Американцы попытались создать аналогичный заряд для SMAW, универсального гранатомета, но не получилось. А русским, наоборот, удалось усовершенствовать свой «РПО», и теперь он пробивал цели до шести сотен метров.
Сэммел прикинул. Если вся эта фура забита этим дерьмом – тут их сотни три, не меньше. Достаточно для штурма города.
– Забираем. Сдвигайте…
– Да, сэр…
Сэммел пошел дальше…
Машины. Несколько машин – все дорогие. Один «Кадиллак», две «Тойоты Ленд Крузер», две «БМВ Х6», три «Порше Кайенн». Сейчас все эти машины были изрешечены пулями в решето, одна из них вяло горела. Двое русских собирали оружие и обыскивали карманы тех, кто оказывал сопротивление…
– Э, этот живой!
Гулко стукнул выстрел. Сэммел прислушался к себе и с удивлением понял, что не чувствует возмущения от этого. На его глазах русские добили раненого, а ему плевать на это. Может, потому что он повидал, что такие, как эти, делают там, где не могут с ними справиться. А может, потому, что он видел то существо, которое сидело на цепи в бане. И после этого все сомнения, что делать с ЭТИМИ, как-то разом отпали…
Сэммел пошел дальше, огибая дом. Стекло и бетонная крошка похрустывали под ногами.
У входа русские делали импровизированные носилки. На улице ворочался, сдавая задом, подоспевший БТР.
– Что? – негромко спросил Сэммел у пи-джея.
– Кровь остановили. Надо доставить его в больницу. А там… думаю, процентов восемьдесят…
– Не так плохо.
Американец зашел в дом. Автоматные гильзы валялись на полу, их было много, они перекатывались по полу. Темно, пахнет пороховым дымом, гарью и какой-то мерзостью, как в звериной пещере.
Холл. Следы пуль на стенах, немного светлее от окон, что-то тлеет, воняя дымом. Одна из дверей, ведущих в комнаты, вынесена.
Комната. Перевернутый стол, раздавленные сапогами блюда – богатый стол был, жирный. За столом – на спине бородатый мужик, коренастый, с окладистой черной бородой. Из многочисленных ран медленно течет, копится на полу черная, как нефть, кровь. Рядом – укороченный кустарно автомат «АКМ»…
Аллаху акбар…
Сэммел повернулся и пошел обратно.
На улице русские уже отправили своего тяжелораненого в больницу. Старший среди русских подошел, кивнул головой.
– Спасибо. От меня лично.
– За что?
– Этот правоверный, – он кивнул головой наверх, на дом, – моему однокласснику голову отрезал. На камеру.
– Здесь?
– Нет. Там. Еще на Кавказе…
– У нас общие враги, – сказал Сэммел.
– Да, только друзья не общие.
– А это важно?
– Да. Важно. – Русский втоптал сигарету в растревоженную колесами и сапогами землю. – Ладно, поехали…
Север России. 15 мая 2020 года
Встреча основных игроков местного рынка безопасности состоялась в Ханты-Мансийске, в отеле «Тарей» на улице Ленина. Отель представлял собой пятиэтажное современное здание, построенное на улице Ленина и перестроенное уже в нулевые – так, что к старой советской коробке пристроили полукруг и здание стало походить на запятую, только с прямым хвостиком. Как и все приличные места в городе и вообще в регионе – с постояльцами проблем не было. Это было как золотая лихорадка, только вместо «девятнадцать долларов за унцию»[51] повторяли «триста долларов за баррель». Конечно, приходилось мириться с не совсем комфортными условиями – снайперы на крыше отеля, заложенные кирпичом панорамные стекла, бронированные машины эскорта, злобные взгляды людей, но триста долларов за баррель более чем хватало на расходы. Им даже не смогли выделить нормального конференц-зала, пришлось проводить мероприятие в большом номере отеля, охраняемом, наверное, в этот вечер так, как ни одно здание в России…
На Сэммела смотрели снисходительно – и в то же время со скрытой заинтересованностью. Он был чужаком. Морская пехота – в этих кругах не слишком-то котируется, козырными считается спецназ ВМФ US NAVY SEAL, «Дельта Форс», некоторые спецподразделения ВВС, конечно же – ЦРУ США. У морской пехоты в вооруженных силах США было несколько уникальное положение в том числе, что она сама считала весь Корпус силами спецназа, а другие считали, что морпехи – только лбом стены пробивать. Поэтому морпехи считались этакими париями, хотя для современной охранной деятельности – налегке, без сложного оборудования – они-то как раз были готовы лучше всего. С другой стороны, Сэммел был русским, и несмотря на провозглашенную тотальную политкорректность, об этом знали и помнили. С третьей – про него ходили слухи, что он был связан с ЦРУ США, а это вообще отдельная тема. В руководстве частных охранных компаний, в советах директоров – немало тех, кто работал на Лэнгли, а вот в поле бывших агентов Лэнгли почти нет. Сама по себе биография Сэммела – он долго нигде не работал и все время оказывался там, где рвануло, – наводила на размышления. Но оперативников ЦРУ теперь не боялись и не уважали – скорее, от них ждали неприятностей. Поэтому Сэммел, назначенный на пост регионального менеджера крупнейшей компании региона, вызывал интерес сам по себе, пусть и не всегда благожелательный. Поэтому на его приглашение откликнулись все «крупняки» – хотя бы для того, чтобы посмотреть и послушать.
Надо было видеть это зрелище… этих людей, которые расположились в самом просторном, президентском номере отеля. Такого зрелища, наверное, людские глаза не видели лет двести. С тех пор, как система рыцарского феодального ополчения была заменена на регулярные армии – ушли в прошлое те лихие рубаки, имена которых вписывали в летописи, именами которых называли детей, кто освящал свой меч или саблю у архиепископа или самого Папы и мог один обратить в бегство целый отряд. Последние двести лет важнее были те, кто умел стоять в строю и подчиняться приказам, без рассуждения идя на смерть, если какой-то придурок в генеральских погонах так решил. Они сами решали, как им жить и когда умирать. Парадоксально, но когда появилось ядерное оружие и большая война стала невозможна, начало возрождаться рыцарство. То самое, давно уже забытое. Они были людьми, убивающими за своего короля не потому, что их призвали, а потому, что они сами так решили. Их путь в равной степени был усеян как розами побед, так и шипами поражений. Первым их крупным поражением был Вьетнам… не счесть хороших, достойных парней, которые погибли там от армии маленьких, злобных дикарей – и даже то, что от их рук погибало в два, в три, в пять раз больше, ничего не меняло. Они потерпели поражение в Ираке и Афганистане, но это не потому, что они были плохими воинами, просто у их страны не хватило воли для того, чтобы превратить поражение в победу, сделать то, что надо для победы. Но на их пути было немало и побед. Первый Афганистан – они карабкались по склонам Гиндукуша и ночевали в долине Панджшер, доставляя «Стингеры» армии моджахедов для того, чтобы они смогли сбивать советские вертолеты. Колумбия – они сумели победить и разгромить картели, уничтожив наиболее опасных наркогангстеров. Они сумели сломать через колено коммунистов в Сальвадоре и Никарагуа, победив в маленькой, грязной войне. Они сумели остановить югославский конфликт, причем сделать это так, как выгодно им. Они сумели опрокинуть Ливию Каддафи, и теперь вместо того, чтобы иметь дело с неуступчивым и наглым диктатором, их страна имела дело с племенными царьками, которые так и норовили подложить друг другу свинью. Они добились главного – после Ирака с ними нельзя было не считаться. Наступала новая эра переформатирования мира. Тот проект «единого человечества», «конца истории», который благонамеренные придурки продвигали в девяностых, кончился одиннадцатого сентября две тысячи первого, и кто бы это ни сделал – он оказал им большую услугу. Теперь все тормоза были сорваны, все засовы сброшены – настало время войны. Сейчас, почти двадцать лет спустя, мало кто осознавал, что изначально задумывавшая как серия локальных операций эта война переросла в новый проект по изменению мироустройства в целом. Проект многогранный, многоликий, многовекторный, в котором найдется место и озабоченному экологу, и готовой принести себя в жертву прогрессу женщине, и им, рыцарям тайной войны. Этот проект переформатирования мира мыслился без крупных войн, но при этом с большим кровопролитием. Просто оно должно было быть растянуто во времени и подаваться как совокупность отдельных, внешне не связанных между собой и во многом спонтанных актов насилия. Мир в конечном итоге должен был разделиться на две половины. Малая часть, оплотом которой мыслились Соединенные Штаты, великий остров – относительно безопасная зона, отделенная от бунтующих орд двумя огромными океанами, какие никак не переплыть беженцам и в которых безраздельно господствует военно-морской флот США. Доллар – как единственная резервная валюта, и не от ее особых достоинств, а от отсутствия альтернативы. Оазис прогресса и свободы, куда должны съезжаться, точнее, бежать от нарастающего хаоса все свободно мыслящие люди планеты, и даже просто те, кому есть что спасать. Америка и станет этаким громадным убежищем для всего мира, убежищем, в которое люди будут сносить все ценное, что только есть.
Оставшийся мир виделся как огромные территории, заселенные злобными дикарями, где нет ни порядка, ни закона, ни государственности. И последние оплоты порядка и какой-то нормы, которые понятно, что в геополитической перспективе не выстоят, но их долговременность будет зависеть от благорасположения и поддержки Америки. Их существование в течение достаточно длительного времени было нужно для того, чтобы успеть вывезти за океан все самое ценное и дать возможность сбежать тем, кто этого достоин.
Они, рыцари двадцать первого века, нужны были в этой схеме по многим причинам. Во-первых, идиотская политкорректность не давала делать то, что необходимо было делать для обеспечения безопасности, сдерживания численности дикарей и обеспечения безопасности критически важной инфраструктуры. Армия сама по себе мало приспособлена для тайной войны: существуют оформленные приказы, рапорты, запросы на выдачу имущества, средства боевого документирования – все это хранится в архивах и рано или поздно кто-то может до этого добраться. А вот то, что делают частные армии, обычно остается в тени, если, конечно, не получается так, как с расстрелом иракцев в две тысячи седьмом. И даже если частники в чем-то замазались – можно открыть новую фирму на замену старой, сменить название, провести пиар-кампанию, сменить директора. И даже если кого-то посадят в тюрьму – организуются новые компании, придут новые люди и все будет по-прежнему, а вот с армией так нельзя, ее не реорганизуешь. Во-вторых, ключевыми игроками в новом мире должны были быть не государства, а компании – и компаниям нужны были частные армии. В-третьих, задействование частников позволяло вести войну без войны, не задействуя те «демократические» механизмы, которые потребовалось бы задействовать при активации армии, например согласование военной операции с Конгрессом. Использование частных денег и вовсе выводило военные операции за рамки государственного контроля: если Дядя Сэм не тратит денег, Дядя Сэм не может и влиять на то, на что он не тратит денег. На самом деле налог с общества на войну взимался, просто другим путем. В результате дестабилизации нефть, газ, полезные ископаемые стоили дороже и дороже, и люди, совершая покупки и расплачиваясь за них, платили «квазиналог» сырьевым корпорациям, а корпорации составляли бюджет и часть его расходовали на безопасность, то есть на действия частных армий. Почти все то же самое, как и с налогами, – только без малейшего следа контроля со стороны общества, а общество, придумавшее идиотскую политкорректность вкупе с не менее идиотской толерантностью, и не заслуживало права голоса. Конечно, какая-то роль государства оставалась – например, ни одна частная компания не может взять и содержать авианосец, не говоря уж о том, чтобы построить авианосец, – акционеры не поймут. А авианосец нужен. Но в данном случае государству отводилась пассивная роль, оно было вынуждено реагировать по факту на последствия того, что делали и делают частники. А правильность реакции обуславливалась тем, что предвыборные кампании надо было финансировать, и их финансировали уж точно не домохозяйки из Милуоки с их пятьюдесятью долларами взносов.
Отдельная роль в этом смысле определялась России.
В самом начале, когда эта схема только начинала разворачиваться, в России часто поднималась и устно, и на страницах книг тема о том, что якобы американцам нужна Сибирь. Самым идиотским было то, что и некоторые «американские» мыслители выдвигали предложение купить или даже арендовать Сибирь у России. Говорили, что якобы Сибирь – последняя кладовая ресурсов, последняя неосвоенная зона на планете и что ее богатеи придерживают для себя, чтобы переселиться туда, как только исчерпается весь остальной мир.
Это был полный бред с точки зрения геополитики…
Сибирь не только не представляла собой никакой ценности, она представляла собой ненасытную прорву в том смысле, что в нее надо было вкладывать и вкладывать для того, чтобы обеспечить инфраструктуру. Это не смогли сделать даже русские при Советском Союзе – при том, что денег тогда не считали. Все, что смогли русские, – провести по самому югу Сибири новую стратегическую магистраль – БАМ и освоить Южную, самую теплую часть Сибири, построив там города, в которых можно было хоть как-то жить. Вопрос о северном железнодорожном пути, идущем через Аляску и Русский Север, как некий аналог Северному морскому пути, дискутировался, но вяло – все понимали чудовищную сложность и затратность этого строительства при совершенно неочевидных плюсах.
А тут речь шла ни много ни мало об освоении целого дикого пространства размером с иной континент, где нет почти никакой инфраструктуры, все надо строить с нуля, погодные условия экстремальные, жизнь сложна. Кому это надо? Кто взвалит на плечи такой груз? Кто сможет выделить хотя бы минимально необходимый объем финансирования на этот проект? Даже Китай… если даже смотреть на карты, которые печатают китайские националисты, даже они никогда не претендовали на всю Сибирь, а только на самую южную, относительно освоенную русскими часть и побережье Тихого океана. Даже они, совершенно не руководствующиеся рациональными мотивами, понимали, сколь страшен, тяжел и затратен проект освоения Сибири. Партийные же власти Китая и вовсе не задумывались об этом, они даже глубинку своей страны почти не осваивали. Все, что им нужно было для конкурентоспособности, – громадные города, расположенные на побережье либо в устье крупных рек, чтобы вывозить товар самым дешевым водным путем, да огромные фабрики, расположенные вокруг этих городов и производящее все, что нужно миру. В этом был секрет конкурентоспособности Китая. И проблема перенаселения перед ним отнюдь не стояла, по крайней мере не такая, чтобы ее надо было решать освоением дикой и холодной Сибири. Достаточно построить еще несколько кварталов общежитий для рабочих – вот и вся проблема перенаселения.
Сибирь решала только одну проблему. О которой вслух не говорили, но которая была и плюхалась в грязь то тут, то там, подобно восьмисотфунтовой горилле, и рушила все сколь-либо вменяемые планы.
Мусульмане…
За период с тысяча девятьсот десятого по две тысячи десятый год численность мусульман в мире увеличилась в семь раз, до полутора миллиардов человек, а их доля в общем населении планеты увеличилась вдвое. Этот процесс не только не обращался вспять – на фоне деградации западных обществ и христианской цивилизации он еще и усиливался. Наиболее ярким примером проблемы служил Пакистан. Страна, в которой Британия оставила лучшие образцы цивилизованности, страна, которая сумела создать собственную атомную бомбу, единственную в исламском мире, теперь была на грани катастрофы, и армия, единственный стабильный элемент системы, уже не способна была поддерживать статус-кво. Причиной этому была отнюдь не «Аль-Каида» и не «Талибан», как многие считали, «Аль-Каида» и «Талибан» – это только симптомы болезни, как сыпь при тифе. Причиной было то, что за шестьдесят лет население страны увеличилось вчетверо и достигало уже двухсот миллионов человек. И эти двести миллионов человек жили в горах, непригодных для сельского хозяйства, и в городах, деля кусок на все большее число людей. И даже кусок этот становился все меньше и меньше. Двести миллионов людей жили в стране, больше половины территории которой составляли горы, не приспособленные для хозяйства вообще. И Пакистан был не единственным. Йемен, где население к 2050 году прогнозировалось на уровне пятидесяти миллионов человек и где промышленности нет вообще никакой. Египет, где численность населения за время независимости больше чем утроилась. Никакого пути решения проблемы, кроме территориальных захватов и массовой миграции, не существовало. В то же время и массовая миграция демографическое напряжение не снимала, рост населения шел медленнее, чем отъезд за границу. Да и страны, принимающие мигрантов, уже хлебнули лиха и начали закрывать границы.
И только громадная, неосвоенная Сибирь могла служить тем последним резерватом, который мог бы вместить все эти голодные орды ртов. Только они, в свою очередь, могли бы провести хотя бы очень примитивное, но все же первичное освоение Сибири. Хотя бы вырубить лес, выкорчевать корни, распахать и построить хоть какие-то дороги. Потом можно начинать более высокотехнологичное освоение, но это потом – отдельная тема.
Сибирь принадлежит русским? Отлично. Еще лучше. Значит, будет война.
При этом Россия в плане должна была играть отнюдь не пассивную роль. Никто из разработчиков плана не сомневался в том, что русские, даже несмотря на более чем десятикратное превосходство врага по общей численности и тридцатикратное (!!!) по призывным ресурсам, дадут накатывающейся с юга ваххабитской орде суровый и жестокий отпор. И даже погибая как народ, они сослужат добрую службу миру, убив столько врагов, что исламский мир не оправится от этой бойни на протяжении жизни целого поколения. Этому Америка никак не намеревалась препятствовать, можно было даже помочь русским продержаться подольше. Более того, как наиболее желательный для Pax Americana исход этой эпической войны был такой, что русские в тотальной войне смогут смертельно ранить исламский мир, физически выбив весь его пассионарный элемент, сломать его демографическую структуру, сделав примерно то, что сделали век назад две страшные войны – Первая и Вторая мировая – с европейцами. Что наиболее сильные и жизнеспособные представители исламского мира погибнут в русских снегах и не дадут потомства, а те, кто останется жив, сломаются навсегда от ужаса увиденного, и проклянут и войну и джихад, и разуверятся в Аллахе, и станут пропагандистами мира любой ценой и несмотря ни на что – как их общества стали после двух войн. И уже в этом случае с исламским миром можно будет работать, как работали с Советским Союзом. Из Второй мировой он вышел почти победителем, но это была пиррова победа. Родилось поколение, пропитанное смертельным ужасом войны, и оно передавало этот ужас детям, а дети – внукам. Мир любой ценой! Мир, несмотря ни на что! Мир, даже несмотря на то, что на твоих глазах у тебя отнимают то, что принадлежит тебе по праву. В девяносто первом они сами плюнули на Мавзолей – и в исламском мире через четыре десятка лет народится поколение, которое плюнет на Каабу и мечеть Аль-Харам и отречется от Аллаха. А они в этом помогут. А если нет – что ж, американская армия справится с ослабленным бойней противником без особых потерь для себя. И даже если им удастся победить русских – уцелевших ждет трибунал в Гааге или просто безымянная могила. Или адская топка, в которую помещение превращает выпущенный с беспилотника Hellfire. А если русские найдут в себе силы и мужество нанести атомный удар по всем мусульманским городам, испепеляя в адском огне цивилизационные центры чуждой и враждебной им цивилизации – что ж, Америка будет к этому непричастна, все будет сделано руками русских. Америка будет судить уцелевших…