруса на двойной пол и потолочные перекрытия наделали энергично, плиты и дверцы для печей привезла Айтал — она обо многом не забыла в своих неторопливых сборах. Сени и крыльцо мы спланировали и построили сразу, баньку тоже не забыли — одним словом, когда залетали белые мухи, тёплое жильё уже стояло.
Уфф.
Караван с мукой, рисом, и множеством иных продуктов привела младшая сестрёнка моей супруги — она провожала её с детьми и домашним скарбом, а потом ещё раз обернулась с существенной провиантской поддержкой. Пару коров привела и выводок лаек этого года выпуска. Она же забрала обратно на Адычу почти всех лошадей — как Вы понимаете сена мы успели запасти немного.
Тем не менее, в зиму мы входили во вполне комфортабельных условиях. Я сидел на чурбаке, любуясь штабелем корявых брёвен, ожидающим распиловки на дрова, когда послышался стук опыт и наш старшенький Тургун вернулся с прогулки по окрестностям, которую проводил в сопровождении всей группы наших псов и Вожака, разумеется. А ещё рядом с ним верхом на олене ехал эвенк непонятного возраста. Вообще-то в здешних краях я ожидал увидеть нарты, ну да всего не предугадать. Пошел встречать гостя. Скорей всего в эту зиму будем соседями.
Сам-то я по-эвенкийски немного объясниться могу, но для обстоятельной беседы попросил Айтал переводить. Звали нашего гостя Ивул, мне показалось, что услышав его, супруга ухмыльнулась про себя. Ну а мы последовательно рассказали о своих планах. Я — про наш приезд и желание обустроиться, а эвенк — о том, что привёл оленей на южный берег Селенняха и осматривал ближайшие пастбища, чтобы оценить, на сколько их хватит. Обычный разговор-знакомство. Мы даже ещё не начали друг перед другом ничем похваляться, как вдруг меня словно что-то торкнуло изнутри.
Оспа!
Ведь я точно помню, что мой народ, заселяя территорию, на которой сейчас проживает, почти не встречал сопротивления со стороны охотников и оленеводов, ранее живших в этих местах. А ещё упоминалось об эпидемиях оспы, косившей людей там, куда приходили мы со своими табунами и стадами. Точно-точно. Только в писаный период истории русские не меньше двух раз отмечали вспышки именно оспы в районах, куда пригоняли мы коров. На реке Оленёк — точно. Её открыли казаки, а потом в богатые соболем земли отправились якуты-ясакоплательщики из среднего течения Лены. И вскоре — помчались назад из-за начавшегося там мора. Эпидемия оспы — на неё точно указывали в документах.
И тут же на память пришла история первой вакцинации, проведённой именно против оспы. Не помню имени этого человека, но он уловил связь между заболеваниями коров и людей, и догадался привить людям что-то там, образовавшееся в крови коров через царапину на коже. Кажется.
Раньше Ивул не встречался ни с русскими, ни с якутами. А теперь он запросто может от нас заразиться болезнью, с которой его организм незнаком. А мне вовсе не хочется его гибели. И как быть?
С другой стороны эвенки кочуют на Бытантае между стойбищами моих соплеменниками, и не болеют. Мы ведь жили там пару зим, и ничего особенного не происходило.
Одного из своих молодых помощников, а они все уроженцы тех мест, я спросил, когда закончилось в их краях моровое поветрие. Оказывается, буквально года за три до того, как я приехал. В их стойбище двое умерли, а вот у тунгусов от некоторых кочевий вообще никого в живых не осталось, так свирепствовала болезнь.
Тогда я с таким же вопросом обратился к Ивулу. А вот он, оказывается, только слышал, что где-то по другую сторону Яны умирали люди от болезни, которую раньше в их краях никто не знал.
Вот тут-то я и призадумался. Некое озарение о том, как следует поступить, у меня появилось довольно быстро, но этому не вполне обычному действию следовало придать очевидный для нынешних моих современников смысл. Иначе говоря — найти убедительные с точки зрения язычника и шаманиста доводы. Они не сразу сформулировались. Сначала я долго и многословно распространялся о том, что соседям нужно жить по-соседски, и что надо друг другу дружно помогать и дружить по-жизни. Айтал несколько раз удивлённо смотрела в мою сторону — чего это я вдруг вздумал талдычить общеизвестные истины, да ещё и столь назойливо ходя по многу раз вокруг одного и того же. А у меня лихорадочно скрежетали мозги, и что-то поскрипывало под шевелюрой. В конце концов, мысль выкристаллизовалась, и я помянул о том, что обязательно нужно обмануть духов. Тех самых, которые дружны с нами, но ещё незнакомы с соседями. То есть не то, что уж совсем обмануть, а сбить с панталыку. А то они, не разобравшись, могут наделать беды ни в чём неповинным людям.
Провести обряд я обещал быстро и… мы всей толпой отправились к стоянке рода Ивула. Там сам хозяин оцарапал оленя, и ножиком, испачканным его кровью, я сделал надрезы на тыльной стороне кисти руки и себе, и жене, и работникам. А потом уже сам, добыв немного крови из приведённой с собой коровы, провёл такую же процедуру со всеми обитателями соседнего стойбища.
Всё! Главные духи-кормильцы теперь станут считать незнакомцев близкими кровными родичами тех, рядом с кем обычно обитают, и обязательно расскажут об этом остальным. Духам, понятное дело. А потом сразу без малейшей задержки была проведена большая совместная рыбалка, обмен подарками и сварена превосходная уха, в которой мне уже много лет ужасно не хватает картошки.
Хоть тресните меня, не знаю, правильно я поступил, или нет, но просто так сидеть, сложа руки, и ждать начала эпидемии, возбудителей которой привёз, пусть и без умысла — это, мне кажется, неправильно… Что вреда не наделал — это скорее всего. Собственно, косвенное подтверждения правильности содеянного я получил через пару недель — до этого мы с соседями не пересекались, занимаясь возведением печей. Так вот, Ивул заехал и сказал, что духи, говоря по-русски, мало-мало сердись. Люди мало-мало болей. Но духи перестать сердись, потому что все выздоравливай. Уж извините, что шуткую, мало-мало, но в этот момент у меня с души свалилась такая глыба что, ни в сказке сказать, ни пером описать.
Не люблю я душегубства.
* * *Еще до морозов, но уже по снегу, мы съездили к раскопанному летом «угольному разрезу» и привезли на трёх нартах угля. Примерно тонну. Обернулись дней за десять — тут около трёхсот километров в один конец. Признаюсь, заготавливать дрова и жечь из них уголь, было значительно выгодней — транспортное плечо — куда от него деваться. Две-три ходки за день, это не одна за полторы недели. Немного охотились, немного рыбку ловили — Айтал ворчала, что кроме как сетями в этих местах ничего не добудешь. Она любит с крючковой снастью забавляться.