Эдуард Снежин Грешить бесстыдно, непробудно…
© Эдуард Снежин 2016
© Sklenëný mûstek s.r.o. 2016
* * *Ключ застрял и не поддавался в замочной скважине. За спиной послышался такой же лязг металла. Обернулся — дверь напротив открывала блондинка с точёным профилем лица и аппетитно выпирающей задницей из тесных для неё джинсов.
— Трахнуть бы её! — заныло в штанах.
Блондинка, открыв дверь, оглянулась, под притяжением моего желания, в расширенных блестящих глазах застыло смятение.
Два часа дня. Ещё в четыре утра, разогнав дома пьяную компанию провожающих меня в отпуск, в последний раз всадил Диле прямо на кресле, но не кончил, спешил на автобус к самолёту, доставившему меня в Симферополь.
Всю дорогу эрегированный орган пытался томительно прорваться сквозь ткань джинсов и не дал мне выспаться в трёхчасовом перелёте.
— Так, сосед по комнате из прежнего заезда уже смотался, пока я один в этом уютном номере с видом на море и свежим запахом от недавней уборки.
Плюхнулся на широкую кровать, с намерением отоспаться, но томление в штанах переросло в непереносимое напряжение.
— Отчего блестели у неё глаза? Как я сразу не догадался — сегодня же праздник, Первомай, наверняка выпила за обедом с соседями по столу!
Я вскочил, извлёк из саквояжа одну из трёх прихваченных бутылок коньяка и постучался в номер напротив.
Она открыла с задержкой. Передо мной стояло благоухающее, явно духами с феромонами, роскошное чудо в вечернем фиолетовом платье.
— Переоделась куда-то, мог бы не успеть, — подумал я.
— Извините, вот с дорогой не успел встретить праздник, а здесь пока никого не знаю, — начал я натиск.
— Но я… — покосилась она на коньяк.
— Хорошо, только давайте к Вам — Вы же сосед?
За столом, она села на кровать напротив, рассмотрел её получше. Постарше, чем я думал, лет тридцать пять, но… какие круглые коленки и впечатляющие ляжки, выступающие из-под ажурных зубчиков трикотажного платья.
Болезненно задубенел член, измождённый от долгого противостояния.
— Великолепный коньяк! — произнесла блондинка, без колебаний опрокинув полстакана «Греми».
Коньячный аромат, разлившийся в воздухе комнаты, явился последней каплей к будоражившему запаху феромонов, переполнившей и взорвавшей моё самообладание.
Я бросился на колени перед объектом живой плоти, способной удовлетворить распалённую физиологию, откинул платье и жадно прильнул губами к вожделенному месту сквозь полупрозрачные колготки в мелкую сеточку.
Она отшатнулась и вскрикнула.
Однако решительный рубеж был уже перейден без прелюдии, она не сопротивлялась в шоке оцепенения.
Когда я попытался, довольно грубо, зацепить пятернёй колготки, блондинка прошептала:
— Я сама, — и медленно, как бы о чём-то размышляя, скинула туфли, скрутила колготки донизу и стащила их за носочки, мелькнув плотными икрами перед моими глазами.
Неожиданный стриптиз распалил меня до изнеможения.
— Никакие феромоны не устоят перед запахом твоей плоти, — прошептал я, лихорадочно приспуская джинсы и, как был на коленях, взялся обеими руками за её затрепетавшую задницу и насадил с размаху розовое устье на перевозбуждённый кол.
— А ты вовремя успел, — усмехнулась она чуть позже с коньяком в руках, — закрой дверь на ключ.
Я исполнил указание. Только, только. Снаружи послышался стук в её дверь. Потом в тишине раздался толчок в мою дверь, охотник шёл по запаху феромонов.
Мы молчали.
Через пару минут послышались удаляющиеся шаги.
— Кто он?
— Мой профсоюзный босс. Мы прилетели из Москвы вчера, путёвку для меня сделал он.
— Значит, духи были для него?
— Что поделаешь, решение было принято раньше, он домогался меня полгода.
— Я Дмитрий, а ты?
— Людмила. Наконец-то, познакомились, — опять усмехнулась она.
— Ну, извини, был слишком озабочен.
— Как будто я сразу не поняла — пошла дура.
— Почему дура? Потому и пошла, что поняла.
— Да у вас мужиков всё просто.
— Жалеешь?
— Нет. Я тоже знаю взрывную страсть с первого раза, — выпила блондинка жидкость и поставила стакан на стол.
— Да уж, нет ничего прекрасней, чем исследовать новое тело, — прорычал я, взбодрённый её знанием и, плотно обхватив ладонями упругую задницу, перевернул москвичку в позу известного речного обитателя.
— Ах! — только и вскрикнула она, когда я засадил ей под ягодицы по самые яйца.
Объявили «Бал знакомств».
Мы со Славкой прихорашивались, потягивая коньяк мелкими порциями, с соседом за стенкой, мы быстро сблизились.
Ему тридцать пять, мне сорок два, но всегда давали чуть за тридцать. Усатый красавец-блондин пользовался вниманием у женщин, однако, хоть и осталось ему доживать в санатории десять дней, никого не имел.
— Как ты это терпишь? — возмутился я.
— Жену люблю.
— На курорте все холостые.
— Честно говоря, — задумался Славка, — нравится мне очень Ольга, сидит за соседним столом с тобой, точь в точь как моя супруга в молодости, но…
Ольгу, блондинку с сексапильно-строгим лицом я, конечно, уже приметил.
— Заслуживает восхищённого внимания, — прицыкнул я языком.
— Да танцевал с ней. Серьёзная девушка, замужем, только и вспоминала своего, где уж мне.
И, помолчав, добавил:
— Что-то общее у нас с ней по отношению к семье.
— Зауважал?
— Зауважал.
Тут в дверь постучали, и на пороге показалась Наташа.
С Наташей мы познакомились на остановке в городе, куда меня сбросил автобус из Симферополя. Первое мая выдалось в Евпатории холодным, девушка в сером пальто без головного убора зябко ёжилась, ожидая транспорт.
Привлекло меня в ней поразительное несоответствие юного, почти детского лица и хрупкой шеи с несоразмерно развитыми выпуклостями грудей и, особенно, широченного седалища.
— Бог мой! — подумал я, — так просматривается даже сквозь пальто, что будет, если её раздеть.
От сексуальной фантазии орган затвердел до ломоты.
— Замёрзла? — спросил я, на — фляжку.
Удобная фляжка с коньяком всегда скрывалась во внутреннем кармане.
Девушка зыркнула и с удовольствием приложилась к фляжке.
Через минуту я уже знал, что Наташа моя землячка по Уралу, из Златоуста, учится на повара, здесь второй месяц на практике.
Понятно, почему разъелась.
Я сказал, что приехал в санаторий «Евпатория», он считался на курорте самым классным, Наташа пообещала обязательно придти в гости.
— Как ты меня нашла? — удивился я.
— А, у меня здесь медсестра знакомая.
Мы со Славкой вперились на девушку вытаращенными глазами.
Сегодня было тепло, и в платье Наташины прелести смотрелись неприлично выдающимися.
— Ну, я пошёл, умыться надо, — ретировался приятель.
— Неплохо устроились, — осмотрела Наташа комнату.
— Садись, — показал я на кровать.
Та заскрипела под весом молодой налитой кобылицы. Со стороны я выглядел, наверно, более испуганно, чем радостно.
Женщины склонны интуитивно угадывать мужские мысли.
— Не бойся, там у меня всё нормально, — махнула девушка рукой в сторону гениталий.
— За это выпьем, — улыбнулся я и расслабился.
Я привёз с собой СД — проигрыватель и через пять минут, когда мы заправились веселящей жидкостью, похотливо прижимал в танце необыкновенную задницу под звуки любимого сайкаделика «Пинк-флойд».
— Такой ты ещё не встречал, — улыбнулась плутовка.
— И хотел бы узнать поближе, — подхватил я и поцеловал девушку в маленькие пухлые губки. Губки пахли коньяком и источали притягательный, чуть уловимый аромат юности.
Наташа выдержала поцелуй с открытыми глазами:
— Ты женат?
— Разведён. Зачем всегда спрашиваете?
— Я не об этом. С какой казной приехал на юг, у семейных всегда тощая?
— Ну, есть кое-что.
— Знаешь, поставим сразу точки над «i». Мне нужен мужчина, который бы содержал меня, пока не уехал.
— Вот как! — только и произнёс я.
Никогда не был жадным в деньгах, особенно с женщинами, но первый раз предлагали мне продаться.
Девушка прервала танец и снова присела на кровать:
— Давай ещё выпьем по разу и в танцзал.
— Если ты не согласен на мои условия, то найди мне на бале подходящего мужчину, — сказала она по дороге.
Похоже, подходящего мужчину я знал. За столом со мной сидел высокий жгучий грузин пятидесяти лет, приехавший в санаторий на «Вольво».
Я оставил на время Наташу и пошёл его искать. Но прежде остановился невдалеке и наблюдал за девушкой, подпиравшей рукой колонну, которая, рядом с ней, совсем не казалась объёмной.
Видимо, по этой причине молодые мужчины, бросавшие взгляд на практикантку, не осмеливались пригласить её на танец, опасаясь не справиться с управлением сексапильной тумбой.
Георгий в задумчивости подпирал стенку в последних рядах гостей праздника.
— Что не танцуешь? — обратился я.
— Не знаю с кем, — ответил грузин. — Так сколько женщин стоит ожидающих.
— У меня дома красивая жена Дима — певица, а эти женщины… какие-то недалёкие.
— А если пригласить молодую девушку?
— Я видел с кем ты пришёл. Завидую.
— Она твоя Георгий.
И добавил после короткой паузы:
— Если, конечно, хочешь раскошелиться на неё.
— Проститутка? — вскинул грузин густые брови.
— Нет, она здесь на практике, землячка. Но хочет серьёзно подружить на весь срок заезда — не моя стихия.
— А мне это подходит, я серьёзный мужчина.
— Кто бы сомневался!
С грустью смотрел я на милое Наташино личико, которое целовал ещё десять минут назад. Похоже, всё у них складывалось лучшим образом, видно было как, обычно молчаливый Георгий, разговорился, а девушка улыбалась самым искренним образом.
— А губки у неё — тесные врата от рая, — подумал я. — Судя по размеру верхних, и нижние губки такие же увлекательные…
— Чёрт, выступил как сводня, — презирал я себя. — Наверно, мог бы добиться близости, а там бы… посмотрел.
Людмила танцевала с профбоссом и стремилась отвернуться от моего взгляда. Впрочем, ещё вчера, при случайной встрече, блондинка обронила:
— Ты мне испортишь всю карьеру. Еле выкрутилась.
— Переспала с ним?
— Я не сучка, чтобы сразу прыгать из постели в постель, — вспыхнула женщина.
— Ладно, не буду тебе мешать.
— Дмитрий, ты должен понять.
— Я вас, москвичек прагматичных, давно понял.
— Ой, ли, у вас в провинции не так?
— Да все стали… практичные.
— И здесь облом, — с грустью думал я. — Так мой нетерпеливый дружок может пуститься во все тяжкие.
Тут мой взгляд поймал Славу, танцующего с Ольгой. Они почти не разговаривали, но видно было, что им приятно общаться, не желая большего.
— Какова, какова! — прошептал я, вглядываясь в точёный профиль Ольги. С такой девушкой — великое наслаждение просто сидеть бесконечно долго лицом к лицу, пытаясь разгадать тайну совершенной красоты.
Я бросил взгляд на праздник, который не состоялся для меня, и вернулся «домой».
На другой день, по направлению врача, я посетил в городе консультацию у профессора и возвращался назад милым тренькающим евпаторийским трамвайчиком.
Напротив сидела миловидная чернявая, постоянно улыбающаяся женщина, лет под тридцать. Улыбалась она и солнцу за окном, и мелькающей сочной майской зелени, и всем входящим пассажирам, и… мне.
— Хорошо? — спросил я.
— Хорошо, — согласилась она.
— Вы покорили меня своей улыбкой.
— Спасибо, а я вчера видела Вас на танцах.
— Вот как, меня ждали друзья на бильярд, — соврал я, оправдывая быстрый уход. Значит, весёлая красавица отметила меня.
Я давно знал, что если женщина обратила первой внимание на мужчину, тому остаётся только, при желании, пойти ей навстречу. «Если женщина просит…»
Мы пошли от трамвая в одном направлении.
— Вы тоже в санатории? — спросил я, хотя уже «вычислил» в столовой всех санаторных красавиц.
— Нет, рядом, снимаю комнату, но лечиться хожу туда.
— Дима, из Е-бурга, — представился я.
— Таня, из Москвы, — в тон мне отвечала она, не переставая улыбаться.
— Опять, москвичка, — подумал я с некоторым сожалением, но Таня тут же продолжила:
— Собственно я живу рядом с Москвой, в Мытищах и в большом городе почти не бываю.
В который раз я поразился неосознанной женской интуиции, она угадала слабый, чуть уловимый порыв нелюбви к москвичкам и тут же поправилась. Мы договорились с девушкой встретиться вечером.
С обеда до вечера милый, добрый облик Татьяны парил передо мной, словно наяву, и хандра моя рассеялась.
Она появилась на ротонде ровно в восемь, как условились, с широкой светящейся улыбкой за сотню метров.
— Я один в комнате, пошли ко мне, — эта фраза далась мне без усилия, словно приглашал не в первый раз.
— А, пошли! — решительно махнула она рукой, на миг, прекратив улыбаться.
И эта решительность, как и серьёзное мимолётное выражение её лица, мне понравились.
Знает и понимает, зачем идёт и не строит из себя стерву.
В ход пошла, последняя из захваченных бутылка коньяка.
— Таня, прости за откровенность, я хочу тебя, пока не пьян, — сказал я после первых глотков.
Женщине часто, перед тем как отдаться в первый раз, требуется стимулирующая доза, но мало кто из них понимает, что мужчине хочется взять её трезво, обстоятельно, с ощущением всех тончайших нюансов проникновения в незнакомую плоть.
Повелось это от всегдашней уверенности женщин в примитивности мужчин, как грубых самцов, цель которых: дорваться до вульвы любым путём.
Таня поняла:
— Ложись в постель.
Я разделся и лёг под одеяло, нельзя всё же шокировать торчащим членом почти незнакомую женщину.
Все, также улыбаясь, гостья медленно сняла с себя платье, на теле не было ни трусов, ни лифа, но на плотных ножках чёрные ажурные чулки с резинками.
Не было сомнений — она шла сюда в готовности трахаться и прекрасно знала, что вид обнажённой женщины в таких чулках возбуждает мужчину.
Этой позы на юге я ещё не испытал, — с восторгом запело всё моё тело, когда красавица, откинув одеяло, насадилась сверху на вибрирующий от желания орган.
— Ты не двигайся, — прошептала она, — и закрой глаза.
Я закрыл.
Чудесная экзекуция происходила как во сне, когда возникают поллюции без всякого приложения усилий, сопровождаемые яркими картинами восхитительного изнасилования незнакомой красавицей.
Однако, во время излияния семени, я широко раскрыл глаза, выступающие розовые губы наездницы плотно обжали мой орган и содрогнулись в ответном оргазме.
— О-о! — простонала Татьяна.
— О-о, как ты кончаешь! — исторгнул я последние капли из пульсирующего в аритмии семенного канатика.
— Не хотела грешить на юге, — обняла меня, Татьяна, прижавшись горячим телом. — Десять дней держалась.
— Мужу обещала?
— Нет, любовнику.
Потом она рассказала, что бравый любовник, милицейский капитан, не хотел отпускать её на юг, но сам был связан по работе и семьёй, однако заявил, что непременно приедет.
— Устала ждать?
— Устала.
Простая откровенность женщины импонировала мне.
— Что мяться, — думал я, — раз есть тяготение друг к другу, к чёрту эти условности, сковывающие нас.
Быстрая полная открытость между нами перешла в состояние ежедневного желания обладать друг другом.
Ситуация осложнилась, ко мне подселили соседа, а к себе Таня не позволяла привести, опасаясь и строгой хозяйки, и неожиданного приезда любовника, которому сообщила адрес.
Встречались мы с ней обыкновенно вечером, день был занят процедурами и экскурсиями. Трахались везде, где только придётся, благо широкие просторы санаторных коридоров были сплошь уставлены креслами и диванчиками в потаённых уголках.
Однажды, когда на одном из них, она сидела у меня на коленях, прикрытая подолом платья на пуговицах, и я сосредоточенно натягивал её, мимо продефилировала серьёзная женщина-главврач с медсестрой.
На собеседовании по приезде именно она в шуточном тоне настраивала гостей на секс-терапию, как один из видов лечения, но, конечно, полагала, что это должно происходить не в публичном месте. Однако у мудрой женщины хватило терпенья замедлиться перед нами только на миг и в тот момент, когда я отчаянно пытался побороть искажение лица при наступающей эякуляции, проследовать, отвернувшись, дальше.
Но задержанный оргазм я испытал невиданной силы. С тех пор, иногда, я нарочно ищу угрожающей ситуации, чтобы обострить трепет запретного испускания.
Мы с Таней очумели от похоти.
Чем больше трахаешься, тем больше хочется.
Когда женщины-партнёра нет рядом, ощущаешь горячечное раздражение измятого в схватках органа, но болезненность только подталкивает к новому соитию, так как сразу прекращается при первых фрикциях.
Не даёт покоя, также сохранившийся на теле запах плоти от сексуальных игр, бороться мытьём с ним бесполезно — ноздри только шире раздуваются в поиске убегающего возбуждающего аромата.
Стало совсем тепло, и танцы перенесли на открытую площадку.