– Да, брат…
Брезер подобрался ближе, осмотрел противоположную часть улицы в монокуляр ночного видения. Он не был командиром, но его громадный опыт делал его слова весомыми.
– Что скажете, сэр?
– Я бы поставил здесь пулеметчика на углу, сынок. Перебегал бы по одному – вон туда.
Он включил лазер в невидимом режиме и показал, куда именно.
– У идиотов мнения совпадают. Арджи, прикрывай нас. Том, ты первый. Я смотрю. Три – два – один – пошел!
* * *У посольства шел ожесточенный бой, прорываясь вспышками разрывов и трассерами автоматных очередей, взлетающих в небо. Прямо на въезде в здание стоял БТР, лупил по зданию из «КПВТ» – и что там осталось, в здании, понять было невозможно. За этой же машиной скрывалось до десятка боевиков, вперед они не шли. Бронетранспортер стоял очень грамотно – прикрываясь остатками стены, которая раньше защищала посольство. Еще с десяток бородатых ошивались у бортового грузовика с самодельным бронированием, вооруженные. Что они там делали, Аллаху весть. Судя по грохоту стрельбы, бой шел в саду, а возможно, и в самом здании посольства.
Том стоял на колене, достал глушитель и пристегнул его к автомату, надев прямо на пламегаситель, были украинские глушители, которые надевались на «АК-74» – очень удобно. Привычка иметь при себе глушитель осталась у него со времен морских коммандос – все-таки их специализацией были диверсионные действия и захват плацдармов на морском берегу. В монокуляре ночного видения мир был зелено-черным, только пламя прорывалось ослепительно-яркими, неохотно тающими вспышками.
– Не спешить, парни… – Брезер пристегнул к своему «М4» длинный магазин на сорок патронов, – не спешить. Том, внимание на грузовик. С БТР мы сами разберемся.
– Есть.
– Чем ближе подберемся, тем лучше. Арджи, останься здесь…
– Есть…
– Начали!
* * *Утро встретило гарью, рваной пеленой пожаров, щелкающим звуком выстрелов. Очевидно, с наступлением дня бандиты резко снизили активность, предпочитая оставаться на занятых ими позициях. Следовало опасаться снайперов – по опыту Сараево, Сэммел не сомневался, что они будут. Сам он не был в Сараево, но дружил с одним парнем, который там был – во французском миротворческом контингенте. То, что он рассказывал про Сараево, лучше было не слушать ближе к ночи.
Сэммел распорядился пересчитать боеприпасы и перераспределил их, насколько мог. На человека осталось меньше магазина, следующую ночь они не смогли бы пережить. Был вариант перевести людей в посольство, потому что эвакуация если и начнется, то явно оттуда, но по здравому размышлению он решил все-таки оставаться в отеле. Идти с такой большой колонной гражданских по разгромленному городу в посольство, возле которого точно есть боевики, – решение для идиотов. В конце концов, это высотное здание, вертолет можно посадить и сюда.
Он также связался со своим менеджером – тот сказал что-то невнятное, общий смысл разговора можно было уместить в одном слове – ждите. Как он предполагал, сейчас идут консультации между Пентагоном, Госдепом и руководством его фирмы относительно задействования сил частных охранных структур при эвакуации гражданских, относительно правомерности применения силы в суверенном государстве и относительно того, кто за все за это заплатит. Заплатить-то могут и частники, в конце концов, это их работники тут на сковородке сидят, могут заплатить страховщики – лучше заплатить за спасательную операцию, чем выплачивать миллионные страховки. Против будет Пентагон – из принципиальных соображений, потому что если частники будут заниматься такими делами, как эвакуация иностранных граждан из «горячих точек», то возникнет вопрос: а нахрена такие деньги выделяются в военный бюджет? То, что сам Пентагон помочь ничем не может, – это вопрос второй. Когда в Ливии убивали посла и штурмовали посольство, никто не помог и никто не понес за это ответственность, современный мир не предполагал ответственности за трусость и бездействие. Госдеп будет елозить задницей, прикрывая словоблудием тот неприглядный факт, что никто не готов принять решение и нести ответственность за него. В общем, все как всегда, а они и их жизни – не более чем аргументы в грязном политическом торжище.
Сэммел после разговора с менеджером выругался русским матом, использовав все нецензурные выражения, которые знал, а потом набрал номер старины Брезера. Новый мир был хреновым, но хорошие моменты тоже в нем были. Один из таких моментов – если у тебя есть спутниковый телефон Thyraya, с ним ты всегда на связи.
Брезер ответил сразу, фоном разговора служил какой-то непростой разговор с истерическими выкриками, он был слышен даже в трубке.
– Сэр, это Сэммел.
– Да, парень, как ты там?
– Пока держу позиции, сэр. У нас несколько раненых, но мы выстояли.
– Молодец. В других обстоятельствах я бы представил тебя к Серебряной звезде, но пока и это сойдет.
– Что у вас, сэр? Вы прорвались в посольство?
– Да, парень. Здесь до черта убитых и раненых, здание держится на соплях. Эти ублюдки подогнали «Т-72» к зданию и дали нам один час. Сейчас готовим переговоры.
– Мы можем вам чем-то помочь, сэр?
– Навряд ли. Просто молитесь за нас, парни. Просто молитесь за нас.
– Да, сэр…
Брезер отключил связь.
– Господин офицер.
Сэммел обернулся. Это был Шульце. Смотря на него, Сэммел начинал понимать, почему в Европе произошли две столь страшные войны с немцами. Когда реальность хватает тебя за горло – каждый проявляет себя тем, кто он есть на деле. Шульце, этот толстый рыжий нефтяник, был солдатом. И мужественным солдатом – Сэммел мог навскидку назвать десяток парней в Корпусе, которые ему и в подметки не годились.
– Господин офицер, я бы обыскал те трупы, которые у нас тут лежат. Там есть оружие, а у кого-то есть и патроны. Может, у кого-то есть и пистолет. И в любом случае лучше оттащить их подальше, пока не завоняло.
– Хорошая идея, Шульце…
* * *– Вы не понимаете, сэр?! Нет, вы просто не понимаете!
Брезер грыз сухарь, почти не чувствуя вкуса, и выслушивал истеричные крики женщины, которая стояла перед ним, уперев руки в бока, – настоящая скандалистка. Интересно, какой придурок назначил ее в посольство в мусульманскую страну, а?
– Что я не понимаю, мэм? – спросил он.
– Это вооруженное противостояние приведет к гибели всех, кто находится в посольстве, я это пытаюсь втолковать вам битые полчаса.
Брезер наконец-то разгрыз сухарь и протолкнул его в глотку.
– Знаете, мэм… – вежливо сказал он, – я сейчас вспомнил слова одного великого американца. Теодора Рузвельта. Он сказал: если какой-то парень хочет дружить с вами или просит дать ему денег – вы можете дать, а можете и не дать, вы свободны в своем выборе. Но если какой-то парень хочет с вами драться – вероятно, вам придется уступить.
– Нет, вы просто не понимаете. В любом случае произойдет становление новой власти. Это должно было произойти рано или поздно, местное правительство довело народ до социального взрыва своей коррупцией и безумной политикой. Но новая власть все равно будет и тогда встанет вопрос: в каких отношениях они будут с США? Если вы сейчас устроите второй акт бойни, то, вероятно, мы навсегда будем врагами для местных людей.
– Мэм, – сказал ганнери-сержант, – эти парни подогнали танк к зданию и собираются открыть огонь.
– И у них есть еще танки, как вы это не понимаете. Даже если вы подорвете этот, у них будут еще. Надо сдаться! Они все равно ничего с нами не сделают, они посадят нас в тюрьму, где сейчас самое безопасное место. Потом придет новая власть – и они захотят иметь с нами дело, хотя бы, чтобы получить кредиты на развитие. Условием получения кредитов будет наше освобождение. И мы все вернемся домой.
– Мэм, – сказал ганнери-сержант, – среди тех, кто штурмовал посольство, были афганские моджахеды, я слышал разговоры на пушту. Они поставят нас перед камерой и отрежут голову. Вас – вполне возможно, что угонят в рабство, будут насиловать…
– Сэр!
Перед ганнери-сержантом был один из тех немногих морских пехотинцев из отряда особого назначения, который еще стоял на ногах. Перед самым кризисом Госдепартамент все-таки догадался перебросить специальный отряд морской пехоты на усиление безопасности посольства. Если бы не эти парни, сейчас посольство было бы уже захвачено. В ночном бою они потеряли три четверти личного состава.
– Да, что у тебя?
– Сэр, посол Коллинз умер.
Достойное начало дня.
– Прочтите молитву.
– Да, сэр.
Брезер встал со стола, который он использовал в качестве сиденья. Было немало дел.
– Постойте!
– Что еще, мэм?
– Если посол Коллинз мертв, то по правилам Госдепартамента я принимаю на себя обязанности временного главы дипмиссии. И в качестве временного главы дипмиссии я вам приказываю.
– Эй, парень…
Морской пехотинец, уже собиравшийся уходить, обернулся.
– Миллер… как там тебя.
– Мюллер, сэр. Я из Техаса.
– Мюллер… препроводите временного главу дипмиссии в подвал к остальным гражданским и проследите, чтобы она оттуда не выходила. Если потребуется – примените силу.
– Есть, сэр.
– Да как вы смеете!
Но Брезер уже не слушал ее…
На первом этаже пожары уже потушили. Остающиеся на ногах морские пехотинцы и немногочисленные частники пытались перекрыть ход на второй этаж импровизированной баррикадой. Собирали и перераспределяли оружие.
– Что тут у нас, парни? – спросил Брезер, спустившись вниз.
– Не все так плохо, сэр, – начал обстоятельно докладывать чернокожий сержант. – У нас есть один пулемет Калашникова и три ленты к нему, один «М249» и одна лента к нему, но он может питаться и магазинами, сэр…
– Напомни-ка мне, какой п…р отобрал у морских пехотинцев старый добрый тридцатый калибр, а сержант?[28]
Послышались смешки. Юмор сейчас – единственное, что поможет держаться этим парням, которым нет и тридцати и которых их страна послала за несколько тысяч миль оборонять здание, осаждаемое сотнями озверевших бандитов.
– Что еще у нас есть?
– Одна винтовка «СВД», один пулемет «РПК», четырнадцать автоматов серии «АК» и двадцать шесть «М4». Боеприпасов к «АК» около восьмисот, к «М4» – около тысячи. Одиннадцать гранат, семь фунтов взрывчатки. Восемнадцать подствольных гранатометов и двадцать одна граната к ним. Все, сэр.
– Не так плохо.
– Да, сэр. Могло быть хуже.
– Давай проверим, может ли нам кто-то помочь.
Дик Брезер подслеповато всмотрелся в клавиатуру своей Thuraya, натыкал номер. Этот номер знали немногие – и он принадлежал одному из офицеров оперативной группы вмешательства Корпуса морской пехоты США, созданной на базе Двадцать шестого экспедиционного соединения морской пехоты, в которое собрали наиболее опытный офицерский и сержантский состав, прошедший Афганистан. Сейчас в оперативной группе было около трех тысяч человек, и предназначена она была для решения как раз вот таких задач – высадки во враждебных странах, во время мятежей или иных действий, угрожающих интересам США или безопасности граждан США или собственности США, установление режима безопасности и удержание позиций до мирного разрешения ситуации или подхода более крупных частей и соединений. Эта группа, за счет «афганского» опыта и тренировок по ведению боевых действий в городе и в условиях полного окружения, была одним из самых боеспособных и мобильных войсковых соединений в мире.
В телефоне был слышен гул авиационных турбин, что само по себе внушало некоторый оптимизм.
– Аллен? Это Дик Брезер звонит, помнишь еще такого?
– Да, сэр. Извините, сейчас немного не то время…
– Все нормально, парень. Ты знаешь, что происходит в Ти-стане?
– Да, сэр… простите, сэр, вы что – находитесь там?
– В яблочко, сынок. Я сижу в посольстве, рядом танк, и мы все ждем кавалерию.
– Извините, сэр, я перезвоню.
Связь отключилась. Брезер посмотрел на сержанта, на нескольких морских пехотинцев, напряженно прислушивающихся к разговору.
– Кавалерия идет, ребята, я слышал шум самолетов.
– Ху-а, сэр!
– Но никто не освобождал вас от нарядов! За дело!
Морские пехотинцы снова принялись строить. Хорошо, когда есть надежда. Хоть какая-то.
– Они действительно идут, сэр? – тихо осведомился сержант.
– Да, вопрос в том, успеют ли. Сейчас перезвонят. Ты приготовил, что я просил?
– Сэр, я не могу этого допустить.
– Да перестань. Такой здоровый парень, а говоришь всякую чушь. У нас нет другого выхода, сынок. Мир жесток и критичен – и не мы выбираем обстоятельства. Ты сам доложил, что у тебя нет ничего, чтобы взорвать этот танк издалека. Значит, надо взорвать его при непосредственном контакте, только и всего-то.
Снова зазвонил телефон.
– Полковник морской пехоты Херцог, с кем я говорю?
– Сэр, ганнери-сержант, Дик Брезер. Когда-то тоже тянул лямку в Корпусе.
Шума моторов в трубке уже не было слышно.
– Хорошо… – с небольшим сомнением в голосе сказал полковник, – капитан Данфорд Аллен подтверждает вашу идентичность, полагаю, мы можем вам доверять. Вы находитесь в посольстве США в Душанбе, подтвердите это?
– Так точно, сэр. Именно там.
– Хорошо, сержант, доложите обстановку. С чем нам придется иметь там дело?
– Сэр, посольство окружено со всех сторон. До двухсот единиц живой силы, танк «Т-72», некоторое количество импровизированных броневиков, много ракет «РПГ-7». Они уже предприняли один штурм посольства и собираются атаковать еще. У нас в строю семнадцать человек, боеприпасов хватит на полчаса боя, если экономить. Противотанковых средств нет. Среди осаждающих есть афганские моджахеды, мы слышали переговоры на пушту.
– Черт… вы уверены, сержант?
– Да, сэр. Они дали нам час на то, чтобы сдать здание и сдаться самим. Более половины этого срока уже истекли. Город полностью под контролем бандформирований, по крайней мере часть армейской бронетехники попала в неправильные руки. Кроме того, есть пулеметы на автомобилях и зенитные установки. Тут неподалеку есть отель и двадцатиэтажная высотка, десять минут назад они находились под нашим контролем. Старший там штабной сержант Алекс Сэммел, тоже парень из Корпуса. У него около ста гражданских, они держат оборону как могут. Отличная точка высадки, если надо высаживаться с вертолетов, сэр.
– Сэммел? Я помню его по Кандагару. Отличный парень.
– Да, сэр.
Полковник помолчал несколько секунд.
– Мы сейчас в Баку. Госдеп утрясает какие-то формальности, а мы ждем, пока нам дадут коридор. Толкового прикрытия нет, только транспортники и мои люди.
– Я понял, сэр.
– Мы вряд ли успеем менее чем за полчаса, вы должны это понимать.
– Я понимаю, сэр. У меня есть план.
Полковник снова помолчал несколько секунд.
– В чем бы он ни заключался – удачи, сержант.
– Спасибо, сэр. Мы не собираемся сдаваться. Пусть здесь будет второе Аламо, но мы не сдадимся.
– Да… сержант. Если вас это обрадует, могу неофициально дать кое-какую информацию. Когда мы взлетали, парень из разведки НАТО шепнул мне, что есть данные об активизации русских. Их дивизия парашютистов в Иваново вышла к аэродромам взлета. Возможно, они уже в воздухе.
– Спасибо, сэр.
– Держите связь включенной. Вы мне потребуетесь, когда мы приземлимся в Душанбе. Семпер фи, ганни.
– Семпер фи, сэр.
Связь отключилась.
Ганнери-сержант подумал, что этого не могло произойти лет тридцать назад. Потому что лет тридцать назад они были другие. Сербы не вырезали американское посольство. Албанцы, когда у них там начались беспорядки, дали эвакуировать и посольство, и всех иностранных граждан, проблемы были только с бандитами, которые могли пострелять по эвакуационным вертолетам, потому что обдолбались или просто ради смеха. Тогда все знали, что, если ты напал на американское посольство, ответ будет ужасным и затронет он не только тебя, но и твою семью, твой город, всю твою страну. Они тогда не думали ни о каких симметричных ответах, черт возьми, они обрушивались на врага всей своей мощью и втаптывали его в грязь. Поэтому их боялись. Тогда не было у власти тех женщин, как эта с…а, которая предлагает сдаться, а потом ждать, что США оплатят их спасение кредитами «на развитие агропромышленного сектора экономики». Не было бы никого, кто бы объяснял, почему они должны испытывать вину от того, что их сила непропорционально велика по сравнению с силой бородатых, завшивевших подонков, превративших в дерьмо свою страну, а потом идущих в соседние. Не было правил ведения боевых действий, и никто не соблюдал права тех ублюдков, которых удалось схватить. Во Вьетнаме они просто вбомбили страну в каменный век, и пусть они ушли потом оттуда – больше на Америку в этом регионе никто не посягал. А сейчас… их просто не уважают. Не только не боятся, но и не уважают. Вот эти ублюдки на периметре – они ни капельки не боятся американского флага. Да и чего им бояться, если среди них есть те, кто расскажет им, как они прогнали кяфиров из соседней страны и установили там шариат. Они ждут – вон, у кого-то видеокамера, там еще одна. Они ждут, когда представится возможность попозировать на фоне белого флага «Талибана», который они сюда принесли, поставить ногу на грудь убитому американцу, вытереть ноги об американский флаг. Ради этого они здесь. И по-хорошему не уйдут – они и не сомневаются, что это будет.
Вот в этом и заключается суть их сегодняшних проблем. Это как в той притче про трех мастеров китайского боевого искусства. В одного кинули сто камней и копий, и он все их отбил. В другого кинули сто камней и копий, и он все их поймал. А в третьего никто просто не посмел кинуть копье или камень. Раньше и в них не смели.
Через мегафон начали что-то орать. От крика Иншалла сержант поморщился. Отдал телефон чернокожему сержанту, который теперь был CO здесь.